скачать книгу бесплатно
– Это неправдоподобно, и тебя могут заподозрить… что ты тоже брала в руки нож! А ты не брала, слышишь, не брала! Так всем и говори! Иди, ну! – я рявкнул и даже замахнулся на неё кулаком, – звони в скорую, быстро, надо этого ублюдка спасать… если не сдох ещё.
Телефон был в коридоре, так что ребята отлично слышали Светкин разговор со скорой – по тону он больше походил на покаяние. Через несколько секунд все были на кухне. И все были абсолютно трезвые! Перетащили Влада в комнату, обработали, как могли, рану… А мы уже кое-что могли – как-никак, пятикурсники. Я наскоро объяснил всем, что произошло. Скорая подъехала быстро. А потом подкатили менты.
– А дальше?.. – глаза Сони блестели от возбуждения.
– Да ничего интересного. Следствие ни в чём не разбиралось. То есть, вообще ни во что не вникало. Зачем – обвиняемый налицо и во всём сознался. Но я всё равно их не понимаю… как же так? Ударов ножом было множество, но вразнотык. Ясно, что бил слабый человек, и в истерике. А я… уж если бы ударил, то раз или два, и… сразу царствие небесное этому Владу… Видать, много у них в то лето висяков было.
Да… Может, отделался бы я условкой – преступление-то началось с попытки изнасилования… если бы не блатное Владово происхождение. Ну, сыграла роль и серьёзность ранений. Он до-о-олго восстанавливался. Впрочем, приговор был мягкий – Светкины родители наняли мне хорошего адвоката. Спасибо им! Помогли даже больше, чем мои собственные предки.
Мои-то очень, очень расстроились. Мне казалось, к их расстройству примешивалась досада: будущее у меня, конечно, было, но совсем не светлое. Они всегда мной гордились, а как гордиться теперь? В общем, не поняли они меня, особенно мама.
Наташка – моя невеста, тоже не поняла и очень расстроилась. Так сильно, что бросила меня. Но это не из-за тюрьмы с судимостью, нет. Просто она дурой ревнивой оказалась. Решила, что я влюбился в Светку…
А после тюрьмы стало куда хуже: из института выперли, на работу никуда не брали. Спасибо, помогли Светкины предки. Устроили на скорую. Светка тоже помогала как могла. Она ведь ждала меня. Встретила, образно говоря, у ворот.
Собственно, они встретили меня всей семьёй. Светка верещала, что сделает всё, чтобы искупить свою вину. Потому что ей ужасно стыдно, ведь я так пострадал из-за неё, а моя хрустальная мечта о научной деятельности разбилась вдребезги. Короче, вскоре мы поженились…
Видов взял Соню за локоть.
– Ну, хватит о прошлом, лучше пойдём-ка гулять!
Молча и медленно они направились туда, где было светлее, и с каждым шагом всё теснее прижимались друг к другу.
– У-у… чёрт, наступил на что-то острое, – Видов выругался, дёрнул ногой и… проснулся.
Перекатился на спину, раскинул руки, потянулся… хрясь! Левая нога снова дёрнулась, как от укола иголкой, да ещё и лягнула нечто в пространстве. Видов расхохотался. Да это же кот – огромный мохнатый кот благородной помойной масти, как любила говорить Танюша, осторожно провёл лапкой по его ступне.
– Ну, Товарищ Старшина! Сразу тебе – вставай, – ласково проворчал Видов, а кот важно прошествовал в изголовье и уселся на Видовскую грудь, – ага, ещё и гладь тебя, отдавай дань уважения!
– Мырр-мур-мур, – буркнул кот и энергично замесил передними лапами.
Видов потянулся к телефону – тот лежал на полу, «дабы пушистые шаловливые лапы» не свалили его с тумбочки. «Ого, полтретьего, – Видов провёл рукой по волосам, – знатно я поспал». Криминальное прошлое моментально испарилось, уступив место криминальному нынешнему.
«М-да… И чего это я прицепился к Васютиным? Ну, разнервничались люди, обычное явление. Возможно, к Рите приходил любовник. Одноразовый или постоянный, у неё наверняка был какой-нибудь. Васютина, конечно, приврала насчёт её любвеобильности, но не так чтобы уж: роковой цвет волос, накладные коровьи ресницы, татуаж бровей… А, может, это жена любовника? Хватило бы у обычной женщины сил?»
Видов почесал кота за ухом: «Товарищ Старшина, разрешите встать!»
У кота, конечно, была нормальная кличка. Ну, относительно нормальная: Пуфик. Жена придумала. Вроде как мило и забавно. Пуфик всегда был очень плотным, пушистым. Действительно похожим на одноимённый предмет мебели. Но Видов считал, что кличка должна соответствовать характеру. И самоуверенный, упрямый, громогласный Пуфик вскоре получил достойное звание.
Видов осторожно убрал кота с груди, рывком встал с кровати и потянулся. Выглянул в окно: жена копалась в грядках, в том углу сада, куда уже доползла тень. «Жарко, конечно, – Видов почесал царапины на груди, оставленные кошачьими когтями, – но ехать надо».
Он быстро оделся, стоя выпил чашку чая с печеньем, и вышел в сад.
– Танюша!
– Чего? – спина жены не сразу разогнулась, лицо было потное, пыльное, – выспался?
– Что же ты меня не разбудила? Теперь времени в обрез!
– Всё-таки намылился?
– Да, но постараюсь не задержаться.
– Ну, иди, иди, – она посмотрела на Видова так, как смотрят на неизбежность, и, провожая его удаляющуюся фигуру тяжёлым взглядом, проворчала, – не пьёшь, и ладно…
До места событий Видов добрался довольно быстро: на трамвае, и даже без пересадки. Это была последняя остановка маршрута. «Крайняя», как говорили местные. Видов вышел из вагона и оглянулся: трамвайное кольцо блестело в невысокой, но густой траве. Куда податься? Да всё равно. Лучше, конечно, поговорить с бабками на рынке. Если такой ещё не разошёлся, в четвёртом-то часу. Эх, как же можно было так долго спать!
Видов не спеша шёл по улице – той же самой, да и одна она тут, какую можно назвать улицей. Ночью она казалась более разбитой, а при дневном свете вроде и ничего. «О, икс-перты, – так Видов называл разговорчивых тёток и мужиков, – то, что надо». Он медленно подошёл к забору, через который происходил обмен новостями. Одна женщина стояла на улице, обеими руками держась за колышки, вторая – за забором, с мотыгой в руке.
О чём женщины говорили, Видов так и не узнал: они замолчали сразу же, как его заметили. Ну, ничего страшного. Он же, Видов, незнакомец. Сейчас будет знакомец, и разговор продолжится.
– Здравствуйте! – Видов улыбнулся и даже совершил некое телодвижение, вроде поклона, – я врач. Со скорой. Приезжал ночью вон в тот дом.
Успех был моментальным. Видимо, новость о смерти Риты ошеломила всю округу, но данных для перемывания косточек было маловато. Обе тётки воодушевились, заохали, умоляли о подробностях. Хором, громко, с активной мимикой и жестикуляцией. Та, что за забором, лихо выписывала мотыгой эллипсы и восьмёрки, как будто это была не мотыга, а лента для художественной гимнастики. «Через забор не перелетит», – подумал Видов, но инстинктивно отступил на шаг назад.
– Да какие подробности, – вздохнул он, – похоже, поругались они, эта женщина и её муж. А потом, видимо, подрались.
– Ой, да все давно думали, что прибьёт он её, – сказала тётка, стоявшая на улице.
– Много ты знаешь, чего другие думают, – проворчала вооружённая мотыгой, – но дрались они часто, да. Санёк же ж не просыхал, а Ритка иногда погуливала. Два в одном, как им было не драться!
– Так у неё был любовник?! – Видов сделал изумлённое лицо.
– Не, – обе женщины энергично замахали руками, – постоянных не было. Кому охота с Саньком связываться? Так…
– А как же Серёга? – тон вопроса был строгий, не допускающий сокрытия правды от «следствия».
– А, Серёга! – вспомнила та, что с мотыгой, – да, не ожидал он, что Ритка так быстро его бросит. А чего тут удивляться, он же – тот же Санёк, только не муж. И в тюрьме сидел, и не работает.
– Он им сосед?
– Не-ет! Он в Степновке живёт. На мопеде к ней пригонял.
Видов нахмурился. Дело осложнялось. Поездка в Степновку – это… Нет, сначала надо выяснить, видел ли кто-нибудь Серёгу вчера и здесь.
– А вчера его тут не было?
– Кого? – женщины изумились.
– Ну, Серёги этого.
– Навряд ли. Санёк его отметелил так, что скорую вызывали. Мы все – кто соседи ихние, всё слышали! – та, что стояла на улице, неодобрительно покачала головой, – вот только не скажу, забрали в больницу или кто домой его отвёз…
Так… Видов удовлетворённо хмыкнул. Вот он, повод. Если, конечно, любовник-неудачник не лежит в хирургии с ушибом мозга или переломом пары-тройки рёбер… Судя по Ритиной травме, это вполне возможно.
– Гости у них бывали?
– А то! – тётка за забором решительно ткнула мотыгой в землю, – когда у Ритки получка, Санёк всегда дружков звал. Только вчера получки-то не было. Она в магазе работала, вместе с моей Ленкой. Вот я и знаю! А больше к ним никто не ходит. Санёк-то почти всегда пьяный, смотреть противно.
– Верно, – кивнул Видов, – плевался в участкового, я сам видел.
– Да это его обычное состояние, – тётка с улицы ткнула кулаком в Видовское плечо, – он, кроме как плеваться и матюкаться, ни на что не способен.
«Да! – сверкнуло в голове, – ни на что не способен. А вдруг способен?!»
– А мог вчера кто-то зайти к ним? Хотя бы из ближайших соседей. Например, Васютины?
Женщины захохотали.
– Не-ет! Да чтобы Васютины зашли в этот дом? Да ни за что на свете! Они ж ото всех нос воротют. Все из себя. Мы таких не любим, у нас по-простому. И они с нами ни с кем не дружат.
Та, что с мотыгой, добавила:
– Мальчишка ихний, Егорка, забегал иногда к Васютиным. А Ритку с Саньком они и на порог не пускали. И других прочих никого. Крутые больно… Ей-ей, а Васютина-то и в городе нет. Уехал он, вчера ещё.
– Разве? – Видов взялся рукой за колышек забора, – и не вернулся ночью?
– Да нет его, говорю вам. Он же вон, на Стройке, торгует. Уехал за товаром. В ларьке только продавец сидит. Я сама видела, потому что вот за этой вот мотыгой ходила. Там их точут.
– Стройка – это рынок, во-о-он тот, там всё для ремонта продают, – пояснила тётка с улицы, показывая рукой куда-то на северо-запад, – и все вещи для хозяйства там можно купить.
«Итак, что есть в наличии? Любовник Риты мог прийти на разборки, если был в состоянии ходить после драки. Ну, это легко проверить. Жена любовника? Сейчас спрошу о ней… Васютин зачем-то срочно вернулся, а потом опять уехал. Не криминально вроде бы, но странно – очень, очень».
– А не знаете, жена у этого Серёги есть?
– Вот не знаем, да и не нашенское это дело, – похоже, женщины решили, что наговорили лишнего совершенно незнакомому человеку. И ещё неизвестно, тот ли он врач, за кого себя выдаёт! – только вряд ли. Но, может, и живёт с кем.
Видов извинился, поблагодарил и попрощался с икс-пертами. И пошёл дальше. Он настолько отключился от реальности, что не заметил, как оказался у знакомой покосившейся калитки.
Днём двор выглядел ещё неряшливее – как-то безысходно, а дверь в дом была опечатана. Видов прошёл дальше, вдоль Васютинского забора. Пока он раздумывал, как объяснить хозяйке свой визит, Васютинская калитка распахнулась, и на улицу выскочили две девочки.
– Здравствуйте, девочки! – Видов заулыбался, потому что любил детей, – вы ведь Васютины?
– Да-а-а! – закричали девочки хором, – Даша и Маша!
– А папа дома? Мне нужно кое о чём с ним поговорить.
– Не-е-ет! Он вчера уехал по делам!
– На машине?!
– Ага-а! – тут девчонки толкнули друг дружку в бок, и убежали за ещё одной девчонкой, выскочившей из-за угла.
Видов понял, что ничего не понял. Кто же тогда приезжал на машине ночью, и чья была та машина?! Повернул назад. Дело нечисто, а, значит, Васютина будет врать, и ещё больше его запутает. Впрочем, это нечистое дело необязательно связано со смертью Риты. Даже навряд ли связано. Ничего, Видов ещё встретится с настоящим Васютиным – на Стройке, когда тот вернётся.
Было около шести, когда Видов зазвенел ключами у двери дома. Из кухни слышались холодно-тревожные нотки дикторского голоса – телевизор источал очередную порцию раздражающего негатива, который СМИ преподносят как новости. Плюмм! Некий небольшой твёрдый предмет упал в ёмкость с водой. Это жена чистила картошку, склонившись над мусорным ведром.
– А, это ты! Быстро обернулся.
– Да, нужного человека в городе не оказалось.
– Ах, как жаль! Придётся, тебе, несчастному, целых лишних два часа дома провести. Занимаясь скучными домашними делами, и общаясь с немолодой, надоевшей женой!
– Танюша, что ты говоришь!
– То и говорю, что слышишь. Только и думаешь о том, чтобы из дома слинять! Потому что не любишь ни меня, ни свою семью… Её забыть не можешь! – жена угрожающе взмахнула ножом.
– Кого это – её? – Видов отшатнулся. Он считал, и не без основания, – любая рассерженная женщина с ножом непредсказуема, – что ты, что ты? Ну, зачем было садить двести кустов, а? Ведь нам столько не нужно, а работа большая! Конечно, ты устаёшь, обижаешься. А тебя я люблю, люблю. Кого же мне ещё любить, кроме тебя и Вадика?!
– Как – кого? Ты хочешь сказать, что Костю ты не любишь?
– И Костю люблю. Танюша, ну давай уж детей не будем трогать. С развода со Светкой почти тридцать лет прошло!
– Вот! Вот!!! И Светку – тоже любишь, всегда любил! На всё был готов, парня из-за неё прирезал! А ради меня даже грядочку не окучишь, – жена пару раз всхлипнула, а потом залилась слезами, – мно-о-ого ему помидоры-ы… не нужно ему столько-о-о… А ты пожалей, помоги!
– Ну, ну, успокойся! Никого я не прирезал, зачем ты так? Прекрасно знаешь, что он жив… – Видов был опытным в подобных разговорах, и изъяснялся осторожно, как будто шёл по хлипким мосткам, – за Светку я заступился случайно. Сколько можно это повторять? Напился, благородство в голову и ударило. Дурак был! А поженились мы очень просто… После тюрьмы меня знать никто не хотел, а она во мне героя видела. Хотела отблагодарить. Так и закрутилось у нас…
Да недолго прожили вместе, ты ведь и это прекрасно знаешь. И не смогли бы долго прожить. Потому что без любви! Хотя я был хорошим мужем. Уверен в этом. А она была хорошей женой. Даже отличной. До приторности. Старалась во всём мне угодить. Практически боготворила. Сначала я понимал её. Чувство вины и всё такое. Может, оно и выветрится, но это займёт некоторое время. Потом её преданность стала меня раздражать.
Я разговаривал с ней. Подолгу, по-взрослому. В конце концов, не так уж я пострадал. А о загубленной карьере – хочешь верь, хочешь нет, и вовсе не жалел. Я ведь увидел жизнь с другой стороны. Я и не подозревал, какие разные у жизни стороны…
Объяснял ей, что поступил как мужчина. Что это никакой не подвиг. Умолял её не мучиться и жить спокойно. Думать о будущем. Я ведь не считаю те полтора года ни ужасными, ни впустую потраченными. Ничего подобного. Мне было даже интересно пожить так, как ТАМ живут люди, у меня же научный склад ума. А Светка продолжала истерить: «Да, да. Я всё понимаю. Я тебя погубила!»
Я отвечал примерно следующее: «Никого ты не погубила, к чему эти шекспировские фразы? Я вполне счастлив». «Правда?! Я так рада, что могу что-то сделать для тебя!» После этих слов Светка всегда заливалась слезами.
…Родился Костя. Я очень надеялся, что сын поможет ей забыть прошлое – не такое уж страшное, откровенно говоря. Но нет. Когда Костик научился ходить, Светка взялась за старое. Я видел, что она наказывает сама себя, и наказывает гораздо строже, чем другие наказывают других.
Я понял – так будет всегда. И даже хуже – она свихнётся! Потому что я рядом. Этакий воплощённый укор, который раздражает её совесть! Когда стало очевидно: мы оба станем счастливее, если расстанемся, я уехал из Москвы. Приехал сюда. Устроился на скорую, а потом… Тебя встретил, глупенькая!
Видов подошёл к притихшей жене и крепко её обнял.
– Ну, давай-ка я посуду после ужина помою – искуплю свою вину за прогул огородной повинности!
– Ладно, помой. Ей-богу, я так замоталась! – жена вздохнула, – слушай, ты не звонил Вадику?
– Нет. А зачем?
– То есть как – зачем?! Это же твой сын, неужели у тебя душа за него не болит?
– Танюша, – Видов погладил жену по спине, – он вырос, этот факт мы должны просто принять. Вот не желаю я ему такой жизни, чтобы у меня душа за него болела. Хочу, чтобы душа моя за него только радовалась.
– А-а-а-х, – жена возмущённо всплеснула руками, – а я, по-твоему, не хочу?! Но вот болит у меня душа, и всё тут. Потому что я – мать!
– Ну, ну, – Видов чмокнул жену в висок, – не звонил я Вадику, и он не звонит и не пишет. Давай не будем дёргать его без повода, ладно? У него теперь своя жизнь.
Жена снова глубоко вздохнула и как будто вспомнила что-то важное:
– Да! Макс, что там у тебя за история?
