скачать книгу бесплатно
– Николай Рудольфович грозился встать, если его не там похоронят.
– Что значит «не там»?
– Он хотел со второй женой, с матерью Шурика. Но моя свекровь воспротивилась. И Саломея воспротивилась. Они раньше вообще не общались, а тут выступили единым фронтом.
Саломеей, как выяснилось, звали художницу, последнюю любовь Николая Рудольфовича и мать его младшей дочери Лили.
– Почему они были против? – спросила я.
– Ну они же тоже его жены. Почему со второй, пусть она и умерла раньше? У Миллеров склеп есть семейный. Дед в девяностые годы долго бегал, оформлял документы. Там его предки похоронены, аж с позапрошлого века. И не разграбили, не разрушили склеп. Конечно, подремонтировать пришлось, но захоронения целы. И когда вторая жена умерла, он туда ее подхоронил. Как свою жену. Действующую, так сказать, жену. Первая – уже давно не жена. Я даже не знаю, вернула она девичью фамилию или нет. Может, она вообще ее не меняла. Саломея – вообще гражданская жена. Нет оснований хоронить их в склепе Миллеров. Вот они и встали на дыбы. Понимаете? С какой стати ему с Шуркиной матерью лежать, а не с ними?
Мы понимали. Мы видели и слышали в жизни много странностей и самых неожиданных причин конфликта.
– В общем, дед всегда хотел, чтобы его в склепе похоронили. Все документы подготовил заранее. По-моему, нормальное желание. И он же хотел не к одной второй жене, и вообще не ко второй жене, а к своим предкам. К нескольким поколениям Миллеров! А моя свекровь и Саломея сказали, что там Шурку пусть хоронят, когда помрет, рядом с матерью, которую он не помнит. Хотя Шурке двадцать девять лет. Но Шурка даже спорить не стал. А эти две бабы объединились и будто с цепи сорвались. Просто навязчивая идея. Нашли время ревновать. Шуркина мать двадцать пять лет как мертва, теперь вот и отец умер. Рудик и его брат согласились. Брату-то вообще все равно в Америке. Мы с ним связались, он сказал, что на все согласен. А дед неоднократно при жизни грозился, что являться нам всем будет, если его не там похоронят. Лилька, блаженная, вообще не участвовала в обсуждении. Хотя она отца любила и на самом деле над гробом рыдала, покойника за руки держала, хотя вроде так не делают.
– Как держала? – спросил Андрюша. – Чтобы в могилу не опускали?
– Нет. Его руки в своих сжимала и целовала, приговаривая: «Папочка! Папочка!» В лоб не целовала. Она же потом сама правильно руки уложила, одеялом накрыла. Но какое-то странное было зрелище. Хотя и Саломея, и Лилька всегда были странные. Гроб в могилу опускали под гимн Советского Союза. Дед так велел. Попов он презирал, его не отпевали. Вроде все.
Андрюша сказал, что Алле Миллер придется еще приехать в Управление и на официальное опознание мужа. Она кивнула.
– Вы, наверное, думаете, что я так спокойно восприняла смерть Рудика? Да мы на грани развода были. Жили только из-за ребенка. Отец он был прекрасный. Конечно, я не хотела его смерти. Но я устала от его закидонов. Там вся семейка с приветом. Вы же, наверное, уже поняли. А я хочу спокойной, стабильной, понятной жизни.
Я спросила, в чем именно заключались закидоны. Оказалось, что свекровь, мать Рудика и первая жена Николая Рудольфовича, увлекается спиритизмом и, наверное, уже общалась с умершим мужем или будет в ближайшее время. Рудик тоже собирался пообщаться. Алла наотрез отказалась и заявила, что ребенка на общение с дедушкой не отпустит. Потом, Рудик в последнее время утверждал, что им интересуется английская разведка и один агент уже вышел на связь.
– По поводу? – спросил Андрюша, вероятно понимая, что представлял собой Рудик. Хотя иногда самые странные вещи имеют вполне логические и материальные объяснения.
– Какой-то бриллиант.
– Кем работал ваш муж?
– У него строительная фирма. Какие бриллианты?! Даже дед ими не занимался. Хотя у него был предок ювелир. Но дед занимался всякими вазочками, ангелочками, сервизами. Вот в этом он разбирался великолепно. У него были знакомые ювелиры, и сам он понимал в камнях гораздо лучше, чем мы с вами, но он не делал ювелирных украшений, хотя продавал. У него они представлены только в одном магазине, там вроде даже есть ремонт, а три других – это именно антикварные салоны, а не ювелирные магазины.
Глава 3
– Куда теперь? – спросила я у Андрюши, когда мы оказались в моей машине. Я с радостью предоставляю водительские услуги сотрудникам органов в обмен на возможность сделать репортаж.
– Домой к Серегину. Надо ковать железо, пока горячо.
Но до квартиры второго убитого на могиле Миллера мы доехать не успели.
– Смотри! – Андрюша, сидевший на этот раз на переднем месте пассажира (Пашка с камерой и пивом устроился сзади), показал пальцем на маячившую впереди рекламу салона магии. – Давай заглянем и проконсультируемся.
Я хмыкнула, но место для парковки нашла. Пашка взял панорамку, и мы втроем отправились к специалистам по связям с потусторонними силами.
Посетителей в салоне не оказалось, но дежурили три ведьмы или колдуньи, экстрасенса, парапсихолога, или как они себя именуют. Одной было лет тридцать, двум другим по сорок или сорок пять. Выглядели вполне по-человечески. Никаких мантий, колпаков, чучел, даже ни одного черного кота поблизости не наблюдалось. Все трое удивленно уставились на меня. Вероятно, смотрят «Криминальную хронику». На Андрюшино удостоверение, которое он пытался показать дамам, даже не обратили внимания. Пашку восприняли как приложение ко мне вместе с телекамерой.
– Что привело вас к нам? – спросили у меня. – У нас тут вроде никого не убивали…
Вот какая у меня репутация в городе! Только видят – и думают, что где-то рядом труп.
– Нужна консультация, – ответила я. – По магической части. В качестве благодарности можем показать ваш салон. Я скажу, что вы меня проконсультировали.
Нам предложили присаживаться, что мы и сделали. Предложили чай или кофе. Андрюша попросил кофе, мы с Пашкой отказались. Пашка пока не снимал. Успеется. Любимое пиво тоже не пил и не просил. Андрюша рассказал про обнаружение трупов, куриную кровь и ношеные ботинки. И если про кровь мы что-то знали, то внятного объяснения ботинкам, прихваченным ночью на кладбище, пока не было. Но ведь Константин Валерьевич, отправляясь на раскопку могилы дяди, зачем-то их с собой прихватил.
Одна ведьма (или кто она там) сказала, что про куриную кровь слышит впервые, а с ботинками как раз все понятно. Как удачно мы заехали в салон магии!
Если вам начинает сниться недавно умерший родственник и говорит что-то про свои ноги (болят, жмет, трет) или прямо просит любимые ботинки (в особенности если его похоронили в тапочках), то ботинки нужно «отправить».
– Раскапывать могилу? – уточнил Андрюша, представляющий в салоне магии прагматичные правоохранительный органы. Ведь органам надо знать на будущее такие вещи – вдруг вызовут на осквернение могилы. А это окажется совсем не осквернение, а выполнение воли умершего, сообщенной с того света!
Но выяснилось, что раскапывать не надо! И вообще, если покойник что-то у вас просит (это может быть любая дорогая ему при жизни вещь), ее «отправляют» с каким-то другим покойником. Вероятно, подобное как-то связано с генетической памятью, с теми временами, когда умершим было принято класть в могилу ценные и не ценные вещи. Подобные традиции были у многих народов – клали еду, одежду, оружие, иногда слуг, жен. Например, у славян жена могла добровольно остаться со своим мужем и взойти на погребальный костер. Чаще людей отправляли вслед за покойником не добровольно. Сколько различной утвари найдено в захоронениях в наше время! Все знают про египетские гробницы, самая известная из которых – Тутанхамона, про курганы, в частности славянские. Раскопки и сейчас ведутся в разных странах.
Таким образом родственники хотели помочь покойнику устроиться в новом мире, а иногда и установить связь между ним и остающимися в нашем мире родными людьми (для этого существовали определенные предметы и ритуалы). В основном, конечно, помогали устроиться. Помогали и уйти из нашего мира без проблем, например, славяне клали на глаза умершему медные или серебряные монеты – достаточно тяжелые, чтобы глаза не открылись и покойник нигде не отразился. Если покойник отразится в зеркале или любой блестящей поверхности, то может уйти в зазеркалье и зависнуть между мирами на долгие годы, а то еще и прихватить живых родственников. В частности, поэтому до сих пор сохраняется традиция завешивать зеркала. Эти монеты оставались с покойником для оплаты услуг перевозчика через реку, разделяющую миры. Река есть в верованиях многих народов.
Раскапывать могилы у всех народов считалось и считается грехом, опасным и непристойным делом. Прах нельзя тревожить! Покойников даже клали охранять клады. Считается, что ворам, осквернившим такие тайники, полученные богатства счастья не принесли. Но также у многих народов есть верование – если покойнику что-то недоложили, чего-то ему не хватает, он придет об этом просить родственников. И родственники обязательно должны «отправить» запрашиваемое с другим покойником. В селах и деревнях это, конечно, проще сделать. И в прошлые века это в любом случае было проще сделать, чем сейчас, в особенности в крупных городах, и сам процесс был понятен и знаком людям. Соседи, люди из другой деревни не отказывали просителям. Ведь вдруг и их покойнику потом что-то потребуется?
В наши дни люди договариваются с родственниками следующих покойников (например, из своего двора, если знают семью) или сотрудниками моргов и ритуальных контор, что бывает чаще. За деньги в наше время можно все. И станут ли родственники, пришедшие на прощание с «курьером», заглядывать под одеяло? Обычно же кладут небольшую вещь. Ботинки тоже кладут. Ведьма сказала, что знает про такие случаи. Люди во всех случаях, о которых она знает, договаривались с сотрудниками ритуальных контор.
– То есть покойнику кладут чужие ботинки, чтобы отправить ранее умершему? Так? – уточнил Андрюша.
Ведьма кивнула.
– Но ваш… клиент, – она долго подбирала слово, – возможно, решил положить к тому умершему, который просил. Дядя ему приснился, он взял ботинки, лопату и… Он мог не знать, что следует отправлять с другим покойником.
Да кто же об этом знает-то? Я сама впервые услышала. Я знала, что беременной кладут с собой ножницы, но это делают родственники. Но чтобы через другого покойника… Где нормальный человек мог про такое слышать?
Кстати, а когда дядя успел присниться Серегину? Насколько я поняла, деда Миллера похоронили утром или днем, а ночью сын Рудик и племянник Костик уже отправились раскапывать могилу. Даже если Костя и ложился спать, он же лопату отправился покупать до этого – вечером или даже днем, сразу после похорон!
Или дед Миллер приснился, пока еще не был похоронен? Пока в морге лежал и его к погребению готовили? Он же знал, в чем его будут хоронить – родственники должны принести одежду в предыдущий день. Значит, если приснился, то в ночь перед похоронами. Но почему Константин Серегин не положил ботинки дяде в могилу, если был на похоронах? Можно было объяснить ситуацию родственникам? Или этим родственникам нельзя?
– Православная церковь, насколько мне известно, против подобной практики, – тем временем продолжала старшая ведьма. – Против того, чтобы что-либо клали в гроб. Но людей не переделаешь.
Я вспомнила, что Миллер попов не уважал, и его не отпевали. Значит, с этой стороны никаких проблем ожидать не следовало.
– Про цыган вы, наверное, слышали? – спросила ведьма. – Я не так давно читала про похороны одного цыганского барона. Они бросают деньги, драгоценности, застилают все ковром, а теперь еще и современные гаджеты добавляют.
– Насколько я знаю, они бетонируют богатые захоронения, – заметил Андрюша. – То есть там не земляная яма, а бетонная, обустраивается как комната, в которую кладут все, что бывает нужно живому человеку. Но Миллер в любом случае не был цыганом. По-моему, у него немецкие корни. Фамилия немецкая и у немцев распространенная. А класть телефоны придумала наша братва в девяностые. У нас в городе один поп заикаться стал после того, как услышал звонок на сотовый, в смысле мелодию из кармана покойника. Тогда телефоны еще редкостью были.
– Если вынесли не вперед ногами, то тоже надо класть ботинки, скорее – менять ботинки, – добавила самая молодая ведьма.
Мы все повернулись к ней.
– Вы же знаете, что покойников принято выносить из дома вперед ногами – будто он сам вышел, – продолжала объяснения молодая женщина. – Но бывает, что что-то пошло не так, и вынесли неправильно.
– Миллер в больнице умер, – сказала я. – Наверное, это не наш случай.
У Константина Валерьевича, притащившего ботинки на кладбище, уже не спросишь. Насколько я поняла, жил он с пожилой матерью. Знает ли она про ботинки? Ставил ли он ее в известность о своих планах? И если это ботинки умершего старика Миллера, то где их взял Константин Валерьевич? Ездил домой к дяде, который проживал со своим сыном от второго брака? Конечно, мы зададим соответствующие вопросы этому Шурику. Но в таком случае почему Миллер приснился не родным детям, а племяннику? Почему племянник не сообщил другим родственникам, что старик Миллер требует ботинки?
Дело становилось все более и более странным.
– Интервью записывать будем? – спросила я у дам.
– Кто же откажется от бесплатной рекламы? – улыбнулась ведьма, рассказавшая неизвестные мне ранее вещи.
Я попросила сказать как раз о них. Сообщим народу и попросим могилы не раскапывать, а обращаться с просьбой к родственникам других покойников. И всех людей попросим относиться с пониманием к таким просьбам. Самим может потребоваться, то есть каким-то родственникам. Также я спросила, нет ли у ведьм какого-то антуража – «оживляж» нужен, если использовать наш профессиональный жаргон. В кадре колдовская мантия будет смотреться лучше, чем темное платье, в которое была одета дама.
– Вы вообще кто по специальности? – спросила я.
– Историк, – ответила она. Две другие оказались психологами.
Интервью мы записали, уже в холдинге Виктория Семеновна сказала, что оно пойдет не только в «Криминальной хронике», но и в более подходящей по тематике программе. У нас есть и что-то магическое. Я в эти дела не вникаю, мне своего криминала хватает. Но пусть коллеги используют материал. Потом мне с ответной любезностью что-то подкинут.
Глава 4
На следующее утро мы с Пашкой и Андреем собирались в гости к матери Константина Серегина, она же – сестра старика Миллера. Но встретились раньше – поздним вечером и опять на Борисоглебском.
Я сидела за компьютером, писала очередную статью, когда позвонили из холдинга.
– Юля, вас опять приглашают на кладбище, – сообщила мне девушка из колл-центра.
Я посмотрела на часы. Половина двенадцатого.
– Кто приглашает?
– Поклонники вашего таланта, – рассмеялась девушка, хотя мне было не до смеха. За окном стояла темень, кладбище в ноябре – не самое подходящее место для прогулок перед сном, температура воздуха снижалась каждый час. Оно мне надо?!
«Надо, Юля», – сказала я сама себе. Это моя работа. Не поеду я – поедут другие. А известность – это наркотик.
– Что конкретно сказали?
– На той могиле опять люди лежат.
Господи, за что это мне?! С другой стороны, если кого-то еще можно спасти… Если бы мы вчера ночью с Пашкой поехали на кладбище, то Серегин мог бы остаться в живых. Но нам позвонили слишком поздно.
– Сейчас выезжаю. Если еще раз позвонят, скажите, что я в пути.
Компьютер я выключила, одеваясь, позвонила Пашке. Трубку взял Василий, который оказался у оператора. Оба уже хорошо приняли на грудь. Я объяснила суть дела и добавила, что на морозце оба быстро придут в чувство. С Василием мы знакомы не первый год, он все понял правильно. Сказал, что к тому времени, как я подъеду к Пашкиному дому, они уже выйдут. Им собраться – только подпоясаться.
– Вася, и возьми что-нибудь для оказания первой помощи. Может, кто живой есть?
Василий по специальности хирург, но быстро переквалифицировался в патологоанатомы. Он считает, что с криминальными трупами работать интереснее, чем с живыми людьми. Интересно находить причину смерти, таким образом оправдывая невиновных и отправляя в места не столь отдаленные истинных преступников, или доказывать, что человек все-таки умер сам и никто не виноват.
Уже из машины я позвонила Андрюше и сообщила о своих ближайших планах.
– Ненормальная, – сказал приятель и добавил, что уже выпил водки на сон грядущий.
– За рулем буду я. И место в машине еще есть. Выходи.
В общем, к главному входу на Борисоглебское, которое, естественно, в этот час (после полуночи) было погружено во мрак, мы приехали вчетвером, мужики – поддатые.
– Юля, скажи мне, что бомжи ночью делают на кладбище? – спросил Андрюша, когда мы все вылезли из машины и зашли на территорию кладбища. Ворота были заперты, а проход для граждан оставался открытым круглосуточно и круглогодично. – Ладно, летом или весной после Пасхи. Тогда с могил можно собрать конфеты, яички, даже водки оставленной выпить. Но в ноябре?! Народ не ходит на кладбище в ноябре.
– Значит, можно чем-то поживиться. Лопаты две новенькие прихватили. Может, со свежих захоронений цветы и венки собирают и перепродают. Андрей, если приходят – значит, есть смысл. Это нам не понять.
– На этом кладбище могут и постоянно жить в каких-то склепах, – заметил Василий. – Вполне могли обустроить тут себе жилище. Тут может быть целый подземный город, причем город живых, а не мертвых. И вход ты никогда не найдешь.
– Но холодно же! В подвалах же и на чердаках тепло, там трубы проходят и…
– Зато из подвалов и с чердаков гоняют, в любой момент могут выгнать, – заметила я. – А здесь кто будет рейды устраивать? Оно тебе надо? Кому-то из твоих коллег надо?
Пашка заметил, что бомжи, оставляющие мне информацию, явно где-то смотрят телевизор. Я сказала, что теперь для того, чтобы смотреть нашу «Криминальную хронику», не обязательно иметь телевизор. Достаточно иметь подключение к Интернету.
– В склепах-то его точно нет, – сказал Андрюша.
– Откуда ты знаешь, что там есть? И теперь же Интернет не только по проводу. Почему у современных бомжей не может быть планшета или смартфона? И сюда может быть как-то хитро подведено электричество, за которое платит кто-то другой – тот, к кому подключились. На Руси всегда были рукастые мужики, и масса прекрасных мастеров спилась. Кто у нас оказался бомжами? Я не сомневаюсь, что среди них есть мастера на все руки, которые смогли оборудовать старые склепы так, что в них можно жить. И не платить все время растущую квартплату. Квитанции присылать некому, счетчиков тут точно никто не ставил.
За этими разговорами, подсвечивая себе путь двумя фонариками, мы дошли до могилы Николая Рудольфовича Миллера.
На ней опять лежали двое. Рядом валялись две обертки от шоколадок. Андрюша выразился непечатно. Пашка расчехлил камеру. Мы с Василием поспешили к парню и девушке.
Девушка была жива. Василий принялся за работу (к счастью, не патологоанатома), я позвонила в «ноль-три», Андрей – своим коллегам. «Скорая» приехала быстрее, девушку забрали в больницу, не дожидаясь приезда следственной бригады. А мы вчетвером в компании с коллегами Андрея провели на кладбище еще пару часов.
Документов при мертвом парне не было никаких, девчонку, которую увезла «Скорая», не обыскивали. Правда, ее рюкзачок с прикрепленным смешным тигренком остался у могилы. Была оставлена записка на листе в клеточку, аккуратно уложенная в файлик, под фотографией усопшего деда Миллера. Ксения и Слава (так они подписались) объясняли, что решили уйти из этого мира, где им не дают быть вместе, в другой мир, где они будут вместе. Они хотели умереть в красивом окружении и сами остаться красивыми. Поэтому не стали прыгать из высотного дома, как делали их предшественники, не стали топиться, так как утопленники выглядят ужасно. Травиться тоже не захотели, потому что не факт, что отравятся. Они долго думали, как им покончить с собой, а сегодня (то есть уже вчера) вечером зашли в бар, чтобы выпить кофе и согреться, и увидели по телевизору сюжет о двух мужчинах, заколовших друг друга на Борисоглебском кладбище в окружении цветов и венков. Они приехали сюда, чтобы посмотреть на место. Место им понравилось, и они решили умереть здесь. Похоронить их просили вместе.
– Нож совсем новенький, – заметил Василий.
В рюкзаке Славы мой приятель Андрюша нашел упаковку от трех ножей, два из которых были использованы. Один уехал с Ксенией в больницу. Врачи не стали его сразу вынимать, потому что он выполнял роль тампона. Слава воткнул в подругу нож меньшего размера, и то ли слабо воткнул, то ли не туда попал. Хотя для Ксении попал удачно, раз пока жива, и, надо надеяться, ее спасут. А вот Ксения…
– Андрюш, ее за убийство можно привлечь? – спросила я.
– Был бы человек – статья найдется, – хмыкнул Андрюша со своей ментовской циничностью, потом добавил: – По-разному можно квалифицировать. Например, что они каждый сам себя. А самоубийство и попытка самоубийства не являются уголовно наказуемыми.
– Так и есть, – подал голос Василий. Андрюша замолчал, не договорив фразу до конца. – Не друг друга, а каждый сам себя.
Мы все к нему повернулись.
– Но они же в обнимку лежали, – сказала я. – Паша, найди съемку. Сейчас все посмотрим.
Ксения и Слава на самом деле лежали в обнимку.
– Девчонка до сих пор жива, а парень умер не мгновенно, – сделал вывод Василий. – Вообще-то, заколоть себя не так-то просто. Срабатывает инстинкт самосохранения. Может, и парня можно было спасти, если бы мы пораньше приехали или бомжи пораньше пришли. Они воткнули в себя ножи, рухнули наземь. Или обнялись, а потом рухнули – и стали ждать смерти.
Разве можно быть такими идиотами?! – хотелось воскликнуть мне. Ведь вся жизнь впереди! Родители, конечно, тоже хороши. Нельзя запрещать парню встречаться с той девчонкой, с которой он хочет. Нельзя запирать девочку дома. Нельзя критиковать их друзей. Пусть делают свои ошибки, пусть учатся на своих ошибках. Пусть сами принимают решения. И ведь прогремевшие на всю страну истории о самоубийствах молодых влюбленных ничему не научили многих родителей. Вспомним хотя бы двойное самоубийство в городе Железнодорожном Московской области. Тогда с собой покончили сын экс-депутата Госдумы и дочка простой поварихи. Спрыгнули с четырнадцатого этажа многоэтажного дома. А другие родители так и продолжают считать выбор сына или дочери неподходящим, недостойным, возмутительным, неперспективным. Этот список можно продолжить.
Андрюша тем временем изучал содержимое Славиного рюкзака. Смартфон нашелся, причем в рабочем состоянии, его содержимое, а также активность парня в социальных сетях теперь будет изучать полиция. Еще были наушники, банка с энергетическим напитком, наполовину пустая упаковка крекеров, запасные носки, три тетради, учебник по анатомии, школьный пенал (вероятно, сохранившийся со школьных времен) с ручками и карандашами. Похоже, что лист бумаги для предсмертной записки вырвали из одной из тетрадей. В кармане куртки нашелся бумажник с банковской картой, проездным, небольшим количеством наличных денег (меньше тысячи рублей). Также там лежал новенький фонарик (даже с биркой), который молодые люди явно предусмотрительно купили вместе с ножами для того, чтобы подсвечивать себе дорогу на кладбище.
Потом Андрюша взялся за рюкзачок с тигренком. Там тоже лежали тетради, учебник итальянского языка, учебник по истории Италии. Похоже, что девочка училась на филологическом факультете какого-то вуза. Василий после беглого просмотра тетрадей парня сказал однозначно: «Медицина». У Ксении в рюкзаке была косметичка с небольшим набором косметики, влажные салфетки, бумажные платки. Ничего интересного, ничего необычного. Документы отсутствовали, но были смартфон и кошелек с банковской картой Сбербанка, проездным и несколькими тысячами рублей наличными. Значит, Ксения была из более обеспеченной семьи? Или дело тут не в материальном достатке, а в том, что избранник и избранница соответственно дочери и сына родителям просто не нравились?
