скачать книгу бесплатно
Пьесы с котами и кошками #Двадцать копеек, или Вечный литр
Леонид Жуган
Когда домашние в отъезде, а новоиспечённый пенсионер-дедулька остаётся один со своей кошкой дома и затевает пикничок за банькой у подсолнухов, может случиться, что в гости к его праздничному столу заглянут и Господь, и Чёрт, и тени ушедших близких. И может случиться, что он навсегда останется на своём золотом пикничке, жаль вот только кошку. Но, может, ей тоже по душе такой расклад с вечной колбаской?
Пьесы с котами и кошками #Двадцать копеек, или Вечный литр
Леонид Жуган
Дизайнер обложки Леонид Жуган
© Леонид Жуган, 2021
© Леонид Жуган, дизайн обложки, 2021
ISBN 978-5-4498-4537-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Двадцать копеек или вечный литр
«С. П. Камышев. 20 копеек. Пьеса для сестрёнки Галки
Часть 1: День подсолнухов
[Столик и стульчик на солнышке под срубом баньки у грядок с кабачками и стеной подсолнухов. Радостный дедулька, новоиспечённый пенсионер, в белой потрёпанной шляпе, в синих джинсах на подтяжках, в тёмно-синей в узкую вертикальную полоску рубашке и в очёчках. Усы и бородка под Чехова. Он весело и не спеша суетится с пикником у подсолнухов под их кивающее одобрение. В своём белом пиджачишке кажется весёлой порхающей бабочкой. Наредкость очень тёплая золотая осень. На столе уже дразнится медовая немировская хрустальная башня – к первому празднику подсолнухов на пенсии. По такому случаю к сигаретам добавка из парочки сигар. Ну, и закусочка – типа «Я вас умоляю!». Белый хлебушек и копеечками копчёная колбаска. Огурчики-помидорчики, всякие, свои. Лучок, сольца и сальцо. Парит в мундирах картошечка, с ней заодно скулинарины пяток яиц всмятку. Что забыли? Да, квашеную капустку в миске и баночку опят. Но – и лимонад-ретро в стекле, и шоколадные конфеты на всякий случай: вдруг каких соседских ангелочков прибьёт к дедульке – чтобы не огорчить их невидимые крылышки.
Домашние в отъезде, дедулька один дома. Но небо синее, высокое, лёгкое, с борзыми облачками – как раз расслабиться и вдохнуть осень природы и своей дедулькиной жизни, пока не в белых, а в домашних тапочках. Чуть подале тянется отмытый дождями добела заборчик с приставленными граблями. На нём сушатся яркие и разноцветные, как птички, тапочки, модная, в зелёно-белые квадраты дорожка, и одинокий, свалившийся с луны альпинистский триконь. А в кабачках возвышается пугало с напяленным чугунком, в старой рубашке, обвешанное пивными банками и видеодисками – этот страж тоже теперь на пенсии: клубника давно сошла. Но отдохнуть ему не дают – от пугала до баньки привязали верёвку и на ней белыми птицами веселятся забытые в отъездных хлопотах наволочка и пара маек. Осталось повесить на баньку фонарь и на него мочалку. И окрестим нашего дедульку, не мудрствуя лукаво, Сергеем Петровичем. И разрешим ему покидать такое чудное место только на короткое время – сбегать на минутку в дом, за кулисы, за чем-либо забытым или понадобившимся для его золотого и очень важного для него пикничка. Всё: время 13 часов 31 минута, это местный полдень, и Сергей Петрович добавляет последний штрих к пейзажу – выносит хрустальные гранёные 100-граммовые стаканчики. Они – даже пустые! – уже сами светятся и заражают своим светом всё бытиё этого, можно сказать, магического момента дедулькиной жизни.]
С е р г е й П е т р о в и ч.
(Подходит к столу, напевая, и машет стаканчиками в такт мотивчика.)
«Главное, чтобы костюмчик сидел!
Главное, чтобы костюмчик сидел!»
А что? Я в зеркало глядел:
Прикидик выбрал я к столу —
Такой я не отдам врагу!
(Ставит на стол с весёлым треньканьем пять стаканчиков.)
Костюмчик выбрал к «заседаньицу»
(Тут выразительный штамп-щелчок по шее.)
Торжественный и с назиданьецем!
Вона на мне какие «стразы»!
Во!
(Распахивает пиджачок и кривляется, будто на подиуме.)
Но какая же зараза
На зеркале сушила тряпку?
Давно не получали тяпкой?
Какая-то ж раззява позабыла?
И во всём доме – эта же картина!
А что им делать, если делать нечего?
И так везде – один «квадрат Малевича»!
И потому – назло всем в белом!
Шучу. И тапочки мои пока не цвета мела!
Но что я вижу! Что стоит?!
Пора промыть конъюнктивит!
(Берёт литр с этикеткой «Nemiroff», придвигает стаканчик.)
А что по-стариковски побрюзжать —
Так это как стаканчик наливать!
Как я мечтал о старости своей!
Бывает же – душа кричит: «Ещё! Налей!»
И никого на свете мне в претензии!
А почему? А потому что я – на пенсии!!!
(Снимает и кладёт шляпу на стол, но вниз верхом. Явно торопится увидеть уже в руке первый вожделенный стаканчик.)
Но полагается прекрасное сморозить,
Торжественное что-то. Подготовить
И, так сказать, настроить зал,
Чтоб, глядя на графин, не сразу засыпал.
Признаться если – это скука!
И пока думаю, вон муха
Вперёд меня смочила хоботок!
Эй-эй, родная, – это мой глоток!
(Махом вливает, прямо с мухой, и ставит стаканчик почему-то в шляпу. Крякает, и жадно занюхивает кусочком хлеба. А мы будем считать выпитые стаканчики. Просто из научного интереса и как метки по действию пьесы. Итак, все свидетели, был выпит стаканчик №1. Нюхая хлебушку, говорит с подсолнухами и небом.)
«За День подсолнухов! Как за моих детей!
За украшение земли и жизни!
За радость вечную души моей
Я первым делом должен выпить!» —
Я это не успел сказать,
Но это была искра духа!
И сразу выпил, прямо с мухой!
В такой момент нельзя зевать!
О, Господи, поклон тройной Тебе,
Что наливаю ещё сам себе,
Что дал дожить до дня такого
И мне не нужна в этом помощь!
(Вот теперь, перекрестившись, аккуратно жуёт хлебушек. А перед стаканчиком №1 Сергей Петрович забыл перекреститься. И крестясь, он сбивался – сразу видна материалистическая закалка, что новичок в этом.)
Не, я случайно одинок.
Так получилось – все в отъезде.
Я б только рад, каб кто помог
Не одному валяться в бездне:
Ведь под столом – как жизнь на Марсе!
Без друга под столом – как в карцере!
Но День подсолнухов – святое!
Его нельзя перенести.
Вот, скажем, день рожденье у малова,
Ему-то как то объяснить,
Что день, который ждал он год,
Он – не его? А всё наоборот —
Он подчинён другим богам:
Работе папы, там, деньгам,
Или приезду к маме тёти Моти.
День – не его, а день – кого-то
И он для них перенесён.
И ангел думает: кто ж он?
И в слёзках крылышки, и ручки опустились.
Вы б это ангелочку объяснили?
Так и подсолнухи, они ведь – мои дети.
И лишь для них – их! – вечный праздник этот!
Стоп-стоп! Пардон, я сам устал от лекций.
Где мой стаканчик для инъекций?!!
(Ищет на столе и под столом и, удивлённый, находит в шляпе.)
Да что ж ты, маленький, забрался в шляпу?
Иди, иди, малыш мой, к папе!
(Не глядя, бросает шляпу на стульчик, наливает стаканчик №2.)
Но, как положено, тут «огласим весь список»,
Чтоб сразу снять нам вето с наших мисок!
Глас наш торжественный, конечно, мы оставим,
И децибелов поддадим к октавам —
Пусть лучше эхо поплутает в стенах,
Чем – мы, и бренные, и в бренных темах!
(Стучит вилкой по стаканчику и утверждает его в небо, откашливается.)
Хм!.. Хм!..
За этот мир, что создал Ты и для меня,
Где есть и я, и пенсия моя!
Что дал Ты мне до пенсии дожить
И даже разрешил чуть-чуть грешить.
Что дал мне осень золотую
И за любовь ко мне не злую.
Что солнце вижу, и во сне
Твой отблеск раз был и на мне!
Там не было даже намёка страха.
Я был индейцем и на плаху
Спокойно шёл, как на работу,
За род, за племя – это было «что-то»!
Мой дух не знал и слова «смерть».
Просто работа – умереть,
Всё сделав, что я мог, для братьев.
Ни сожалений, ни проклятий.
Как за родителя Тебя!
Таков обычай у славян —
Как за родителя моих цветов под солнцем!
Славяне помнят, кто и кем рождён тут!
(Пошёл стаканчик №2, хлебушка, колбаска и яйцо, как символ.)
Теперича мне можно и присесть.
(Усаживается на шляпу на стульчике и сразу вскакивает.)
Тьфу! Как ты оказалась здесь?
Моя родная, ты на что обиделась?
Что в список не попала? Чуть с ума не выжила!
Сейчас, сейчас, тебя да не уважить?
Конечно, ты персона важная!
Вот,
(Надевает её на фонарь.)
на почётное, нет выше тута места,
Тебя я поднимаю до небес аж!
Да кто б и Чехова узнал,
когда б он оказался вдруг без шляпы?
Не бойся, белая моя,
во всём счас разберётся папа.
Вот, Антон Палыч,
(Садится на стульчик, но уже проверяет место посадки.)
к слову, о прекрасном,
Что в человеке где-то должно быть.
И, если Вы позволите, сейчас бы
Не против я сигарку раскурить.
(Раскуривает сигару, блаженно откидывается на спинку стульчика, разглаживает джинсы, будто бы укрыт пледом.)
Да, плед сейчас бы – к аромату дыма!
Прекрасное – полезное с родным нам!
Вы правы, Антон Палыч, – ещё б мысли ясные
И душу б не искать на своём месте каждый раз.
И про одежду. Вот! Вот это к месту.
