Русские сказки

скачать книгу бесплатно

Русские сказки
Роман Валерьевич Злотников

Российская космическая империя отметила трехсотую печальную годовщину казни императорской семьи Романовых. Планета Голуэя прошла похожий исторический путь – когда-то там тоже случилась мировая война, в которой участвовали большинство крупных государств, и в одном из них произошла революция, была свергнута правящая династия, неудачно завершилась попытка установить справедливую республику. С тех пор власть на планете несколько веков находится в руках тиранов, и есть сведения, что голуэйцы создали «гипербомбу» на основе самых продвинутых технологий. А это угрожает безопасности всей обитаемой вселенной. Спецагент Американской федерации Айвен Круифф и русский штаб-майор Иван Р. Голицын высаживаются на Голуэю, но попадают в ее далекое прошлое – эпоху первых механических средств передвижения, дирижаблей и разгорающейся гражданской войны…

Роман Валерьевич Злотников

Русские сказки

Пролог

Федеральный агент Айвен Круифф не любил работать с русскими. Возможно, повинны в этом были детские впечатления. Его мама считала, что забивать ребенку голову всякими лживыми, слезливыми сказочками означает поступать против воли Господа, давшего человеку разум и речь, а первейший долг родителей состоит в том, чтобы попытаться как можно раньше научить свое чадо отличать добро от зла. А потому, в перерыве между утренней молитвой и вечерним чтением Библии, она однажды рассказала ему о том, что когда-то давно русские казнили своего короля, а потом Бог их за это долго наказывал. До тех пор, пока они не выбрали себе нового. А может, все началось чуть позже, в университете. Русские тогда как раз вляпались в Сонтреймский конфликт, и симпатии большинства студентов, конечно, были на стороне тех, кто представлялся им в то время маленьким, но гордым и свободолюбивым народом. Кстати, в тот раз сонтреймцы сумели хорошенько надавать русским по зубам. Помнится, тогда в университете была очень популярна шутка про медведя, который по полгода спит в яме, носящей смешное название «берлога», и о шустром хорьке, пробравшемся в эту яму и отгрызшем у медведя его любимую лапу. А может быть, его неприязнь была вызвана тем, что его изощренный, тренированный ум никак не мог взять в толк, как это государство, правители которого за время его существования наломали столько дров, к настоящему моменту ухитрилось тем не менее не только вообще сохраниться как таковое, но и не утратить статус одного из самых влиятельных игроков на политической арене. Вполне возможно, что были и еще какие-то более глубокие причины. Круифф никогда особо не задумывался над этим. Он просто не любил работать с русскими и всячески старался этого избегать. Слава богу, у агентов его ранга для этого имелась масса возможностей. Однако сейчас был как раз тот случай, когда все его возможности оказались абсолютно бесполезны. Поскольку вокруг этой забытой всеми богами планетки вращалась на геостационарной орбите одна-единственная станция-посольство, и именно русская. И с этим ничего нельзя было поделать.

Круифф незаметно вздохнул и вновь сфокусировал взгляд на собеседнике. Высокий и грузный мужчина с седеющими висками, одетый в добротный, без излишеств, костюм несколько консервативного покроя, наклонился вперед и прикурил сигару от старомодной настольной зажигалки. Потом откинулся на спинку кресла и продолжил:

– И все-таки, профессор, я не понимаю, какой интерес Стенсоновский экономический университет может испытывать к Голуэе. По-моему, она являет собой уж слишком явный нонсенс в свете тех теорий, которые, как мне известно, вы с таким успехом разрабатываете.

Айвен несколько покровительственно усмехнулся – так, как, по его мнению, и должен был усмехаться профессор социополитики из столь престижного международного учреждения, каковым являлся Стенсоновский экономический университет, и заговорил с нарочитой, даже слегка утрированной вальяжностью:

– Ну что вы, мистер посол, в этом-то все и дело. Голуэя просто прекрасный объект для изучения, просто прекрасный. Согласно большинству наших теорий, экономика подобного типа просто не может существовать как саморазвивающаяся система, что же до тех теорий, которые допускают ее существование, то они утверждают, что подобное развитие очень быстро приводит к коллапсу. Однако же на Голуэе мы этого не видим, не так ли? Ну скажите, разве не интересно исследовать подобный феномен?

Посол глубокомысленно усмехнулся:

– Вы не совсем правы, профессор. Согласно заключениям наших экспертов, их экономика пребывает в коллапсе уже более полутора сотен лет. А поскольку их вариант экономической организации наиболее успешно работает именно в экстремальных условиях, они, понимая это, постарались, и вполне успешно, как видите, растянуть этот коллапс на столь длительное время. К тому же в самом начале, пока шло распространение по планете ныне господствующего варианта социоэкономической организации, им пришлось выдержать очень сильную конкуренцию с иными вариантами, часто переходившую в фазу военного конфликта. А что может быть более мощным стимулом для технологического рывка, чем хорошая крупномасштабная война? – Посол скривил губы в иронической улыбке и развел руками, потом вновь посерьезнел. – Так что за эти первые сто пятьдесят лет им удалось подняться от уровня паровых и примитивных электрических технологий до термояда. И даже освоить околопланетное пространство. – Посол пожал плечами. – Впрочем, несомненно, что при более разумной социоэкономической организации они бы могли добиться гораздо большего. Ведь даже отказ от экономического освоения ресурсов остальных планет системы был вызван больше политическими, нежели технологическими причинами. Их руководители опасались, что колонии, без которых освоение планет не только экономически нецелесообразно, но и просто невозможно, окажутся слишком изолированы от той системы тотального контроля, которая является основным атрибутом и становым хребтом их социоэкономической организации… – Тут посол улыбнулся. – Впрочем, кому я это рассказываю?

И оба понимающе рассмеялись.

Когда смех утих, Круифф энергично взмахнул рукой:

– Да-да, здесь наши выводы полностью совпадают, но меня больше всего интересует, почему они не рухнули в первые же десятилетия? – Он широко раскрыл глаза, стараясь придать своему лицу самое что ни на есть невинное выражение, но не удержался от шпильки: – Ведь, как вы, несомненно, знаете, ваши предки почти четыре столетия назад, еще на Земле, тоже попытались было создать нечто подобное, однако эта попытка потерпела фиаско менее чем через семьдесят лет, а здесь продолжается уже почти триста… – Он сделал паузу, дожидаясь реакции посла, но тот великолепно держал паузу, и только большой опыт Круиффа позволил ему заметить, что складка в углах волевого рта собеседника обрела несколько большую жесткость. Айвен ругнул себя за несдержанность и постарался быстро перевести разговор на более отдаленную тему: – Кстати, если уж углубляться в историю, то как раз в двадцатом веке жил автор, который достаточно достоверно описал тот вариант социальной организации общества, который, как мне кажется, в настоящее время существует на Голуэе. Его звали Джордж Оруэлл, а название книги, м-м-м, кажется…

– «1984», – вежливо подсказал посол.

– О, так вы читали!

Посол сухо кивнул, а Айвен вдруг припомнил, что древний автор в своей книге имел в виду как раз то государство, которое в то время существовало на родине посла, и поспешно закрыл рот, чтобы не сморозить очередную глупость, которая на этот раз могла оказаться непоправимой. Некоторое время они оба молчали, потом посол, спохватившись, любезно улыбнулся:

– Ну что ж, господин профессор, я думаю, в моих силах удовлетворить ваше желание.

Круифф изобразил на своем лице признательность:

– Очень рад, очень рад… И когда я смогу отправиться вниз?

Посол усмехнулся, всем своим видом показывая, что его забавляет непосредственность уважаемого гостя:

– Не торопитесь, профессор. Голуэя – не тот мир, где иностранцы могут чувствовать себя свободно, как бы им хотелось. Думаю, процесс выдачи визы продлится не менее недели и за это время вам придется заполнить кучу всяких анкет. Да и позже, на поверхности, вам придется тратить уйму времени на то, чтобы добиться у местных чиновников необходимых вам разрешений. – Посол снова растянул губы в улыбке: – У них несколько более зарегулированное общество, чем то, к которому вы, да и мы, привыкли. На Голуэе требуется специальное разрешение даже для того, чтобы на один день съездить в соседний город.

На лице Круиффа отразилась целая гамма чувств – удивление, досада, разочарование, а потом он робко пробормотал:

– Но я считал, что виза…

Посол отрицательно покачал головой:

– О нет, мистер Круифф, виза – это только первый шаг. – Посол заговорил наставительным тоном: – Там, внизу, вам будет выделена специальная квартира, покидать которую вы сможете только в определенные часы. Будет определен маршрут, только в строгом соответствии с которым вы сможете передвигаться, вы будете прикреплены к терминалу в строго определенной библиотеке, поскольку право на личные терминалы имеют только функционеры достаточно высокого уровня. Получите также карточки на питание в определенной столовой. И это все. Если вам понадобится что-то еще, вы должны будете снова обращаться за разрешением.

Лицо Круиффа выразило крайнее замешательство.

– Но… а не могло бы посольство взять на себя… скажем, некоторые из этих проблем… – Он говорил, то и дело запинаясь, словно испытывал стеснение и неловкость. – Я знаю, подобные, скажем так, отдаленные учреждения в любом государстве финансируются не слишком щедро, а я являюсь представителем одного из влиятельных членов наблюдательного совета университета, и мы могли бы поучаствовать…

Посол снова улыбнулся, но на этот раз в его улыбке сквозила насмешка.

– Благодарю вас, профессор, но у нас вполне достаточное финансирование. А что касается вашей просьбы, то, как мне кажется, я смогу пойти вам навстречу. – Он повернулся к встроенному терминалу и нажал клавишу. – Один из моих сотрудников как раз собирался «вниз». У него осталась пара недель от отпуска, – посол слегка наклонился в сторону Круиффа, его голос звучал доверительно, несколько даже заговорщицки, – знаете, хоть это и не особо приветствуется, но мы построили в горах Орала неплохую лыжную базу, специально для отдыха персонала. – Он развел руками, как бы извиняясь. – Вы ведь знаете – с Голуэей нет никакой торговли, транспортная связь от случая к случаю, так что не всегда удается подгадать так, чтобы провести в империи весь отпуск. А совмещать отпуска служащим Департамента внешних сношений запрещено. Поэтому многие предпочитают проводить оставшуюся часть отпуска «внизу». Катаются на лыжах, ходят по горам, короче, развлекаются как могут. Так что я готов попросить моего сотрудника взять над вами шефство. Ему «снизу» это будет сделать гораздо легче, чем нам отсюда, с орбиты. – Посол замолчал, выжидательно глядя на Айвена, который, спохватившись, поспешно заулыбался, кивая головой.

– Но… вы сказали, что я буду жить в специально отведенной квартире, а ваш сотрудник на этом лыжном курорте. Может быть, лучше и мне…

Посол хмыкнул:

– Какой уж там курорт. Так, три домика в старотирольском стиле. – Он снова наклонился к Айвену и добавил самым доверительным тоном: – Впрочем, не сомневаюсь, что вам там было бы удобнее, чем в этих муравейниках, которые они называют городами. Однако, – посол снова развел руками, – к сожалению, это абсолютно невозможно. Если вы поселитесь на базе, голуэйцы никогда не предоставят вам доступ к своему терминалу. А все наши терминалы закоммутированы только на посольскую сеть и не имеют никакого выхода к голуэйцам. Даже текущую связь с ними мы осуществляем только по специальным двусторонним замкнутым кабельным линиям. – Словно предупреждая следующий вопрос Круиффа, посол зачастил: – Но насчет всего остального можете не беспокоиться, все мои сотрудники имеют зиц-паспорта с довольно широкими правами передвижения, так что ваш, – посол хмыкнул, – так сказать, куратор сможет спокойно посещать вас, скажем, раз в день и оперативно помогать вам с решением возникающих проблем. – Он снова хмыкнул и закончил несколько двусмысленно: – У нас здесь большой опыт в подобного рода делах.

Айвен изобразил нерешительность:

– Не знаю, удобно ли это? Ведь, насколько я понял, ваш человек собрался отдохнуть…

Посол покачал головой:

– Не беспокойтесь. Мы все бываем на поверхности, как минимум, раз в месяц, так что и это развлечение успело большинству порядком приесться. А поскольку жизнь у нас здесь довольно скучная, я думаю, он с радостью ухватится за возможность хоть немного ее разнообразить.

– Ну если так…

На широком лице посла расцвела самая радушная улыбка:

– Вот именно, профессор, и не берите в голову. Оказывать всемерное содействие гражданам Содружества – наша святая обязанность.

Круифф удовлетворенно закивал головой:

– Что ж, благодарю. Так значит – неделя.

Посол развел руками:

– Мы сделаем все возможное, чтобы сократить этот срок.

Вечером Айвен, приняв душ, сбил себе в ручном шейкере свой любимый коктейль и устроился перед визиографом в обширной спальне, занимавшей одну пятую площади отведенных ему апартаментов, впрочем гораздо более скромных, чем те, к которым привык. Надо было продумать ситуацию с начала и до конца и на этот раз постараться ничего не упустить. По его прикидкам, он отыграл свою партию с эффективностью, близкой к максимальной. Последние двадцать лет он работал в центральном аппарате (этот фактор оказался одним из решающих при его назначении на это задание, поскольку руководство полагало – и было совершенно право, – что вряд ли среди ныне действующих полевых агентов найдется хоть один, не идентифицированный контрразведывательным отделом посольства) и потому успел слегка подзабыть навыки полевого агента. Впрочем, Круифф и на заре своей карьеры никогда не считался особо крутым полевиком. Его коньком всегда был документарный анализ, вот здесь ему равных не было. Но Айвен тряхнул стариной и основательно подготовился к своей нелегкой миссии, внимательно изучив, помимо массы специального материала по Голуэе, и всю имеющуюся информацию по персоналу русского посольства. Сам посол был отставным адмиралом и землевладельцем средней руки, а посему сыгранный Круиффом образ жирующего ученого из престижного университета должен был показаться ему вполне правдоподобным. Одной из основных психохарактеристик подобного типа личности является устойчивое отвращение к громким скандалам, а прошлогодние социологические исследования Ломоносовского университета, которые Айвен тщательно изучил перед отъездом, убедительно свидетельствовали о том, что в этой среде господствует устойчивое мнение, будто граждане Американской федерации – завзятые скандалисты. Причем американские ученые по этому показателю могут дать сто очков вперед большинству своих сограждан. На мысль изобразить такого человека Круиффа натолкнул прежде всего Лос-Ангейский скандал, попортивший его «конторе» немало крови. Однако недаром у русских есть пословица: «Нет худа без добра». Бытующее предубеждение на сей раз было Круиффу на руку. Посол, скорее всего, приложит максимум усилий, чтобы потенциально скандальный тип из «яйцеголовых» побыстрее сделал свои дела и убрался восвояси, а значит, никаких особых затруднений с этой стороны вроде бы не предвидится. Однако этому типу личности, как правило, сопутствует врожденная недоверчивость, так что он, скорее всего, должен был бы приставить к Айвену своего соглядатая. И поскольку этого все равно было не избежать, Круифф сам предоставил ему такую возможность. Айвен слегка усмехнулся при воспоминании о том, как посол словно бы вынужденно, но совершенно открыто заговорил о так называемой «лыжной базе». Впрочем, эта его откровенность вполне понятна и ничего не меняет. Если посол заподозрил, что Круифф не тот, за кого себя выдает, то он должен был предположить, что информация о базе на поверхности не является для него новостью, а если гость посольства – всего лишь профессор, то не о чем и беспокоиться. И все-таки реакции посла ему не очень понравились. Конечно, просчитать человека, прошедшего подготовку по курсу мимокоррекции, чрезвычайно сложно (а в том, что дипломат подобного ранга, пусть даже и не профессиональный, прошел подобную подготовку, сомневаться не приходилось), но кое-что Айвену все же удалось рассмотреть. И это кое-что озадачивало. Дрожание век, структура изменения ритма и глубины дыхания, тремоляция рук немного не соответствовали тем, которые можно было ожидать. Хотя, возможно, все дело в каких-то индивидуальных особенностях организма. К тому же отставной адмирал оказался несколько более начитанным, чем Круифф мог предположить. На первый взгляд он не принадлежал к типу людей, которые интересуются древними авторами. Впрочем, и это тоже имело свое логическое объяснение. Наверное, если бы сам Круифф оказался сотрудником посольства планеты, которая только что опубликовала что-то вроде «Билля о правах» или находится в состоянии гражданской войны из-за разногласий по поводу рабства, то, скорее всего, проявлял бы не меньший интерес к собственной истории. А у русских их Гражданская война вообще была пунктиком. Айвен слышал, что они каждый год устраивают настоящее маленькое сражение на Земле, где-то на юге их Метрополии, в местечке со странным названием Перекоп. Вроде как французы у Ватерлоо. А в прошлом году, когда они отмечали трехсотую годовщину казни императорской семьи, интерес к тому времени вообще превратился в некую разновидность массового психоза. Слава богу, сейчас он сходит на нет. Так что, возможно, неприятная осведомленность посла имеет вполне земные корни. Во всяком случае, все, что могло произойти, уже произошло. Оставалось только ждать.

Посол не обманул. Всего через четыре дня Круифф вновь оказался в уже знакомом кабинете. На этот раз посол был не один. В углу кабинета, в большом широком кресле, расположенном рядом с массивным, под стать всей мебели кабинета, журнальным столиком и кадкой, в которой росла карликовая сосна, сидел двухметровый громила, затянутый в универсальный спортивный комбинезон. Среди несколько по-варварски помпезной обстановки посольского кабинета подобная одежда резала глаз, но, судя по всему, посол решил, что в таком облачении громила будет выглядеть менее устрашающе. Или, может быть, ему просто захотелось подбавить в предстоящий разговор немножко демократичности, если не фамильярности. Во всяком случае, когда хозяин кабинета вышел из-за стола и, встретив Круиффа на полпути от двери, пожал ему руку, Круифф решил, что и последнее предположение тоже вполне имеет право на существование. С широкой радушной улыбкой на лице посол мягким движением повернул драгоценного гостя к громиле, который поднялся с кресла с неожиданной для своих размеров грациозностью. Посол несколько интимным жестом склонил голову к плечу Круиффа и заговорил самым доверительным голосом:

– Поздравляю, мой дорогой профессор, ваша виза готова. – Он указал кивком головы на громилу: – Знакомьтесь, штаб-майор Иван Р. Голицын, ваш сопровождающий. Он – сотрудник охраны посольства и к тому же частенько исполняет обязанности курьера, так что ваш добровольный помощник не новичок во властных коридорах. Я думаю, «внизу» он будет для вас намного полезнее, чем любой другой.

– О, благодарю. – Круифф протянул руку шагнувшему к нему майору и изобразил нечто вроде кислой улыбки. А как еще, скажите на милость, должна реагировать подобная ученая крыса, если ему в провожатые навязывают этакое нечто явно из военного ведомства, столь нелюбезного сердцу всякого университетского обитателя. Похоже, он несколько переоценил интеллект посла. Но разве можно было предположить, что дипломат, пусть даже непрофессиональный, опустится до столь неуклюжей мести. Айвен сделал вид, что вежливый тон дается ему с некоторым усилием: – И когда я смогу отправиться?

На этот раз тренированный глаз мог бы обнаружить в улыбке посла признаки тщательно скрываемого удовлетворения.

– Я уже распорядился готовить челнок. Голуэйцы дают нам коридор только на час в день, так что если вы не желаете остаться до завтрашнего полудня, то необходимо покинуть посольство не позже чем через полчаса.

– О, конечно-конечно. Я особо не распаковывался, но у меня…

– Не беспокойтесь, профессор, господин майор поможет вам донести вещи. Свои он загрузил в челнок еще с утра.

Майор молча кивнул.

Посольский челнок оказался маленьким семиместным корабликом, в котором явно угадывалась военная родословная.

Впрочем, это было в духе русских. Вполне вероятно, что и сама станция посольства когда-то болталась на орбите какой-нибудь из их планет в качестве орбитальной батареи. Причем можно было предположить с большой долей уверенности, что существенная часть систем защиты и наблюдения до сих пор поддерживается в исправном состоянии.

Они с майором расположились в соседних креслах наискосок друг от друга, ибо длина ног майора не допускала никакого иного расположения. Круифф устроился поудобнее и принялся исподтишка разглядывать этого русского. Спустя пару минут он чуть не присвистнул от удивления. Нет, посол оказался вовсе не так прост. Его сопровождающий был высок и при этом массивен, запястья заметно, даже несколько неестественно утолщены, зрачок крупный, но подвижный и, судя по рельефно выступающему животу, очень развитая диафрагма. Несомненно, проект «Святослав»! Федеральное агентство стратегической информации прознало об этом проекте не так давно. Когда он уже лет пять как считался полностью свернутым. Впрочем, как знать… Насколько Круиффу помнилось, все известные им участники этого проекта до сих пор пребывали на своих должностях, так что проект вполне мог в той или иной форме продолжать свое существование. И идея-то была неплоха. В отличие от прежних, радикальных попыток создания так называемого «человека будущего» русские попытались внести в человеческий организм только некоторые улучшения – заменить какую-то часть атомов углерода скелета на более прочный кремний, немного повысить скорость прохождения нервных импульсов, слегка поднять содержание железа в крови, чтобы улучшить снабжение тканей кислородом, увеличить плотность чувствительных элементов на сетчатке, утолщить мышечные микрожгутики, увеличить количество нейронных связей в мозгу… ну, и еще десяток подобных малозаметных изменений… И посмотреть, что из этого получится. По имеющимся сведениям, подобным процедурам было подвергнуто около семи сотен молодых военных, и, судя по тому, что большинство из них в настоящее время все еще подвизалось в армии, да к тому же по большей части в элитных специальных подразделениях, у русских кое-что получилось. Похоже, правда, что супермены вышли несколько однобокими. Во всяком случае, на роль «человека будущего» они явно не тянули. Но что подобная машина для убийства может делать в этом богом забытом медвежьем углу? А что, если русские тоже узнали о… Круифф сердито нахмурился, но тут же, опомнившись, придал лицу спокойное выражение. Впрочем, этот майор тоже мог состоять в каком-нибудь специальном подразделении. Насколько Круифф помнил, русские набирали охрану посольств из состава специальных подразделений флота – так называемых «Бешеных медведей». «Медведи» использовали время своего пребывания в должности охранников для детальной подготовки к действиям на этих планетах: совершенствования в языке, изучения местности, площадок десантирования и подходов к наиболее важным объектам, для ознакомления с культурными особенностями. Так что на случай войны у русских под рукой были полностью подготовленные подразделения диверсантов, пригодных для глубокой заброски. Айвен мысленно поморщился. Бойцы таких подразделений были, по существу, смертниками, поскольку в случае начала масштабной войны, когда только и могла возникнуть потребность в подобного рода действиях, ни о какой поддержке и тем более эвакуации после выполнения задания не могло быть и речи. Но какого черта посол приставил подобного типа к нему самому?

Челнок начало потряхивать, затем стала быстро нарастать тяжесть. Они входили в плотные слои атмосферы. Айвен посмотрел на боковой обзорный экран. Компенсаторы избавляли изображение от сетки мощных электрических разрядов, бушующих сейчас на поверхности челнока, и все же из-за великого множества помех картинка на экране выглядела весьма смазанной. Круифф был поражен тем, как сильно все напоминает посадку на Землю. Состав атмосферы, мощность и структура ионосферы у планет разные, а потому посадка на каждую новую планету всегда превращалась для Круиффа в увлекательное зрелище, но сейчас… Он был потрясен. В центральном офисе, на Земле, он был, наверное, несколько сотен раз, так что цветовая гамма посадки на Землю была ему прекрасно знакома. И вот сейчас он наблюдал нечто чрезвычайно похожее. Настолько похожее, что, если бы кресло напротив не занимал этот русский, могло показаться, что он в очередной раз направляется в штаб-квартиру своего агентства и шаттл заходит на посадочную глиссаду, оканчивающуюся на специальном посадочном поле Кемп, штат Орегон, Метрополия.

Кресло напротив скрипнуло. Айвен оторвался от экрана и повернул голову к своему попутчику. Тот сидел с закрытыми глазами, откинувшись в кресле. Его губы были страдальчески сжаты. Что ж, хотя перегрузки были вполне терпимы, майору, с его изрядно утяжеленными костями, явно приходилось гораздо круче, чем ему. Круифф посмотрел на майора с сочувствием. Тот, видимо, почувствовал его взгляд: веки его приподнялись, он окинул Круиффа спокойным взором своих светло-голубых, почти серых глаз, потом подчеркнуто безразлично отвернулся. Мысли Айвена тут же приняли несколько иное направление. Самой памятной попыткой усовершенствования человеческой природы был проект «Нибелунги», осуществленный семьдесят лет назад в Объединенной федеративной республике. Немцы вовлекли в проект почти восемь тысяч человек, в основном молодых юношей и девушек. Предполагалось, что они дадут начало чему-то вроде новой расы, основные улучшенные черты которой путем естественного генетического скрещивания постепенно распространятся на остальную часть населения. Круифф мысленно улыбнулся. Это было грандиозно. Двенадцать лет сплошного триумфа… а потом полный крах. Все семь тысяч с лишком суперлюдей умерли в течение полутора лет от чудовищного букета болезней, из которых саркома Ракоши оказалась наиболее безобидной. И никто до сих пор не знает почему. А как много осталось этому майору? Круифф поморщился от этой мысли, но отвязаться от нее так и не смог. Интересно, сколько ему было, когда он вляпался в эту дрянь? Двадцать? Двадцать пять? Вряд ли больше. И что теперь? Ломота в костях? Мышечные боли? Кошмары по ночам? Впрочем, вряд ли. Если бы это было так, он не был бы тем, кем сейчас является. Конечно, подопытную свинку удобнее держать в погонах, в случае возникновения проблем всегда можно быстро заткнуть в дальний гарнизонный госпиталь или вообще спрятать концы в воду, и русские показали себя в этом гораздо разумнее немцев, но совершенно абсурдно предполагать, что, если бы у майора в настоящее время были какие-нибудь серьезные проблемы со здоровьем, он смог бы даже близко подойти к той должности, которую занимает сейчас. Так что его час расплаты за юношеский авантюризм пока не наступил. Пока.

Айвен криво усмехнулся, подивившись внезапному приступу сентиментальности, охватившему его в столь неподходящий момент, да еще по отношению к русскому, и снова повернулся к боковому экрану.

В этот момент перед челноком вспыхнула черная звезда.

Часть I

Холодная зима

1

– И все-таки, судари мои, я считаю, что это только начало. Попомните мои слова, грядет страшное время. – Мужчина в пенсне, с благообразной бородкой, окаймлявшей снизу его скорбно сморщенное лицо, с выражением которого так не вязался яркий румянец его щек, сокрушенно покачивая головой, обвел взглядом своих собеседников.

Один из них, крупный мужина в добротном шерстяном костюме, обремененный объемистым брюшком, открыл было рот, чтобы ответить, но подавился. Наконец ему удалось все же судорожным глотком протолкнуть соленый грибочек в свое солидное нутро, и он, бодро вскинувшись, повернулся к собеседнику:

– Чепуха, сударь, совершеннейшая чепуха! Мы, осенисты, предупреждали его величество, что столь явное небрежение правами граждан, дарованными им самим в его благословенном осеннем манифесте, небрежение, демонстрируемое людьми, которых он облек своим доверием, пренепременно пагубно отразится на нем самом. И, как видите, мы были правы. Но сейчас все позади. – Он сделал паузу, чтобы приложиться к рюмке и закусить розовой пластиночкой соленого сальца, потом деликатно рыгнул, заслонив рот ладонью, и продолжил уже более благодушно: – Конечно, некоторые эксцессы неизбежны, но, как только князь Эйген получит портфель премьера, он быстро сумеет все привести в порядок. Вот помяните мои слова.

Другой собеседник, высокий худой мужчина с наголо бритым черепом и черными, вытянутыми в нитку усами, одетый в длинный черный сюртук, иронично скривился, раздраженно сорвал с шеи салфетку, нервным движением вытер губы и, скомкав, бросил ее на стол.

– Наивный бред! – Его голос был, под стать наружности, хрипловато-скрипуч. – Осенисты – это толпа благодушных мечтателей, а ваш князь Эйген – крикун и суматошник. Я скорее поверю в то, что можно убедить суверена денонсировать свое отречение, чем в то, что осенисты смогут сделать что-нибудь путное с этой страной.

Упитанного мужчину, казалось, столь явная грубость ничуть не обидела.

– Зря вы так категоричны, барон.

Он неодобрительно покачал головой и попытался сделать недовольное лицо, что, впрочем, ему совершенно не удалось. Поэтому он оставил эти попытки и, потянувшись через стол к большому блюду, подцепил вилкой колечко еще горячей чесночной колбаски, покрытое хрустящей золотистой корочкой, поднес его к глазам и несколько мгновений придирчиво разглядывал, потом со вздохом отправил в рот. Прожевав, он опять отпил наливочки из рюмки и повернулся к барону:

– Так вот, как я уже говорил, вы слишком категоричны. Наша партия объединяет людей, которые составляют гордость нашей империи. Ставкин, Осензей, граф Колнемчин, ваш земляк маркграф Заксензих… и к тому же – кто еще может принять на себя ответственность за судьбы империи после отречения суверена? Конституционалисты? Монархисты? Или, – он хохотнул, – Черная тысяча? Вот это уж, милостивый государь, действительно бред.

Барон набычился:

– Отнюдь. Пусть в Черной тысяче нет громких имен, но мы многочисленны и сплоченны. У нас широкая поддержка в низах…

Его оппонент благодушно рассмеялся:

– Ну что вы, батенька. Какая поддержка? Несколько десятков лавочников, приказчики да мелкие торговцы.

Барон побагровел, но третий собеседник вовремя заметил, что дело неладно, и торопливо замахал руками:

– Господа, господа, ну будет, будет. Мы же с вами культурные люди. Еще не хватало, чтобы мы разругались, как граф Сомскин и Крайненгоф на вечере у князя Элбрана третьего дня. Право, суверен поступил очень опрометчиво, согласившись подписать отречение. Положительно все помешались на политике. Барон Койроф, так тот вообще, верите ли, велел от своего дома натянуть через всю улицу плакат: «Да здравствует Конституционное собрание!», а когда хозяин доходного дома, что напротив, не позволил крепить скобу к стене, так барон тотчас выкупил у него дом и, говорят, Господи прости, за сорок тыщ, – тут говоривший сморщился и покачал головой, – а дом-то, дом – гниль одна, потолки бревнами подперты. Лет сорок уж как ремонта не было. Тьфу, а не дом, пятнадцать тыщ красная цена.

Бритый усмехнулся:

– Да ладно вам, милейший господин Максин. Для барона дело ведь не в доме, плакат-то он уж наверное повесил?

– Конечно, тотчас. Еще чернила на договоре не просохли.

– Вот видите. Хотел барон – и сделал, как хотел. А на это никаких денег не жалко.

Упитанный согласно кивнул и потянулся к блюду с пирогами, стоящему под его левой рукой.

– Полностью с вами согласен, господин барон. Хотя я бы был снисходителен к нашему милейшему хозяину. Я думаю, что подобное расточительство лишило бы душевного спокойствия любого банкира. – Он замолчал, отдавая должное пышному пирогу с грибами, и круто сменил разговор, благодушно улыбаясь хозяину: – А кухарка у вас отменная, уважаемый, все мечтаю переманить, да никак не решусь. А ну как не согласится, а вы обидитесь, от дома откажете. Как мне тогда? – И он утробно расхохотался.

Его смех был столь заразителен, что спустя несколько мгновений к нему присоединились и остальные.

Когда все немного успокоились, барон покачал головой:

– Да-а-а, прошу простить, профессор, но я больше не знаю ни одного человека, способного столь изящно перейти от разговора о судьбах бывшей империи к… – тут он не выдержал и снова хмыкнул, – к собственным гастрономическим пристрастиям.

Профессор кивнул:

– Ну и что? Жизнь, батенька, слишком коротка, чтобы растрачивать ее на этакие глобальные вещи. Надобно уметь радоваться и малому. Кстати, – он повернулся к хозяину дома, – я слышал, днями возвращаются ваши домашние? И что вы предполагаете насчет старшенькой?

Хозяин на мгновение задумался, тщательно прожевывая кусочек белорыбицы, который отправил в рот как раз перед самым вопросом, и, запив его глотком белого вина, пожал плечами:

– Не знаю, не знаю. Она у меня девица несколько экзальтированная, ну, вы же знаете современную молодежь, а посему вполне вероятно, что ее эксцентричный порыв уже прошел, но… Нет, ничего не могу придумать.

Барон скривил губы в саркастической улыбке, но от комментариев воздержался, а профессор, наоборот, открыл рот, чтобы что-то сказать, однако в этот момент раздался нервный стук в дверь. Все трое невольно повернули головы на звук. Хозяин недоуменно вскинул брови:

– Да-да?

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге вырос пожилой слуга с роскошными седоватыми бакенбардами. Он был явно взволнован:

– Прошу прощения, барин, там… это, Прол. – Слуга осекся и смущенно отвел глаза, застыдившись, что вот так, без зову, ввалился к трем важным господам и испортил им обед.

Хозяин сердито насупился:

– Так что случилось, Агафин, говори толком.

– Так Прол с утра поехал в деревню. Ну, за припасом к завтрему. Да и задержался чуток. У деверя. А как срок пришел обратно ехать, он и решил, чтоб побыстрее, аккурат через Волчью балку. С ночи-то подморозило, вот он и думал, что проскочит. – Слуга перевел дух и, собравшись с мыслями, продолжил рассказ: – Едет это он, значит, едет, а тут сверху чтой-то как шибанет, как ухнет. Его с телеги как ветром сдуло. А наверху-то треск, а наверху-то шум. А Пролу и деться некуда, кроме как под телегу. Вот он и сидит, Господа поминает и святым кругом себя осеняет.

Хозяин поморщился: