Челноки

Олег Жилкин

Челноки

Безнадежное дело.

Челноки – я познакомился с этим явлением в самой захватывающей его фазе – в самом его расцвете: нежном, романтичном и немного пугающем периоде. Это было весьма пестрое явление, бросающее вызов унылым и депрессивным годам всеобщего дефицита, невыплаты зарплат, ежедневной муки борьбы за существование в уходящем из-под ног привычном, пусть и несколько корявом мире советского равенства и нищеты начала 90-х годов.

К тому времени я уже успел отслужить в армии, восстановиться в университете на четвертый курс исторического факультета и подрабатывал в обществе охраны памятников занимаясь организацией экскурсионных маршрутов по области, городу и стране. Попутно читал лекции в различных организациях и трудовых коллективах по историческому наследию и пропагандировал как мог памятники старины с помощью набора фотографий, больше уповая на интуицию, чем на сложившиеся у меня в голове пестрые фрагменты исторических источников. Культурой и историческим прошлым я глубоко не интересовался. Гораздо важней было найти средства на оплату съемного жилья, чтобы еще осталось немного денег на скудную еду в кафе и на вечерний сеанс в кино. Неожиданно в этот и без того нестабильный и пошатывающий мир ворвался ветер перемен, заставивший меня мобилизовать силы чтобы удержаться на тонких ножках умозрительных принципов. На работу в Коммерческий центр, сформированный при управлении Восточно-Сибирской железной дороги, меня пристроила будущая жена, с которой мы только начинали совместную жизнь, скитаясь по съемным квартирам. Мне предстояло сопровождать туристические группы в Китай, на прицепном пассажирском вагоне, который отправлялся один раз в неделю в Манчжурию. Кроме того, в мои обязанности входило встречать ответные группы китайских челноков на границе, грузить их в прицепные вагоны и сопровождать до Иркутска, где их встречали, расселяли в гостиницы, помогали с регистрацией и попутно решали другие проблемы, то и дело возникающие у челноков из Поднебесной на иркутской земле.

Альтернативы нашему предложению у конкурентов не было и только ограниченность мест в вагоне служила тормозом на пути полного и окончательного захвата рынка коммерческих вояжей в Манчжурию. Чтобы совершить поездку в Китай, челноку достаточно было собрать небольшую сумму денег, оформить загранпаспорт и купить путевку, цена которой на тот момент составляла порядка семидесяти долларов США. Вся поездка по времени занимала шесть дней. Двое суток туда, двое суток в Китае, и двое суток обратно. В обычной жизни это ничтожное время – менее недели, но в пути это время трансформировалось в настоящую авантюру с приключениями и происшествиями, со своими горестями и радостями, с драками, адюльтерами и общением, в обществе людей разной культуры, образования, возраста и положения, называемых челноками.

Долгое пребывание в замкнутом пространстве вагона ускоряло реакцию. Время уплотнялось, люди стремительно шли на сближение, волей-неволей познавая мир другого человека. Сталкиваясь, они не только порождали конфликты, но создавали новые союзы, которые порой выходили за пределы одной кратковременной поездки, но продолжали свое взаимодействие вне той среды, в которые они попадали в качестве попутчиков. Бизнес затягивал людей, пришедших в него заработать пару лишних тысяч долларов, чтобы поправить финансовое положение. Как правило в него приходили люди далекие в прошлой жизни от торговли. Нередко свои первые шаги они делали не покидая своих сложивших социальных групп и профессий, оставаясь в своей настоящей жизни учителями, врачами, инженерами, преподавателями вузов, пожарниками, военными, студентами ВУЗов, работниками культуры, спортсменами и тренерами, но постепенно дух авантюризма и предпринимательства захватывал их, и тут их ждали либо удача, либо глубокое разочарование, в зависимости от того, как им удавалось выдержать это испытание на трезвость рассудка, в отрыве от привычных связей, семьи, сложившегося годами образа жизни.

Челноки несли на себе сложившееся с советских времен клеймо презрения, лежавшее на торгашах и спекулянтах, и им предстояло переломить, в первую очередь, собственные предубеждения, согласившись играть эту роль, отбросив ложный стыд и включив на всю мощь свои скрытые инстинкты, развивая в себе умения толкаться локтями, договариваться, торговаться, ловчить и обманывать, выстраивая собственную стратегию достижения успеха при общем равенстве стартовых условий. Кроме того, им предстояло адаптироваться к условиям незнакомой азиатской страны, чьи пределы они пересекали, неся в себе предубеждения «белого человека», что неизбежно оборачивалось конфликтами, которые угрожали не только личной безопасности, но и благополучному возвращению всей группы на родину. Первые челноки везли в Китай на продажу металлические вешалки, солдатские шинели, советские фотоаппараты, щенков. Позднее никто уже не пытался ничего продавать китайцам, все ехали исключительно с долларами. У начинающих бизнесменов и предпринимателей то и дело мутило разум от водки, денег, дешевых услуг и товаров, которые предлагали им китайцы в обмен на валюту. Рестораны с русскими названиями росли как грибы среди утлых лачуг, отапливаемых углём, окружавших торговый центр города, представляющий из себя один большой рынок в два этажа, где кипела жизнь полная страстей и взаимного плутовства.

Всё это еще мне предстояло увидеть и попробовать на вкус, пока же я только собирался в свою первую поездку и меня переполнял страх и сознание того, что я не способен нести ответственность за группу взрослых, уже испытанных жизнью людей, решившихся на авантюру, рискующих своим благополучием ради призрачной, как мне казалось, прибыли.

Мне хотелось бежать из вагона на первой же станции. Я слышал радостные крики незнакомых мне людей, предвкушающих начало сулящего прибыль и приключения путешествия в азиатскую страну, и чувствовал, как страх овладевает мной, мешает нормально думать, двигаться, говорить. Мне еще предстояло завоевать доверие и авторитет у этих отчаянных и нахрапистых людей, с которыми у меня было мало общего. Я должен был не просто победить страх и собственные предрассудки, но и понять психологию группы, убедить их в своей компетентности, чтобы управлять процессами в коллективе, находить выход из кризисных ситуаций, возникающих на маршруте.

Руководитель группы ехал в отдельном двухместном купе в голове вагона, а в глубине вагона уже была слышна музыка, раздавался громкий смех. В одном из купе собирался народ, чтобы отметить начало поездки. Большая часть состава группы подобралась из опытных челноков, уже хорошо знавших друг друга, а мне только предстояло влиться в коллектив. Я сделал над собой усилие и вошел в клетку. Клетка представляла из себя плотно набитое людьми купе, где веселье было в самом разгаре. Мне выделили место и вручили рюмку водки.

– Ну, что, с почином? Первый раз едешь? Должен за это выпить. Знаешь наш первый тост?

– Нет.

– За наше безнадежное дело!

Так одним днем я вступил в это братство «челноков», связь с которым у меня сохранялась около шести лет: с 1992 по 1998 год. Я никогда не был коммерсантом, как тогда они сами себя называли, и никогда не хотел им стать, но обстоятельства сложились так, что я невольно проживал ту же жизнь, что и они, разделяя все ее сложности, переживая падения, и взлёты. Каждая поездка давалась мне с большим напряжением и к этому невозможно было привыкнуть. Невозможно было предугадать, как сложится поездка, какие люди окажутся с тобой в одном вагоне, как они себя поведут, каким будет прием на китайской стороне, удастся ли пройти таможню малой кровью, или группу «хлопнут» так, что придется выворачивать каждый баул и улаживать трения между челноками, спорящими о том, кому и сколько платить, чтобы достичь компромисса. Поездки совершались в среднем два раза в месяц. Трудность такого плотного графика заключалась в том, что моя супруга, работая со мной в одной фирме, тоже ездила регулярно в Китай в качестве сопровождающего группы, так что порой мы пересекались с ней лишь на станции, когда наши поезда следовали в разных направлениях.

В «челночный бизнес» втягивались целыми семьями. В одну поездку ехала жена, а муж оставался на хозяйстве, в другую они менялись ролями, и уже супруга вставала за прилавок. Отрыв от привычного быта, романтика путешествия, встречи с новыми людьми делали свое дело. Многие из тех, кто ездил регулярно, создавали временные пары, которые часто принимали форму партнерских союзов куда более устойчивых, чем традиционные семьи. Отрыв от дома, от привычных форм семейных отношений давал каждому шанс проявить себя в новом качестве, и большинство с радостью принимало эти условия игры, которые становились нормой, разрушающей традиционные семейные устои.

Наши с женой устои тоже трещали по швам. Первое свое испытание я пережил, когда только начинал сопровождать группы китайских туристов из Забайкальска, где они переходили границу, пересаживаясь из автобусов в прицепной вагон, который шел в Иркутск. Это тоже были челноки, но уже обратного потока, который шел параллельно тому, что отправлялся из России в Поднебесную. У меня еще не было загранпаспорта и мое знакомство с реалиями челночного бизнеса началось на границе с Китаем, где маленький пограничный городок переживал настоящий бум, связанный с возобновлением торгового оборота с восточным соседом. Китайцы штурмовали наши поезда, стремясь перевести как можно больше дешевого товара вглубь России. Жители Забайкальска грабили грузовые вагоны с китайским товаром прямо на станции, и это принимало воистину пугающие масштабы, когда на разбойный промысел уходили целыми семьями, не страшась быть подстреленными железнодорожным ОМОНом, охраняющим поезда. Часто награбленное тут же выносилось на местный стихийный рынок, который раскинулся на пустыре. Здесь же китайцы, перешедшие границу на один день, выставляли на продажу перевезенный через границу ширпотреб. Торговля носила хаотичный характер, часто вспыхивали ссоры, которые затевались нечистыми на руку покупателями, специально приезжающими в приграничный поселок из соседних городов, чтобы под шумок что-нибудь урвать у зазевавшегося торговца. Повсюду валялись коробки из-под обуви, разорванная наспех упаковка, оброненные в спешке одинокие кроссовки или втоптанные в грязь китайские полотенца, выпавшие из рук уносящих ноги грабителей. Отощавшие коровы бродили по рельсам, пытаясь отыскать себе пропитание. Бросившие их на произвол судьбы хозяева включились в пусть и рискованный, но гораздо более прибыльный бизнес. Местная средняя школа зияла выбитыми окнами – школьникам было не до учебы, нужно было быть у старших на подхвате и ковать железо пока горячо.

Прибывая на станцию в составе поезда на арендованном китайцами вагоне, я наблюдал эту картину всеобщего одичания и меня не покидала мысль, что я путешествую на особую планету, где не действуют привычные законы, и где моральные принципы вытеснила жажда легких денег и быстрой наживы любой ценой. Достаточно было выйти на перрон, вдохнуть этот пьяный воздух вседозволенности, и ты уже отравлен навсегда.

В один из приездов я встречал группу, которая пересекала границу на автобусах, набитых баулами с товаром. Помимо этого, пришло еще несколько грузовиков с товаром и всю эту массу предполагалось запихнуть в купейный вагон, при стандартной норме перевозки тридцать семь килограммов на человека. Китайцы напирали. У меня на руках были бумаги о том, что вагон арендованный, и проводники не протестовали, понимая, что я являюсь представителем управления Восточно-Сибирской дороги, который брался урегулировать все вопросы с ревизорами, в случае проверки. Начались переговоры. Китайцы уверяли меня, что весь груз поместится в вагоне, и обещали заплатить сверху столько, сколько будет нужно. Деньги – это весомый аргумент, и мы начали погрузку. В итоге весь вагон оказался забит огромными зелеными баулами под завязку. Оставался только узкий лаз под потолком и мое купе, которое я ни за что не хотел уступать. Где размещались люди, я даже не знал. Проход к тамбуру был полностью блокирован. Единственное надо мной свободное место в двухместном купе для сопровождающих, заняла руководительница группы – китаянка лет тридцати пяти. До вечера мы с волнением ждали момента, когда наш вагон прицепят к основному составу. Ревизоры, зашедшие в вагон, приняли его за багажный, но тут же спохватились, и мне пришлось улаживать вопрос с помощью тех денег, которые были заплачены китайцами. К счастью, вагон прицепили без каких-либо дополнительных вопросов и до Читы нас никто не беспокоил. Китаянка вела себя смирно, и особо мне не досаждала. Она ни слова не понимала по-русски, а я по-китайски, так что общались мы при помощи международного языка жестов. Ночью я долго не мог уснуть. Я слышал, что китаянка тоже ворочалась с боку на бок. В горле пересохло и я встал, чтобы налить себе воды в стакан. Китаянка сверху жестами попросила меня налить ей воды тоже. Когда я передавал ей стакан, наши руки встретились. Это было во истину необычно прикосновение, потому что оно передало наше взаимное волнение, которое мгновенно трансформировалось в желание, а уж оно нашло путь как себя реализовать даже без лишних слов. Это был простой, быстрый и незамысловатый переход отношений совершенно незнакомых друг с другом людей в любовную стадию, минуя этапы знакомства, флирта и ухаживания. Мы даже не могли толком объясниться с друг другом, но некая мощная сила притяжения взяла над нами власть и с удивительной легкостью сломала все национальные, культурные и языковые барьеры, заставив отбросить все предрассудки, которые извечно разделяют людей во всем мире.

В Чите наш вагон должны были подцепить к составу, следующему дальше на Запад. Здесь выяснилось, что вагон не только перегружен, но и перекошен. Механики отказывались его подцеплять к составу, утверждая, что перегруз превосходит все нормы и это угрожает безопасности всего поезда. Опять в ход пошли наличные, и вопрос был улажен, хотя переговоры отняли много сил и нервов. Когда состав тронулся, я перевел дух. В пути нас еще раз оштрафовали ревизоры, впрочем, это был даже не штраф, а банальная взятка. Еще одна ночь с китаянкой и затем Иркутск. Через три дня китайцы распродали весь свой товар перекупщикам и отправилась в обратный путь. И вновь я ехал в одном купе с китаянкой несмотря на то, что в вагоне были свободные места, и меня буквально пожирало чувство вины перед своей супругой. Китаянке удалось жестами донести до меня то, что у нее тоже есть муж, но он много пьет и их супружеская жизнь давно угасла.

Пару лет спустя я случайно встретил ее в Манчжурии, убивая время в праздных скитаниях по улицам маленького городка. Из остановившего рядом такси неожиданно выскочила женщина-водитель и бросилась ко мне, улыбаясь и хватая меня за руки. Я узнал ее, хотя говорят, что все китаянки на одно лицо, но это не так. Мы по-прежнему изъяснялись исключительно жестами, но при этом довольно сносно понимали друг друга. Она рассказала, что развелась с мужем и теперь работает водителем. Мы посмеялись, но никакого продолжения эта встреча не имела. Кажется, я остался в ее памяти приятым воспоминанием, и это была первая моя неформальная встреча с Востоком. В моей памяти она сохранилась как удивительное переживание близости совершенно разных по духу культур, без каких-либо формальных условий и обязательств.

Китайские челноки, выезжающие с товаром в Россию, несмотря на их непрезентабельный вид были людьми достаточно состоятельными, поскольку стоимость товара, который они перевозили через границу составляла годовой заработок рабочего на заводе, а то и больше. Кроме расходов на саму поездку, самое дорогое в этом бизнесе было оформить китайцу загранпаспорт, на что, бывало, скидывалось несколько семей, чтобы снарядить одного члена общины в дорогу. Китайцы умеют считать деньги, и каждый кто желал заработать, должен был отстегнуть изрядную мзду, в том числе, и китайским чиновникам. В пути его подстерегали разнообразные опасности, связанные с торговым делом. Риск оказаться ограбленным в начале девяностых был очень велик. Нашу группу, приехавшую на рынок торговать, не пустили перекупщики, и вынудили их отдать товар оптом.

Однажды мы с начальником отдела туризма – седовласым почтенным управленцем, прослужившим на дороге не один десяток лет, оказались запертыми в комнате гостиницы, где мы разместили своих китайских туристов, в то время как в коридоре шла настоящая бойня. Группа местных корейцев приехали мстить им за некачественный товар, вооружившись палками и арматурой. Китайцы отбивались, но силы были не равны. Когда побоище было закончено, китайцы с разбитыми головами валялись по всему коридору. От помощи милиции они отказались, но попросили нанять им вооруженную охрану и купить им билеты на ближайший поезд, идущий до Забайкальска.

На вокзал их сопровождали два вооруженных автоматами омоновца. Мне довелось сопровождать эту группу избитых торговцев и, как на грех, нам не повезло с проводниками. Это была семья: муж и жена, настроенные любой ценой поживиться за счет китайцев. Они под любым предлогом вымогали у них деньги, и мне то и дело приходилось выступать посредником, чтобы гасить конфликты. Когда проводники поняли, что поживиться на штрафах им не удастся, мужчина ночью отправился на воровской промысел. Мне в эту пору снился страшный сон, в котором вор пробрался ночью в мой дом, и я затаился, чтобы в удобный момент наброситься на него, что я и сделал, когда тот крадучись по проходу добрался до моего купе, ощупывая баулы с товаром, разложенные на верхних полках. Я не сразу узнал в приснившемся мне злодее проводника, и тому пришлось пережить несколько неприятных секунд, ожидая, когда я окончательно проснусь и разожму смертельную хватку. Я не стал поднимать шум и отпустил проводника с Богом, и всю дальнейшую дорогу он больше не затевал ничего дурного против моих подопечных, оторвавшись на подсевших в Чите монголах, которых он сдал милиции, когда те отказались оплатить штраф за перегруз.