скачать книгу бесплатно
Оставляя пыльный след, Мирон мчался по узкой грунтовке, а мысли вертелись вокруг утреннего происшествия с сонгоку.
Почему раз за разом возвращается сон об Амели? Она не привлекала его, как женщина. Нет, честно… С её закидонами, с её амбициями… Чертовски трудно было представить Амели в домашнем халатике, за чашкой утреннего кофе.
Мирон попытался выбросить её образ из головы. Сонгоку. Вот что сейчас важно.
Он предупредил о том, что опасность уже близко. Наверное, так близко к нему ещё не подбирались – кроме того первого случая в Пусане…
Мирон даже не пытался задумываться над тем, кто посылает дронов. Это может быть любая из нео-корпораций, желающая узнать секрет перемещения сознания в Плюс. Это может быть Амели – живая, настоящая Амели, которая поклялась отомстить ему за убийство Ясунаро. Это мог быть, в конце концов, и сам Платон. Соскучившись по общению, он добивался внимания с деликатностью паровоза.
И всё-таки: почему сонгоку его предупредил?
Призрак, человекообразная фигура с оплывшими плечами и головой, похожей на нашлёпку из грязи, время от времени навещал Мирона в его изоляции. Всегда неожиданно, как чёртик из табакерки. Размахивал руками-полотенцами, гудел, как электрический провод под высоким напряжением. Он будто силился что-то сказать, но не мог.
После того памятного случая на платформе в Токийском заливе Призрак больше с Мироном не говорил.
Он даже стал склоняться к мысли, что и тот разговор ему приглючился. Разум и так был перегружен впечатлениями, вот и оформил появление призрака в знакомую форму. "Если мы придём к соглашению, я отвечу на твои вопросы" – сказал тогда Призрак. Но исчез, как только на платформу опустился вертолёт, управляемый Хитокири.
Мирон понимал, что для разговора с Призраком он должен выйти в Плюс. Ведь именно киберпространство – естественная для него среда обитания… В Минусе он почти ничего не может – кроме создания смутных образов на сетчатке глаза.
Может быть, рано еще получать ответы, – решил Мирон. Не пришло еще время. И где-то в самой глубине, в сумрачных уголках подсознания таилась истинная причина: он просто не хочет знать. Не желает взваливать на себя ещё одну обузу, очередной пласт ответственности.
Поиграв с дронами в кошки-мышки в городах, он купил турбо-джет, почти такой, как был у него в Токио, и пустился в дорогу. Он сомневался, что где-нибудь остался хоть клочок земли, не охваченный спутниковой сеткой, но пустые пространства гор, лесов и степей создавали хотя бы иллюзию одиночества, оторванности от технологичных муравейников и их урбанизированных жителей.
Мирон не знал, что будет, если дроны его догонят. Может, вообще ничего. Но проверять почему-то не хотелось.
Замигала красная лампочка – он выжал из турбо-джета почти всю энергию. Мирон свернул с грунтовки в открытую степь, и выбрав относительно ровный клочок травы, остановился.
Как только в ушах перестал свистеть ветер, окружила тишина. Её прорезал неровный стрёкот кузнечиков, тихий шелест травы, пение невидимого в вышине жаворонка… Но всё равно это была тишина.
Без вечного городского гула, производимого миллионами работающих машин, грохота автострад, вечного жужжания дронов, первое время он не мог даже спать. Ветер создавал вокруг палатки иллюзию движения – всё время казалось, что кто-то подкрадывается в темноте…
Тогда Мирон вылезал наружу и смотрел на звёзды. Господи, что это было за зрелище! Он придумал множество метафор, но ни одна даже близко не передавала величественного сияния пустоты, которое каждую ночь дарило звёздное небо.
Со временем он научился ценить эту громкую тишину: журчание ручья, шорох куропатки в зарослях джигиды, шелест сухой травы, пение ковыля… Однообразие солнечных, напоенных ветром дней, пустоту и холод ночей – всё это приносило его душе необходимое умиротворение.
Если бы не сны, и не призраки, которые выводили его из равновесия с завидной регулярностью – всякий раз, как он понемногу начинал забывать.
Вытащив из кофра плитку и всё остальное, Мирон развернул солнечные батареи турбо-джета на всю длину, а сам задумался о еде.
Энергетические батончики, которых осталось всего два, лучше экономить. Отложив их, Мирон проверил заряд дарёного лазерного пистолета, и криво улыбнулся: кочевник ничем не рисковал, отдавая ему оружие с почти разряженной батареей. Заменить её в степи не на что, так что один-два выстрела, и лазерник станет бесполезной игрушкой.
Тем не менее, и он на что-то сгодится.
Достав бинокль, Мирон настроил видоискатель на поиск теплокровных объектов, и вскоре засёк то, на что надеялся: жирного, отъевшегося на весенней траве, сурка. Зверёк сидел у норы, сложив лапки на пузике, покрытом светлым пушком, и негромко посвистывал.
Бесшумно подкравшись сзади – господь знает, сколько изнурительных, голодных часов потребовалось Мирону, чтобы овладеть этим искусством – он выпустил последний лазерный заряд в голову сурка.
Животное юркнуло в нору. Мирон выругался.
Отбросил бесполезный пистолет, и достал из кармана самодельное боло – полиуретановый шнурок, утяжеленный с двух сторон катушками высокого напряжения.
Устроившись как можно удобнее с наветренной стороны, за кустом цветущего саксаула, он приготовился к долгому ожиданию.
Посвистывал негромко ветер. Солнце медленно клонилось к горизонту. В горле образовался жаркий комок, утыканный, казалось, сухими колючками. Но кашлянуть, или просто перевести дыхание, было нельзя.
Наконец сурок, бдительность которого была успокоена тишиной и безмолвием, вновь показался. Понюхал ветер, подслеповато огляделся, и усевшись на толстые задние лапы, принялся высвистывать вечернюю песню.
Мирон молниеносно метнул боло. Полиуретановая нить захлестнула шею и сурок, дёрнув лапами, рухнул у входа в нору.
Когда Мирон, натащив сухого саксаула, запалил наконец костёр, уже стемнело. Разделывая упитанную тушку, он криво улыбался: видел бы его сейчас профессор Китано!
Еще полгода назад он с восхищением следил, как из разрозненных продуктов – хлеба, ветчины, острого соуса – получается произведение кулинарного искусства: свежий сэндвич.
Теперь же Мирон собирался отведать жаркое на вертеле из добычи, которую выследил и убил совершенно самостоятельно.
Времена меняются. И мы меняемся вместе с ними… – непременно сказал бы Платон, узнай он, чем занимается на досуге младший брат.
Мясо был жестким, чересчур жирным и сильно воняло мускусом. Но ничего вкуснее Мирон в жизни не ел. Потому что в этот миг, под высокими белыми звёздами, он был Охотником, а старый толстый сурок – Добычей. Его добычей…
На этот раз не было ни Призрака, ни Сонгоку. Никто не пытался его предупредить или помешать содеянному.
Просто вдруг, совершенно неожиданно, в затылке взорвалась бомба, и Мирон, подавившись костью, повалился лицом в костёр.
3.2
Когда он попытался открыть глаза, веки, да и всё лицо, охватила жуткая боль. Кожа превратилась в обгорелую отбивную. Мирон чувствовал, как при малейшем движении кожа на щеках, на лбу лопается, и в трещинках появляются капли сукровицы.
Значит то, что он рухнул лицом в костёр, не приснилось. А вот… что было до этого?
Он выслеживал суслика. Затем пёк его на костре, затем ел.
В затылке взорвалась боль.
Мирон еле сдержался, чтобы не потрясти головой – уверенность, что от этого станет еще хуже, послужила отрезвляющим фактором.
Итак, можно попытаться проанализировать: он жив, но чувствует зверскую тошноту. Лицо горит. Башка раскалывается. Он находится в каком-то тёмном, и судя по запахам, замкнутом помещении.
Вывод – его выследили. Совсем, как он давешнего суслика… Затем оглушили, связали и взяли в плен. Кто?
На вскидку, два варианта: или владельцы дронов, или кочевники. Например, Торгутай Кирилтуху могло показаться, что одной винтовки в качестве мзды за свободный проезд по степи слишком мало…
Осталось открыть глаза и проверить.
Мирон предпринял еще одну героическую попытку разлепить веки. Кожа распухла и отекла, так что удалось создать лишь узкие щелочки, сквозь которые просочился неровный свет.
Ах да, были ещё запахи.
Крови – значит, приложили его знатно. Пота и еще чего похуже – значит, обморок был достаточно глубоким, чтобы тело перестало себя контролировать. Едкий запах антисептика – значит, о нём всё-таки позаботились. Обработали ожоги и рану на затылке…
Помимо антисептика, пахло сырыми шкурами, овечьей кошмой и горящим кизяком.
Значит, дроны здесь всё-таки ни при чём, – решил Мирон. Как-то не совмещались в его сознании высокотехнологичные ищейки и запах горящего кизяка…
Мирон поворочался на колючей, ядрёно пахнущей кошме и сел. В голове сразу загудело, в горло хлынул поток горькой желчи.
Значит, всё-таки сотрясение, – думал Мирон, прислушиваясь к утихающим спазмам в пустом желудке.
Отёк спадал, и глаза уже открывались довольно широко. Теперь он видел, что находится в так называемой юрте – самопрограммируемом сборно-разборном коттедже, из которого удалили, вырвали с мясом все внутренности – спальни, кухню с линией доставки, биотуалет и систему подачи воды… Остались лишь стены и голый пол, заваленный кошмами, сырой овчиной и пластиковыми упаковками из-под замороженных соевых обедов.
В дальнем углу обширного замусоренного пространства громоздилась еще одна куча шкур. Неожиданно она пошевелилась, и из глубины на Мирона уставились две светящиеся точки…
– Кто здесь? – вскрикнул он, но тут же сообразил, что точки – это отражения огонька примитивного светодиодного маячка, тлеющего ровно посередине помещения. Отражался светильник в глазах.
А глаза принадлежали тощему лысому существу. Худющему, с орлиным носом, иронично изогнутыми тонкими губами и огромным адамовым яблоком. Одето оно было в сильно заношенный спортивный костюм из нанопоры и громадные, сорок последнего размера, кроссовки.
– Ты почему молчишь? – спросил Мирон. – Ты меня понимаешь?
Существо моргнуло – раз, другой. Глаза его оставались совершенно пустыми. Лицо не выражало ни единой мысли, было похоже на пустой экран.
– Чёрт, – выругался Мирон. – Подсунули в соседи овоща…
– Я не овощ, – вдруг сказало существо. Как-то сразу стало понятно, что это мальчишка, подросток.
– А какого хера молчишь? – сердито спросил Мирон, ощущая себя полным придурком.
– Мне нужно было закончить запись, – пояснил мальчишка.
Разложившись, как шезлонг на своих ногах-ходулях, он поднялся и в два шага преодолел расстояние до Мирона.
– Здорово они тебя, – сказал он и вновь отключился. Лицо опустело, взгляд расфокусировался.
– Эй, кончай придуриваться, – нервно попросил Мирон. – А то хочется тебе по морде съездить.
– Нужен был крупный план, – не обидевшись, пояснил мальчишка. – Но теперь всё. Конец. Следующая передача завтра…
– Что ты несёшь? Какой план? Какая передача? – Мирон протянул руку и дотронулся до мальчишки. Фух… А то показалось, что он вновь провалился в какой-нибудь сраный аттрактор.
– Я видеолог, – скромно потупившись, выдал пацан. – Снимаю фильм о жизни нео-кочевников. Изучаю социальные течения в среде маргинальных обществ.
– Ничего я, на хрен, не понял, – пожаловался Мирон. – Какой, в жопу, фильм? Чем ты его снимаешь?
– У меня имплант, – мальчишка уселся рядом. Пахнуло давно не мытым телом и острым, солёным запахом сои. – Камера подключена напрямую к зрительному нерву, – он погладил кончиками пальцев бритый висок. – Запись идёт прямо на подкорку, а потом сразу уходит в Плюс. У меня такая фишка: никакого монтажа, никаких правок. Всё в реале – как оно есть на самом деле.
– Тут есть вода? – на языке остался горький привкус желчи, в горле немилосердно першило.
– Извини, я не подумал… – мальчишка вскочил и принялся рыться в упаковках на полу. В призрачном свете фитилька был он похож на сильно исхудавшего богомола. – Сейчас-сейчас…
Наконец он отыскал бутылку с осмотической мембранной крышкой и протянул Мирону.
– Пей.
Мирон взял бутылку, внимательно осмотрел крышку. По идее, мембрана задерживала как частички грязи, так и бактерий. У него самого была такая бутылка – можно набрать воду из грязевой лужи, и высосать из неё чистый дистиллят.
Приглядевшись, он понял: это и была его бутылка. Характерная царапина на боку и чуть погнутое донце… Он сделал несколько больших глотков, а остатки вылил в ладонь и плеснул на лицо.
– Где остальные мои вещи? – спросил он хрипло.
Вода помогла прийти в себя. Даже острая боль в затылке стихла до тупой неприятной ломоты. Но думать она не мешала.
– Не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Мне дали только это.
– Стоп, – скомандовал Мирон. – Давай начнём сначала. Где мы находимся?
– Где конкретно географически, или…
– Без разницы, – он уже начал сатанеть. Святая подростковая простота так и подмывала пересчитать зубы.
– Мы в плену. У одного из кочевых племён. Они называют себя племенем Рыжего Волка. В данный момент стойбище расположено на берегу реки.
– Погоди, – перебил Мирон. После воды захотелось в туалет, но пока он решил не придавать этому значения. Надо во всём разобраться… – Ты знаешь, что находишься в плену, и всё равно снимаешь свой сраный фильм и выкладываешь видео в Плюс?
– У меня сорок пять миллионов подписчиков. Они каждый день ждут проду, – мальчишка посмотрел на Мирона сияющими глазами. – Я знаменитость! Меня смотрит половина мира!..
– Ты больной на всю голову уёбок, – Мирон закрыл глаза. В затылке вновь начало болезненно пульсировать. – Плен – это не приключение. Это, на хрен, самоубийство, – вдруг он встрепенулся и сел прямее. – Давно ты здесь? Ты послал сигнал о помощи?
– Здесь я уже месяц, – обиженно сказал мальчишка. – Мы кочуем по берегу какой-то большой реки, но так как у меня нет карты…
– Погоди, – перебил Мирон. – Как это нет карты? У тебя же выход в Плюс!
– Односторонний, – пожал плечами мальчишка.
– Что?
– Сигнал односторонний. Я могу только передавать свои впечатления, и всё, – Мирон смотрел на него молча, как на диковинное, но не очень приятное насекомое. – Такие условия, – поспешно сказал пацан. – Реалити-шоу… Я подписался путешествовать по Азии как бы "без ничего". Из гаджетов – только имплант с камерой и передатчиком. У меня была бумажная карта, но её отобрали.
– Ёбаный насос, – Мирон подогнул ноги и спрятал лицо в коленях.
– Можно тебя попросить не материться? – сердито буркнул пацан. – У меня уже уши в трубочку…
Он посмотрел на подростка с новым интересом.
– Ты вот уже месяц сидишь в плену у кочевников. Месяц ты не мылся, не видел ни одного человеческого лица, питаешься одной сублимированной соей… И тебя напрягает мой мат?
– Ну да – мальчишка удивлённо распахнул глаза. – Неприятно же.
– Ладно, извини. Постараюсь фильтровать.
– Спасибо.
