скачать книгу бесплатно
На одном из вечеров ранней весной я пригласил ее танцевать, потом еще раз, потом как-то оказался рядом, когда вечер танцев закончился, вышли на улицу и…
Пошел провожать, короче.
Перспектива проводов девушки во Владивостоке поздно вечером – прямо скажем, не из приятных. Нужно иметь некоторое мужество. Галя жила на Партизанском проспекте. Это если с Ленинской свернуть на Китайскую, подняться до Парка культуры, а потом идти вдоль его ограды куда-то в сопки. Тогда там было застроено лишь фрагментарно. И ни души кругом.
Тем не менее мы пошли и дошли до подъезда и поцелуев.
Обратно я летел как на крыльях. Целоваться с такой недостижимо взрослой женщиной! И я знал, что мало кто в этом крае мог угнаться за мною, если вдруг на меня нападут. У меня было 11,2 на стометровке. Но это если один. С девушкой не убежишь.
И далее я, превозмогая страхи, исправно провожал ее после каждого вечера, так что бедный Клиндухов позеленел, как его пиджак. И отпускал на тренировках в пространство злые шуточки. До соперничества он не опускался, этого не хватало – соперничать с сопляком-первокурсником! Но был задет.
За романом наблюдал весь владивостокский спортивный бомонд, потому что Галя тоже была спорсменкой, занималась гимнастикой. Но скорее для того, чтобы показать свою действительно замечательную фигурку. Думаю, что она тоже клюнула на то, что я был чемпионом края, ни на что больше.
Кончилось это летом, когда я покидал Владивосток навсегда. Было решено, что я перевожусь в московский вуз, потому что отец вот-вот ждал назначения в Москву. И я пошел к Гале прощаться. Все-таки она была довольно опытной девушкой, потому что умело манипулировала диванной подушкой, просовывая ее между нами, когда я слишком горячился. Потому как целовались на диване. Галя явно не хотела отдаваться уезжающему хер знает куда и насколько возлюбленному. А я, собственно, не знал, что нужно брать и как. В результате остались при своих, обменявшись фотографиями.
Одно письмо я от нее получил. И одно написал.
Ненастоящая это была любовь, одним словом.
Позже, как мне говорили, она вышла замуж за какого-то владивостокского бандита, он вскоре сел в тюрьму, она намаялась с ним, короче.
Вопросы
5 февраля
Вопрос, на который легко ответить.
– Вы мудак?
– Да!
Вопрос, на который трудно ответить.
– Почему вы такой мудак?
И в самом деле, почему?
Объявление
6 февраля
Питерские френды!
Может, у кого-то есть знакомые, ищущие работу. В нашем издательстве «Геликон Плюс» открываются вакансии. <…>
Коммерческий директор нового журнала, первый номер которого планируется выпустить в июне.
О журнале подробнее.
Ориентировочное название: ФАНТАСТИКА, XXI ВЕК.
Главный редактор Борис Стругацкий.
Я его заместитель.
В редколлегии согласились работать Кир Булычев, Вяч. Рыбаков, А. Измайлов, М. Успенский, Е. Лукин, А. Лазарчук, А. Щеголев, С. Переслегин и др. Гл. художник Дм. Горчев. Уже есть макет обложки.
Журнал толстый, по типу «Нового мира», «Знамени», «Звезды». В основном, отечественная фантастика в самом широком смысле этого слова – от фантастического реализма до фэнтэзи.
В этом году планируется 3 номера, в следующем – 6.
Семь бед – один ответ
13 февраля
У меня странная особенность. Когда наступает полная жопа с деньгами, а это бывало и бывает нередко, я начинаю сорить деньгами (оставшимися).
По принципу, вынесенному в заголовок.
Вот и сегодня, несмотря на вышеупомянутую жопу, я решил выяснить, так ли отличается французский сыр с плесенью по 640 руб. за кг от немецкого по 380, который я пробовал на прошлой неделе.
Взял аж 200 г.
Отличается, да. Весьма заметно.
Но моего воображения не хватает, чтобы оценить вкус настоящего «рокфора», который здесь стоит 2100 руб. за кг. Я его никогда не пробовал и боюсь…
Самотек
13 февраля
Потек, да.
Обнародован адрес журнала «Полдень»,[1 - «Полдень, XXI век» – вместо «Фантастика, XXI век».] и туда уже сыплются тексты.
Складываю (складирую, точнее) их в специальную папку.
Ты этого хотел, Жорж Данден.
ФСБ (10)
14 февраля
Самая долгая, самая романтическая любовь в моей жизни началась после 8-го класса во Владивостоке.
Мы учились в одном классе.
Девочку звали Валентина.
Валька.
Я узнал, что ей нравлюсь. Узнал самым примитивным образом, прочитав случайно ее дневник летом где-то на станции Лазо, в совхозе, где мы всем классом были на сельхозработах.
Конечно, это меня потрясло. И мы стали дружить.
Потом я ее предал. Тоже весьма примитивно. Пригласил на новогодний вечер, а там вдруг стал танцевать с другой девочкой. И Валька перестала со мною разговаривать.
Только через полгода мы как-то с нею начали мириться, и тут она уехала на другой конец страны, потому что ее отец тоже был военным и его перевели служить в Калининград. Было это осенью 1957 года.
Я написал ей два или три письма и очень скоро забыл, как мне казалось.
Она отомстила мне через восемь лет.
Ей посвящено множество стихов, а вся история описана в повести «Вчера, сегодня, позавчера», которую сегодня по моей просьбе dimkin выложил в Сеть. Там все правда, за исключением одного эпизода, который я придумал.
Конец этой истории приходится на 1975 год. В повести его нет.
Закончилась история так.
После нашей встречи в Москве, в феврале 1974 года, когда мы оба были уже вполне взрослыми людьми, брать тайм-аут еще на 8 лет было как-то слишком уж романтично.
Через неделю Валька приехала в Питер.
Мне решительно негде было с нею встречаться. Выручил мой друг Геннадий Иванович Алексеев, поэт и художник, Царство ему небесное, который дал ключ от своей мастерской.
И вот там, в этой неустроенной мансарде (это была коллективная мастерская на троих, у каждого художника было по комнате), мы и остались наедине, впервые за 16 лет.
И там это как-то, сумбурно и неустроенно, произошло.
Пытаюсь вспомнить – и не могу.
Через день она уехала.
А я принялся писать ей письмо – то самое, которое через год с небольшим стало частью повести, написанной от лица героя, курсивом. Тогда я писал это как письмо, но… какие-то чисто литературные устремления и красо?ты уже присутствовали. И еще одним махом написал «Февральскую поэму», где все было про то же, но стихами.
И уже в апреле повез это все в Калининград, каким-то немыслимым образом объяснив эту поездку жене. Ну что мне было делать в Калининграде? Я тогда работал уже не в Политехе, а в лабаратории НОТиУ одной проектной архитектурной конторы. Внедрял АСУ. Работа была совсем не пыльной.
В Калининграде снял номер гостиницы. Двойной, одноместных там просто не было. Оплатил оба места. («Вы же не станете женщин водить?» – как бы в шутку спросила администратор. «Здрасьте! А зачем я тогда двойной номер беру?» – как бы в шутку ответил я.)
И Валька ко мне пришла читать тексты.
Интересно, что ее муж как раз тогда был дома. Вообще-то он был моряком и отсутствовал в плаваньях по нескольку месяцев, но тогда был дома. Я спросил: «А как ты сумела?» Но она меня в свою семейную жизнь не допускала.
И вот мы, значит, читали тексты и разговаривали, а про любовь опять не помню.
Плотская любовь никак не хотела внедряться.
Я уехал и в поезде сочинял стихи. Назывались они «На могиле Канта». Мы и вправду туда ходили.
Концовка там такая:
Любимая! Какой философ
Поможет этакой беде?
Неразрешимей нет вопросов.
Мы в «никогда» с тобой. В «нигде».
Мы вычеркнуты из объема,
Из времени исключены,
У нас нет крова, нету дома,
И до тебя – как до Луны.
Для нас короткое свиданье —
Провал во времени, когда
Бессмертное существованье
Нам тайно дарят поезда.
А философскую систему
Любви – постиг ли кто? открыл?
Что скажет нам на эту тему
Философ Кант Иммануил?
Потом была встреча в Москве, куда Валька приехала, чтобы представлять на Центральном ТВ работы калининградских самодеятельных художников, которыми она занималась там в Доме художественной самодеятельности. И я примчался в Москву. Помню, что мне удалось проникнуть в Останкино, и я наблюдал, как ее снимают. Она показывала ювелирные изделия из янтаря. У нее с собою был чемодан этих изделий. Сейчас к этому чемодану приставили бы взвод охраны. А тогда мы таскали его с собою по Москве.
И опять проблема пристанища. В московскую гостиницу не рискнули – не пустят. Тогда я отыскал телефон своего школьного приятеля Сашки Величанского (мы с ним учились в одном классе со 2-го по 6-й), и он, несколько удивившись, нас принял. Он известен как автор текста песни «Под музыку Вивальди» Никитиных. Пили, вспоминали, потом нас уложили спать. Чуть ли не на раскладушке в кухне. Но опять – не помню точно.
И снова провожания, прощания, поцелуи, перроны.
А в конце мая она снова приехала в Питер. Было уже тепло. Ключ от литфондовской дачи в Комарове дал Глеб Сергеевич Семенов, тоже давно уже покойный, замечательный человек и поэт. К нему в ЛИТО я ходил в начале семидесятых.
Отдельно можно рассказывать о том, как я похищал простыню из семейного платяного шкафа. И о конспиративной застройке всего этого мероприятия. Короче, мы там оказались и прожили два дня.
Что я помню?
Помню, как Валька, смеясь, едет на велосипеде по тропинке леса, пронизанного весенним солнцем. Где мы раздобыли этот велосипед? Помню, как она ночью влезает в окно по приставной лестнице. Помню, как мы уничтожаем простыню.
А постели опять не помню.
Она нам оказалась не нужна и не важна.
Хотя все было, конечно. Но… это было почему-то неинтересно. И весь мой пыл, вся влюбленность пропадали, когда мы ложились в постель и начиналось КАК ОБЫЧНО. Как с любой другой женщиной. А их у меня к тому времени уже поднакопилось.
На самом деле было хуже, чем с любой. Мне ни разу не удалось возбудить ее по-настоящему. Хотя я старался. Я стал немного нервничать. Я стал думать о технике.
Когда танцуешь, нельзя думать о технике танца. Надо его переживать. Тогда все получится.
Оказалось, что чисто физически мы друг другу мало подходим.
И это после 16 лет любви и горы стихов и писем.
Больше мы с нею не пробовали заниматься НАСТОЯЩЕЙ любовью.
