скачать книгу бесплатно
Я вынырнул из воспоминаний и окинул взглядом переполненную аудиторию. Вы пришли просто посмотреть на счастливчика, на типа, которому на голову свалилась неожиданная удача, – а хрен вам на воротник. От моих лекций вы тоже охренеете. Я улыбнулся и начал:
– Итак, господа и дамы, сегодня мы начинаем курс, который я назвал «Русский язык – последняя версия общемирового языка».
Как вы знаете, мировых языков в настоящий момент насчитывается всего шесть. Еще два когда-то обладали подобным статусом, но к настоящему моменту утратили его. Первым из таковых стала латынь…
Из Майами я улетел только через неделю. Изрядно опустошив кошелек. Дело в том, что выигрыш мне должны были перечислить в течение месяца. А сейчас я тратил те деньги, что у меня уже были. Но для проживания в самом дорогом отеле Майами их было совсем недостаточно. Номер же у меня был оплачен только на один уик-энд. Однако пока мне было не до переезда… Консультации у налогового адвоката, к которому меня отправил тот старший менеджер, оказались ограниченно полезными. Ну зачем мне было знать, что из суммы, которую я должен буду заплатить в качестве налогов, где-то около сорока процентов отойдет федеральному правительству, от десяти до пятнадцати – штату, а остальное уйдет местным властям. Но зато я узнал, что именно на меня возлагается обязанность уплатить все, до копеечки, положенные налоги. Хорошей новостью было то, что я был совершенно не обязан делать это прямо сейчас. Крайний срок погашения всех недоимок по налогам – первый квартал следующего за отчетным года… Новым пунктом моей остановки был Бостон. Потому что мне нужно было найти человека, который в этом году окончил Гарвардскую школу бизнеса. Ибо на этот раз я точно знал, кто именно мне нужен.
Сложно представить, сколько всякой ненужной в обычной жизни информации может скопиться в голове у писателя, работающего в том числе и в жанре альтернативной истории. Я помнил состав дымного пороха, как проходят малый и большой круги кровообращения, где расположен и когда был основан Албазинский острог, маршрут Алсиба, состав стали Гадфильда, дату принятия Навигационного акта, то, каким образом Ротшильды сумели обуть всю Британию путем перехвата сообщения о проигрыше Наполеона в битве при Ватерлоо, сотню-другую фамилий будущих знаменитых актеров, финансистов, бизнесменов, типа пока еще никому не известных Мэттью Макконахи, Марго Робби, Илона Маска, Билла Экмана, Джаннет Йеллен или Джека Ма, и еще очень-очень много всякого. Но все эти знания были крайне отрывочны и несистемны. Кусочек отсюда, кусочек оттуда… Типа тех же выигрышных номеров. Ведь, по большому счету, мне просто повезло, что та лотерея, в которую я выиграл, разыгрывалась и в Монтане. Вполне могло случиться, что эти номера относились к какой-нибудь другой лотерее, у которой в нашем бедном и, прямо скажем, захолустном штате представительства не имелось. Тогда бы это знание мне ничем бы не помогло… Но вот сработало. И я искренне надеялся, что и следующий оказавшийся в моей памяти «кусочек» так же удастся использовать себе на пользу. Ну, если я смогу отыскать того, кого хочу.
– …Несмотря на то что Россия как государство имеет уже более чем тысячелетнюю историю, русский язык достаточно молод. По существу, он родился очень недавно. Всего чуть более полутора веков назад. То есть он даже моложе Америки. – Я сделал паузу и бросил взгляд на переполненную аудиторию. Во-от… Молодцы! Из большинства взглядов ушла та самая осоловелая остекленность и щенячий восторг и возникло осмысленное выражение. А кое у кого в направленных на меня взглядах даже появились зачатки удивления и как бы даже возмущения.
– Вы можете спросить меня: как же так, государство имеет тысячелетнюю историю, а языку народа, его образовавшего, менее двухсот лет? Но я не зря вынес в название курса определение – «мировой». Дело в том, что тот язык, который существовал до начала тридцатых годов девятнадцатого века, не мог обозначаться этим понятием. Он не был мировым. Это был язык народа, отчаянно борющегося за свое существование. Если мы немного углубимся в историю и сопоставим факты, то увидим, что русские практически никогда не нападали первыми. Но всегда по полной отвечали на агрессию. Северная война, по итогам которой Швеция из Балтийской империи превратилась во второразрядную страну, началась не в 1700 году, а в 1240-м, когда войско шведов высадилось в устье Невы, дабы захватить русские земли. Раздел Польши, результатом которого стало исчезновение этого государства на целых два века, начался не в 1770 году, а в 1610-м, оккупацией поляками Москвы. Казаки Ермака захватили Сибирь в ответ на многочисленные набеги и грабежи сибирского хана Кучума. Причем изначально такой задачи перед Ермаком не стояло. Он должен был просто обезопасить солеварни, рудники и заводы нанявших его купцов Строгановых. Но так же, как и Венеции начала пятнадцатого века, сильно страдавшей от набегов далматинских пиратов, окончательно решить эту задачу оказалось возможно лишь полным захватом побережья Далмации, будущей Хорватии, так и Ермаку для выполнения поставленной задачи пришлось ликвидировать гнездо разбойников и работорговцев, каковым являлось созданное выходцем из бухарского рода Шейбанидов ханом Кучумом Сибирское ханство. Уничтожение Крымского ханства и утверждение России на берегах Черного моря стало окончательно неизбежным после сожжения Москвы в 1571 году… Однако лишь после разгрома Наполеона и взятия Парижа русские, впервые за всю свою историю, оказались в уникальной ситуации. В ситуации, когда они внезапно осознали, что им, как народу, уже ничего не может угрожать. Да – они могли проиграть войну. Что не раз случалось до этого, и от чего русские не оказались застрахованы и позже. Да, в стране мог разразиться кризис, произойти бунт, революция, от нее могли отпасть окраины, но самому существованию народа, по всем проявившимся в тот момент признакам, это уже никак не угрожало. И именно тогда пришло время появиться новому мировому языку…
В Нью-Йорке я заселился все в ту же «Плазу». Этот отель пока был ну совсем не по моим деньгам, но я еще в Майами озаботился открытием счета в самом крупном банке США – Citibank, где мне сразу же после того, как узнали, для каких целей я его открываю, торжественно презентовали платиновую кредитную карту с бесплатным годовым обслуживанием. Так что сейчас я мог не особенно стесняться в расходах.
Сделав дежурный звонок в колледж, дабы сообщить, где меня можно найти, я набрал наш домашний телефон. В Нью-Йорке был почти час пополудни, так что в Москве где-то около девяти вечера. Мои, скорее всего, еще не спят.
– Ромка?!! – Голос любимой зазвенел в трубке счастливым колокольчиком. А спустя мгновение чуть приглушенно к нему присоединились вопли детей на заднем плане:
– Папа! Папа…
У меня запершило в горле, а в голове всплыла предательская мыслишка. А может, ну его… Деньги, конечно, решают большинство мелких проблем и дают кое-какую свободу, но большие деньги – это и появление столь же больших проблем. А на хрена нам большие проблемы?
Но потом я разозлился на себя. Потому что главное, что я понял за две своих жизни, – это то, что жизнь – штука предельно справедливая. И отмеряет каждому по делам его. Нет, далеко не сразу. Может пройти очень много времени, прежде чем «вознаграждение» за все хорошее и все плохое тебя настигнет. Но оно настигает тебя всегда! Рано или поздно, так или иначе… И еще жизнь очень не любит, когда ты пускаешь предоставленные тебе шансы и свалившиеся на тебя ниоткуда ресурсы на какую-нибудь фигню. Успокаиваешься. Считаешь, что у тебя не только уже все хорошо, но и это самое хорошо – навсегда. То есть железобетонно и неизменно. Поэтому можно сложить ручки на пузе и наслаждаться…
Ухнув на сорок минут разговоров с семьей сумму, на которую в этом дико дорогом отеле можно было прожить не меньше недели (эх, где вы, такие привычные и удобные WhatsApp и Telegram), я попрощался с любимыми и набрал следующий номер.
– Слушаю!
– Привет, Пыря!
– Эх ты – сам американец? – Голос старого друга потеплел. – Сто лет тебя не слышал. Как ты там?
Я облегченно выдохнул. Похоже, информация о том, что я выиграл дикую кучу денег, по России еще не распространилась. Аленка тоже об этом не упомянула, но она у меня не особенно любит смотреть новости, так что могла пропустить, а вот Пыря, если бы знал, непременно б поерничал… Нет, понятно, что это ненадолго. День-два, максимум неделя, и об этом начнут вещать из каждого утюга. Но пока время еще есть.
– Ты как, увольняться не думаешь?
В трубке на несколько мгновений повисла тишина, а затем настороженный голос Пыри спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Да я не знал, просто спросил наугад. Но если так – у меня для тебя есть одно предложение…
Полдень следующего дня я встретил в одном из старейших и респектабельнейших заведений Нью-Йорка. Ресторан Delmonico’s, расположенный на Beaver street, считался весьма пафосным и очень дорогим заведением, но мне требовалось произвести на своего сегодняшнего гостя должное впечатление.
– Вы хотели меня видеть, мистер?
– Да, Билл, – я усмехнулся и сделал приглашающий жест.
– Слушаю вас. – Билл Экман, в будущем миллиардер и легенда фондового рынка США, а сегодня еще просто молодой сопляк, только-только окончивший ту самую Гарвардскую школу бизнеса, с демонстративно независимым видом устроился напротив и вперил в меня непроницаемый взгляд. Ну, так ему, наверное, казалось…
– Билл, меня зовут Роман Марков. Я – преподаватель русской филологии в Колледже Западной Монтаны.
– Оу! – Сидящий напротив меня парень удивленно вскинул брови, а потом саркастически усмехнулся: – И чем же я смог заинтересовать такую фигуру, как преподаватель русской филологии в Колледже Западной Монтаны? – Он был тем еще наглецом. И в будущем прославился массой нестандартных поступков. Например, он нанял в свою финансово-инвестиционную компанию человека, который был инструктором по рыбной ловле, а еще бывшего профессионального теннисиста и даже «человека, с которым ехал в такси». Но, в отличие от всех ныне живущих, я знал, чего он сумел добиться… К тому же мне нужен был именно такой – авантюрист, способный отринуть стандартные подходы. Поэтому у меня были очень большие надежды на то, что мы с ним договоримся.
– Я собираюсь вложить некоторую сумму денег в игру на финансовом рынке. Но не хочу связываться с «респектабельными» брокерскими конторами. – Тут я добавил в голос немного иронии и чуточку презрения. Сидящему передо мной молодому человеку было всего двадцать шесть. Он был на три года младше меня. К тому же, повторюсь, он был очень амбициозен. Так что толика иронии и презрения насчет «стариков» точно не помешает. – Мне нужен молодой, талантливый и амбициозный партнер, способный пойти на риск.
– Эм… спасибо за комплименты, но, к сожалению, я сейчас занят организацией… – Было видно, что мои слова ему понравились, поэтому вместо резкого отказа, который Экман явно хотел озвучить минутой ранее, после моего заявления он решил смягчить свою речь. Но я не дал ему закончить:
– Пятьдесят миллионов долларов.
– Э-э-э… что?
Я улыбнулся:
– Минимум. Эту сумму я планирую потратить на игру на курсах. – Я замолчал. Мой собеседник тоже молча буравил меня взглядом. На некоторое время над нашим столиком повисла напряженная тишина, но затем Билл не выдержал и негромко спросил:
– Вот как? И откуда такие деньги?
– Я выиграл в лотерею.
Экман впился в меня взглядом, после чего на его лице мелькнуло узнавание.
– А-а-а… то-то я гадаю, откуда ваше лицо мне знакомо. Самый крупный выигрыш за-а-а… сколько-то там лет! И вы хотите ухнуть их разом? Послушайте, это глупо, – он несколько покровительственно усмехнулся. – Нет, по уму, я должен, конечно, согласиться, а потом доить вас несколько лет или, при удаче, десятилетий, пока ваши деньги не иссякнут окончательно, но я все-таки попытаюсь…
– И еще у меня есть кое-какая конфиденциальная информация.
Парень замолчал и напряженно уставился на меня. Я кивнул и, наклонившись вперед, продолжил, понизив голос:
– Инсайд. Очень высокого уровня. Сам я реализовать его никогда не смогу. Потому что из всего, что нужно для того, чтобы это сделать, у меня есть только деньги. А это даже не пять процентов от потребного.
– Хм-м… – Экман удовлетворенно кивнул. Похоже, моя оценка ситуации ему понравилась.
– Как вы вышли на меня?
Я пожал плечами:
– Приехал в Бостон и запросил личные дела выпускников Гарвардской школы бизнеса. – После чего едва заметно улыбнулся и продолжил – У меня есть еще три кандидата, но вы – первый, с кем я решил поговорить. – Это было не совсем так. То есть кандидаты-то у меня были, но, в отличие от этого парня, я не знал о них ничего. Ни кем они стали, ни чего добились, ни насколько авантюрны и талантливы. Так что, по большому счету, кандидат у меня был один. Но ему об этом знать не следовало…
– М-м-м… насчет вашей информации ничего не намекнете?
Я задумался.
– Ну-у, если только то, что организаторы собираются заработать около миллиарда долларов за один день!
– Фью! – Билл не удержался и присвистнул, отчего на нас тут же начали недовольно коситься с соседних столиков. Это ж респектабельнейшее заведение! Ну как можно так себя вести… Но я не обратил на это никакого внимания. Потому что понял – все, он мой!
Глава 4
– Пора?!
– Нет…
Я замолчал и продолжил отчаянно грызть ногти. Ну вот никогда у меня не было подобной привычки, но за последние несколько часов я превратился в какое-то убогое, нервное чмо с полным набором самых отстойных манер. Я грыз ногти, я истерил, я психовал… да что там – я обоссался! Нет, не в штаны, слава богу… но в туалет я бегал каждые минут пятнадцать. А все остальное время литрами поглощал кофе и жрал хот-доги, заедая стресс. Почему именно хот-доги? Да потому что это была единственная еда, которую можно было получить очень быстро. Из-за того, что для этого нужно было только высунуться из окна конторы и крикнуть уличному продавцу «горячих собак», чья торговая будка-прицеп притулилась у ближайшего пешеходного перехода:
– Эй, Кортес, три хот-дога с кетчупом и горчицей и среднюю бутылку колы в офис 2034!
Как мне объяснили в первый же день моего появления в этом офисе, данную «точку» много лет держали какие-то латиносы. И издавна повелось, что всех продавцов, которые на ней работали, именовали «Кортес». Вне зависимости от того, как их звали на самом деле. Почему так повелось – никто так мне и не рассказал, но к настоящему моменту это была уже традиция, освященная временем… Так что это был единственный доступный «моментальный» заказ. Ну не было тут пока никаких «Деливери-клаб» или «Яндекс. еда». А местные «мобилы» были исключительно кнопочными с ма-а-аленьким экраном, на котором не отражалось ничего, кроме набираемого номера, причем таких размеров и веса, что их можно было использовать вместо дубинок. Уж больно они были массивны и габаритны… Нет, можно было порыться в местных «Желтых страницах», увесистый том которых валялся на тумбочке рядом с проводным телефонным аппаратом, которым в это время был непременно оборудован любой сдаваемый в Америке офис, и заказать доставку по телефону. Скажем, ту же пиццу доставляли, в принципе, довольно быстро. И я даже раза три пытался это сделать. Потому как очень не люблю такой вот «жесткий» фастфуд. А пицца – это, по моему мнению, тоже, конечно, далеко не здоровая пища, но все-таки нечто немного другое. Намного более вкусное и хоть и чуть-чуть, но менее вредное. Однако, едва только я отыскивал в справочнике номер какой-нибудь соседней пиццерии или хотя бы просто расположенной где-то здесь, на Манхэттене, как котировки на зеленоватом экране монитора начинали скакать как сумасшедшие, вовсю расцвечиваясь красными строчками. А это означало, что мы теряем деньги! Вот так вот – в процессе неуклонного падения фунта время от времени случались всплески его взлета, причем достаточно сильные, вследствие чего по некоторым позициям мы влетали на «маржин-колл» и обнуление позиции. И я мгновенно забывал обо всем, впиваясь взглядом в экран и-и-и… ну да, принимаясь отчаянно грызть ногти.
– Слушай, Банк Англии уже влил в попытку удержать фунт больше двадцати миллиардов. Ну пора же! – снова подал я голос еще минут через двадцать. Билл, скрипнув колесиками кресла, резко развернулся ко мне всем телом и уставился на меня насмешливым взглядом:
– Роман, кто из нас трейдер?
– Ну-у-у… ты. Но деньги-то в основном мои!
«Большую игру» мы начали месяц с небольшим назад. С покупки брокерской конторы. За пять миллионов долларов! И это при том, что у Билла с друзьями уже была своя собственная зарегистрированная контора. Впрочем, когда я задал этот вопрос Биллу, он сквозь зубы сообщил, что у нее нет какой-то нужной лицензии. А когда поинтересовался у Экмана насчет ее получения, он только горько усмехнулся:
– Во-первых, получение лицензии – дело долгое. Пока мы пройдем все провер…
– Да у нас еще куча времени! Август только начался… Еще больше месяца!
– У нас всего чуть больше месяца. И каждый день – на вес золота! – зло рявкнул Билл. Потом помолчал и продолжил чуть более спокойно: – И ты не знаешь американскую финансовую бюрократию. Могу тебе сказать, что, если запустить процесс с понедельника, лицензию мы получим где-то к Рождеству. В лучшем случае – на День благодарения.
Я насупился. Мне не понравилось, что он на меня рявкнул. Нет, я могу понять – нервы, возбуждение, но я же тут главный инвестор!
– А почему тогда мы не купили чего подешевле? Были же фирмы и за полмиллиона или миллион максимум?!
– Потому что это свежие фирмы! Без истории. И им никто не даст кредитов. Или ты хочешь напрочь просрать шанс заработать, ввязавшись в дело только на свои деньги?
Если честно, я приблизительно так и думал. У меня ж уже имеются, по моим меркам, сумасшедшие деньги – чего еще надо-то? Миллиард мы, конечно, не заработаем, но миллионов двадцать – вполне. А куда больше-то? И как? Мы ж не Сорос…
– М-м-м… ну ладно, поверю тебе. Но с чего бы у нас всего полтора месяца? Ведь все произойдет только…
– Ты хочешь, чтобы тебя взяла за жабры комиссия по ценным бумагам, а то и ФБР? – перебил меня Экман.
– Н-н-нет, – опешил я. – А с чего это они должны…
– Вот и не мешай мне! – рявкнул Билл. – Ты не просто так обратился ко мне, а потому что считаешь, что я знаю, что нужно делать? Так что успокойся…
Следующие полтора месяца слились для меня в одну сплошную череду встреч, переговоров, перелетов и собеседований с десятками людей. Сначала я просто тихо сидел в уголке, наблюдая, как Экман общается с людьми и-и-и… нанимает персонал. Пять человек, десять, пятнадцать, двадцать… На третьем десятке даже осторожно поинтересовался – не много ли? Им же зарплату платить, и немалую, плюс страховки там всякие. Это ж опять расходы… Слава богу, я по старой привычке задал этот вопрос в промежутке между двумя собеседованиями. То есть когда мы были наедине. Потому что Билл резко развернулся и уставился на меня каким-то странным взглядом.
– Что? – Я слегка вздрогнул.
– Действительно, чего это ты тут прохлаждаешься… – задумчиво пробормотал Экман, после чего развернулся к столу и нажал кнопку селектора:
– Мисс Гаевски! – Так звали нашу секретаршу, доставшуюся нам по наследству вместе с фирмой.
– Слушаю вас!
– Вторая переговорная свободна?
– Минуту… Да, мистер Экман.
– Подготовьте ее для мистера Маркова. И отправляйте туда половину кандидатов… – Билл отключил селектор и боднул меня взглядом: – Помнишь те вопросы, которые я задавал?
– Да, но-о-о… – я слегка смешался. Потому что вот совсем не ожидал подобного вопроса.
– Отлично! Тогда просто задавай их и записывай ответы. Потом покажешь мне.
– А что им говорить, если спросят – нанимаем ли мы их?
– То же, что я: мы вам позвоним!
Но это еще были цветочки. А ягодки посыпались, когда мы начали общаться с банками и всякими там инвестиционными компаниями. Потому что, как объяснил мне Билл, все игроки, которые хотя бы претендуют на звание крупных, играют на заемные средства. Свои собственные деньги вкладываются в обеспечение маржинального плеча… Так что сначала мы тупо занимали у всех, до кого могли дотянуться. Причем Экман регулярно сетовал, что почти не получается занять в фунтах.
– А то дважды бы заработали…
Кое-что занять удалось. Как выяснилось, то, что через мои счета прошло шестьдесят с лишним миллионов долларов, весьма благотворно влияет на желание банков предоставить тебе кредит. Деньги к деньгам, чо… Ну, то есть со мной это благотворное влияние работало по минимуму. Потому что у меня не было в США никакой кредитной истории. Потому что я был совсем «свеженьким» налоговым резидентом и еще не имел «в анамнезе» ни единого годового отчета. Потому что я не был гражданином. И потому что мой подтвержденный доход до момента выигрыша в лотерею был достаточно низким. Но даже с учетом всех этих ограничений у меня получилось взять взаймы еще около десяти миллионов долларов… Нет, можно было и больше. Миллионов тридцать – сорок. Но, увы, более крупные суммы обуславливались целым рядом ограничений, которые нас с Биллом никак не устраивали… И кстати, Экман, не имея на счетах ничего серьезного, смог аккумулировать даже больше меня. На него сработало и наличие кредитной истории, и происхождение, и то, что здесь называется «пухлая записная книжка». Именно ради обладания ею люди так рвутся во всякие там Стэнфорды, Кембриджи, MITы, или в ту же Гарвардскую школу бизнеса. Причем, как он мне объяснил, связь с однокашниками, большая часть которых буквально обречена на занятие в будущем достаточно крупных и важных постов в самых влиятельных и крупных корпорациях не только страны, но и мира, – это лишь один, пусть и в перспективе, наиболее важный бонус. Есть и другие. Причем часть из них начинает работать практически сразу. Например, можно позвонить своему преподавателю и попросить у него рекомендацию для обращения к какому-нибудь влиятельному лицу, окончившему твою «альма-матер» лет на десять ранее. И потому уже занимающему какой-нибудь важный пост в том или ином банке или инвестиционной компании. Или отцу однокашника, с каковым познакомился на дне рождения этого оболтуса и который может принимать решения по инвестированию миллионов долларов здесь и сейчас… Короче, возможности были. И Экман сумел их прекрасно реализовать, наглядно показав мне разницу между эмигрантом и местным. Увы, Америка ждет тебя с распростертыми объятиями только на стройплощадках, за баранкой такси или на кассе в «Макдоналдсе». А за все, что чуть превышает эту планочку, даже среди коренных американцев идет жестокая схватка. Но у них-то есть и гражданство, и знакомства, и опыт жизни в этой стране, и связи, нарабатываемые десятилетиями. А что из этого есть у тебя, если ты эмигрант? Плохой английский с жутким акцентом? Ну-ну – добро пожаловать в самую демократичную страну мира… Но самые значимые средства Биллу удалось занять «на фирму», наглядно доказав мне правильность решения о ее покупке. Так что в игру мы вступили… с огромными долгами, в разы превышавшими весь мой выигрыш, вместе взятый. То есть считая и налоги, и те деньги, которые забрали себе организаторы лотереи… Если мы проиграем – я умру в американской долговой тюрьме! Ну или как тут у них это называется…
– Слушай, ну пора уже!
Мой партнер закатил глаза:
– Роман! Наша операция идет уже больше месяца. И все это время ты демонстрировал вполне адекватные реакции. Что ж сегодня такой нервный-то?
«Да потому что именно сегодня наступила «черная среда!» – захотелось заорать мне. Все! Последний день. Промедлим – можем потерять все! Ну, или большую часть заработанного… Но я лишь молча скрипнул зубами и отвернулся. ВСЕ! Больше! Никогда! Не! Буду! Играть! На! Валютной! Бирже! НИ-КОГ-ДА!!!
Чем больше приближался этот день – тем больше меня трясло. Тем более что все эти полтора месяца мы не только тратили, но и ТЕРЯЛИ деньги! На сделках, оказавшихся излишне рискованными, на скачках курса, на комиссиях за каждую операцию… они были небольшими – всего 0,01 %, но один минимальный лот – это около 5 тыс. фунтов или 10 тыс. долларов. Билл же все наши деньги пустил на фьючерсы с кредитным плечом от 1:5 до 1:20. Ну, какие смог взять… Причем я, идиот, еще бурчал, что, типа, «самых выгодных» с плечом 1:20 мы взяли мало… они все и улетели – обнулились при скачках курса! Маржин-колл, позиция автоматически закрывается, и вы теряете все вложенные деньги! Да тут звездануться можно! Нет, все-таки для того, чтобы заниматься трейдингом и биржевой игрой, нужен совершенно особенный склад ума и нервы толщиной с воловьи жилы…
Но при этом всю остальную работу никто не отменял. Я мотался между Нью-Йорком, Бостоном, Филадельфией и Монтаной, спал в самолетах, жрал на бегу, а лекции для курса филологии, который меня пригласили преподавать, писал вечерами в отельных номерах на новеньком NEC UltraLite, который обошелся мне в сумасшедшую сумму – 5 000 долларов. Увы, забить на них я не мог. В моих документах, позволяющих мне находиться на территории США, мое место работы было жестко зафиксировано. На переоформление же требовалось время, которого вот как раз сейчас у меня просто не было.
Впрочем, не все было сплошь плохо или напряжно. Предположение ведущего шоу из Майами насчет того, что мой выигрыш в лотерее отразится на продажах моих книг, сработало на все сто двадцать процентов. Продажи не просто скакнули вверх – они улетели в космос! Ace Books в пожарном порядке гнало допечатки всех имеющихся в их распоряжении текстов, а их юрист мотался за мной вослед, согласовывая новые контракты. Причем от моего скромного блеянья насчет того, что другие мои книжки могут быть совсем неинтересны американцам, поскольку написаны именно для русского читателя, что там свой контекст, свои, понятные только русским, аллюзии, отсылки к героям других книг, неизвестных в Америке, отметались напрочь.
– Мистер Марков, – снисходительно пояснили мне, – Америка любит везунчиков. А вы – везунчик! И если до вашего везения можно дотронуться, например, купив вашу книжку, – многие так и сделают. Даже если они не собираются прочитать из нее ни строчки.
Если честно, меня подобный подход слегка покоробил. Я тут, панимаишь, пишу, мучаюсь, ночами на сплю, а сейчас выясняется, что все, что я написал, мало кому интересно. Что им достаточно того, что вот этот тип, называющий себя русским писателем, – везунчик! Но потом плюнул. Не хотят читать – не надо. Потом подумаем, как их к этому привлечь.
К началу сентября мне нестерпимо захотелось слетать в Москву. Несмотря на то что Аленка с детьми прилетели ко мне в конце июля. Через неделю после того, как до России дошла весть о том, что я выиграл в американскую лотерею семьдесят миллионов долларов. Но, несмотря на это, я их практически не видел. С моим-то темпом жизни… А вот дома, в Москве, мы были вместе, считай, круглые сутки. Опять же – деда давно не видел. С батей и тестем вискарика бахнуть тоже было бы хорошо. Сам я эту англосаксонскую самогонку не особенно уважал, но бате она пришлась по душе еще с тех пор, когда я притащил его из поездки в Париж, прикупив в дьюти-фри «Шарля де Голля»… Но я понимал, что это желание – чисто психология. Устал я. Переоценил свои возможности и уровень собственной психологической устойчивости, вот подсознание и начало проситься «спрятаться в норку». В привычную среду. Окружить себя чем-то однозначно хорошим… Нет, я знал, что будут трудности, но почему-то считал, что не очень-то и большие. Ну я же сейчас еще в той, старой, нормальной, напрочь исчезнувшей в будущем Америке. Да и темп жизни тут еще совсем неторопливый. Плюс – я ж все знаю. Ну, что будет происходить. Так что справлюсь. Вот и справился, блин…
Основная игра началась восьмого сентября в пять часов пополудни по нью-йоркскому времени. В Лондоне в тот момент было уже девять часов вечера, так что и Лондонская биржа, и Банк Англии, и Министерство финансов Великобритании к тому моменту закончили свою работу. Но здесь, на другом побережье Атлантического океана, все были наготове. Это стало понятно по тому, что уже через пятнадцать минут нашу атаку на фунт кто-то поддержал. Причем этот «кто-то» обладал куда большим ресурсом, чем мы. Потому что фунты хлынули на рынок полноводной рекой. Именно в этот момент я первый раз высунулся из окна и заорал:
– Кортес! Три хот-дога и литровую колу! – Марафон начался…
– Есть! – Билл вскочил на ноги и вскинул руки в победном жесте.
– Кхакх! Кха-кхах-кхха… – я подавился куском хот-дога, который хомячил в настоящий момент, заедая стресс, и закашлялся. Экман повернулся ко мне и окинул меня веселым взглядом.
– …Кхах! Кха! Кхах!
