скачать книгу бесплатно
Я занял стратегическую позицию в полупустом зале ресторана, заказал безвкусный ужин и уставился в планшет. Кругом дорожная суета, а меня накрыла глухая рефлексия. Хищник просматривал заезженный фотоархив – Питер, родственники, блаженные в своём неведении родители. К ним то я и бежал июльской ночью. Однако не предполагал, что краткосрочный отпуск обернётся полным погружением в астенический аффект[9 - Бурно протекающее эмоциональное переживание, сопровождающееся угнетённым настроением, снижением психической активности, самочувствия и витального тонуса.].
Я переступил порог родительской квартиры и застыл: «Холст!». Полотно внушительных размеров, пронизанное её верой в гордого аристократа, было живым. Каждый мазок мучил абстиненцией и облучал воспоминаниями:
Август. Жара. Ажурная терраса в саду, полыхающем цветами. Моя девочка, увлечённая творческим азартом, у моих ног. В глазах – неподдельное эстетическое восхищение. Холеная кисть невесомо легла на правое колено: «Мой мрачный рыцарь. Ты снова опечален. Чем тебя порадовать? Чего бы ты хотел?». Соблазнительно закушенная губка. Я потянулся к смоляной копне волос: «Тебя…».
– Бог, я всё отдал. Защити её. Сокрой. Спрячь. Ото всех. И… от меня. – Мой сплин оказался настолько тяжким, что через него не могли пробиться даже инфернальные шторма. Гордоны, наблюдая депрессивное состояние сына, тактично старались обходить тему моего разбитого сердца и предоставили меня своему отчаянию, наивно полагаясь на мирское утверждение, что лечит время.
Услужливая официантка поставила передо мной заказ – невзрачный кусок мяса с чем-то, напоминающим спагетти. Автоматический скрининг результатами не утешил. Бесполезный продукт, приготовленный в геопатогенной зоне усталым и скупым поваром скептиком, пропитанный за всё время приготовления мятежными переживаниями утреннего скандала с супругой. Детали семейных неурядиц придавали насыщенный перебродивший винный вкус кисло-сладкому соусу. Я запил непроизвольную оскомину, отодвинул тарелку и, было, поморщился, но тут же укорил себя за патологическую привередливость. С соседнего столика полыхнуло закуской из анчоусов. Брезгливого хищника передёрнуло. Однако запах вызвал ностальгию. Воспоминания потекли в хронологической последовательности.
Тоскуя вторую дождливую неделю в северной столице, я стоял у известного холста и сдерживал себя бутылкой коньяка. Из душа доносилось нестройное попурри, абсолютно лишённое музыкального слуха: «Рыбачка Соня как-то в мае…». Обеспокоенные Гордоны решили приставить ко мне «компаньона». И теперь моё безрадостное существование, как и погода в Питере, скрашивала двоюродная сестра по линии матери – Софья Письменская. Приятная розовощёкая блондинка, хоть и была добродушной девушкой, но не уступала кузену в склонности к циничным диатрибам.
– О! Опять висишь, созерцая свою августейшую персону? – Я настолько абстрагировался от завываний фальшивого меццо-сопрано, что не заметил, как за спиной выросла миниатюрная белотелая пышка. Соня обтирала руки полотенцем и высмеивала своего высокомерного кузена. – Ах, батенька, всё эпатируем? – Я выдержал бесстрастный покерфейс, чем немедленно вызвал её укоризненную усмешку. – Чем разговляешься? Коньяк? – Соня пересчитала бутылки, взболтала недопитую и иронично уточнила. – Шестая за день? И это не предел. Нет, увольте. Мне бы пива после моей селёдки малосолёной в маринаде «Луковка». – Оканчивая последний курс химфака Питерского технологического института, кузина проходила практику на рыбном комбинате, куда, верная традициям пародийной сатиры, ходила с буханкой чёрного хлеба через проходную. Чтобы развеять мои мрачные мысли, отзывчивая кузина выдала пару перлов из курьёзной производственной практики. Оценив её усилия, я лениво кивнул и снова прикрыл тяжёлые веки, рассчитывая на сообразительность кузины. Но Софья меня удивила:
– Мы – из простых, Лукашенька. Из рыбаков. Это ты – аристократ голубых кровей. Господи, как же бедная девочка выдержала не один час постановок в обществе законченного эгоцентриста? Ты даже на картине перестал дышать от самовлюблённости. Никак рисовала, закрыв глаза… – Соня ещё растягивала слова, рассматривая фигуру на холсте. Но сознание уже зацепилось за якорь на погружение: «Рисовала…», и я провалился:
«Бизнес-плаза. Одиннадцатый этаж. Конференц-зал. На фоне прошитого октябрьским ливнем окна напуганные, взмыленные лица сотрудников. У них отчётное совещание. А их токсичный босс взбешён: динамика, авторитарный тон, категоричные приказы рейдера, циничные нападки – хищник едва подавлял оскал, буксуя в своей аномальной многозадачности.
И вдруг алогичное накатившее сексуальное желание. Мгновение, и острое поглощающее возбуждение пробило все щиты. Тело превратилось в один оголённый нерв, жадно впитывая невидимые импульсы. Я сделал знак аудитории и, отдуваясь, уже освобождал шею от тесного ворота сорочки, параллельно набирая номер:
– Любовь моя? Чем ты занимаешься? – Прикрываясь вкрадчивой лёгкой хрипотцой, я растирал переносицу, стараясь прояснить сознание и взять под контроль взбунтовавшееся либидо. Но лукавый смешок чуть не отправил за фазу плато:
– Рисую.
Выдержку снесло. Её рычащее призывное вибрато, и хищник вцепился в стол. Пульсация в крестце неуправляемо перетекала ниже, уже почти… Я только зашипел сквозь стиснутые зубы, оттягивая наступление кульминации:
– Дай мне пять минут. Я уединюсь.
– Минута. Гордон, на старт!
Я успел материализоваться в кабинете и последовало семяизвержение:
– Чёрт! О-ох, ч-чёрт… – Когда волны конвульсий стихли, голова протрезвела, в кристально ясном сознании уже выстроилась чёткая стратегия решения вопроса, с которым я бодался год. Хищник усмехнулся и отправился в душ. – Ну любимая, ты нарвалась.
Но как медиум не бился, так и не овладел техникой её «шокотерапии». Это была мистика, которая принадлежала только ей. Я был безнадёжен. Ей же стоило только подумать обо мне и…».
Я очнулся и закусил лимоном яркое, живое воспоминание. Мышцы скованы, а хищника уже основательно трясло. Софья недовольно покачала головой:
– Мда. На чём ты так сломался? Слыл светским львом, отъявленным Ловеласом. А потом? Ранний кризис среднего возраста?
– Оригинальная версия. Под чьей редакцией? – Маска стоика слетела. Я засмеялся в голос.
– Ничего смешного. Сначала довёл родителей до отчаяния своей «свободой нравов». А теперь вот эта прокрастинация… порядком всех достала. – Соня приняла закрытую позу, опустила голову на грудь и напыжилась, пародируя мой образ. – Ты хоть в курсе, что о тебе пишут?
Моя неврастения прорвалась неконтролируемым хохотом:
– Да мне плевать. У моего PR-департамента прямое указание – «Игнор». Но твой посыл я понял. Мне пора валить. – Хищник зарегистрировал первые триггеры приближения демонической эскалады и уже стремился изолироваться. Соня ёжилась от моего жуткого металлического хохота, но была настойчива:
– Ответь-ка, гений эпатажа. По какой причине ты здесь, пьёшь, а эта Камилла Бриг сейчас рисует кого-нибудь другого? – «Рисует?!» – Соня своей критикой неосмотрительно затронула запрещённую тему. Ревнивый абстинент на жёстком карантине заводился и держался из последних сил. Соня скептично скрестила руки на груди. – Гордоны говорили. Возле неё выстраивается очередь из пажей. Себя ты к этой категории не причисляешь? В этом причина? Гордый?
«Одержимый! Я – одержимый монстр, блядь!» – хищник вызверился на бестолкового, навязчивого оппонента:
– Я устал. Мне надо отдохнуть. Рейс в двенадцать ночи. – Я залпом осушил стакан и повернул в свою комнату. Соня примирительно защебетала в спину:
– У вас один город на двоих. И ты до сих пор не… Что? Ты уезжаешь?! – Сестрица схватила монстра за руку и с силой потянула на себя. – К ней?!
Измученная пытками, застывающая плоть отреагировала мгновенно. Животное ослепило инстинктами. Исчезающий самоконтроль только остаточно фиксировал суммирование амплитуд. Личные переживания вошли в резонанс с демонической атакой. Блокада пробита. Поражения отделов правого полушария головного мозга. Я вовремя успел включиться и увидел перед собой две шокированный голубые пуговицы. Матерясь, оглушённый, почти слепой и одеревеневший, хищник боролся с приступом аутотопагнозии[10 - Расстройство схемы тела.]. Левую половину тела, где была закована перепуганная кузина, заклинило. Отключённая часть тела абсолютно игнорировала запросы контуженого хищника и компетентно заявляла о своём полном отсутствии. Соня, припечатанная железной хваткой к потолку, продолжала беспомощно болтаться на уровне двух метров от паркета. Левое полушарие оказалось дееспособным. Я открыл рот, молясь об отсутствии афазии[11 - Приобретённое расстройство речи, которое может возникнуть после повреждения мозга.] и сохранении речи, откашлялся и выдал охрипшим гудом:
– Не нарушай моё личное персональное пространство. – А внутри распинал себя: «Пора убираться. Иначе я убью их или заинтересую ими бесов». Экстренно перенаправляя ресурсы на восстановление повреждений головного мозга, монстр возвращал предполагаемую жертву в исходное положение.
– Господи Иисусе. Жесть. – Соня растирала рёбра и криво отдувалась, а её сумасшедший кузен оформлял билет. Ночным поездом я уехал в Петрозаводск.
Сосед за соседним столиком расправился с вонючими шпротами и успешно ретировался на свой рейс. Я разблокировал обонятельные анализаторы и предпринял вторую попытку урегулировать интероцепцию[12 - Физиологический процесс регуляции и координации жизнедеятельности организма, определяющий физиологическое самочувствие человека.] человеческого организма, удовлетворяя физиологическое ощущение голода и жажды. Пробный кусок скользнул по пищеводу и упал в желудок разжёванной виниловой сыромятиной. Аппетита это не прибавило. Но воспоминания смазывали критичность и делали процесс поглощения пищи автоматическим.
Я загружал себя командировками и самым активным образом осваивал дикие просторы Карелии, скрывая под бизнес-экспансией добровольную изоляцию и забвение. Демонические атаки периодически прорывали блокаду. Мне требовалось всё больше времени на восстановление. Давление нарастало. Прогнозы пугали. Я принял решение – переезд на Кольский полуостров. В скальные пустоши Заполярья.
Последние несколько часов затравленного вампира не отличались оригинальностью. В родной город я прилетел в обед, назначил новый совет управляющих и директоров, утвердил стратегический план развития компании, купировал соблазн появиться у дома Бригов, отправился сразу в аэропорт и пообещал себе, что оставшееся время до вылета проведу за барной стойкой.
Наконец, я расстался с резиновыми останками ужина, открыл офис-менеджер, одел наушники и погрузился в детальный анализ своего инвестиционного портфеля. Ещё в ноябре я составил особое завещание, где все права наследования были у одной личности. И теперь всю силу отчаяния вкладывал в управление своими активами, фанатично увеличивая наследственное имущество до момента, когда «завещание вступит в законную силу» и перейдёт к моей второй половине. Вспоминая панику моего юриста, я усмехнулся: «Знаю, родная, ты не простишь мне этого. Но у тебя будет время примириться с мыслью, что моё решение – это не попытка посмертно заявить на тебя права, а последнее средство, которое позволяло вампиру чувствовать себя не монстром, а твоим мужчиной и… сопротивляться до конца», – даже при её строптивости риск себя оправдывал.
Рейс классически задерживали. В Карелии свирепствовали грозы. Я не покидал своего форпоста около четырёх часов. Фаза утомления совпала с нарастанием демонического давления. Я сгруппировался. Мгновение, и изнутри пробили судороги. Висок пронзила острая боль. Блокада не справлялась. Прогрессировала сенсорная депривация. Я уже задыхался в приступе гипоксии…
Но кризис не достиг критического порога. Внезапно всё стихло. Не фиксируя никакого инфернального присутствия, я освобождал ворот рубахи и оглядывался в поисках источника несанкционированного контрудара.
Внешне всё без изменений. Та же атмосфера. Спешат и нервничают пассажиры. Рассеянно озираются по сторонам встречающие. Газеты. Сувениры. Цветы. Густые сумерки перерастают в ночь. Два самолёта на аэродроме. Мигающая точка в небе. Переговоры диспетчеров. Ничего необычного. Кроме одного. Голодное животное втянуло воздух и на рефлексах сорвалось с места.
Спиной ко мне за самым дальним столиком притих черноволосый Ангел. Перед ней – грейпфрутовый фреш. Рядом телефон, на который она периодически поглядывала. Камилла поставила локти на стол, устало опустила подбородок на сцепленные пальцы и, не отрывая взгляда от окна, изолировалась за ментальной бронёй. Но я ощущал не просто её тревогу, а эмоциональный шторм.
Прилагая невероятные усилия, мне удалось практически без разрушений вернуться на свою позицию. Неожиданно вышедший из эксплуатации светильник за столиком для vip-персон стал моей страховкой. А Камилла уже отвечала на звонок:
– Да, вылетаю. Рейс по расписанию, – в теплом голосе отчётливо звучала печаль. Я терялся в догадках: «Кто это? Кто абонент?». – Нет, на этот рейс билетов нет. Лечу через Москву, транзитом. – Я чуть не задохнулся от негодования, но неизвестный абонент был со мной солидарен. – Успокойся. Не паникуй, пожалуйста. Да, одна. Ничего страшного, я большая девочка. – «Одна?! Ночью? В чужом городе? При её невероятной аттрактивности?! Нет! Я не позволю!», и как подтверждение своей параноидальной версии, я услышал независимое контральто. – Я же согласилась. Для тебя только это должно быть важно. – Меня замутило. Её самоотверженность не предвещала ничего хорошего. Но категоричный тон вдруг резко поменялся. – Дорогой, мне очень, очень жаль! – Я вздрогнул и выплыл из созерцательно-кретинического ступора. Искреннее сочувствие окрасило мягкий, кающийся голос и отразилось на лице. Я смотрел на её отражение в стекле и сатанел от ревности. А она шептала. – Я скоро прилечу. Всё будет хорошо. Ещё девять часов со всеми пересадками, и я с тобой. Уже встречаешь?! – Она сделала глубокий вдох и сладко замурлыкала. – О, мой хороший. Ну я прошу тебя. Будь благоразумным… – Как я скучал по её гипнотическому голосу! Но сейчас меня мучил только один вопрос: «Кто же этот – «дорогой» энтузиаст?». Внутри закипала ярость. Но когда пантера затрепетала, я перестал дышать. – Я хочу быть рядом. Да, с тобой, сейчас. Слышишь? Я разделяю твои чувства и… – Её тихий обречённый вздох, и я едва справился с эмоциями. – Не брошу. – Леди сидела нога на ногу на самом краешке, готовая сорваться в любой момент. Но когда она совсем спрятала лицо в ладонях, в духе включилась аварийная сирена: «Перегрузка. Срочная эвакуация». Дальнейшие события воспринимались через призму дереализации.
Объявили об очередном рейсе. Роскошная пантера вздрогнула и на глазах преобразилась. И только тут я диагностировал причину своей неестественной заторможенности – акинетопсия. Недаром меня беспокоил пульсирующий висок. Повреждения были локализованы в средней височной извилине. Дефектный медиотемпоральный регион вторичной зрительной коры затруднял восприятие движения. В зрительном поле пропали все объекты, кроме статичных неодушевлённых предметов. Неожиданное нейропсихологическое нарушение сработало как замыкание. Я выпал из реальности.
Ночь. Пустой аэропорт. Стеклянные плоскости отражают сигнальные огни. Два светлых силуэта на взлётной полосе. А в центре – южная звезда. Мой мир – Камилла Бриг. Её дыхание, пульс, аромат и образ – хищная экстерорецепция[13 - Восприятие организмом раздражений, поступающих из внешней среды.] в преддверии затмения. Битое восприятие придаёт происходящему психоделический эффект. Движения пантеры представляют последовательную вереницу кадров и оставляют после себя размытый фантомный след.
Сосредоточенная хищница поднялась, прогнулась, с достоинством смахнула телефон, подхватила с кресла шёлковую лёгкую накидку и миниатюрный дамский кейс. Глаза – за обязательными тёмными очками. Уверенное дефиле. Мгновение, и дива прошествовала мимо. Оголодавшее животное загнулось прямо на столе, но от видения глаз не оторвало. Глядя исключительно перед собой, Камилла пересекала чистую зону, спешила к терминалу. А я следил за своей звездой через стеклянные стены ресторана и боролся с предательской контузией… пока не понял смысла её слов.
Хищник был уже на эскалаторе.
– Куда ты улетаешь? Ни причин, ни адресата. Господи, я её теряю! Нет! Нет!! – Меня разрывало. Всё естество стремилось вслед, но разум устроил полноценный клинч: «Ты не имеешь права рисковать её судьбой. Огради от бесов. Уноси проклятие с собой». Я смотрел ей в спину и стонал. Но когда она прошла через терминал и направилась к автобусу – не выдержал. Действуя в безысходном отчаянии, схватил телефон. Через мгновение раздался завораживающий голос:
– Слушаю. – Я только зарычал и закусил кулак. Вдруг кошка резко обернулась. Хищник успел уйти в формацию от зорких глаз, но расслышал в трубке. – Где ты?
Смартфон осыпался на пол кремниево-пластиковым шлаком. Персональный тест на аварийность так и длился, пока её самолёт взлетал, гордой птицей пробивал зону облаков, набирал крейсерскую высоту. Но когда он канул в стратосфере, монстр был уже серьёзно дестабилизирован.
Через час я вышел на поле аэродрома и чувствовал себя не жалким, – мёртвым. Отрешённо преодолел толчею из пассажиров недавно приземлившегося самолёта, и… осознание роковой ошибки пробило током.
В нескольких шагах от трапа раздалось знакомое, зловещее шипение. А зверь уже ядовито отчитался:
– Георгий Княжин. Полностью восстановившийся.
Гибрид ещё не успел раскрыть рот, а его демонический хозяин ощетинился и зарычал. Задетый зверь вырвался наружу, круша на своём пути мои буйки самоконтроля. Инфернальный спарринг прервал сам Гога. Он цедил по слову:
– Где. Моя. Мила-я. Где она? – Арахнид отпрянул в тень, но совладав с пароксизмом, предстал всё тем же борзым грёбаным ублюдком. – Эта особая овечка предназначалась мне. А ты, пресыщенный Давид, позарился на мою Вирсавию[14 - Аналогия из Ветхого завета, 2-я книга Царств 11 гл.]?!
Мой князь оценил по-своему дерзость зарвавшегося рядового духа злобы:
– Держись за штаны, перемкнутый сексуальный террорист. Как ты выжил?
Гога зашипел:
– Ты рассчитал всё ювелирно. Структурировал мне амнезию, проломил цепями череп, изуродовал физическое тело и оставил мои останки на растерзание моих же бесов! Гнить! Там на дне карьера, погребённым под несколькими тоннами нержавеющего такелажа! Но сам не запачкался. Техничный виртуозный профессионал. – Он не бредил. Уходя из жизни, я не имел права рисковать, оставляя в живых такого неотступного сексуального маньяка. Поэтому, бросил его летально обескровленным в повреждённом рассудке и физическом теле в глухой непроходимой чаще. Факт его восстановления грозил обернуться чудовищными последствиями. Гибрид подтвердил мои опасения. – Но гениальный киллер слишком торопился к своим подопечным Бригам… – Я сглатывал горькую вязкую слюну, подавляя первые процедуры мутации. Судя по фонтанированию нецензурной брани, Георгий Княжин полностью реабилитировался после амнезии. – Я провалялся в замёрзших дебрях девять дней. Вгрызался в почву, питался землеройками. Но карабкался из последних сил. А потом меня нашли… Охотники. За ней. За моей Милой! – Его фатальная ошибка. Всё. Триггер активирован. Я потерял контроль. Началась стихийная мутация. А гибрида всё несло. – Я мог взять её в любое время. Однако у такой роскошной дивы должен быть сильный покровитель. Я использовал твоё влияние, чтобы обеспечить ей защиту. Или ты думал, что один сражался за неё? Цепной ревнивый пёс вокруг нетронутого реквизита. Я натравил на тебя врагов и ждал, когда вы замесите друг друга. Ну что ж, Ланселот, остался только я. Теперь я готов оспорить право на неё и на трон в качестве принца Мелеганта. – Гога огрызнулся и, скрываясь от любопытных глаз спешащих пассажиров, нырнул в тень под хвостовую часть авиалайнера. «Ох, зря ты тогда поторопился. Надёжнее было бы его кастрировать», – под яростное поношение моей раздраконенной рептилии, я последовал за ним. Оппозиционер забился под шасси и, блокируя мой прессинг, сделал выпад, чётко ориентированный на известный вектор. – Теперь я заберу её, подчиню себе и сделаю своей личной проституткой. Удивительно, почему ты не использовал её для этих целей? Она могла бы обслуживать таких клиентов! Только для тебя… – Он закатил глаза. – Вот она, «вторая половина». Жена от мужа, но сила мужа через жену[15 - 1 Коринфянам 11:11-12 – Ибо как жена от мужа, так и муж через жену.]. Она будет совокупляться, собирать в себя легионы бесов. Для меня. А потом я буду её трахать-трахать-трааахать и… – Зелёные глаза замутились вожделением, он не дышал. – Моя власть будет запредельной. А ты…
– Труси за мной, шакал. – Монстр захлёбывался в ярости. Человек во мне под натиском Гордона-вампира стремительно сдавал позиции. Главные силы отступали от линии фронта, неся огромные потери, и обнажали тыл для разъярённого чудовища. Сражение было предопределено – у меня больше не было арьергарда. Никто не прикрывал мой тыл и не вступал в сражение фронтально. Мой надёжный сдерживающий фактор отсутствовал уже десять месяцев и только что покинул меня ночным рейсом в неизвестном направлении. Я потерял себя.
Техничный форсинг энергетических ударов – Княжин-вампир парализован. Его механизм мутации повреждён. Гога пятился и зло отплёвывался кровью:
– Ты о ней не знаешь. Я пришёл издалека. От тех, что посланы. Убить. Я предал. Чтобы ею обладать… А ты… помеха. Предписан к устранению… – На его шее уже было ментальное лассо. Я рванул за ограждение, бросив сумку на взлётной полосе. Жертву швырнуло следом за металлический решетчатый заслон. – Они идут за ней. Времени не выиграть…
Глаза заволокло кровавой пеленой:
– Бред. Кто ещё они такие?
– У них нет человеческого имени. Последний раз прошу. Объединимся, – схватившись за горло, Гога задыхался, но полз за монстром. – Я присягну тебе…
Кусты, стальная хватка, сонная артерия. И кровь на иннервированные внутренности монстра. В сознании постепенно проявлялся демонический шум реципиента. Бесы готовились к экстренной демаркации. Зверь торжествовал. Готовая свита заходилась в панике. Периферийная кровь из русла сосудов почти удалена. Княжин деревенел, закатывал глаза, хрипел. А моё перерождение было завершено на восемьдесят два процента. Здравого рассудка оставалось только несчастных восемнадцать. Демонический хаос нарастал перед фронтальной эмиграцией бесов. Параллельно грянул штурм неотступных инфернальных оккупантов. Внутренний голос надрывался в хрипе, но я уже не разбирал отдельных слов. Девяносто шесть процентов – без четырёх предел. Готов убивать за одно упоминание о ней.
Внезапно, на последнем вираже перерождения память выхватила её гневную тираду: «Ты – человек! Гордон, сражайся! Я же в тебя верю!».
Полномасштабный сбой. Железные тиски самоконтроля. Блокада. Уши заложило от металлического воя. Демон в кандалах. Мгновение, и хаос преисподней удалился. Ясное сознание. Зверь не то, чтобы высказаться, он не мог пошевелиться. Арахнид уже валялся на траве с перекошенным лицом.
– Вставай, ублюдок. Исчезай! – Паршивая, синюшная скотина распласталась на земле и блеяла без остановки, а меня интересовал мой рейс. Я должен был немедленно убраться, чтобы воспользоваться временной передышкой воспалённого рассудка. Мутация сворачивалась, плоть возвращалась в натуральные пределы. Обтирая рот и подбородок, я тяжело дышал. – Даю день. Найду – убью. – Я схватил сумку и, на бегу придавая себе человеческие черты, последним взлетел по трапу.
Два часа полёта. В иллюминаторе первые лучи восходящего солнца. Эпическая картина карельского ландшафта. А в неспокойном духе и намёка на восторженное созерцание. Мелкие, поросшие соснами, камы с холмистыми заболоченными равнинами, цепи сельговых гряд, прибрежные песчаные равнины, Олонецкая низменность. А хищник борется с тетанусом. Челюсти заклинило в традиционном тризме, сосредоточенные щели вместо глаз, мороз по коже.
– Какого чёрта я вскочил на самолёт?! Следующий только через двое суток. Я от неё за тысячи километров и не чувствую её. Дерьмо! Она сменила номер. Я в полном ступоре и в информационной изоляции. Как же я упустил этого ублюдка?! – Хищник скрипел зубами, силясь не разразиться отборным матом. Здравый смысл еле пробивался сквозь сплошную полосу помех чёрной ажитации: «Соберись. Полетишь через Москву. Дома будешь к вечеру. Не пеленгуешь её, охоться на гибрида. Возьмёшь его след – найдёшь её».
Чтобы не раздавить в приступе стенического аффекта подлокотники, я сжал до онемения кулаки. Сосед – манерный лысоватый мужичок повёл плечами и укрылся пледом с головой. Я преодолел аффект и приступил к детальному анализу беспрецедентного форс-мажора:
– Этот похотливый шакал остался в повреждённой плоти. Но что вызвало его остротекущий рецидив? Камилла больше не регистрируется на демонических радарах. – Я невидяще уставился в иллюминатор и потягивал коньяк из фляги. Жертва дразнила и, постоянно исчезая, держала в напряжении. Хищник подавлял схватки мутации подручными средствами. Лысоватый мужичок только косился на мрачного соседа, но рисковать с душевными беседами не отваживался. Мудрое решение. Оппонентом для обратной связи выступал неизменный собеседник:
– Нет, Навуходоносор. Это не рецидив, а ломки в абстиненции. Ты видел, чего он продуцирует? – Я сделал глоток обжигающего допинга и покачал головой: «Было не до сканирования». Сосед участливо раскрыл рот, но одного взгляда каменной статуи с непроницаемым выражением лица оказалось достаточно, чтобы он снова юркнул под плед и отключился. – Хм. Вот данные. – Ржавое соло услужливо вскрывало файлы с подробным нативным следом. Теперь, владея исчерпывающей информацией, хищник мог отслеживать все передвижения и пассы своей жертвы.
– Но каковы причины такой зависимости? Она осталась только в его памяти.
– Равно, как и в твоей. – Демон заскрипел сарказмом. – Но причина твоих ломок очевидна. А вот что движет арахнидом?
– Мною ничего, кроме любви не движет!
В ответ послышалось ироничное фырканье:
– Ах, мальчик, духовный мир имеет строгую полярность. Тебе только это предстоит узнать. Не век ты будешь бегать в диссидентах. Но в твоём случае бескорыстная любовь-агапэ не прокатит. Камилла Бриг – твоё недостающее звено. Она была, есть и им будет оставаться. – Восторженная патетика мгновенно оборвалась. Мне предъявили жёсткий аргумент. – Пока ты не возьмёшь её.
– Нет. Она индифферентна. Нас ничего не объединяет.
Уловив едва подавляемое мною отчаяние, зверь забрызгал слюною, забивая гвозди в крышку гроба Гордона-человека:
– Твои воспоминания о ней – не возвышенное чувство, а физиологическая потребность. Монстрам чужды понятия – любовь, самопожертвование, добродетель.
– Я монстр – девиант. Но что провоцирует его? Почему он так на ней завязан?
– Он вскоре сам заявит. – Демон подавился жёлчью, а я прикусил щеку:
– Ублюдок. Убью его. – Монстр глухо зарычал и иронично процитировал. – Мда, миледи. Даже и не знаю, что избрать? Влечёт меня и то, и это. Желаю разрешиться. Умереть. А оставаться во плоти – полезнее для вас[16 - Послание к Филиппийцам 1:22-24 – Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать. Влечёт меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас.].
Но оригинальная редакция не прошла цензуру.
– Неудачный парафраз. Ты – не апостол, а убийца. Гога – сильный враг. И ради безопасности Камиллы ты станешь стопроцентно одержимым. А потом убьёшь её. – Демон и не думал удаляться в тень. Хищник дистанцировался сам.
Внешне я выглядел спокойным – равнодушно обозревал побережье Ладоги, расчленённое узкими фиордами и многочисленными островами, наблюдал песчаные и заболоченные равнины, узкие озера и губы Онежского озера. Но внутри всё кипело от бессилия перед грядущей трансформацией. Последние события дали исчерпывающую диагностику: «Счёт шёл уже не на месяцы, а на… часы».
Однако я увидел смысл своего затяжного безвестного существования: «Миссия ещё не окончена. Пока нужен, буду жить». Хищник снова был мобилизован и готов к последнему назначению. Я знал, что арахнид вернётся, подобно самонаводящейся ракете. Этим вечером я элементарно сыграл роль ветра и сбил его прицел. Мы были из одной породы хищников, и я чувствовал его ослепляющий охотничий инстинкт. Поэтому, подлетая к Петрозаводску, у меня остался единственный вопрос: «Когда он атакует?».
Глава 3. Преподобный Легион
Поздний вечер. Резкая смена погодного фронта. С жары на дождливый слякотный холод. Пустынный бульвар вздрагивает под всполохами молний, ёжится от далёких раскатов грома. Преддверие грозы. Всё та же пристрелянная позиция – мёртвая зона в окружении фланкирующих сооружений. Случайный взгляд в зеркало. Иннервированная статуя, основательная щетина, ввалившиеся безумные глаза озлобленного монстра. Радары настроены на параметры врага. Хищные инстинкты никогда не подводили. Я готовился к нападению. Не исключал вероятности параллельного демонического участия. Настраивал блокаду на отражение форсированного беспрерывного боя с целью добиться стремительной развязки.
В доме Бригов затишье. Настороженная Ли курсировала перед дверью. Сами хозяева появились только два часа назад. Одинокие и подавленные. Все разговоры о скорых сборах и предстоящей поездке. Адрес и причины – неизвестны. Сканирование тоже не привело к вразумительным результатам. Прогрессирующая забота и тревога за дочь поглотили всю полезную информацию. Я сорвался:
– Бриги. Я должен узнать у них о дочери и предупредить о планах арахнида.
– А основания? Твоя паранойя или ваше беспринципное соперничество? У Георгия Княжина идеальная репутация. А ты что скажешь? Правду? Не поверят. Но если повезёт, то человеку, в принципе, лучше не знать о нашем существовании. Пусть остаётся номинально религиозным со своими наивными представлениями о расстановке духовных сил. Иначе начнёт задумываться. А открытый дух – повод для вторжения. А это, как минимум, помешательство. Ты же сумасшедший. Хочешь, чтобы и Бриги оказались в психбольнице? – Демон выжидающе замер. Я молчал, обдумывая последний оставшийся мне способ программирования, но зверь обезоружил. – Твоё влияние уже небезопасно. Ты тащишь за собою хвост. Их быстро вычислят. – Мой эндогенный паразит выказывал поразительную солидарность. Я сдался и захлопнул дверцу конспиративно-чёрного Nissan Patrol без номеров. – Формально, вы в одинаковых условиях – оба не владеете информацией. Но я не понимаю твоей логики. Чего ты здесь торчишь?
– Я руководствуюсь инстинктами. Ублюдок не пойдёт в лобовую. Очевидно, он ещё не регенерировал. Но он, однозначно, здесь появится. Если не с официальным визитом, то, чтобы поместить маяки для легитимного астрального вторжения. – Я делал ставку на обходной манёвр Гоги. Примчался на Парковую,8 сразу из аэропорта. Вздохнул с облегчением, когда не запеленговал никаких материальных якорей скользкого засранца. А теперь ждал этого момента. Вторые сутки в засаде.
– Ты истощён, недееспособен. Уступаешь по энергетическому потенциалу. Не думаю, что он придёт неподготовленным. Не хочу быть опозоренным перед его псом. – Демон выбрал позицию пассивного наблюдателя. Но в его словах был здравый смысл. Я покосился на опустошённую сумку-холодильник и поджал губы. Ещё в такси я никак не мог отделаться от мысли, что возвращался блудным сыном в своё Отечество. Щемящее чувство потери беспокоило меня всё время перелёта и дорогу домой. Опасность наполняла эфир, заставляя его вибрировать. Скользкий монстр периодически пропадал с радаров. Повышенная концентрация стоила немалых затрат энергии. Меня колотило в предмутационной лихорадке. Я глушил первые процедуры алкоголем. Но мне требовалось энергетическое восстановление.
Я завёл двигатель, но тут в доме Бригов приоткрылась дверь, в сад выскочила бдительная собака. Следом вышел грузноватый флагман. Он разговаривал по телефону. Скачок, и хищник тенью на подъездной дорожке. Лика спокойно пасётся в кустах в трёх метрах от меня.
Бриг выглядел нетипично. Вместо бокала с аперитивом – в руках фотография близнецов. Бас садился от волнения:
– Дочь, ну почему ты так отзывчива к надломленным мужчинам? Он позвонил, и ты рванула. Понимаю. Благие намерения. Но сколько можно всех спасать? Ты не обязана была лететь… – за стальным тоном Бриг скрывал тревогу. Некоторое время он не перебивал монолог дочери, но выражение его лица постепенно прояснялось. Считывая его противоречивые эмоции, я параллельно отмечал аномальное обострение восприятия. Инстинкты работали в аварийном режиме. Порывы шквального ветра неестественно закручивали на тротуарах жухлые листья в вихревые воронки. Температура резко падала. Мелкая взвесь сенной трухи, персти и обломанных веток засыпала сонный бульвар. Демоническое давление нарастало. Постепенно реальность трансформировалась в чуждую виртуальную среду.
Наконец, Бриг вздохнул с облегчением:
– Уф! Но мы об этом ещё поговорим. Как ты устроилась? – Бриг смущённо крякнул и пробасил виноватым тоном. – Извини, детка. С этим семинаром, всё по телефону, в суете. Не успели посвятить тебя в курс дела. Ты в порядке? Ха! Будто родные стены?! – Бриг тепло смеялся и гладил собаку по напряжённой шее. Лика застыла монументом у ног хозяина и сосредоточенно смотрела перед собой. Но разобраться с реакцией собаки я не успел. Зафиксировал первые признаки инфернальной атаки. Сенсоры бунтовали. В ушах нарастал гул. Уже группируясь, я только эхом услышал деловой тон Брига. – У нас ещё неделя экзаменов. А с этой конференцией? Да, конечно, важная. Мы бронировали ж/д билеты на седьмое. Там и увидимся. А почему ты так волнуешься? Что ты?! Какие гости?
Бриг озадаченно нахмурил брови. Он убрал фотографию в карман стёганого домашнего кардигана, поднял ворот и задумался. В сознании набатом била собственная отповедь: «Ты узнал достаточно. Убирайся. Не рискуй их безопасностью. Огради от бесов». Атакованный хищник прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не демаскировать заветный рубеж. Ветер крепчал, редкие крупные капли скользили по мраморной мутирующей плоти. Всполохи молний дезориентировали ослеплённого вампира. Я развернулся и заставлял себя двигаться прочь. Нарастало состояние дереализации. Через инфернальный хаос еле пробивался приглушённый бас:
