banner banner banner
99942
99942
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

99942

скачать книгу бесплатно


Не удалось.

Потому что в записке не нашлось упрёка в нарушенном обещании, обвинения во лжи или лекции о вреде курения.

«Мне надоело.

Окончательно.

Не ищи меня».

Дело было вовсе не в сигаретах. Сигареты – довесок. Царапина возле смертельной раны.

Больше всего Максиму не понравилось слово «окончательно». Он бы запросто обошёлся без него. Или заменил рыхлым «совсем», если не сработает простое вычёркивание.

Максим положил листок обратно на энергоприёмник, сбросил с плеча ремёшок сумки, разулся, достал телефон и набрал номер Ани. Попытка номер один. Безжалостные удары гудков, обезглавливающие змею иллюзий. Молчаливый коридор, в сумрак которого уходят трассы сигналов, ещё, и ещё, а дверь в противоположном конце остаётся закрытой. Абонент недоступен.

Попытка номер два.

Номер три…

Максим спрятал сотовый – с ритуалом покончено. А с их отношениями?

Он снова пробежал глазами по записке. Ни одной лазейки, ни одной сорванной интонации. Если над строками, оставленными на вырванной из блокнота страничке, и высились мосты из слов, то Аня перекинула их к тому же самому берегу. На котором стояла сама.

Он имел право на отчаяние и злость, но пришла пустота. Не убаюкивающая и прохладная, а давящая и душная – так угнетает вид голых стен, в которых ты провёл много лет и которые считал оплотом комфорта. А потом кто-то вынес мебель, технику и памятные побрякушки, сорвал обои, выбил стёкла… В такой пустоте слишком много острых углов, несмотря на видимость обратного, и ты понимаешь, что только взгляд другого человека делал её привлекательной. На протяжении пяти лет.

Оставалось пройти по следам, ведущим к порогу и теряющимся в темноте лестничного марша. Туда, до первой ступеньки, и обратно. Приглядываясь не к факту ухода Ани, а к причинам поступка. Она имела основания для разрыва отношений, следовало это признать. Возможно, слишком много оснований. Весомых для неё, но значение имеет лишь это, не так ли?

Аня хотела, чтобы он изменился. Изменился во многом. Чтобы не утонуть в дроблении, следовало остановиться на общем. Максим так и сделал. Незачем нырять на глубину лишь для того, чтобы пускать пузыри.

Она хотела, чтобы он изменился. Она говорила об этом. Пыталась убеждать. Скандалила. И оставалась не услышанной. Женщины не уходят по наитию. Особенно, «окончательно». Они готовятся, скрупулёзно и долго. Не пакуют месяцами чемоданы, вовсе нет. Что-то внутри них собирает капли разочарования и неудовлетворения, бросая их в чашу терпения, и когда та переворачивается – берёт дело в свои руки. И ноги, тоже в руки.

Бросить гражданского мужа, парня, как ни назови, после пятилетних отношений, – обстоятельный шаг. Шокирующий, но обстоятельный. Аня была готова к жизни без него, когда писала записку. Уже да.

Максим не замечал психологических сборов Ани, не уделял проблеме должного внимания: ну, недовольна, ну, ворчит, ну, женщина ведь. Он искал не способ изменить что-то в себе, а лазейку (ту самую лазейку, что не нашёл в прощальной записке), способную оттянуть это событие. Лазейка отыскивалась в его работе. В кабинетных вечерах, когда он не спешил променять пиво или беседу с коллегами на домашний уют, или будучи «на ремне», как называли в Комитете дежурство в следственно-оперативной группе.

Точка.

Сначала он проанализировал всё это, а потом прошёлся по квартире: снимал все фотографии Ани и ставил на пол. Если не сможет держать себя в руках – разобьёт, но после. При любом раскладе, её снимкам больше не место на стенах и мебели. Они начнут свой путь из его мира и, в конце концов, исчезнут навсегда.

Таков был план пытки.

***

Максим смотрел на руки Ани, а она пила апельсиновый сок, ела невесомое на вид пирожное и упрекала его рассказами о своих подругах, которые счастливы в браке, которые едут отдыхать в Италию, которые чуть ли не каждые выходные организуют шашлыки на даче, которые вечерами читают сыну книжки о машинках, читают, разумеется, вместе с мужем, возвращающимся с работы ещё засветло. Мир Аниных подруг лучился любовью, идиллией и незабываемым отдыхом; взбухал и пульсировал. Она спросила, когда они будут жить как настоящая семья. Он ответил: они так и живут. И хватит вырывать из контекста тепличные примеры и лепить из них новые миры. Прекращай тыкать своими подругами. Откуда ты знаешь, что творится у них в семье, когда умолкают телефоны? В Италию она захотела… а мужа, как у Оли, у «итальянки» своей, хочешь? Давай я буду по кабакам шляться, под каждой юбкой ползать? Давай? А потом в Италию свожу, и всё будет тип-топ… да и ездили мы в Грецию, и двух лет не прошло…

Максим замолчал. Разговор имел привкус дежавю. Словно они садились в одну и ту же кабинку колеса обозрения.

Принесли тосты и кашу. Возле кофейной стойки крутился щуплый подросток. Под потолком ползли кабель-каналы, к древним напольным вентиляторам (хозяин почему-то гордился этим «ноу-хау»), двухрожковым кофемашинам, сэндвич-тостерам, кофемолкам и соковыжималкам на барной стойке тянулись пуповины, по которым текло электричество.

Максим часто захаживал сюда, до встречи с Аней и после. Капучино-бар упорно не желал меняться на протяжении, как минимум, червонца лет. Даже к прорыву в области беспроводной передачи энергии заведение отнеслось с полусонной улыбкой. Пока внешний мир играл с даруемыми телеэнергией возможностями, обновлялся и трансформировался, капучино-бар проявлял стоическое спокойствие. Или редкое упрямство, граничащее с ленью. Вероятно, если где-то в недрах подсобных помещений и находился приёмник, получающий энергию через подпространство, свёрнутое измерение внутри вакуума, то распределял он её по старинке, щупальцами силовых кабелей. Показной энергетический «Wi-Fi» был чужд этому кофейному островку в холле бизнес-центра. Здесь пользовались оборудованием, в которое ещё не успели запихнуть агентов-ресиверов.

Но не всё оставалось неизменным. Увиливание от перерождения капучино-бар сделал своей изюминкой: взял новое название, выпячивающее ретро дух. «Кофепроводящая жила» – значилось над стеклянной дверью входа, конечно, из дюралайта.

Хозяин-барин. Главное, тут продолжали варить качественный кофе по итальянской технологии. Максима устраивало постоянство такого рода.

Аня с хрустом откусила уголок тоста, поднесла к бледным губам стакан. Кажется, её рука дрожала.

– Я никогда не видела у тебя желания что-то поменять… Уже наелась, понимаешь?

Он поставил на блюдце пустую чашку и кивнул.

– Я в туалет.

Сушилка для рук постоянно замолкала, обрывая на полуслове аргументы горячего воздуха. Электрический кабель чёрной варикозной веной проступал в шве между плитками, шпатлёвка лоснилась от жира, долетавшего с кухни.

Какое-то время Максим неподвижно стоял перед зеркалом: гладко выбритое, слегка подпухшее после бессонного дежурства лицо казалось незнакомым.

Когда он вернулся к Ане, официант принимал заказ на соседнем столике. Бармен за стойкой протирал какую-то бутылку с выпивкой, на мгновение Максима охватило безрассудное желание подбежать, выхватить у него бокастый сосуд и сделать жадный глоток. Вместо этого он заказал ещё кофе и спросил Аню, как прошёл вчерашний вечер. «Как всегда, – ответила она. – Ты в сутки, я у телевизора, там хоть программы можно сменить». Максим решил не отвечать на колкость.

Чем сильней доводы, тем шатче позиция. А точка зрения другого человека всегда располагает её горизонтально. Ваш голос может звучать как угодно убедительно, но и враньё тоже способно на красоту звучания. Как фарфоровый ночной горшок.

Тот визит в «Кофепроводящую жилу» состоялся примерно за две недели до того, как Ане надоело «окончательно», до записки в прихожей, прижатой пачкой сигарет, которые он прятал в ящике с инструментами, чтобы курить на балконе, когда её нет дома.

***

Она ушла.

Он горевал без слёз. Глину разлуки размочила выпивка: Максим изливал её в себя, сначала дозируя скорбь, а после просто напиваясь. Ему нравился обжигающий вкус и дружеский посвист в голове.

Он пошёл вразнос. Очень удачно подвернулись выходные, иначе пришлось бы меняться или врать начальству.

– Ты снова в игре, снова при деле!

Иногда наведывался в прихожую и чокался бутылкой чачи с зеркальными панелями шкафа-купе. В улыбке его двойника было что-то безумное.

– Как живёшь? Бодрячком? Та же история! Ушла – и ладно. Чин-чин!

По телевизору крутили нарезку международных новостей. Одни и те же картинки с перебивкой рекламы. Новость первая, новость вторая, новость третья, новость четвёртая, реклама, новость первая… Что-то говорили и про Россию. Максим глотал чачу, заедал сыром и ветчиной и пытался врубиться. С раза третьего удалось.

В Куршевеле грохнули какого-то российского чиновника. Намечалась закономерность. Похоже, открыли сезон охоты на пернатых бюрократов и диких политиков. Схожих убийств накопилось целое лукошко. Прошлись по домыслам и фактам, из которых получился такой густой замес, что одно не отделить от другого. Застреленный чиновник в последний год совсем распоясался, мелькал то там то тут в неприглядном для должности свете, бурлил и пенился. Возможно, это не понравилось чьим-то спецслужбам: пиф-паф, ой-ёй-ёй… Хотя чушь, конечно, сняли бы просто, зачем спусковым крючком решать?

Сознание Максима то включалось, то выключалось. Словно тепловая завеса, реагирующая на открытие гаражных ворот. Но, даже включаясь – поднимая тяжёлые ролеты, оно мало что впускало внутрь. Запомнилась лишь программа про метеорит Гоба и эпизод артхаусного фильма, в котором старый фермер опутал силосную башню проводами, воруя, таким образом, электроэнергию из протянутой над строением высоковольтной линии. Дармовое электричество шло на обогрев амбара с рассадой.

3

Максим откинул одеяло, поставил ноги на пол, покосился на бутылку пива, боролся с собой несколько секунд, потом свинтил пробку и выпил до капли тёплую жидкость.

С этим было покончено.

Он пошёл в кухню, включил чайник (новый, ещё чистый, с джоуль-агентом; удобно, но небезопасно, когда ты пьян), переставил его на стол, глянул на пустой фильтр и открыл кран. Холодная вода оказалась божественно вкусной – выдохшееся пиво проиграло с разгромным счётом. Он выпил три пригоршни, а четвёртой смочил лицо.

В раковине по-прежнему кисла грязная посуда. Некоторые вещи, к сожалению, остаются неизменными без нашего вмешательства.

Он заварил крепкий кофе, прислушался к себе и решил, что проснулся окончательно.

Окончательно… Чёрт.

Похоже, у него появилась аллергия на слова.

В гостиной Максим включил телевидение.

ТВ-панель светилась надписью: «НЕТ ДОСТУПА». Закончились деньги на счёте – Аня не оплатила кабельное. Не забыла – нет! – именно, не оплатила. Первый «как ты там без меня?» от бывшей девушки. И сразу – в яблочко.

Максим перерыл всю квартиру, но нашёл лишь древние карточки экспресс-оплаты. Такими, наверное, продолжали пользоваться лишь несколько людей на планете – старообрядцы виртуальных платежей.

Договора на кабельное нигде не было, точнее, скреплённые степлером бумажки хитроумно прятались, игнорируя поисковые операции Максима; вещи в квартире шли только на голос Ани, она приручила их, каждой выделила место для отдыха.

Без имени и пароля он не мог попасть на сайт – не мог выйти из минуса по кабельному. Его познаний хватило, чтобы найти утром аспирин и чистую воду, но на поиски новых носков и договора – у-уф. Без Ани он превратился в беспомощного квартиранта. Привычный ход вещей рухнул, и из-под обломков надо было как-то выбираться.

Если не хочешь задохнуться.

Он ещё не решил, чего хочет.

Максим отключил ТВ-панель и бросил пульт на диван. Тот ударился об подлокотник, подскочил и сиганул через край. Спрятался, гад.

В первую очередь следовало бы найти договор на энергоснабжение. Или можно оплатить по адресу? Максим не знал. Если умрёт энергоприёмник, квартира превратится в пещеру. В пещеру с работающим холодильником и плитой: этих бытовых монстров Максим ещё не обновлял, а кормил из розетки. Не прихоть – вопрос денег.

Интернет работал. Пока. Максим забил в поисковике «новости сегодня» и пробежал по заголовкам:

«Необычное свечение в небе над Нью-Йорком».

«Странное сияние в небе НАД пенсильванией».

«Тысячи человек увидели мистический феномен в небе над ютой».

«война Северных сияний».

«Огненный танец над США и Канадой».

И в том же духе.

– О, как, – сказал Максим. – И что мы празднуем?

Он открыл первое, что попало под курсор мышки, и стал читать.

«Ночью на протяжении нескольких часов жители более чем тридцати американских штатов наблюдали удивительное небесное шоу. Облака переливались всеми цветами радуги, они словно отражали свет, источники которого остались неясными…»

Неопрятную страничку сайта с ужасным шрифтом, об который, словно о скопление ног, спотыкался взгляд, перечеркнули рекламные спам-ленты. Максим вернулся в поисковик и открыл другую страницу.

«В атмосфере планеты бушевали трансцендентальные костры, разжигаемые заряженными частицами солнечного ветра… но это – лишь предположения, основанные на природе северных сияний. Свидетелем чего стала вчера планета? Какова истинная природа столь необычных явлений? Это было похоже на фестиваль северных сияний, подмостками которого оказались небосклоны над…»

Произошедшее действительно казалось странным. Разумеется, не настоящий резонанс, возникающий, если поразить нужного человека в нужное место в нужное время, но где-то рядом – новости о сиянии взбаламутили Интернет и, наверняка, телевидение.

Максим вспомнил фантастический роман «День Триффидов» Джона Уиндема, в котором необычный «звездопад» ослепил всех, кто смотрел в небо во время астрономического явления… бо?льшую часть людей на Земле.

Контент молчал о зрении американцев, канадцев, мексиканцев и прочих счастливчиков, коим открылась феерия красок, магнетизма и огненных колесниц. Никакого ухудшения зрения, а уж тем более слепоты, не наблюдалось. Похоже, единственный неоспоримый эффект свечения – выброс снимков, видео, текстов и сонма гипотез, одна фантастичнее другой. Эффект положительный или отрицательный, решать для себя каждому. Паук человечества на время ослеп, уставившись в одну точку, – в прошлое.

«Нынешней ночью месяц был необычно ярким, возможно, именно его свет и приняли за «северное сияние». Другая версия – серебристые облака, самые высокие облака в атмосфере нашей планеты. Серебристые облака образуются в мезосфере и становятся видны с Земли, когда их освещает Солнце из-за горизонта, а более низкие слои атмосферы скрывает земная тень. Днём серебристые облака увидеть нельзя…»

Один источник, опираясь на информационные костыли рассказов очевидцев, сообщал о необычном пятне, раскручивающемся в спираль и искривляющем свет. Другой – циркулирующем в воздушном пространстве голубом луче.

Свечение видели повсюду на той стороне земного шара.

Над каньонами, озёрами, нефтяными вышками, городами и придорожными заправками. Над бедными и богатыми, умиротворёнными и разгневанными, трезвыми и пьяными. В общем, над всеми, кто прошедшей ночью (когда в России был день) не сомкнул глаз на другой стороне земного шара. Да и над теми, кто сомкнул, но не сможет рассказать о мистическом феномене.

А рассказать было о чём. Показать – уж точно.

Максим запустил просмотр фотографий «по времени размещения в сети» и откинулся в кресле.

В небе – звёздном, бездонно-угольном, серебристо-мрачном, на любой вкус и настроение – висела золотистая пыль, осевшая на невидимую мебель небесного интерьера, покрывавшая стены и светильники. А потом кто-то дунул – и сверкающая пыльца ожила: неспешно, словно в танце, закружилась. Вспыхнула. Исчезла.

Максим подумал, что виновата сортировка «по времени», – не лучший способ установить хронологию снимков. Один заливает фотографии в режиме онлайн, другой щёлкает в архив, чтобы после обработать, обрезать, выбрать лучшие. Максим не возражал: уж больно эффектно исчезла небесная пыль, выгорела в миг, точно преданное сердце. А хронологию – оставим историкам или астрономам.

Несколько снимков-кадров небо наслаждалось одиночеством, делало вид, что ничего не произошло. А затем в его тёмные воды выплеснули живые краски. Перемешали. Оставили звучать, плыть, сиять, рождать новые оттенки. Небосвод прочертила дрожащая арка из огня, словно норвежские боги решили спуститься по мосту Биврёст на землю. Огненный мост сменили цветные полосы, пульсирующие лучи, на всём пространстве – с севера на юг или с востока на запад – вспыхнул многоцветный колыхающий занавес. Зелёные всполохи чередовались с жёлтыми, жёлтые с красными, красные с голубыми…

Несмотря на волшебную красоту, в ночном светопреставлении чувствовалась некая тревога, агонизирующая неизбежность. Столбы фиолетового, пурпурного, синего, белого, оранжевого света будто преследовали Максима с электронных слепков. Какие же чувства испытывали очевидцы? Был ли это неописуемый восторг или пугающее давление? То и другое одновременно?

Ночное небо играло переливами рубиновой бахромы. Зелёный оттенок насыщался, вспыхивал белёсыми пятнами, переходил во все цвета радуги.

Максим повернулся в направлении коридора, чтобы позвать Аню, привычно поделиться интересной новостью. Замер. Невозможность простого действия, вернее, его бессмысленность, прострелила, словно острый мышечный спазм.

Он мог позвать лишь её отражения, эхо, поселившееся в фотографиях и зеркалах. Небо над головой было красно-чёрным, безапелляционным, продавленным, с осколками закопченного стекла. Цвета расставания и потери.

– Пива. Холодного, – сказал Максим пустой комнате и решительно встал.

За пивом он спустился в небольшой магазинчик, совсем недавно открывшийся между вторым и третьим подъездом панельного великана. Выкурил у лавки сигарету, раздражённо поглядывая на пейзаж пригорода. Красногорск терпел и не такие взгляды. Справа нависала трасса «Снежком», шипение покрышек и жужжание двигателей вилось рядом, точно металлические муравьи торопились мимо мёртвого механизма по своим насекомым делам; как и Максим, мегаполис ещё не успел полностью перейти на бесшумные электромобили.

«Форд», бензиновый друг Максима (или, скорей подследственный, которому некуда деться), ютился под окнами. Цилиндр новенького энергоприёмника возвышался над остовом парковки, страдающей в родовых муках затянувшегося строительства. На уровне третьего этажа в будке-подъёмнике скучал сторож, разморённый духотой, опьянённый близостью охраняемого демона, призванного принимать и раздавать энергию «по воздуху», без проводов. Кругом – битый асфальт и пыльное ожидание, в которое каплет жар июльского неба.

В мятой футболке (белый трафарет «FBI» на чёрном фоне), в туфлях на босую ногу, стараясь не смотреть в затемнённые стёкла магазина, чтобы не сталкиваться с отражением, Максим расплатился за четыре бутылки и арахис. Из открытой прямо в лифте стекляшки пахнуло кислым холодком, и Максим тут же втянул его, а следом и пиво, которое от нетерпения зашло криво, хлынуло кашлем наружу.

Соседка по этажу – невзрачная женщина в красочном сарафане, оттеняющем её до розовых мазков кожи, – демонстративно отступила в сторону, хотя места было предостаточно – можно разъехаться хоть на мопедах. Максим поздоровался с размытым пятном лица и, отряхивая облитую футболку, двинулся к квартире.

Разбудил монитор и стал цедить пиво маленькими глотками. Подбородок, шея и грудь казались липкими и влажными, какими и были на самом деле. Он бросил футболку в корзину для грязного белья, – где искать паскудную инструкцию по стиральной машине? где Аня держала порошок, и чем он отличается от ополаскивателя? – наспех умылся холодной водой и вернулся за компьютер.

Погрузился в необъяснимое свечение.

Какой-то астроном кричал (обилие восклицательных знаков просто пугало) о секретных ракетах: «Это было как взрыв метеорита, но уж слишком долго!!!! Люминесцентное свечение!!! Это химические вещества, поглотившие энергию ракет!!! Кто может гарантировать, что это не русские?!!!!»