скачать книгу бесплатно
– Перепад напряжения? – поинтересовался я, следуя за устремившимся по коридору профессором.
– Можно сказать и так, – бросил он через плечо. – Для работы двери, или портала, как уж вам будет угодно, требуется колоссальное количество энергии. Потому-то мы и строго поставлены во временные рамки.
– А как же там, на другой стороне? – вспомнил Зимин. – Подольских говорил, что там нет электричества.
– Шеф прав и неправ одновременно, – смело заявил Берк. – Электричество там есть, но в крайне ограниченном количестве. Так, ветряки, может, мельницы. С нашим оборудованием можно зажечь лампочку, не более.
– Или зарядить ноутбук? – вдруг ни с того ни с сего поинтересовался мой армейский товарищ.
– Можно, – охотно согласился ученый. – Двенадцать вольт, думаю, получится, но только нет там ни ноутбуков, ни карманных компьютеров, ни прочих прелестей современной жизни, умещающихся на коленке.
– Простите, профессор, – одернул я взглядом Зимина, – мы вас перебили. Не можете ли вы продолжить свою мысль, а то интересно до жути.
– О чем это я говорил? – смутился Берк. Реплика по поводу зарядки ноутбука от водяной мельницы, несомненно, сбила его с хода мысли.
– О работе врат, профессор, – с готовностью напомнил я. – Точнее, об их функционировании на той стороне.
– Ах да, точно, – всплеснул тот руками. – Энергия, потребляемая дверью, весьма велика, и для нормального функционирования нам пришлось разместить на территории комплекса миниатюрный атомный реактор, к слову говоря, заодно со зданием питающий все, что вы уже видели. Естественно, технологии, подобные мирному атому, экспортировать куда-либо, а уж за черту, мы точно не собирались, и делать этого не будем. К счастью, этого не требует сам процесс. Портал двухсторонний. Задействованный на Земле, он открывается и на Марлане, и действует как самая настоящая дверь. Перебросив груз и пропустив людей, мы снижаем поток энергии, и проход схлопывается.
– Марлан? – хмыкнул я. – Забавное название.
– Местный диалект, – пояснил ученый. – В наших каталогах у планеты нет названия, а имеется длиннющий номер.
– Кстати, о диалекте, – хлопнул я себя по лбу. Господи, какой же я идиот! Может, группа крови у нас с марланцами одинакова, руки и ноги имеют по пять пальцев, а во рту тридцать два зуба, но язык, язык, на котором они говорят?!
– Не волнуйтесь, – улыбнулся Берк, видя мое замешательство. – Язык Марлана прост и до неприличия интуитивен. Стоит схватить общий смысл основных фраз и понятий, как все сразу встанет на свои места. У нас даже спор был с коллегами. Может ли такой феномен развиться сам, или кто-то из древних сильно помог чумазым. Я, которому языки давались только путем кропотливой работы и зубрежки, и то выучил его за две недели. Иногда, конечно, случаются казусы, как с одним из курьеров, присланных от дочки шефа. Парень сильно хотел в туалет, а его направили на кухню. Трудности перевода.
– Вот еще о дочке Подольских? – заинтересовался Славик. – Что может дочка босса делать в столь странном месте?
– Человек она интересный, – улыбнулся ученый. – Умная, начитанная, от отца взяла его упрямство в достижении цели и азарт борьбы, но это скорее приобретенное. Идея возглавить торговую миссию в качестве родового представителя Негоциантского дома пришла в голову именно ей. Помимо главного торговца, любой торговый дом, чье представительство находится в столице королевства, обязан представить пред светлы очи Его Величества либо самого себя, либо родственника, желательно сына. Вот его приемная дочь и решила, что для папаши будет лучше, если она сама будет присматривать за делами.
– Приемная? – удивился я. – Разве она не родная дочь шефа?
– Нет, – отрицательно замотал головой Николя. – У Подольских никогда не было детей. Почему, сказать сложно, ведь любовниц и жен у него было предостаточно, но ни одна из них не смогла родить ребенка. Поговаривают о болезнях шефа в мужском плане, но это уже совсем не наше дело. По поводу того, что девочку взяли из сиротского приюта, в том нет тайны ни для кого. Клара, так зовут наследницу, попала туда грудным младенцем и находилась до тринадцати лет, пока острый глаз старика не остановился на её кандидатуре.
За разговором мы прошли по длинному коридору, тонущему в мягком полумраке. Десятки дверей, сотни надписей, различные указатели всех форм и расцветок, и ни одного человека.
– Где все? – поинтересовался я, заметив столь странную особенность. – Кабинетов вроде много, а создается впечатление, что в здании только мы втроем.
– На площадке все, – кивнул ученый в сторону двери, рядом с которой находился электронный замок с панелью. – Тысячи параметров приходится отслеживать, чтобы вас, не приведи господь, не бросило посреди океана или, того хуже, замуровало в скалу. Военные в ту пору, когда сама дверь только испытывалась, с этим делом не церемонились и в качестве подопытных кроликов поставляли зэков, из уголовников и насильников. Десятка два погибло точно, могу ручаться, с полсотни навсегда остались калеками. Времена те, слава богам, я не застал, иначе бы не вынес обстановки. Теперь проще. Есть карты местности, географические привязки, величина импульса и угол, с которым идет волна. Попытаться сбить настройки может что угодно, от вдруг заработавшего сотового телефона до фазы луны, и операторы установки как раз и занимаются тем, чтоб путешественника не размазало по стенке.
Приложив руку к считывающему устройству и дождавшись подтверждения, ученый толкнул дверь.
– Пройдемте, господа, нас уже ждут.
Помещение, где находились врата, ведущие на далекую и загадочную планету, признаться, разочаровали. Нет, с точки зрения логики там было все в порядке. Стройные ряды пультов и мониторов опоясывали площадку, на которой, обвитой толстыми силовыми кабелями, стояла довольно скромного вида рамка. Именно рамка, изогнутый прут в палец толщиной, на небольшом постаменте, куда и уходила вся инфраструктура, обеспечивающая питание и контроль. Сами врата больше были похожи на гардеробную вешалку, чем на что-то грандиозное, а будничные лица операторов скорее походили на выражения лиц телефонистов, замученных и замордованных однообразной работой.
– Это и есть врата? – Зимин с недоверием во взгляде обошел «вешалку» по периметру.
– Да, – кивнул ученый. – Все гениальное просто. Основная начинка врат, обеспечивающая переброску, находится в пластине, к которой они прикреплены. Сама рамка – не более чем отметка. Механизм врат тщательно скопирован, и десятки умнейших голов трудятся над тем, чтобы понять суть работы устройства. Проект дублирования идет семимильными шагами, и вскоре, заявляю это не без гордости, мы сможем воспроизвести не такие мощные, но все же врата, позволяющие путешественнику переходить, скажем, из Москвы в Тверь или из Лондона в Алупку. Потрясающее открытие.
– Работы ведутся с участием всех зарубежных партнеров? – как бы невзначай поинтересовался я.
– Да, – не заметив подвоха, кивнул господин Берк. – Все иностранные партнеры, давние знакомые босса, приложили немало сил и средств, чтобы воплотить идею «Легкого путешествия» в жизнь. Это будет прорыв, сенсация. Можно будет отказаться от всех видов транспорта, включая те, что оснащены двигателями внутреннего сгорания. Расстояние более не будет иметь никакого смысла. Хочешь в Мюнхен? Ради бога! В Дрезден? Проще простого.
– А как с окупаемостью данного проекта? – ехидно поинтересовался я.
– Над этим тоже ведется работа, – пожал плечами ученый. – Не все сразу, господа, не все сразу.
– Знаешь, – шепнул мне Зимин на ухо, – меня вообще удивляет, как этот проект стал международным. Это с нашимто существующим в ту пору строем.
– На кофейной гуще гадать не будем, – отмахнулся я от приятеля. – Зачем нам это. Мы торговые представители, будем продавать, покупать, делать прибыль. Остальное нас не касается.
– И то верно, – быстро согласился Славик.
Небольшое электронное табло над воротами зажглось, стремительно отсчитывая секунды.
– На табло указано стартовое время, – пояснил Николя. – Извольте убедиться, ровно десять минут. По истечении этого времени установка подаст энергию на управляющие контуры врат, тем самым открывая проход. Ваша задача просто пройти туда. Место переброски, благодаря усилиям наших ученых, почти статично, и колеблется в радиусе ста метров от точки расчета. С этим, к сожалению, пока ничего поделать нельзя. Следующее окно переброски окажется там же ровно через три месяца по земному времени.
– Время там тоже отличается? – печально вздохнул я. Сдаешь ты позиции, Дмитрий, раз о таких очевидных вещах не озаботился. Сначала язык, потом время… Что на очереди?
– В марланских сутках двадцать пять часов, – пояснил профессор, – посему асинхронность присутствует, и весьма ощутимая, но не волнуйтесь, это тоже учтено. На той стороне стоит таймер, оповещающий служителей, официальных представителей королевства о дне переброски, а они уже сообщают всем посвященным.
– За долю малую, – продолжил я за него.
– Да, – согласился Берк. – Все имеет свою цену. Вещи, дела, услуги. Оповещение о времени, когда открывается дверь, ценная услуга и неплохо оплачивается. В принципе, никому не возбраняется вести самостоятельный учет времени, но практика показывает, что проще полагаться на служителей. Они же, кстати, присматривают за площадкой на той стороне, обеспечивая чистоту и порядок. Это скорее услуга, чем необходимость. Каждый из путешественников может взять свой таймер, но не факт, что сможет вовремя добраться до точки отсчета, ну или, в конце концов, его могут просто не пустить туда стражники, королевская панцирная пехота, стоящая там лагерем.
– Ясно, – улыбнулся я. – Куда ни кинь, везде клин. Так сказать, навязываемые услуги, ну или коммерция с кулаками. Знаем, проходили.
– Ну, вот видите! – обрадовался ученый. – К тому же все расходы на содержание и оплату включены в бюджет и стоят для нас сущие гроши, так что причины для беспокойства нет и не будет.
– А что, если врата не откроются? – поинтересовался Славик. – Ну, сломается что или плутоний в реакторе закончится.
– Вся система находится под неусыпным контролем, – пустился как по написанному тараторить наш провожатый. – Каждая цепь проверяется не раз и не два, а накануне старта вообще идет ежесекундное наблюдение. Если вы боитесь, что Подольских со товарищи вдруг свернут дела на планете и позабудут позвать вас с собой, то вы глубоко ошибаетесь. Слишком много денег, слишком много влиятельных, да и просто опасных фигур на той стороне. Относитесь к двери как к автобусу. Если не пришел один, значит, скоро прибудет второй.
Цифры, стремительно сменяя друг друга, наконец, закончились, оставив на поверхности электронного табло простой ноль. Где-то что-то загудело, удары по клавишам клавиатур участились, кто-то закашлялся, и мир в рамке поплыл, будто кто-то неведомый потянул за ниточку, стежок за стежком распуская полотно реальности.
– И все? – хмыкнул я, наблюдая за появлением марева, больше похожего на то, что появляется над нагретым беспощадным летним солнцем асфальтом.
– Быстрее, – кивнул ученый на табло, которое принялось отсчитывать последние секунды нашего времени в привычном и вдруг до боли милом и родном мире. – Время пошло.
– С Богом. – Зимин подхватил стоящие рядом кофры и, шагнув в рамку… исчез.
Я обернулся, сглотнув слюну, окинул прощальным взглядом зал управления, вздохнул и, подхватив свой багаж, ринулся в марево. Ни болезненных ощущений, ни ощущений вообще испытать не получилось, что, наверное, к лучшему. Погружаясь в неизвестность, я плотно зажмурил глаза, а когда шагнул на другую сторону, понял: переброска удалась.
– Сволота, не могли предупредить, – стуча зубами и ежась от холода, Славик срочно расстегивал молнию сумки. – Минус пять как минимум.
Я огляделся, щурясь от яркого света. Что день был, понятно, но вот не лето точно, как ни посмотри. Последнее ощущение с легкостью подтверждали ледяной ветер и хлопья снега, то стремительно проносившиеся мимо, то стремящиеся попасть в рот и глаза.
Точка приземления представляла собой почти идеальный круг метров триста в диаметре, по периметру которого высился деревянный частокол. Верхние концы кольев были кем-то старательно заточены и облиты чем-то черным наподобие смолы. Кое-где на деревянных зубьях виднелись клочки одежды, очевидно, самых любопытных аборигенов. Небо над головой было обычное, зимнее, сероголубое, солнце чуть больше нашего – вроде, но как профану в астрономии мне на это было наплевать. Есть на небе что-то яркое и круглое, ну и ладушки.
– Что встал как вкопанный? – удивился Зимин. Свой свитер он уже успел нацепить и сейчас терзал недра сумки в поисках теплых ботинок. – Задубеешь. Во, встречающие! – Рука Славика указала мне за спину. – Трое аж.
Действительно, от тяжелых деревянных ворот к нам спешила любопытнейшая троица. Двое, очевидно стражники, рослые светловолосые мужчины с гладко выбритыми подбородками и закрытые под самое горло в кожаный доспех с железными нашивками на груди и торсе, шествовали важно, всем своим видом придавая значимость своему посту и миссии. Здоровенные топоры, впрочем, зачехленные, торчали из-за правого плеча. В левой руке на сгибе локтя каждый из них нес круглый шлем.
Эти, наверное, тяжелая панцирная пехота, решил я, невольно поразившись ширине плеч и острым, до безобразия правильным чертам лица. Да и оружие, перехваченное лямкой, идущей через грудь, своими размерами вызывало уважение и трепет. Я бы, наверное, такой и поднял бы с трудом, а эти чешут по пересеченной местности в полном доспехе, и ничего. Третий, последний, но от этого не менее значимый и колоритный, очевидно был тем человеком Подольских, который должен был ввести нас в курс дела.
Высокий, сухопарый мужчина средних лет, с головы до ног закутанный в плащ с меховой опушкой – несмотря на всю свою солидность и очевидную почтенность, пехотинцы держались чуть в стороне от сухопарого, почтительно отставая на полшага – семенил вперед по рыхлому снегу.
– Господа негоцианты, приветствую вас на территории королевства, – взмахнул он рукой в меховой перчатке.
– И вам не хворать, – поморщился Славик, надвигая шапку на глаза.
– Приветствую, – крикнул я сквозь свитер. Узкая его горловина хоть и защищала шею от холодного ветра и хлопьев снега, но сделала переоблачение весьма непростой задачей. – Холодно у вас тут.
Троица наконец приблизилась ровно настолько, что мы смогли обменяться рукопожатиями.
– Спешу представиться, – раскланялся встречающий. – Я ваш гид и советчик на ближайшую неделю, барон Ярош Грецки. Со мной, – кивок за спину, – капитан роты королевской тяжелой пехоты виконт Криви и его адъютант, лейтенант Малдон.
Оба бронированных здоровяка синхронно щелкнули каблуками сапог.
– Извольте в дом, господа. – Грецки вновь кивнул за спину и, развернувшись, засеменил по снегу в сторону распахнутых ворот. Пехотинцы вновь кивнули, то ли нам, то ли друг другу, жесткие стоячие воротники мешали им ворочать головой, и, издавая звук товарного состава, припустили за бароном, спеша убраться в тепло и уют казарм.
Наблюдая за удаляющейся троицей, я только покачал головой. Трудно здесь будет, ой как трудно. Они же, считай, зашли для галочки, словно прогуливались неподалеку.
– Пошли, – кивнул я Зимину, который, застыв на мгновение, уставился в исчезающие в воротах широкие спины пехотинцев короля. – Нас вроде пригласили в дом.
– Вещи бы, что ли, помогли дотащить, – вздохнул Славик и, вздернув сумки на плечо, поплелся вслед за мной, проваливаясь по щиколотку в снег.
– Ага, – улыбнулся я. – Два офицера и целый барон шмотки за тобой таскать будут. Не барское это дело.
– Ну хоть бы кого прислали, – сокрушался Славик позади меня. – Ты же как-никак глава торгового представительства. Купец, чиновник, кто ты там еще? Ну, личность важная.
– Зимин, не ной. – Я на ходу вытащил сигарету из кармана и, щелкнув зажигалкой, закурил. – Все встанет на свои места. Кто мы для них? Чужаки. Что от нас можно ожидать, не знают, но и в ноги бухаться не собираются.
Преодолев участок, заваленный снегом, мы выбрались за пределы частокола и тут же окунулись во все прелести средневековой жизни, а именно вляпались ногой в чье-то дерьмо. Вляпался-то я, но настроение поднялось у моего приятеля, и, матерясь на чем свет стоит на эту кучу, на того, кто её тут изобразил, и вообще на весь мир, я, шаркая ногой в тщетных попытках сбросить с ботинка смердящие кусочки, устремился прочь от точки перехода.
Путь наш пролегал мимо сколоченных на скорую руку казарм, своим видом больше напоминающих сараи. Коновязь, пустовавшая в это время года, использовалась солдатами в качестве опор для тяжелых ростовых щитов. Выстроившись в ряд, словно стальной забор, они преграждали вход в одно из служебных помещений. Мимо, в сторону складов, тянулись тяжелые подводы с продовольствием, буксующие в снеге и грязи, и пехотинцы, сопровождающие их, впрягшись в телегу наравне с тяжеловозами, проталкивали провиант на ровную площадку для разгрузки.
Мимо, пуская лошадей в галоп, проносились всадники, создавая явную угрозу столкновения. Комья мокрой глины разлетались из-под копыт в разные стороны, норовя попасть в лицо. Далее, на выровненной и очищенной от снега площадке тренировались копейщики, под надзором суровых офицеров. Зычная ругань и треск деревянных рукояток об набитые соломой чучела, свист стрел, пробивающих навылет круглые мишени на треногах, ржание лошадей и завывание сигнальных рожков. Шум за частоколом буквально оглушил.
– К войне, что ли, готовятся? – удивился я, наблюдая за всем этим воинством, более похожим на разворошенный муравейник.
Появившийся из ниоткуда барон Ярош подхватил меня под локоть, помогая избежать позорного падения в зловонную лужу.
– Не обращайте внимания, господа негоцианты, – улыбнулся он. – Учения. Король со дня на день должен пожаловать с целью инспекции, а поскольку данный участок прибытия негоциантов является объектом государственной важности, проверка будет не из простых, а с пристрастием.
– Ясно, – кивнул я, огибая глубокую колею, вырытую колесами тяжелых подвод.
– Ничего вам не ясно, – хмыкнул барон. – Его Величество Гарин Третий, старший сын и наследник покойного короля Якова, человек острого ума и трезвого рассудка. Всем пехотинцам, служащим здесь, оказана великая честь верой и правдой охранять секреты государства и службой своей поддерживать экономическое развитие королевства. Вот мы почти и пришли.
Заселили нас в ротную гостиницу, приземистое трехэтажное строение из бруса с низкими потолками и маленькими окнами, затянутыми бычьим пузырем.
– Сегодня никуда не поедем, – пояснил барон, пропуская нас вперед и обивая сапоги от снега. – Погода ухудшается, а до столицы без малого пятьдесят километров.
– Отлично, – согласился я. Большой камин в общем зале, заставленном тяжелыми дубовыми скамьями, призывно потрескивал поленьями, распространяя по помещению приятное тепло. – Вы удивительно хорошо говорите по-русски.
– Должность обязывает, – кивнул мой собеседник. – Смотритель?!
На крик прибежал невысокий розовощекий толстяк в сером сюртуке поверх синей атласной рубашки с жабо.
– Господам негоциантам лучшую комнату, как было условленно!
– Баринус акрил нигоцианта, – расплылся в приторной улыбке служитель и щелкнул пальцами. Рядом с нами, как из ниоткуда, появилась пара одинаковых с виду мальчишек. Рыжие, зеленоглазые, в одинаковых длиннополых сюртуках и высоких сапогах с блестящими пряжками. Ни дать ни взять двое из ларца из той детской сказки.
– Сквояжус крыл ливая, бистро, – выдал толстяк и потом уже на чистом русском языке поинтересовался: – Господа желают принять ванну с дороги?
– Ванна бы нам не помешала, – признался я, осматривая зал.
Большинство столов, вечером, очевидно, ломящиеся от снеди и выпивки, сейчас пустовали. Лишь несколько столиков в дальнем углу были заняты солдатами, мирно потягивающими пиво из больших глиняных кружек. По стенам обеденного зала были развешены разномастные шкуры, в одной из которых я не без удивления опознал тигра. Растянутая на скобах в центре зала, она, по-видимому, занимая почетное место, оттеняла всю серость и простоту убранства.
– Отлично, – кивнул барон. – Вы пока располагайтесь, а я в комендатуру, договорюсь по поводу экипажа на завтра. Кстати, у вас же должна быть королевская временная лицензия на торговлю. Извольте выдать, это облегчит бронирование мест.
Покопавшись во внутреннем кармане, я вытянул на белый свет одну из карточек, переданных мне накануне Подольских, и она тут же исчезла в недрах плаща Грецки.
– Обед принесут вам в комнату, – кивнул он уходя. – Я распоряжусь. Да, не отлучайтесь до обеда из комнаты. К вам прибудет ментор. Он постарается дать вам азы языка в сжатой форме, необходимой на первое время. Языки наши похожи, так что, думаю, выучить марланский для вас не составит труда.
Мальчишки-лакеи схватили наши вещи и вприпрыжку понеслись вверх по широкой деревянной лестнице, щебеча и переговариваясь на своем растянуто-резком языке, и нам с Зиминым не оставалось ничего другого, как последовать за ними.
Комнату нам определили действительно знатную, правда одну на двоих, что немного меня смутило, но Славик отмахнулся и, не раздеваясь, рухнул на одну из широких кроватей, застеленных шкурами.
Резные спинки и ножки мебели, вычурная на вид конторка, испещренная искусной тонкой резьбой, и тяжелая стальная люстра на кованом крюке, ввинченном в толстенную деревянную балку под потолком. Не хватало только купидонов по углам кроватей да атласных перин.
Откинув край шкуры, я присел на кровать и начал стаскивать промокшие ботинки.
– Ну и погода, – хмыкнул Славик. – Чистой воды зима. Да, ты слышал, как они общаются? Это умора какаято. Баринос акрил нигоцианта. Вот потеха.
– Потеха, не потеха. – Скинув наконец опостылевшую обувь, я растянулся на кровати во весь рост и прикрыл глаза.
Вроде бы и ясно все, однако, ни черта не ясно. Куча ошибок, куча недочетов человека, чей прямой доход зависит от их отсутствия. Да и почему, в конце концов, Подольских не смог разъяснить нам элементарные вещи? Та же погода. Вышли, рухнули в снег, принялись судорожно накидывать на себя теплые вещи и чуть не потеряли лицо перед офицерским составом и нашим встречающим, господином бароном. Тот же язык – что за спешка, отправлять в столь далекое путешествие двух представителей своей же конторы, не позаботившись выдать даже словарик основных терминов? Бред какой-то. Стоп, это не бред.
Чем больше я думал обо всем, тем более странной и поспешной начинала казаться вся наша экспедиция, мое назначение, карьерный взлет и полнейшее нежелание начальства освещать некоторые моменты.
– Славик, – тихо произнес я. – Похоже, нас подставили.
– С чего бы это? – Зимин удивленно уставился на меня со своей кровати.
– А с того, – пожал я плечами. – Чувство какое-то нехорошее. Раньше не понимал, что оно значить может, но чем глубже мы увязаем во всей этой истории, тем отчетливее и тревожнее оно становится.
