скачать книгу бесплатно
И он бы сбежал, оставалось всего пару метров до выхода, когда Марина спокойно сказала:
– Ты еще попытайся меня убедить в том, что мы сегодня с тобой в постель не ляжем.
– До свида… что? – Гаврилин остановился и медленно обернулся к Марине. Марина была совершенно спокойна и серьезна. Ну разве что легкая улыбка, но это не признак насмешки, а знак хорошего настроения.
– Когда мужчина по совершенно идиотскому поводу приглашает к себе в квартиру девушку и поит ее там вином, он что, действительно предполагает, что она спокойно уйдет домой?
Интересно, насколько он будет глупо выглядеть, если попытается убежать из квартиры? И надо отдать ей должное, логика в ее словах есть. Совершенно точно.
Ситуация недвусмысленная. Гаврилин оценивал свою мужскую привлекательность достаточно высоко. Но не до такой же степени, чтобы сходу поверить во внезапную страсть Марины. Бывают еще, конечно нимфоманки, которым совершенно все равно с кем, где и когда, но не настолько же быстро.
Эти мысли ясно бродили по его лицу. А Марина самым откровенным образом наслаждалась его реакцией. Может, она просто садистка? Самая обыкновенная садистка, получающая удовольствие от того, что ставит мужиков в неловкое положение.
Стоп. А как на его месте повел бы себя обычный мужик, не отягощенный инструкциями и государственной службой? Вот именно. Именно так он и объяснит своему начальству все, что произошло. И все, что, по-видимому, сегодня еще произойдет.
Он просто должен поступать адекватно ситуации. Если все бегут к кафе – нужно бежать вместе с ними. Если женщина зовет в постель – бежать в постель.
– И что в таком случае мне делать? – спросил Гаврилин. Все, чтобы он сейчас не попытался предпринять, выглядело бы смешно. Броситься на нее с радостным воплем? Или начать томно раздеваться? Или…
Гаврилина бросило в жар, потом в холод, потом снова в жар потом… потом Марина засмеялась. Странно, но Гаврилин не обиделся. В смехе не было ничего, кроме… наверное, радости.
Радости не тому, что одержана победа, а радости жизни. Гаврилин вообще не очень хорошо разбирался в тайнах женского характера, а эта ситуация просто выбила его из колеи. Марина крепко держала в руках управление положением. И мастерски управляла.
– Самое правильное, что можно сделать в такой ситуации тебе – расслабиться и получить удовольствие.
Гаврилин начал считать в уме. До миллиона. Хотя, лучше до миллиарда. Тридцать пять, тридцать шесть… Это происходит не со мной. Тридцать семь, тридцать восемь… Я могу обладать этой женщиной прямо сейчас и здесь… Тридцать семь, тридцать восемь… вот на том диване, или вон в том кресле… тридцать семь, тридцать восемь… тьфу ты, черт, никакая математика и психология не сможет противостоять энергии, которую излучает Марина.
Век живи – век учись. Было в биографии Гаврилина несколько случаев, когда женщины, демонстрировавшие к нему самые нежные чувство, отвечали ему отказом, как только он пытался получить от них прямое и недвусмысленное согласие. Полумрак, тихая мелодия и шампанское – три источника и три составных части интимной близости.
Марина сжалилась:
– Не бойся, изнасилования не будет. Тем более, что этим я дома не занимаюсь.
Очень хорошо, хотя чем это «этим» она дома не занимается? Не ложится в постель с малознакомыми мужчинами.
– Ты где живешь?
– В смысле? – Гаврилин продолжал тормозить. Совершенно понятно, что она спрашивает не место постоянного жительства и паспортные данные.
– Ты где комнату снимаешь?
– В Уютном, возле крепости. Там сразу возле конечной остановки автобуса.
– У бабы Агаты, – удовлетворенно улыбнулась Марина, – в комнате один?
– Один.
– Правильно, она в этом году курортников не принимает.
– У нее муж в больнице и… – начал было Гаврилин объяснять, но осекся. Похоже, Марина знала все и обо всех. А раз так, то она прекрасно знала, что баба Агата ночами дежурит в больнице и взяла в качестве квартиранта только его одного, чтобы дом оставался под присмотром. А днем баба Агата занималась своими делами. Так что почти круглые сутки дом находился в распоряжении одного Гаврилина.
– Я дам тебе шанс, Саша. Иди вперед и жди меня на автобусной остановке. Я тебя догоню через пятнадцать минут. Времени чтобы сбежать – достаточно.
Достаточно. Времени достаточно как для того, чтобы сбежать, так и для того, чтобы передумать приходить. По дороге к остановке Гаврилин пытался думать. Это у него получалось не слишком хорошо. Марина казалась загадкой. Волшебной, но все-таки загадкой.
В глубине души Гаврилин понимал, что если Марина просто не придет на остановку – это будет самым простым выходом из дурацкой ситуации. Гаврилин это понимал, но глаз с дорожки, идущей от Марининого дома, не отрывал. И на часы не смотрел. Он даже не предполагал, что может попасть в подобную ситуацию.
Почему ее нет так долго? Просто решила подшутить и не придет. Иначе вышла бы из дому вместе с ним. А, может, она решила переодеться? Какое-нибудь особенно эротичное белье? Хотя, куда уж эротичнее? Точно не придет.
Гаврилин понимал, что как профессионал катится все ниже и ниже. Он не мог думать ни о чем, кроме тела Марины. Глупо. Глупо и опасно. Если она не придет вовремя – он будет сидеть здесь и сидеть, сколько нужно. Пойти к ней домой он не решится, а здесь сидеть будет.
Пока она не придет, или не приедет. Гаврилин так погрузился в свои мысли, что отреагировал на «восьмерку» только тогда, когда она остановилась напротив него и дверца распахнулась.
– До Уютного подвезти? – спросила, выглянув из машины, Марина.
– Подвезти, – пытаясь сдержать идиотски счастливую улыбку ответил Гаврилин. Вот теперь все действительно неважно. Пусть стреляет, кто хочет и в кого хочет – Гаврилину на это наплевать. Будь что будет.
Глава 3
Суета
По дороге в мэрию Симоненко пытался представить себе реакцию Короля. И ловил себя на мысли, что не может этого сделать. Король был непредсказуем, не смотря на то, что имел твердые устоявшиеся привычки и наклонности. Жизнь Короля проходила по жестко расписанному графику.
Это в Короле Симоненко нравилось. Подполковник и сам старался планировать свою жизнь и деятельность, но жизнь постоянно вносила свои коррективы и неожиданности. Симоненко это злило.
Обстоятельства оказывались сильнее его желания и стремления к порядку. А Королю удавалось заставить обстоятельства подчиняться себе. Еще когда Король только поднимался наверх, а Симоненко не был начальником городского управления, их интересы пару раз пересеклись.
Тогда Симоненко попытался определить слабые места у бывшего первого секретаря горкома комсомола и натолкнулся на непроницаемую броню. Вначале Симоненко показалось, что он ошибся. Просто невозможно было себе представить, что молодой парень с амбициями настолько контролирует себя.
Он был женат, и Симоненко не удалось найти ни одного факта о хотя бы попытках супружеской измены. Это при том, что высокий подтянутый комсомольский деятель был всегда в центре внимания, и очень многие женщины были бы не против добиться от него взаимности.
Чего греха таить, Симоненко сгоряча даже попытался подставить Королю даму, обычно работавшую без проколов, и испытал сильное разочарование. Даже секретарем у Короля был мужчина. И в этом проявился весь Король. Он был рационален. Секретарь одновременно выполнял функции референта, водителя и охранника. Только когда Король вместе со своей тенью уезжал из мэрии, место у телефона занимала девушка.
За время знакомства с Королем Симоненко убедился в том, что остановить Короля невозможно. Задержать на время – да, но заставить отказаться от тщательно выверенной цели – для этого должно было произойти нечто совершенно невообразимое.
За все время работы в милиции Симоненко тщательно избегал двусмысленностей. Он твердо знал одно – деньги брать нельзя. Нельзя, если ты хочешь хоть немного уважать себя, и чтобы уважали тебя.
О неподкупности Симоненко знали. С одной стороны, это прибавляло авторитета, с другой – сдерживало карьеру. Тем более, что сам Симоненко не особенно увлекался поддерживанием нужных знакомств и связей. В таких вопросах он был негибок и однажды был потрясен, когда узнал, что его неподкупность и верность закону и инструкциям используют те, против кого он, Симоненко, борется.
Все знали, что если сказал Симоненко, то так оно и есть. И когда он получил доказательство взяточничества одного из своих подчиненных, расправа была короткой. Он сам ходатайствовал о возбуждении дела. А через полгода после того, как осужденного отправили в зону, к Симоненко пришел Король.
Пришел домой, один и без предупреждения. И доказал, что никакой взятки на самом деле не было, что следователя подставили для того, чтобы прикрыть дело. И назвал тех, кто это сделал. А потом спокойно сидел, рассматривая Симоненко. Симоненко поверил не сразу. Король спокойно предъявил документы и записи разговоров. И добавил к ним еще несколько бумаг, убедивших Симоненко, что и до этого его использовали.
Тогда они с Королем просидели молча часа два, а потом Симоненко спросил, что, собственно, Королю от него нужно. И Король в первый и последний раз попросил о помощи.
Симоненко просто не должен был мешать. Просто закрыть глаза на все в течение недели. Просто не вмешиваться, когда в городе кое-что произойдет, а потом передать наверх те документы, которые ему даст Король.
Симоненко молчал. Молчал долго и тяжело до тех пор, пока сам Король не ушел, попросив перед уходом, перезвонить завтра. В ту ночь Симоненко не уснул, а утром позвонил к Королю и сказал «да».
На кладбище отправилось несколько человек, на стол начальству легла толстенная пачка компромата, а Симоненко получил место начальника городского управления, после того как его предшественник сел.
То проклятое дело о взятке было пересмотрено, освобожденного восстановили в звании и должности. Справедливость восторжествовала. Так тогда несколько высокопарно успокаивал себя Симоненко.
Потом, защищая справедливость, ему пришлось вместе с Королем отбивать натиск конкурентов, которые решили, что места убитых нужно занять, и что Короля можно во внимание не принимать. Эта ошибка стоила агрессорам дорого, как в прямом, так и в переносном смысле.
Первую группу боевиков остановил Симоненко, но их пришлось отпустить с миром – ничего криминального они совершить не успели, и ничего на них в тот момент не висело. Симоненко понял, что так может продолжаться бесконечно. Поэтому следующую группу он просто сдал Королю.
Группа исчезла, а отправитель получил от Короля письмо, в котором тот извинялся за причиненное беспокойство и просил о личной встрече. Встреча, неожиданно для многих закончилась тем, что Короля признали, и дела с ним стали вести как с равным.
Его территория была его территорией, и посторонним на ней делать было нечего. Одновременно он свято выполнял свое слово и в чужие дела не лез. К моменту выборов мэра других кандидатов просто не было. Да здравствует Король! Тем более, что фамилия нового мэра была действительно Король.
Симоненко напрягся. Перед его глазами встала картина грядущего беспредела. И он даже хотел было предупредить Короля о том, что беспорядка не потерпит, но мэр первым назначил ему встречу у себя в кабинете. Симоненко пришел, ожидая скандала, и скандал состоялся. Только содержание его было неожиданным для Симоненко.
Мэр обрисовал в нескольких энергичных выражениях положение, которое, по его мнению, сложилось в городе, и потребовал у начальника городской милиции навести порядок. Симоненко сломался после того разговора. Преступник и убийца, а иначе Короля Симоненко не воспринимал, потребовал у представителя закона выполнения этого закона.
Оказалось, что Король требует соблюдения законности. Король вел себя как хозяин и Симоненко почувствовал это. А почувствовав в Короле хозяина города, поймал себя на том, что признает за ним право на власть.
Для Симоненко ситуация была мучительной, но он видел, что Король прав. Более того, Король не просто требовал выполнения законов и делал все для того, чтобы городская милиция имела для этого все необходимые средства, но иногда даже выполнял функции закона высшего, исправляющего недостатки кодекса.
Когда осужденного за зверское изнасилование подонка Верховный суд неожиданно оправдал, Король распорядился привезти насильника в город, и тело его было найдено на площади. Кто приказал сделать это – в городе знали все и все согласились с приговором.
Тогда Симоненко впервые напился, а потом стал выполнять свои обязанности. Не работать, а именно выполнять обязанности по поддержанию порядка на улицах. Симоненко избегал лишних встреч с Королем, а Король принимал это как должное. В городе был порядок, жизнь города протекала спокойно, насколько это было возможно для курортного города.
До этого дня. До этого дня. До этого дня. Симоненко закурил, но после двух затяжек сигарету выбросил в окно. Вытащил из кармана бумажник, раскрыл паспорт.
Леонид Григорьевич Лазарев, сорока трех лет отроду, женат, трое детей. Хоронить его придется в закрытом гробу. Тут уж ничего не поделаешь. Бурную жизнь прожил Леонид Григорьевич, любил пошуметь. И умер шумно. Но по сравнению с тем громом, который грянет после его смерти – автоматная очередь будет не громче хлопушки.
Какого черта принесло Лазаря на чужую территорию? Король явно не знал, что его город осчастливил своим визитом такой уважаемый человек.
Обычно, приехав на чужую территорию, деловые предупреждали хозяина, иначе могли произойти самые разные недоразумения. Но вор в законе Леня Лазарь закон нарушил. И погиб.
Теперь Королю придется объяснять коллегам Лени, что именно произошло в кафе. А вот кто объяснит Королю, что именно делал в том же кафе один из бригадиров самого Короля, Мастер? Все это слишком походило на переговоры за спиной Короля, а Королю такие вещи не нравились. Не тот он человек, чтобы оставлять без внимания столь явные признаки возможной опасности.
Куда ни кинь – всюду клин. Симоненко прямо из машины отдал распоряжения по организации поиска убийц, но слишком уж профессионально все было сработано, чтобы рассчитывать на положительные результаты.
Оставалась еще слабая надежда на то, что стреляли по приказу Короля. Хотя… Слишком непохоже это было на него, да и в этом случае за кровь придется платить. Уже на пути от машины к мэрии Симоненко подумал, что обстоятельства, пожалуй, могут попытаться взять реванш.
И еще подумал, что на его памяти Король ни разу не проигрывал.
Мусор
Засуетился Симоненко. Ясное дело – теперь все придется объяснять начальству. Но это ладно. Опыт подсказывал Мусоргскому, что гнев начальства вещь проходящая.
Погремит-погремит и перестанет. Ну, влепит выговор. А нам на ваши выговоры насрать. Мы все перетерпим, потому, что человек тварь такая – вытерпит все, а если с этого еще и выгоду можно поиметь – тут уж человек вытерпит все и еще столько.
Вот только неуважения всякого быдла нельзя терпеть. Сегодня он тебя кликухой в глаза ткнет, а завтра вообще за человека считать перестанет. А этого Мусор никому не позволит, он привык, что его боятся и не собирался ослаблять хватку.
Плохо, конечно, что теперь его участок привлек к себе внимание начальства. Придется потерпеть. И пока все умные будут корячиться, можно спокойно обдумать все происшедшее и прикинуть, как на этом можно заработать.
Такие мысли требовали спокойствия, а спокойствия-то как раз и не было. Малявка хренова. Так обнаглеть! И блевотина эта, от туфель до сих пор воняло. И фуражка!
Тот, кто считал Мусора бездушным, глубоко ошибался. Была у Мусора душа, и сейчас душа требовала оторваться на ком-нибудь. Малявка смылся – с ним можно и потом разобраться, сейчас же нужно было дать волю злости.
Мусор посмотрел по сторонам. Как назло – никого. Попрятались, суки. Ладно.
Ладно. Когда Мусоргский протяжно произносил это слово, людям становилось не по себе. Это значило, что Мусор только ждет повода, ждет чьей-нибудь ошибки, чтобы выплеснуть все, что накопилось. Но даже тогда малоподвижное лицо Мусоргского не изменит своего выражения.
Его злость выражалась действием. Почувствовав себя уязвленным, Мусоргский сразу же старался унизить кого-нибудь. Не важно кого.
В эти минуты он был действительно страшен. Проститутки на его участке знали, что в обычном состоянии он их не тронет. В обычном состоянии хватало денег, чтобы Мусор отпустил их с миром. Все бабы одинаковы и если есть возможность вместо оброка натурой получить деньги – деньги лучше. Но в состоянии ярости Мусор на деньги не соглашался.
Мусор покосился на копошащихся в крови экспертов. Он знал, что дальше будет больше, он ведь не дурак и не слепой. Узнать в одном из убитых Мастера сможет любой, но только Мусор сумеет… Твою мать! Мусор встал и прошел по площадке кафе.
Он пока еще не мог уйти отсюда, и был вынужден терпеть клокотавшую внутри злость. Из пятиэтажки вышла Марина. Вот ее бы Мусор не отказался бы отыметь и в нормальном состоянии. Но нельзя. Блядь она конечно блядь, но слишком высокого полета. Тут можно и погореть. Это не то, что уличной потаскухе дать в рот на досуге. Эта себя как благородная держит. Ладно. Пошла к гаражу, сука. На машине они только катаются, автобус им не по нраву. Ладно, гуляй пока милая. Гуляй.
Значит, Мастера грохнули. А вот других покойников Мусор не признал. Чужие. Приехали поболтать с Мастером, а кто-то возьми да и достань автомат. Приехали. Стой. Они ведь на чем-то приехали. Скорее всего, на машине. Они тоже автобусов не любят, им тачку покруче подавай, а крутую тачку на дороге не оставишь. Если даже и не украдут, то пацаны запросто гвоздем разрисуют. И чего это они в таком голимом кафе встречу устроили? Духота, жара, мухи.
Мусор отмахнулся от лезущей в лицо мухи. Прятались они, точно прятались. От кого? От хрена моего! Понятно, что от Короля прятались. Значит и машину свою где-то недалеко заховали. Только пусть они это от умников прячут. От Мусоргского на его участке ничего нельзя спрятать.
Мусоргский всех здесь знает. Знает он и то, что Вася Кинутый спокойно мог тачку у себя во дворе спрятать. Он даже и ворованные иногда, дурилка, прячет, а просьбу Мастера покойного тоже выполнить постарается. И рядом здесь.
Мусор наконец решился. Вася Кинутый давно что-то не платил налога. Забыл, нужно напомнить, кто его за яйца держит. Прятанных машин ему не простят, если Мусоргский скажет кому нужно.
И, кстати, по дороге к Васе стоит будочка Нины Грищенко. Не повезло как-то Нине, у нее в шкафчике Мусор нашел наркоту и заставил написать объяснительную. Нинка девка молодая, глупая, но задница у нее что надо. Крепенькая задница. Нинка вздрогнула, когда Мусор заглянул в окошко.
– Как работа?
– Да какая там работа, Игорь Иванович, все на пляже. вечером, может.
– Значит, не очень занята, – удовлетворенно сказал Мусор.
Нинка почувствовала подвох, глаза ее испуганно расширились.
– Пора санитарный час устраивать, Ниночка, – сказал Мусор, – ты окошко закрой, я к тебе зайду, поговорить нужно.
– О чем?
– Полы у тебя грязные, о половом вопросе поговорим, – в голосе Мусора прозвучала интонация, которую Нинка знала слишком хорошо. Ее словно кипятком обдало, а потом накатила слабость. Она закрыла окошко, повернулась к двери и отодвинула засов. Мусор вошел, по-хозяйски закрыл за собой дверь.
– Мне сегодня нельзя, Игорь Иванович, – пробормотала Нинка, – я не могу.
– Не можешь? – спросил Мусор, положив руку ей на плечо.
– Не-не могу – еще больше слабея прошептала Нинка.
– А говорить ты можешь?
– Что?
