Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

скачать книгу бесплатно

Мадам не сдавалась и махала огромными ручищами в воздухе, грозя разобраться с нами по-плохому, если мы не захотим по-хорошему. Из-за ее могучей спины что-то выкрикивал хиленький муж. Подозреваю, что это были также угрозы в наш адрес.

Я нехотя направилась в спальню. К моему удивлению, несмотря на все крики, доносившиеся из коридора, пан капитан практически спал и не обращал на нас никакого внимания.

– Выйди к ним. Не знаю, как их утихомирить, – попросила я.

– Я спать хочу. Скажи, пусть придет потом, – отмахнулся от меня он.

В конце концов, вняв моим уговорам, мой польский возлюбленный встал и вышел… абсолютно голый. Здесь надо отметить, что спал он всегда в чем мать родила. Утверждая, что тело должно отдохнуть от одежды и вообще так спится лучше. Философия у него была такая.

И в тот день точно так же. Вернувшись с работы, он сходил в душ, надел халат, потом этот халат снял и влез под одеяло, будучи абсолютно голым. Когда же я уговорила его выйти, он решил не утруждать себя лишними движениями и не искать халат, а, просто встав с кровати, прошагать прямо в коридор.

Надо было видеть изумление женщины, когда мой будущий муж появился в неглиже, выдав на ломаном русском только одно слово:

– Чо?

Я, кстати говоря, тоже была не совсем готова к такому повороту событий и засеменила за ним, прихватив то ли полотенце, то ли халат. Но воспользоваться им он не успел.

Ошеломленная соседка неожиданно потеряла дар речи. Когда она все же пришла в себя, то вслух только сказала:

– Ой, а вы спите?

Пан капитан, не говоря ни слова, смотрел на соседку, не пытаясь даже прикрыться.

– Извините, не будем вам мешать. Мы попозже зайдем, – неожиданно для меня сказала она. Причем голос не выражал никакого недовольства, а скорее был вежливым и любезным.

И подхватив мужа, который не вымолвил ни слова, мгновенно исчезла в дверях лифта.

В принципе, в шоке была не только она, но и я. В состоянии потрясения я пыталась понять, что же сейчас произошло и не показалось ли мне, что мой будущий муж действительно предстал перед соседкой в чем мать родила, выставив напоказ то, что, со слов моих родителей, надо было прятать от посторонних глаз.

Капитан же, не моргнув и глазом, не вымолвив и слова, удалился в комнату спать дальше.

На следующий день вечером к нам пришел сын зловредной соседки. Молодой человек лет тридцати, в очках, очень интеллигентный и вежливый явно пошел не в маму. Сначала он поинтересовался, что же произошло, и я уже хотела было начать объяснять, почему же мой будущий муж вышел к его пожилой маме абсолютно голый, но оказывается, эта часть его не интересовала абсолютно. Сын соседки интересовался исключительно потопом, который произошел в нашей квартире несколькими днями ранее. Я выдала тот же текст про хозяйку, на что он положительно кивнул, поблагодарил и удалился.

Конфликт с соседкой был исчерпан. Больше она никогда не появлялась в дверях нашей квартиры.

Так я пришла к выводу, что, несмотря на то что между нами, несомненно, есть много общего, но в то же время мы такие разные.

Так, я, например, воспитанная в пуританских нравах, никогда не посмела бы даже подумать, чтобы предстать перед соседкой и уж тем более соседом в обнаженном виде. И если я еще несколько дней переживала по поводу произошедшего, то мой будущий супруг напрочь забыл о случившемся, как-будто ничего и не было.

Отличалось и то, как мы проводили свободное время. Я, например, любила выйти с подругами в кафе, съесть десерт, обсудить последние новости личной жизни, посплетничать о судьбе общих знакомых и пожаловаться на начальство на работе. А вот мой польский друг свободное время проводил несколько иначе. Нет, он, конечно, тоже любил провести время с друзьями, но если я, например, к десяти вечера возвращалась домой абсолютно трезвая, то друг мой сердечный возвращался примерно под утро, абсолютно не трезвый.

К алкоголю в моей семье отношение было негативное. Моя мама не пила ничего крепче чая. Если по стечению обстоятельств она таки выпивала небольшое количество алкоголя, а в случае моей мамы небольшое количество не превышает пятидесяти граммов водки или ста граммов вина, то дальнейший вечер она чувствовала себя отвратительно: у нее горело лицо и начинала болеть голова. Поэтому примерно раз в пять лет по очень, очень большим праздникам мама могла выпить полбокальчика белого вина. И эту особенность я унаследовала от нее.

В годы юности, когда ровесники начинали интересоваться алкоголем, я, конечно, тоже пыталась не отставать и быть как все, но мои отношения с алкоголем сразу же не заладились.

Например, пиво казалось мне отвратительным на вкус, и я искренне не понимала, как эту гадость можно вообще пить. С водкой тем более. Влив в себя мои первые в жизни сто грамм на дне рождении друга, я долго металась по квартире в поисках воды. Мне казалось, что я влила в себя средство для прочистки труб и надо срочно вызвать «Скорую помощь», дабы промыть мои внутренности.

Вино мне казалось ужасно терпким, но все же по вкусу было немного лучше пива или водки. Но и здесь меня ждал сюрприз. Оказалось, что у меня аллергия на красное вино. После даже небольшого бокала мое лицо становилось пурпурно-красным, а через полчаса начиналась нестерпимая головная боль.

Так что мои алкогольные пробы закончились, не успев начаться. Решив не испытывать далее судьбу, я пошла по стопам мамы, сделав выбор в пользу чая и кофе.

Но у пана капитана таких проблем не было. Водку он пил редко, но вино любил, поэтому, когда он собирался с друзьями, в ход шло именно оно, красненькое.

Первое время я даже решила не отставать, но после первого же бокала красного вина потерпела полное фиаско. Мое лицо вдруг слилось с цветом моих губ, стало огненно-красным, а через полчаса голова болела так, что я не в состоянии была сосредоточиться ни на вечере, ни на знакомых.

Поэтому после двух неудачных попыток я больше не пыталась быть как все и наслаждаться вином наравне с другими. Трезвость – видимо, мое призвание.

Когда мы ходили в гости, я наслаждалась только чаем, все остальное мне было противопоказано. Хотя был в этом какой-то плюс, ведь после шумных и долгих посиделок у знакомых кто-то должен был доставить капитана до дома в целости и сохранности.

Отличалось и наше восприятие окружающей температуры.

Я выросла на юге Казахстана, и летом температура +40 градусов была для меня вполне естественной и комфортной. Кондиционеров в моем детстве не было, и все как-то вполне нормально существовали. Да, было жарко, но сносно. Зимой же в моем родном городе было +10. Порой температура опускалась до нуля, и даже выпадал снег, но в основном круглый год было достаточно тепло.

Мой будущий муж родился и вырос в Варшаве. Но у меня создалось впечатление, что вырос он как минимум в Сибири. Например, температура в ноль градусов для него была вполне комфортной. Он надевал рубашку с короткими рукавами и кожаную куртку без подкладки и все. Ни шапки, ни перчаток, ни даже зимней обуви ему не требовалось. Круглый год он ходил в одних и тех же кроссовках: и по снегу, и по дождю, и в жару. Жаловался только летом, а вот зимой в тонких кроссовочках ему было вполне комфортно.

– Тепло же, – всегда говорил он, когда я в это время, одетая в шубу, тряслась от холода.

Я же при температуре в ноль градусов одевалась как на войну. Теплые колготки под штанами, теплые носки, обувь обязательно зимняя, то бишь на меху. Майка, водолазка и теплая кофта, чтобы уж наверняка не замерзнуть. Ну и, естественно, куртка потолще, варежки, шапка и шарф.

При всем этом камуфляже мне было постоянно холодно, а моему спутнику постоянно тепло. Мне становилось холодно, глядя на его куртку на рыбьем меху, а он удивлялся, как мне не жарко.

Что интересно, похожую температуру он пытался сохранять и дома.

До сих пор помню день, а точнее ночь, когда я впервые осталась у него на ночь. Отопительный сезон был в самом разгаре, батареи, раскаленные до предела, поддерживали комфортную для меня, южанки, температуру в +30. Я, конечно же, в пижаме и под теплым одеялом, а вот мой избранник спать улегся не только без пижамы, но и без трусов. К моему великому ужасу, через пять минут он встал и открыл окно. Напомню, что дело было зимой и ночью. Температура на улице была примерно минус десять.

– Что ты делаешь?! Зима же!!! – с ужасом в голосе спросила я.

– Жарко, – буркнул он и, повернувшись на другой бок, засопел минуты через три.

Я лежала под толстенным одеялом в пижаме, носках и дрожала от холода. Холодный воздух в помещении никак не давал мне уснуть.

«Ну уж нет!» – подумала я про себя и, убедившись, что мой возлюбленный спит, встала и закрыла окно.

Минут через десять воздух в комнате стал медленно, но верно нагреваться, и я потихоньку начала погружаться в сладкий, теплый сон.

Сон длился недолго. Кажется, я даже не успела толком заснуть. Меня разбудил шорох под одеялом. Мой закаленный друг проснулся… потому что ему было жарко. Посмотрев, что окно закрыто, он немедленно подскочил и направился к окну, дабы снова его открыть.

Думаю, не нужно описывать, что было дальше, теперь уже я не могла сомкнуть глаз, конечно же, от холода.

Кажется, в эту ночь никто из нас не спал. Я вставала, чтобы окно закрыть, а он – чтобы его открыть. В конце концов я сдалась, натянув на себя все теплые вещи, которые мне удалось разыскать в его квартире.

Интересно, что, когда я познакомилась с будущей свекровью, она оказалась еще более закаленной, чем ее сын. Но об этом чуть позже.

Пан капитан редко куда-либо ходил без меня. Во-первых, мы были безумно влюблены и практически всегда и везде появлялись вместе, а во-вторых, в то время меня поедала безудержная ревность.

Нет, я не обнюхивала его рубашки, не проверяла телефон, т. к. считала эти занятия недостойными, к тому же заподозрить его в тайном романе не было повода, поскольку бо?льшую часть времени мы проводили вместе и он никогда не прятал ни телефон, ни компьютер, что, по моему мнению, было добрым знаком и означало, что скрывать ему нечего.

Но тем не менее я продолжала бдить, так, на всякий случай, ведь оставались еще эстафеты, на которых меня не было и быть не могло. Эстафета, если кто не знает, – это когда экипаж летит в другую страну или город и остается там на ночь или на несколько дней. У моего пана капитана рейсов с последующей эстафетой, к моему огромному счастью, было немного. Иногда он летал в Дубай или Стамбул и оставался там на пару дней. Перед этим, на всякий пожарный, я проверяла летный состав, дабы удостовериться, что одна и та же женская фамилия не появляется неприлично часто.

Поскольку я сама еще пару лет назад летала в той же авиакомпании, что и он, то большинство фамилий мне были хорошо известны, но, конечно, встречались и абсолютно незнакомые, которые вызывали легкое беспокойство.

У пана капитана не возникало подозрений в моей ревности, так как он сам добровольно показывал мне задание на полет с целым списком имен и фамилий, спрашивая, знаю ли я кого-то. Короткие перелеты не вызывали моей тревоги, хуже было, когда мой капитан улетал на эстафету, а возможности проверить, что, где и с кем, у меня не было, вот тогда и приходилось нелегко.

Мы, конечно, созванивались по нескольку раз в день, он в подробностях описывал, где был и с кем, что видел и куда ходил, но самый трудный для меня момент наставал с приходом вечера. Ведь неизвестно было, ложится он спать один или, боже упаси, нет.

Перед сном пан капитан всегда звонил мне отрапортовать, что все в порядке, и, конечно, пожелать спокойной ночи. И в этот критичный для моих нервов момент я и все мое существо усилием воли превращалось в слуховой аппарат, а точнее, в одно большое ухо, способное вскрыть малейший шорох, малейший вдох, шелест ресниц или дыхание. Я уже не слышала, что именно говорил мне мой польский друг в трубку, а, закрыв глаза, слушала, что происходит в его комнате в мое отсутствие. Я прислушивалась к его интонации, к шуму телевизора, шороху одеяла или писку комара.

Порой, закончив разговор и пожелав друг другу спокойной ночи, если во мне зарождалось малейшее сомнение, я перезванивала минут через десять, выдумывая разные поводы. На самом деле я хотела удостовериться, что не ошиблась и в его гостиничном номере действительно никого нет.

К счастью, никаких посторонних звуков во время прослушиваний через телефонную трубку обнаружено не было.

Кстати, ревность была одной из причин, по которой я, проработав несколько лет стюардессой, была категорически против союза с летчиком.

Романы на рабочем месте случались достаточно регулярно. Были романы между бортпроводниками, которые заканчивались пышной свадьбой, а через несколько месяцев громким разводом. Были, конечно, и те, кто жил долго и счастливо и о разводе не думал. Случались романы между летчиками и стюардессами, которые тоже нередко заканчивались походом в ЗАГС.

Но бывали и случаи, когда порядочные семьянины, вдруг забыв о любимой жене и троих детях, забывались в объятиях молодой и грудастой стюардессы. Некоторые умудрялись, закончив один роман, плавно переходить в другой, уже с новой молодой и грудастой.

Нет, конечно, были и твердые орешки, которые не поддавались на провокации глазастых и длинноногих, но таких почему-то было меньшинство. Практически у каждого был свой маленький скелетик в шкафу самолета. Поэтому, зная особенности летной работы и свою ревнивую натуру, я твердо решила: «За летчика – никогда!!!»

Но, как говорится, никогда не говори никогда.

Проведя с моим польским возлюбленным вместе несколько месяцев, я отлично изучила его поведение и реакции на разные ситуации. Я знала, с кем он общается, кто ему звонит и по каким причинам. Порой, будучи в другой комнате, я по одному его «але», застыв на мгновение с утюгом в руке, могла точно определить, кто звонит, зачем и как долго продлится разговор.

Поводов для ревности он не давал, но ситуации порой были разные, и независимо от его поведения меня могла начать душить злодейка ревность.

Как-то мы пришли в гости к знакомому знакомых. Даже и не знаю, как мы туда попали, потому что хозяина дома мы видели впервые, точно так же, как и его гостей.

Среди них обнаружилась молодая особа, которая все время поглядывала в сторону моего спутника. Не знаю, заметил ли это он, но точно заметила я. Почувствовав опасность от потенциальной соперницы, я была готова в любую минуту приступить к обороне и не отходила от пана капитана ни на шаг, зная, что враг может приступить к атаке в любую минуту.

Хищница в короткой юбке начала атаку первой. Оказавшись в какой-то момент рядом с нами, она попыталась завести с моим будущим мужем разговор. К счастью, по-русски он в то время понимал плохо, а хищница об этом не знала, поэтому номер не вышел.