Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

скачать книгу бесплатно

Александр II. Неизвестный художник. Середина XIX в.

Екатерина II активно занималась разработкой законодательных основ деятельности созданных ею благотворительных учреждений призрения, учебно-воспитательных программ воспитательных домов и Смольного института. Императрица часто бывала в Смольном, переписывалась с его воспитанницами. Однако ее интересовало не призрение, а педагогический эксперимент по воспитанию «новой породы людей». Непосредственно в административно-хозяйственные вопросы Екатерина мало вникала.

Мария Федоровна лично руководила подведомственными ей благотворительными учреждениями. Она составляла учебно-воспитательные программы, занималась правовыми, административно-хозяйственными, финансовыми и кадровыми вопросами, связанными с этими учреждениями, входила во все, даже самые незначительные детали жизни своих учреждений, такие как прием на работу и увольнение учителей, заключение контрактов на поставку продовольствия, восковых свечей и прочее. Добросовестность при выполнении любой работы, методичность и внимание к деталям были чертами ее характера, проявлявшимися с детства. Биограф Марии Федоровны Е. С. Шумигорский отмечает: «Уже одна аккуратность в ведении переписки с родителями при самых тяжелых обстоятельствах домашнего обихода, и чистота черновых тетрадей, в которых первоначально писались, почти без помарок, эти письма, доказывают склонность принцессы к обдуманному, методическому образу действий…»[74 - Шумигорский Е. С. Императрица Мария Федоровна (1759–1828). Ее биография. СПб, 1897. Т. I. С. 34.]. Другой чертой характера Марии Федоровны была бережливость, хозяйственность. «Без сомнения, расчетливость Марии Федоровны может показаться иногда чересчур мелочной для супруги наследника русского престола, – пишет Шумигорский, – но не надо забывать, что финансовые дела великокняжеской четы… поневоле вынуждали Марию Федоровну быть бережливой на расходы по Павловску…»[75 - Там же. С. 313.]. Подаренный Екатериной наследнику престола и его супруге Павловск стал местом, где Мария Федоровна осуществляла свои первые благотворительные акции. В частности, под ее руководством делались прививки от оспы, была открыта и содержалась на ее средства школа для детей бедных жителей Павловска. Став императрицей, Мария Федоровна деньги считать не разучилась.

Императрица Мария Федоровна. Литография Ф. Шевалье с картины Дж. Лоу. 1820-е гг.

Четкая организация, порядок и экономность в вопросах организации призрения были обусловлены личными качествами императрицы. Но исходным мотивом ее деятельности были другие личные качества – доброта, человеколюбие, осознание того, что обездоленные подданные требуют поддержки и защиты. Высокие нравственные качества Марии Федоровны неоднократно подчеркивались современниками и биографами. Е. С. Шумигорский, монархист по убеждениям, историограф и служащий Ведомства императрицы Марии представляет Марию Федоровну как воплощение всех человеческих добродетелей. И она действительно обладала безупречной нравственной репутацией, резко контрастировавшей с нравами эпохи. Личные качества Марии Федоровны никем не ставились под сомнение. Даже такой недоброжелательный и придирчивый мемуарист как Шарль де Массон, подробно описавший нравы императорского двора и правителей России XVIII – начала XIX вв., отмечает: «она не искала уважения этой нации (русских. – Прим. авт.), притворно стараясь презирать свою и краснеть за свое происхождение, она заставила себя любить за доброту и уважать – за свои добродетели»[76 - Массон Ш. Секретные записки о России. М., 1996. С. 105–106.]. Но лучше всего о заслугах Марии Федоровны свидетельствуют не мемуаристы и официальные биографы, а созданный ею комплекс благотворительных учреждений призрения.

Мария Федоровна является первым настоящим организатором призрения в России. Однако не все современники положительно оценивали ее деятельность. Графиня В. Н. Головина, приближенная ко двору Екатерины и Павла, пишет в своих «мемуарах» о Марии Федоровне: «она полагала, что, помогая несчастным, исчерпывает все свои обязанности благотворения, однако тщеславие, которое часто вредило ей, отравляло и дела ее благотворительности, главным источником которых должно быть доброе сердце»[77 - Головина В. Н. Мемуары // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 120.]. Возможно, мемуаристка принимала за тщеславие стремление Марии Федоровны придать благотворительности организованный характер. Это вполне могло рассматриваться в придворных аристократических кругах как проявление тщеславия.

Мария Федоровна пережила своего старшего сына Александра I и невестку, императрицу Елизавету Алексеевну, скончавшись в 1828 г. Тогда же комплекс благотворительных учреждений призрения, находившийся под ее управлением, был преобразован в IV отделение собственной его императорского величества канцелярии и назван в честь покровительницы «учреждениями императрицы Марии».

Благотворительность императрицы Марии Федоровны. Гравюра XIX в.

Супруга Николая I Александра Федоровна (Шарлотта-Фредерика Прусская) в роли покровительницы благотворительности ограничивалась только представительством, посещая вместе с супругом женские институты. Николай I интересовался жизнью учреждений императрицы Марии, поскольку стремился лично вникать во все дела государственного управления. Но прежнего внимания к благотворительным учреждениям уже не было. Это стало заметно даже по отношению к самым привилегированным из них – женским институтам. Современники отмечали, что в новое царствование «женские заведения», пользовавшиеся особым внимание императорской семьи, были уже «не в таком цветущем состоянии, как при императрице Марии Федоровне»[78 - Выскочков Л. В. Император Николай I: Человек и государь. СПб, 2001. С. 470.].

Во второй половине XIX столетия высочайшее покровительство благотворительности и непосредственное участие в ней членов императорской фамилии не только сохранило прежнее значение, но и приобрело новое. Развитие общественной инициативы в этой сфере нашло отражение в изменении законодательства. В 1862 г. министру внутренних дел разрешено было утверждать уставы благотворительных обществ и заведений, тогда как раньше это делал лично император. Только за 1856–1865 гг. были созданы 85 новых благотворительных обществ, тогда как за предшествующее десятилетие – только 33. Всего в царствование Александра II возникло более 750 благотворительных организаций[79 - Lindenmeyr A. Voluntary Associations and the Russian Autocracy: The Case of Private Charity. Pittsburgh, 1990. Р. 17.]. Это, а также повышение общественного внимания к социальным вопросам, привело к появлению альтернативы привилегированным ведомствам в области призрения. Это не означало прямой конкуренции в заботе об обездоленных, но объективно заставляло августейших покровителей думать о развитии подведомственных им благотворительных структур.

Во второй половине XIX в. появилось еще одно обстоятельство, побуждавшее монархию поддерживать традиции покровительства благотворению. Первая семья государства оказалась под пристальным вниманием общественного мнения. В XVIII в. российские самодержцы, за исключением Петра I, редко показывались народу, общаясь с достаточно узким кругом подданных. В глазах обывателей монарх был почти что небожителем. С начала XIX столетия ситуация начала меняться. Развитие общественной жизни и государственных институтов требовало от самодержцев решать гораздо больше управленческих задач, больше знать и видеть. Круг их общения расширялся, они вынуждены были прислушиваться к голосу общественности.

Императрица Александра Федоровна. Литография первой половины XIX в.

Развитие российского общества в период реформ Александра II, рост числа образованных людей, появление разночинной интеллигенции, оппозиционные настроения – все это привело к тому, что общественное мнение стало более взыскательным к носителям верховной власти, хотя и патриархальные представления о ней оставались достаточно прочными. Демонстрация монаршей заботы о подданных была призвана поддерживать ее авторитет не только в глазах «простого народа», но и образованных общественных кругов.

Интерес Александра II к благотворительным учреждениям под монаршим покровительством ограничивался, как правило, посещением женских институтов. Прочие учреждения Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества удостаивались таких визитов редко. Однако Александр II, несомненно, понимал, какое значение имело личное участие монарха в делах благотворительности и призрения. Свидетельство этому – один миллион рублей, пожалованный царем на благотворительные цели в память о своей супруге Марии Александровне.

Александр III, вступив на престол, обнаружил полную неосведомленность о деятельности благотворительных учреждений под монаршим покровительством. Даже о том, что его мать лично покровительствовала призрению слепых, он имел весьма смутное представление. В биографии первого руководителя попечительства императрицы Марии Александровны о слепых К. К. Грота упоминается, что в одной из бесед император «выразил, что он мало знает о деятельности покойной его родительницы в пользу слепых»[80 - Константин Карлович Грот как государственный и общественный деятель (12 января 1815 – 30 октября 1897). Материалы для его биографии и характеристики. К столетию со дня его рождения: в 3-х т. Пг., 1915. Т. 3. С. 170.]. Александр III посещал вместе с супругой женские институты, знакомился с отчетами по ведомству императрицы Марии и Человеколюбивому обществу, но в детали управления не вникал. Он стремился лишь к упорядочению их финансово-хозяйственной деятельности, чтобы не покрывать из казны убытков. Именно поддержка монарха позволила К. К. Гроту решить сложнейшую задачу наведения порядка в финансах Ведомства императрицы Марии. То, что Александр III не вмешивался в непосредственное управление благотворительными ведомствами, пожалуй, было к лучшему, если учесть, что однажды вмешательство монарха серьезно осложнило использование упомянутого миллиона, пожертвованного Александром II. По распоряжению Александра III на проценты с этого миллиона была куплена и передана Попечительству о слепых абсолютно не нужная ему дача, то есть участок земли с постройками под Петербургом. Небрежное юридическое оформление сделки доставило немало хлопот Попечительству, которое позднее избавилось от дачи с убытком для себя.

Женские институты Александр III посещал нечасто и только вместе с супругой, не проявляя к ним никакого интереса. В официозной литературе, посвященной ведомству императрицы Марии, подробно рассказывается о том, как император интересовался жизнью воспитанниц женских институтов. Однако в мемуарах хорошо знавшего Александра III графа С. Д. Шереметева говорится, что эти посещения лишь раздражали императора. Граф отмечает, что Александр «…вовсе не ездил по институтам, куда посылал императрицу с фрейлинами. Можно отметить только редкие посещения, и то в последние годы, и лишь по необходимости»[81 - Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева / Сост., подг. текста и примеч. Л. И. Шохина. М., 2001. С. 604.]. Шереметев полагал, что Александр III вообще отрицательно относился к ведомству императрицы Марии, «ненормальность которого он вполне сознавал»[82 - Там же.]. Здесь мемуарист выразил свою, субъективную точку зрения. Хотя Александр III и не вникал глубоко в деятельность Ведомства учреждений императрицы Марии и Императорского Человеколюбивого общества, он, в принципе, понимал их роль и значение. Иначе одним росчерком пера просто упразднил бы эти структуры или передал в Управление министерств.

Взгляды последнего российского императора Николая II на благотворительность и призрение не выходили за рамки традиционных патриархально-патерналистских воззрений. Об этом свидетельствует хотя бы его отношение к женским институтам Ведомства императрицы Марии. Мнение Николая о цели их деятельности менее известно, чем знаменитое высказывание о «бессмысленных мечтаниях» по поводу участия земств в делах государственного управления, но оно не менее ярко характеризует последнего российского самодержца. Ознакомившись с отчетом Ведомства учреждений императрицы Марии за 1890–1900 гг., представленным главноуправляющим ведомством графом Н. А. Протасовым-Бахметевым, Николай заметил: «мне не надо, чтобы из институтов ваших выходили Ковалевские (имелась в виду женщина-ученый Софья Ковалевская. – Прим. авт.). Я требую, чтобы вы возвращали детей родителям здоровыми, сильными, чтобы впоследствии они могли быть хорошими матерями…»[83 - Всеподданнейший отчет за десятилетие (1890–1900) управления ведомством учреждений императрицы Марии. СПб, 1900. С. 2.].

Забота царя о здоровье воспитанниц понятна. Николай сам был примерным мужем и отцом, но совершенно не понимал образовательных и воспитательных задач, которые время поставило перед женскими учебными заведениями России в канун XX столетия.

Императрица Мария Александровна. Дагерротип. 1860-е гг.

Супруги императоров во второй половине XIX – начале XX вв. по традиции продолжали покровительствовать благотворительности. В какой-то степени делами Ведомства императрицы Марии занималась супруга Александра II Мария Александровна (Мария Гессен-Дармштадтская). При ней произошли некоторые позитивные изменения в учебно-воспитательной части заведений для призрения детей и юношества, главным образом, в женских институтах, отличавшихся чрезвычайным консерватизмом. В частности, положительное отношение императрицы позволило перевести в русло практического обсуждения и реализовать предложение отпускать воспитанниц институтов на летние каникулы. У этой, казалось бы, вполне разумной идеи было в то время немало противников. При поддержке императрицы в Смольный институт был назначен инспектором классов и начал в нем преобразования выдающийся русский педагог К. Д. Ушинский. У Марии Александровны хватило здравомыслия не поверить доносам о его политической неблагонадежности. Но она и не выступила в его защиту, когда педагог столкнулся с яростным сопротивлением институтского начальства, не желавшего ничего менять и считавшего порядки времен Марии Федоровны идеальными.

С началом царствования Александра III Ведомство императрицы Марии возглавила его супруга, также Мария Федоровна (Дагмара Датская). Она управляла им до свержения монархии в России. В отличие от Марии Федоровны «вюртембергской», Мария Федоровна «датская» глубоко не вникала в жизнь подведомственных ей учреждений. Но она обладала здравым практическим умом и, безусловно, понимала, какое значение имело покровительство благотворительности со стороны монаршей власти. Мария Федоровна осознавала, что крупнейшее благотворительное ведомство под высочайшим покровительством нуждалось в преобразованиях. Именно по ее настоятельной просьбе должность главноуправляющего ведомством занял К. К. Грот, опытный и честный администратор. Пользуясь поддержкой императрицы и самого монарха, он провел ревизию капиталов и упорядочил финансовую отчетность, сделав бюджет ведомства бездефицитным.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна и сопровождающие ее лица выходят из здания Главного склада Российского общества Красного Креста в Санкт-Петербурге (Корпусное шоссе, 1) 1912–1913 гг. Фото ателье К. Буллы. ЦГАКФФД СПб.

При Марии Федоровне было принято новое Положение о детских приютах, введен ряд законоположений, облегчивших сотрудничество ведомства с другими благотворительными организациями и государственными структурами. В начале XX в. были приняты новые положения о женских институтах и гимназиях императрицы Марии, унифицированы табели и учебные планы этих и других учебно-воспитательных заведений, что положительно сказалось на их деятельности, а собственно ведомство сохранило самостоятельность и независимость от государственного контроля, что вряд ли было возможно без санкции августейшей покровительницы.

Группа медицинского персонала и раненые в Дворцовом лазарете с императрицей и великими княжнами (во 2-м ряду сидят слева направо: великие княжны Анастасия, Мария и Ольга Николаевны, императрица Александра Федоровна, великая княжна Татьяна Николаевна: в 3-м ряду стоит справа у колонны дочь английского посла Мириэль Бьюкстен). Царское Село. 1915 г. ЦГАКФФД СПб.

Руководство благотворительностью было для Марии Федоровны важным делом и по причинам личного характера. Хорошо известно, что она недоброжелательно относилась к невестке – Александре Федоровне, супруге наследника престола, а позже императора Николая II. Существовало неофициальное соперничество между двором Марии Федоровны и императорским двором. Управление учреждениями императрицы Марии являлось для Марии Федоровны свидетельством ее самостоятельности и независимости в семье монарха. О том, чтобы она уступила руководство ведомством императрицы Марии или Российским обществом Красного Креста не могло быть и речи.

Александра Федоровна (Алиса Гессен-Дармштадтская), в 1894 г. Обретя статус императрицы, первое время не имела под своим покровительством никакого крупного благотворительного ведомства. Но уже в 1895 г. она приняла покровительство над созданным Попечительством о домах трудолюбия и работных домах. Это должно было помочь формированию образа милосердной и добродетельной государыни. Однако Александра Федоровна ограничивалась представительством и не интересовалась конкретными вопросами деятельности вверенных ей учреждений. Она предпочитала посещать не дома трудолюбия, а женские институты. Следует отметить, что контингент, призревавшийся в домах трудолюбия, был специфическим. К трудовой помощи прибегали безработные, бродяги, освободившиеся из мест заключения, лица, утратившие прежний социальный статус. В отличие от благородных девиц, эти люди в меньшей степени подходили для выражения верноподданнических чувств.

Помимо императоров и их жен, благотворению покровительствовали и другие члены императорской фамилии. Во второй половине XIX в. выдающуюся роль в руководстве благотворительностью, призрением и женским образованием в России сыграл принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Службу в ведомстве императрицы Марии принц начал в 1839 г. В 1860–1880 гг. он возглавлял ведомство, энергично и последовательно занимаясь вопросами образования и призрения.

Принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Литография XIX в. РНБ

Помимо этой, главной в его жизни должности, принц числился почетным опекуном и председателем опекунского совета Ведомства учреждений императрицы Марии, попечителем свято-троицкой общины сестер милосердия, покровителем глазной лечебницы, почетным попечителем Мариинского благотворительного общества в Петербурге, Киевского дома призрения бедных, общества для поощрения трудолюбия в Москве. Кроме того, он являлся попечителем Мариинской женской гимназии в Петербурге, входившей в состав Ведомства императрицы Марии[84 - РГИА. Ф. 1106. Оп. 1. Д. 18. Л. 2.]. На всех этих должностях принц стремился реально руководить подведомственными ему обществами и учреждениями, но главное внимание уделял ведомству императрицы Марии, в особенности входившим в его состав учебно-воспитательным учреждениям. Под руководством и при личном участии принца с середины XIX в. и до его кончины в 1880 г. Разрабатывались все учебно-воспитательные планы и программы, уставы, положения и штаты детско-юношеских учреждений призрения.

Значительную роль принц П. Г. Ольденбургский сыграл в развитии женского образования в России. В период, когда он возглавлял ведомство императрицы Марии, была реформирована учебно-воспитательная часть женских институтов, устранены наиболее архаичные черты институтского воспитания и обучения, усовершенствованы учебно-воспитательные программы прочих учебных заведений.

С именем принца связано создание женских гимназий – первых в России всесословных средних женских учебных заведений открытого типа. Эти гимназии по своим целям и задачам не являлись учреждениями призрения и по существу были чужеродным элементом в ведомстве императрицы Марии. Но именно авторитет ведомства и внимание члена императорской фамилии способствовали распространению этого типа учебных заведений в стране.

Посещая вверенные ему благотворительные заведения, принц стремился вникать во все детали учебно-воспитательного процесса и жизни питомцев. А. В. Стерлигова, воспитанница Петербургского женского института ордена св. Екатерины, приводит в своих мемуарах пример доброжелательности принца и его внимания к мелочам. Во время обеда с воспитанницами он обратил внимание на то, что институтки не притронулись к овсяному супу, и поинтересовался, почему они так поступают. В ответ на то, что блюдо не нравится воспитанницам, принц возразил: «Но почему? Это очень вкусно. Мне очень понравилось». В ответ услышал: «Это естественно, ваше императорское высочество, это ваш национальный суп»[85 - Стерлигова А. В. Воспоминания институтки. Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц / Сост., подг. текста и коммент. В. М. Боковой и Л. Г. Сахаровой, вступ. статья А. Ф. Белоусова. М., 2001. С. 113.]. И нелюбимое девицами блюдо исчезло из меню. Подобный разговор с любым другим членом императорской фамилии был едва ли возможен.

Принц П. Г. Ольденбургский не только управлял ведомством императрицы Марии, но жертвовал личные средства на благотворительные цели. Став в 1847 г. попечителем основанной тремя годами раньше свято-троицкой общины сестер милосердия, он пожертвовал общине 50 тыс. руб. на покупку дома[86 - Папков А. Жизнь и труды принца Петра Георгиевича Ольденбургского. СПб, 1885. С. 125.]. Всего община получила от принца 225 тыс. руб.[87 - Анненкова Э. А., Голикова Ю. П. Русские Ольденбургские и их дворцы. СПб, 1997. С. 126.] Детскому приюту его имени в Петербурге он пожертвовал 40 тыс. руб.[88 - Папков А. Жизнь и труды принца Петра Георгиевича Ольденбургского. С. 125.] Медицинские учреждения Ведомства императрицы Марии получили от него в общей сложности более 1 000 000 руб.[89 - Там же.] Кроме того, 1 300 000 руб. Петр Ольденбургский пожертвовал Училищу правоведения в Петербурге[90 - Яковлева Е. Б. Благотворительная деятельность семьи Ольденбургских в России в XIX в. // Немцы и развитие образования в России. СПб, 1998. С. 182.] – элитарному высшему учебному заведению для подготовки юристов и государственных служащих. К ведомству императрицы Марии и к призрению вообще Училище правоведения не имело отношения, но и это пожертвование принца можно отнести к благотворительности.

Деятельность Петра Георгиевича Ольденбургского высоко оценивалась современниками. Хорошо знавший семью Ольденбургских граф С. Д. Шереметев так характеризует принца в своих мемуарах: «Человек глубоко верующий, безукоризненно нравственный, сильный духом, незлобный и смиренный, повелительный и нервный. Большой хлопотун, неутомимый при исполнении служебных обязанностей, самим им создаваемых, в высшей степени подвижной (так в тексте. – Прим. авт.), то и дело путешествующий по России для обозрения различных учреждений ему подведомственных… его центральною заботою было делание добра, его добросовестная мысль никогда не забывала блага России»[91 - Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 267.]. Современники видели и другие черты характера П. Г. Ольденбургского. В «воспоминаниях» М. Н. Стоюниной, учившейся в Мариинском женском училище в Петербурге, отмечается: «По общему мнению, старый принц (П. Г. Ольденбургский. – Прим. авт.), будучи очень добрым человеком и полный самых лучших намерений, не отличался умом, и о нем ходили в Петербурге анекдоты, причем этот недостаток ярко рисовался»[92 - Стоюнина М. Н. Воспоминания. Публ. Б. Н. Лосского // Минувшее: исторический альманах. 7. М., 1992. С. 384–385.]. Но тот же мемуарист отмечает заботу принца о воспитанницах женских институтов, которая была вполне искренней: «он любил посещать институты, возил воспитанницам угощения конфетами, привозил им свои музыкальные и литературные произведения, одним словом наслаждался своей ролью покровителя, воспитателя и защитника молодых девушек. Он, конечно, не подозревал той лжи, которой были пропитаны чуть ли не стены закрытых учебных заведений, где блистала только внешняя сторона»[93 - Там же.].

Современникам было хорошо известно, что П. Г. Ольденбургский, будучи мягким и доброжелательным человеком, иногда неожиданно впадал в ярость по самым незначительным поводам. В 1860 г. Состоялся первый выпуск учениц, поступивших сразу в шестой, старший, класс Мариинского женского училища. По этому поводу в училище состоялся «торжественный акт», на котором присутствовал принц П. Г. Ольденбургский. Ему показалось, что в «актовой» речи содержалось осуждение деятельности И. И. Бецкого. Выступавший с речью преподаватель училища В. Я. Стоюнин (впоследствии супруг мемуаристки М. Н. Стоюниной) был вызван к принцу «для объяснения», и тот «…в сущности, очень добрый человек, по общему мнению, дал волю своему гневу, разбранил все новое направление в женском образовании, тех новых преподавателей, которые были приглашены в институты… и объявил, что всех их нужно было бы повесить и притом почему-то головой вниз. Потом он подвел Владимира Яковлевича к окну своего кабинета, выходившего на Неву, с видом на Петропавловскую крепость и, указывая на нее, в бешенстве воскликнул: «вот где ваше место, а не на учительской кафедре»[94 - Стоюнина М. Н. Воспоминания. Публ. Б. Н. Лосского // Минувшее: исторический альманах. 7. М., 1992. С. 380.]. Однако хорошо было известно, что приступы ярости, посещавшие принца, быстро проходили и не имели никаких последствий. Подвергшийся разносу педагог «все это спокойно с виду выслушал, затем забавно было, что принц указал в рукописи данной ему речи, какую-то ошибку, притом неправильно, и Владимир Яковлевич тут же поспорил с ним, не уступая ни на йоту»[95 - Там же.].

Несмотря на некоторые особенности своего характера, принц П. Г. Ольденбургский, тем не менее, пользовался безусловным уважением современников, как человек, обладавший высокими нравственными качествами, и как организатор благотворительности и женского образования в России.

В конце XIX столетия известный журналист и публицист А. К. Скальковский, далекий от придворных кругов, писал в биографическом очерке, посвященном Петру Ольденбургскому: «имея возможность, по своему положению, пребывать в почетной праздности, принц смолоду предпочел хлопотливые и ответственные ежедневные занятия делами благотворительности»[96 - Скальковский К. А. Наши государственные и общественные деятели. Сочинение автора «Современной России». Второе издание. СПб, 1891. С. 245.]. Скальковский отмечает: «Популярность его в России и в Петербурге была громадна»[97 - Там же. С. 249.]. Характерно, что упоминание о «почетной праздности», в которой могли пребывать члены императорской фамилии, сделано не в оппозиционном нелегальном издании, а в дозволенных цензурой очерках. Сам А. К. Скальковский, близкий к редактору и издателю газеты «новое время» А. С. Суворину, не имел никакого отношения к политической оппозиции. Это указывает на то, какое значение имело на рубеже XIX–XX вв. покровительство благотворительности со стороны членов дома Романовых для формирования их личной репутации.

Искренняя, глубокая любовь принца к России находила выражение даже, казалось бы, в мелочах. В «Наставлении для образования воспитанниц женских учебных заведений», составленном принцем и утвержденном императором в 1852 г., указано на слабое знание воспитанницами женских институтов русского языка. В ту эпоху дворянство гораздо больше внимания уделяло французскому языку, который, по существу, был родным для многих представителей этого сословия. Однако, П. Г. Ольденбургский считал ненормальным положение дел, при котором русский язык находился в пренебрежении, тогда как ошибки во французском считались в определенных кругах признаком необразованности. «отечественный язык, – говорится в „наставлении“, – должен быть известен каждому русскому во всей полноте»[98 - Наставления для образования воспитанниц женских учебных заведений. СПб, 1852. С. 12.]. Масштабы деятельности Петра Георгиевича Ольденбургского в области благотворительности, призрения и просвещения могут быть сравнимы разве что с деятельностью Марии Федоровны в конце XVIII – начале XIX вв. Принц реформировал и совершенствовал благотворительность и призрение под августейшим покровительством в период, когда самодержавная власть постепенно утрачивала ореол непогрешимости и всемогущества, а общественная активность и оппозиционные настроения, напротив, возрастали.

Традицию покровительства благотворительности в роду Ольденбургских продолжил старший сын Петра Георгиевича принц Алексей Петрович Ольденбургский. Он не унаследовал высоких нравственных качеств и организаторских способностей своего отца, имел репутацию энергичного, но неуравновешенного человека. Друг семьи Ольденбургских С. Д. Шереметев упоминает о характере принца: «с молодых лет он отличался горячностью и порывами»[99 - Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 281.]. Другой современник А. П. Ольденбургского, С. Ю. Витте, указывает в своих «воспоминаниях» на «ненормальность» принца, добавляя, что он «…вместе с тем известен своей весьма полезной деятельностью»[100 - Витте С. Ю. Воспоминания: в 3-х т. М., 1960. Т. 1. С. 161.]. А. П. Ольденбургский занимал ряд руководящих постов в учреждениях призрения и здравоохранения. При его активном участии в Петербурге были созданы институт экспериментальной медицины, лечебница для душевнобольных и народный дом императора Николая II. «все это, – отмечает Витте, – создано принцем А. П. Ольденбургским, но на казенные деньги; можно даже с уверенностью утверждать, что то же самое было бы создано с гораздо меньшими затратами и, вероятно, более разумно обыкновенными смертными, если бы те деньги, которые ухлопал на это дело из казенного сундука принц А. П. Ольденбургский, были бы даны обыкновенным русским обывателям»[101 - Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 564.]. Однако Витте вынужден признать, что упомянутые учреждения были созданы благодаря энергии А. П. Ольденбургского, который организовывал «…большие предприятия, не имея денег и зная, что так или иначе, но деньги эти будут уплачены, так как в крайнем случае он всегда упросит государя, чтобы его величество приказал это сделать»[102 - Там же. С. 568.]. При самодержавном строе умение «упросить» государя выделить деньги на доброе дело было, все-таки, положительным качеством.

Великая княгиня Елена Павловна. Литография П. Сюдре. 1836 г.

К членам дома Романовых, которые не ограничивались лишь представительством в подведомственных благотворительных учреждениях, можно отнести великих княгинь Елену Павловну и ее дочь Екатерину Михайловну. Елена Павловна (Каролина Вюртембергская) была супругой великого князя Михаила Павловича, сына императора Павла, слыла одной из самых образованных и культурных представительниц августейшей семьи. Она достаточно активно занималась управлением нескольких благотворительных учреждений, переданных под ее покровительство по завещанию Марии Федоровны. После кончины Елены Павловны эти учреждения перешли в ведение ее дочери, великой княгини Екатерины Михайловны, супруги герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга.

Великая княгиня Екатерина Михайловна. Литография второй половины XIX в.

В 1872 г. Екатерина Михайловна была избрана председательницей совета Патриотического общества, входившего в состав Ведомства императрицы Марии. Возглавляя совет, она лично рассматривала все вопросы, связанные с учебно-воспитательной частью женских школ Патриотического общества, разрабатывала новый для них устав совместно с принцем П. Г. Ольденбургским. При этом даже вступала с принцем в полемику, которая, впрочем, не выходила за рамки обсуждения деталей учебно-воспитательного процесса.

Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1910-е гг.

В какой-то степени занималась управлением подведомственными учреждениями великая княгиня Александра Петровна (Александра Ольденбургская), супруга великого князя Николая Николаевича старшего, сына Николая I. Во второй половине XIX в. Александра Петровна возглавляла Санкт-Петербургский совет детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии, рассматривала и утверждала ежегодные отчеты совета, посещала столичные детские приюты. Однако основная работа по управлению этими учреждениями выполнялась чиновниками совета и директорами приютов. Благотворительные пожертвования Александры Петровны были более чем скромными и имели символический характер.

В начале XX столетия широкую известность получила деятельность великой княгини Елизаветы Федоровны (Елизавета гессенская), в 1904 г. возглавившей благотворительный комитет для оказания помощи воинам, пострадавшим в сражениях русско-японской войны. Полностью он назывался «особый комитет ее императорского высочества великой княгини Елизаветы Федоровны для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке». (После окончания войны этот комитет был преобразован и продолжал оказывать помощь ее участникам).

Кроме того, Елизавета Федоровна была покровительницей нескольких учреждений призрения, входивших в состав Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества. Она участвовала в управлении благотворительностью, но была известна, главным образом, благодаря своей безупречной нравственной репутации и трагической судьбе. Супруг Елизаветы Федоровны, генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович был убит в 1905 г. эсерами-террористами. После его гибели она полностью посвятила себя покровительству делам благотворительности.

В соответствии с традицией почти все члены императорской фамилии состояли покровителями или председателями правлений благотворительных ведомств, комитетов, обществ и отдельных учреждений. Но те из них, кто реально выполнял государственные обязанности, не имели времени на руководство благотворительностью. В первую очередь, это относится к императорам, которые были заняты решением сложнейших задач внутренней и внешней политики государства. Роль прочих членов царской семьи как руководителей учреждений призрения и щедрость их как благотворителей ограничивались только личными качествами каждого. Не все Романовы обладали соответствующими знаниями и способностями.

Управление комплексами учреждений призрения и даже отдельными организациями было само по себе чрезвычайно сложным делом. Поэтому многие члены императорской семьи ограничивались выполнением представительских функций – покровителей, попечителей, председателей и т. д. Эффективность работы благотворительных организаций во многом зависела от профессиональных чиновников-управленцев и пожертвователей, добровольно и безвозмездно исполнявших управленческие функции.

Однако с учетом роли и места императорской фамилии в политической системе России, в структуре государственных и общественных институтов. Покровительство со стороны монархов и членов правящей династии можно рассматривать как реальный, действенный фактор, который в значительной степени определял развитие благотворительности в стране.

Говоря об актах благотворительной деятельности членов императорской фамилии, следует иметь в виду их различные уровни. Дело в том, что кроме проектов, осуществляемых Романовыми с использованием государственного потенциала и административного ресурса, занимались они и сугубо личными благотворительными делами, к которым их подвигали как воспитание, так и движения души.

Начало этой традиции положила императрица Екатерина II, которая из своей «комнатной суммы» поддерживала становление и развитие Калинкинской больницы, специализировавшейся на лечении больных «любострастной болезнью», или сифилисом. По ее распоряжению с 1773 по 1775 г. Больнице выплачивались довольно крупные средства из «комнатной суммы императрицы». Вне всякого сомнения, за решением о выделении крупных сумм стояла сама императрица. Так, в июне 1773 г. состоялся именной указ Екатерины II «о заплате в медицинскую коллегию за пользование женщин от венерической болезни 2 238 руб. 19 коп.».[103 - РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3888. № 69. Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1773 г.] В августе 1776 г. указ о выделении денег на нужды Калинкинской больницы за период с 6 марта 1774 г. по 1 августа 1775 г. был повторен: «в медицинскую контору за лечение в Петербурге от венерической болезни марта 6 1774 г. по 1 число сего 1775 г. женок и девок и им на пищу и содержание 850 руб.».[104 - РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3890. № 79 Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1775 г.] Тогда же были выплачены деньги и за 1776 г.: «в медицинскую коллегию за лечение женщин от венерической болезни 1 605 руб.».[105 - РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3891 Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1776 г.]

Детям и внукам Николая I буквально с детства внушалось, что одной из святых обязанностей членов императорской фамилии является личная благотворительность.

Например, полковник К. К. Мердер, воспитатель будущего Александра II, в своей педагогической практике тесно увязывал воспитание и образование цесаревича. В 1829 г. он придумал «кассу благотворения». Замысел воспитателя заключался в том, что успехи в науках и поведении цесаревича и его двух приятелей-соучеников оценивались в сугубо денежной форме. Проще говоря, за хорошие оценки цесаревичу платили, но полученные деньги должны были идти не на личные нужды, а на благотворительность. Два раза в год предполагалось считать собранные деньги и тратить их на какое-либо полезное дело. Николай I одобрил идею, и касса действовала все время обучения наследника, т. е. с 1829 по 1837 гг.

Эта практика со временем распространилась и на остальных детей Николая I. Им ежегодно выделялось по 5000 руб. сер. в год, которые они могли потратить только на благотворительные цели. Отметим, что на гардероб великой княжне выделялось 3000 руб. в год. дочь Николая I, великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала: «на милостыню были предназначены 5000 руб. сер. в год. Остальное из наших доходов откладывалось, чтобы создать для нас капиталы. Каждый год Папа проверял наши расходы».[106 - Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 // Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 244.] Таким образом, основными статьями расходов маленьких великих князей и княжон были затраты «на гардероб», на благотворительность и учителей.

Внуки Николая I в 1840-х гг. росли уже в рамках сформированной педагогической парадигмы: благотворительная деятельность есть неотъемлемая часть жизни императорской семьи. Отметим, что воспитание в подобном духе не было чем-то уникальным, характерным только для российского императорского двора. Такая же практика существовала и при европейских владетельных дворах. Разница заключалась лишь в том, что не всякий двор был в состоянии обеспечить достаточно большие суммы каждому из детей для расходов на благотворительность.

О воспитании в душах маленьких великих князей и княжон чувства сострадания, стремления помочь бедствующим, упоминается в эпистолярных источниках и мемуарных свидетельствах. Например, в 1847 г., один из воспитателей сыновей будущего Александра II писал родителям, что их старшие сыновья дали денег мальчику, который работал в парке Александрия без сапог. Воспитатель, комментируя в письме этот эпизод, отмечает, что «это уже не первые издержки при мне их высочеств. Мне часто приходится выдавать, по желанию их, особенно старшего, то нищим, то бедным итальянским шарманщикам, то старым солдатам, то фонтанщикам; так что я всякий раз, когда с ними, должен иметь при себе мелкие деньги».[107 - ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1277. Л. 44 // Письма об августейших сыновьях Императора Александра II писанные С. А. Юрьевичем в 1847 г. к Его Величеству в бытность его наследником Цесаревичем.] При этом следует отметить, что «старшему», великому князю Николаю Александровичу, в 1847 г. было только четыре года, а его брату, будущему Александру III, шел третий год. Подчеркнем, что подобная практика со временем распространилась и на аристократические семейства, и вплоть до 1917 г. являлась частью воспитательного процесса в дворянских семьях.

Когда дети вырастали и обзаводились семьями, традиции личной благотворительности не прерывались. Из приходно-расходных книг членов императорской семьи известно, что в 1856 г. по случаю окончания крымской войны императрица Мария Александровна потратила в качестве пожертвований 60 159 руб.

С годами императрица Мария Александровна стала перечислять все больше средств на различные благотворительные цели. Тому было много причин: и фактический разрыв с мужем, у которого появилась вторая семья; и смерть в 1865 г. старшего сына Николая Александровича; и развитие ее легочного заболевания, сделавшее для императрицы невозможной светскую жизнь. Нельзя не сказать и об искренней вере бывшей дармштадской принцессы. Все это позволяло современникам заявлять, что при ежегодном бюджете в 200 000 руб. императрица Мария Александровна тратила на себя «лишь 50 тыс., отдавая все остальное на благотворительность».[108 - Дневник государственного секретаря А. А. Половцева. Т. 1. 1883–1886. М., 1966. С. 198.]

По поводу «50 тыс.» мемуарист слегка преувеличил, но тенденция отмечена верно. Как следует из данных приходно-расходной книжки императрицы Марии Александровны в 1856 г. она «сэкономила» только на трех позициях: на «собственных издержках» (–1830 руб.), на пособиях (–2371 руб.) и на пожертвованиях (–26 961 руб.). Последняя цифра объясняется прекращением работы специального комитета императрицы в Симферополе, который оказывал помощь семьям погибших и раненных в ходе крымской войны.

Камер-юнгфера Яковлева вспоминала, что «императрица Мария Александровна имела огромное количество драгоценностей, которые редко надевала. Она давно отказалась от дорогих подарков, а принимала от государя деньгами (выделено авт.). Много золотых и драгоценных вещей превращала в деньги. Во время войны она отказалась даже шить себе новые платья и все эти сбережения отдавала в пользу вдов, сирот, раненых и больных».[109 - Воспоминания бывшей камер-юнгферы Императрицы Марии Александровны // Русские императоры, немецкие принцессы. Династические связи, человеческие судьбы. М., 2002. С. 308.]

Следует подчеркнуть, что именно императрица Мария Александровна горячо поддержала идею организации Российского общества Красного Креста (РОКК). Благодаря этому РОКК быстро превратился в самую крупную общественно-государственную структуру, аккумулировавшую на своих счетах огромные суммы, переводимые благотворителями со всей России. Именно императрица Мария Александровна вплоть до своей кончины в 1880 г. являлась высочайшей покровительницей Российского общества Красного Креста.

После смерти императрицы Марии Александровны в мае 1880 г. обязанности высочайшей покровительницы РОКК приняла на себя супруга цесаревича (с 1881 г. императрица) Мария Федоровна, выполнявшая их вплоть до 1917 г. Благотворительность в царской семье скорее была уделом ее женской части, но и мужчины периодически вносили свою лепту. Как правило, из «собственных» сумм.

Периодически члены императорской семьи принимали участие в различных благотворительных акциях, чаще всего носивших «целевой характер». Это была давняя традиция, восходившая к временам Николая I. Например, в апреле 1838 г. в Александровском дворце Царского села состоялась известная лотерея, на которой разыгрывалась картина К. Брюллова «В. А. Жуковский». Вырученные от продажи картины деньги пошли на выкуп крепостного Тараса Шевченко. Сам портрет воспитателя Александра II В. А. Жуковского потом хранился в библиотеке императора в Зимнем дворце.

Т. Шевченко писал в своей автобиографии: «сговорившись предварительно с моим помещиком, Жуковский просил Брюллова написать с него портрет, с целью разыграть его в частной лотерее. Великий Брюллов тотчас согласился, и портрет у него был готов. Жуковский с помощью графа Вильегорского, устроил лотерею в 2500 рублей, и этой ценой была куплена моя свобода 22 апреля 1838 года».[110 - Цит. по: Моренец Н. И. Шевченко в Петербурге. Л., 1960. С. 37.] В камер-фурьерском журнале о событиях 14 апреля 1838 г. было записано: «Ввечеру Их Величество с Их Высочеством Государем Наследником, Великою Княгинею Еленою Павловною и Великою Княжною Мариею Николаевною и собравшимися к 8-ми часам по приглашению Государыни Императрицы особами обоего пола, бывшими сего числа за обеденным столом, изволили препроводить время в круглом Нового дворца зале разными играми, танцами и розыгрышем лотареи вещей».[111 - РГИА. Ф.515. Оп. 1 (120/2322). Д. 142. Л. 53.]

Заметим, что сумма за портрет Жуковского, написанный великим К. П. Брюлловым, определялась ценой, запрошенной за Т. Г. Шевченко его владельцем. Поскольку сумма была довольно значительной, то члены царской семьи сложились для того чтобы выкупить картину. Например, великая княжна Мария Николаевна, старшая дочь Николая I, внесла 300 руб. В ее бухгалтерских книгах указывается: «Препровождены сего числа при отношении за № 360 к Ея превосходительству Ю. Ф. Барановой триста рублей ассигнациями для уплаты за билеты, взятые великою княжною Мариею Николаевною, при розыгрывании в лотерее, в императорском семействе, написанного живописцем Брюлловым портрета В. А. Жуковского, – записать в расход по шнуровой книге о суммах Ея Высочества. Апреля 23 за 1838 год».[112 - РГИА. Ф. 541. Оп. 1. Д. 30. Л. 87.]

Сам наследник Александр Николаевич также внес 300 руб.: «24 апреля. Заплачено за лотерейный билет портрет Жуковского живописца Брюллова 300 р.».[113 - РГИА. Ф. 522. Оп. 1. Д. 865. Л. 56.] Императрица Александра Федоровна внесла 400 руб.: «действ[ительной] ст[атской] советнице Ю. Ф. Барановой, за билеты на лотерею, в которой Ея Величеством выигран портрет В. А. Жуковского, четыреста рублей».[114 - РГИА. Ф. 524. Оп. 1. Д. 27. Л. 18.] Остальную сумму внес Николай I. В результате лотереи крепостной Т. Г. Шевченко фактически был выкуплен из крепостной неволи членами императорской семьи.

Другим ярким примером может служить благотворительный концерт «в пользу раненых», состоявшийся в Белом зале Зимнего дворца в феврале 1883 г. Тогда выступал «оркестр медных инструментов из любителей, который долгое время собирался у государя, когда он был великим князем». Александр III в оркестре уже не участвовал, но в нем продолжали играть его «соратники» по музыкальным увлечениям. Сбор «в пользу раненых» предполагалось передать Российскому обществу Красного Креста.[115 - Дневник государственного секретаря А. А. Половцева. Т. 1. 1883–1886. М., 1966. С. 206.]

Отметим, что буквально в первые же дни пребывания великой княгини Марии Федоровны (датской) в России (с осени 1866 г.) она сделала несколько ожидаемых жестов в сфере благотворительности. Так, ее первыми пожертвованиями Марии Федоровны стали деньги в пользу Царскосельского благотворительного общества (50 руб.) и деньги в пользу больницы «для страждущих от рака на содержание одной (именной. – Прим. авт.) кровати за год вперед с 28 октября 1866 по 28 октября 1867 г.» (120 руб.).

Впоследствии в приходно-расходных книгах императрицы Марии Федоровны появилась отдельная строка «на пожертвования». На эти цели ежегодно выделялась 21 000 руб. Значительная часть этих денег выделялась медицинским структурам: общинам сестер милосердия, преимущественно входивших в структуры Российского общества Красного Креста и различным лечебным заведениям.

Суммы пожертвований были очень разными: от 540 руб. в год на содержание одной кровати в больнице св. Ольги до 50 руб. в год, жертвуемых московскому Арнольдо-Третьяковскому училищу для глухонемых. Также императрица покровительствовала разным художественным обществам.

Ежегодно Мария Федоровна жертвовала деньги и различным медицинским структурам в родной Дании. Например, с 23 ноября 1885 г. по 1916 г. она переводила по 200 крон на счет поликлиники для бедных в Копенгагене. С 29 марта 1888 г. по 1916 г. переводились 100 крон Датскому обществу Красного Креста.

Поддерживал благотворительные устремления Марии Федоровны и ее супруг – император Александр III, у которого в его приходно-расходной книге также имелась отдельная строка – «пожертвования». Подчас эти пожертвования были очень внушительными. Подчеркнем, что речь идет не о бюджетных средствах, а о личных деньгах императорской четы. Так, в 1882 г. 300 000 руб. из личных денег царя ушло на постройку барачного лазарета и школы фельдшериц дамского лазаретного комитета Российского общества Красного Креста. Поскольку императрица Мария Федоровна с 1880 г. Являлась высочайшей покровительницей Российского общества Красного Креста, то, судя по всему, эти 300 000 руб. были потрачены наверняка по просьбе императрицы.

Вплоть до конца XIX в. российские императоры жертвовали на благотворительные цели подчас очень крупные суммы. Но даже на этом фоне пожертвования императора Николая II и императрицы Александры Федоровны выглядят беспрецедентно.

Во-первых, в приходно-расходных книгах Николая II средства, расходуемые по статье «Пособия богоугодным и благотворительным, лечебным и разным общеполезным учреждениям», постоянно росли. Поясним, что у Николая II в бухгалтерских книгах эта статья делилась на две составляющие: пожертвования в пользу различных учебных заведений и пожертвования в пользу благотворительных учреждений. В число «благотворительных учреждений» были включены и различные храмы. Суммы, пожертвованные царем учебным заведениям, были довольно значительны. Так, с 1896 г. по 1913 г. они пять раз превышали сумму в 10 000 руб. (1896 – 16 400 руб.; 1898 – 10 600 руб.; 1900 – 11 250 руб.; 1906 – 14 250 руб.; 1907 – 13 657 руб.). Подобные выплаты по большей части не носили регулярного характера и были связаны с официальными визитами царя в те или иные учебные заведения по случаю их юбилеев. Этим, собственно, и объясняется то, что в 1903 г. По данной статье потрачено всего 264 руб.