скачать книгу бесплатно
Саксофон Гавриила
Михаил Земсков
Добродушный толстяк Илья вполне доволен жизнью и ее маленькими радостями: пиво с друзьями, кино с любимой девушкой, компьютерные игры-"шутеры" допоздна… Все было бы совсем замечательно, если бы не странные ночные кошмары. Обращение к психотерапевту и случайное знакомство с эксцентричной девушкой-подростком постепенно переворачивают его представления о собственной жизни – настоящей и прошлой.
В новом романе казахстанского писателя, лауреата «Русской премии» Михаила Земскова неожиданным образом переплетаются различные времена и жанры: от связывающей разные эпохи авантюрно-религиозной фантасмагории до бытовой любовно-криминальной драмы.
Содержит нецензурную брань.
Михаил Земсков
Саксофон Гавриила
Иисус же сказал им вторично: мир вам!
как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас.
Сказав это, дунул…
Ин. 20:21-22
***
Я смотрел в окно. Темно-серая, почти чёрная, крыша соседней машины была покрыта мелкими каплями воды. Дождь закончился совсем недавно – именно в тот момент, когда я открыл пассажирскую дверь своей «Реношки» и влез внутрь сухого – слишком сухого! – салона.
Дождь закончился, выглянуло солнце и стало тихо. Нужно было спешить, гнать, уходить от погони… Завести двигатель, включить скорость и утопить педаль газа. Но я сел не на водительское, а на пассажирское сиденье. Сел и посмотрел на прозрачные капельки воды на крыше соседней машины.
Лена в зале? «Специальный гость»? Как это могло произойти? Совершенно несовместимые вещи непостижимым способом сложились вдруг вместе, превратившись в странное уродливое создание, которому теперь ничего не стоит меня раздавить. «Браво, Лена…», – с усмешкой проговорил я.
Хотя, может быть, наоборот – к финалу все сошлось вместе по закону некой высшей и недоступной для моего понимания гармонии? Ведь начиналось все с неожиданного появления Лены в моей жизни, и заканчивается теперь таким же неожиданным её возвращением – в самом непредсказуемом месте, в самое непредсказуемое время.
Началось ведь все действительно с неё. Даже психотерапевт мне это подтвердил.
– Молодой человек, можно три, – она оглядывалась по сторонам – так, что было непонятно, с кем она говорила. Но кроме меня в той комнате в тот момент никого не оказалось.
– Что «три»? – подняв брови, посмотрел я на неё.
– Ну вот… Три… – Девушка неопределённо взмахнула пальчиком с ярко-красным наманикюренным ногтем, – три оливки, в «мартини».
Я кинул три оливки в подставленный бокал.
– Спасибо. Меня зовут Лена.
Теперь я здесь, рядом с машиной, тёмная округлая спина которой покрыта каплями недавно закончившегося дождя. Надо спешить, а я наблюдаю за прозрачными катышками воды и думаю о том, что никогда не чувствуешь себя таким трезвым, как после дождя.
Я приложил руку к горлу и посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Но ведь нужно спешить, гнать, рвать когти… Повернув голову, я увидел, как к машине бежали двое, один выше, другой толще. Оба недовольные и злые. Вдалеке за ними появились ещё фигуры, на бледных конях, со сверкающими на выглянувшем из-за туч солнце клинками шашек. Они скакали или летели? В ту минуту мне казалось, что все происходит слишком долго…
Часть 1
1
Всего три месяца назад Лена стояла у большой стеклянной витрины, в которой было выставлено пышное свадебное платье. Рассматривала длинный белый шлейф из шёлковой ткани, фату, перчатки. Шли секунды, потом минуты, а она все стояла и рассматривала. Я из-за угла дома рассматривал её. Думал о том, что девушки любят подвенечные платья, пышные платья. «Может, своей пышностью они напоминают им перину, на которой в детстве было так сладко спать?».
Лена не знала, что я наблюдаю за ней. Я наткнулся на неё совершенно случайно – шёл по рабочим делам, и вдруг впереди увидел её, стоящую боком ко мне, любующуюся пышным платьем.
– Ни-веста, – тихо проговорил я.
Мы были знакомы уже семь месяцев.
– Долго… – Со смесью удивления и озабоченности Лена нахмурила лоб.
– Угу… – Почти равнодушно, но все же с некоторой насторожённостью подтвердил я.
– У меня ни с кем не было так серьёзно…
– У меня тоже…
– Впрочем, что я говорю… Психологи советуют не упоминать при партнёре прошлые романы.
– А ты разве упоминала?
– Проехали… Интересно, сегодня будет дождь?
– Я посмотрю в интернете.
– Господи, какой ты зануда… Неужели я с тобой уже семь месяцев?!
– Ни-веста, – с усмешкой повторил я, отвернулся и прислонился спиной к стене дома. «Давай поженимся…» Или «Выходи за меня замуж…». Или «Давай станем мужем и женой…» (а она ответит – «Давай! Ты будешь жена, а я – муж!»). Как-то все это странно и глупо.
Я осторожно, на носочках (словно Лена могла услышать) пошёл прочь от дома со стеклянной витриной, выставлявшей напоказ прохожим пышное свадебное платье.
Мне недавно исполнилось тридцать пять. Последние семнадцать лет я проработал в мебельной фирме, десять из них – администратором. В фирме меня все любили. Шутили и улыбались, звали попить чай, покурить, выпить. Почему меня все любили? Ведь я ничем особенным не отличался. Допустим, добродушный, допустим, безобидный, иногда болтливый, а иногда молчаливый, ну и ещё немного полноватый… Любили, но в должности не повышали. Хотя я и сам к карьерному росту не стремился. Для меня администратор – хорошая должность, простая, понятная, без лишней ответственности и стрессов. Каждый день кому-то в чем-то помогаешь. Сходил в одно место, в другое, что-то принёс, что-то отремонтировал, что-то отвёз. Все время с кем-то общаешься, у кого-то берёшь, кому-то отдаёшь, заполняешь бумажки. Все просто – и это главное.
В последнее время многие вокруг меня (особенно – Лена) вдруг начали говорить о своём предназначении в жизни. Мне кажется, что в темах для разговоров существуют свои законы моды, и, судя по всему, хит нынешнего сезона – слово «предназначение». Я чувствовал себя совершенно не вписывающимся в модные тенденции и не знал, как поддерживать разговор на тему «предназначение в жизни».
Я любил играть по ночам в «стрелялки» – носиться по разным комнатам, коридорам, площадкам и мочить всяких чудовищ и нехороших людей. Бегать и палить из всех видов оружия – это здорово. Моя работа в мебельной фирме тоже была похожа на игру – только без стрельбы. Одни и те же места и помещения. Одни и те же перемещения, дела, документы. Побежал туда – сделал то-то. В другую сторону – сделал ещё что-то. Переместился по карте в пункт А – забрал документы, переехал в точку B – отдал документы, забрал вещи. Простые задачи для простых парней. Как в «стрелялке».
Вечером в тот же день, когда я увидел Лену перед витриной со свадебным платьем, звучало много музыки.
Come on, baby, light my fire!
You know that it would be untrue,
You know that I would be a liar,
If I was to say to you,
Girl we couldn’t get much higher.[1 - Давай, детка, зажги во мне огоньТы знаешь, это было бы неправдой,Ты знаешь, я был бы лжецом,Если бы сказал тебе,Девочка, мы не могли бы получить больше кайфа (англ.; песня «Light my fire» рок-группы «The Doors»)]
Эта песня звучала только в моей голове. Снаружи она уже давно сменилась, и теперь по барабанным перепонкам били какие-то ненавязчивые электронные ритмы. Но я продолжал напевать про себя «Come on, baby, light my fire… You know that I would be a liar…»
Песня уже давно сменилась… Ещё лет двадцать назад – то ли в 1990-м, то ли в 1991-м, в другом городе, в другой стране. То ли у Акрама дома, то ли в грязном подвале с постерами рок-звёзд на стенах, где мы любили проводить время. То ли в… Но то место я уже почти не помню – потому что не люблю его вспоминать. Я люблю вспоминать подвал:
Но были дни, которые запомнятся мне навсегда –
Другая жизнь, иные времена:
Грязный подвал и на стенах женщины,
Отчизна которых – туземный атолл,
Сомнительный звук, но в каждом аккорде
Слепая вера в Rock-n-roll.[2 - Из песни «Последний шанс (собачка)» рок-группы «Крематорий»]
Тогда у нас все было точь-в-точь как в песне. Кайра, Акрам, Вовчик и я. Нам по пятнадцать. Мы создали рок-группу, которую назвали «Убить зяблика». Сочинили две песни в придуманном нами стиле хиппи-панк и репетируем их в подвале. Кайрат – вокал и соло-гитара, Вовчик – вторая гитара, Акрам – бас, я – барабаны. Пока – условно, так как у нас нет ни одного профессионального инструмента. Только две старых акустических гитары и картонные коробки, по которым я стучу палочками, выпиленными Акрамом на токарном станке в школьном кабинете труда. Больше всего в жизни мы сожалеем о том, что родились слишком поздно, и со времени Вудстока прошло уже больше двадцати лет (мысль о том, что мы родились через несколько лет после Вудстока, кажется нам абсурдной и невозможной!). Кайра дни напролёт слушает гитарные запилы Джимми Хендрикса, Акрам предпочитает Дженис Джоплин и Jefferson’s Airplane, Вовчик – Led Zeppelin, но одно имя безоговорочно объединяет нас всех – Джим Моррисон.
Come on, baby, light my fire!
You know that it would be untrue,
You know that I would be a liar,
If I was to say to you,
Girl we couldn’t get much higher.
Действительно, песня очень давно сменилась. И столько музыки было после. Как сейчас, например, – эти лёгкие ненавязчивые ритмы ни о чем. Как будто пальчиком по одной и той же клавише – па-пам, па-пам… А в моей башке все «Come on, baby, light my fire… Girl, we couldn’t get much higher…» Girl… Где моя girl[3 - Девушка (англ.)]?
– Илья, ещё? – Спросил Акрам. Чеченец с красивыми глазами и нежной бородкой.
Я взял оставшуюся пяточку и затянулся.
Девушки прыгали под ненавязчивые ритмы.
– Ещё?
Come on, baby, light…[4 - Давай, детка, зажги (англ.)]
– Ещё?
Come on, baby, light…
– Ещё?
Come on, baby, light…
– Дыши…
My fire…[5 - Мой огонь (англ.)]
Дышу… Потом задерживаю дыхание, напрягаюсь, сажусь на пол…
…И тогда музыка заиграла во всю мощь, стала очень объёмной и разнообразной. Только слова остались те же. Come on, baby… You know… Я сидел в самом низу Вселенной и был памятником Джиму Моррисону. Монументальное зрелище – пустая Вселенная и только памятник Джиму Моррисону… Маленький, конечно, по сравнению со Вселенной – всего несколько километров ростом, но зато весь из золота. И этот памятник – я. Разве не монументально? Разве не повод для бескрайнего восторга?! Для much higher[6 - Большего кайфа (англ.)]? Я – золотой памятник Джиму Моррисону! Вдруг осознавший, что, оказывается, именно об этом я мечтал всю свою жизнь! Оказывается, это было моей самой заветной, необыкновенной и прекрасной мечтой! Как же я не догадывался раньше?! Я просто хотел быть золотым памятником Джиму Моррисону! И вот теперь эта сладчайшая, нежнейшая, невероятнейшая мечта сбылась! Какое счастье… Какая радость… Какой кайф… Моё существо обрело все, что только возможно было обрести в этой жизни. Теперь можно и умирать. Только зачем? Если я чувствую такое огромное счастье – настолько огромное, что оно не может закончиться, и будет продолжаться вечно…
Вдруг ногам стало холодно, их золото рассыпалось. Моя высота уменьшилась; теперь она не более километра… Стало холодно пупку, и он разрушился, вместе с бёдрами и половыми органами.
Проступили очертания комнаты. Девушки все так же прыгали под все те же ненавязчивые ритмы. А ведь только что здесь было разлито счастье… Я создал его – в виде золотого памятника. Счастье для всех. И даже пляшущие девушки чувствовали его – я уверен. Густое облако счастья разливалось вокруг меня, и я хотел, чтобы оно накрыло – всех-всех-всех. Я даже встал и пошёл танцевать к девушкам.
Вдруг среди гостей оказалась Лена. Почти как продолжение моего видения. Её не должно быть здесь. Она не любит эти странные ретро-вечеринки, которые устраивает на своей квартире приятель Акрама, и вообще принадлежит к другому миру. Лена говорит с кем-то, натянуто улыбается, но в её глазах тревога.
– Привет! – Она берет меня за руку. – Пойдём отсюда. Пожалуйста.
– Ты так редко говоришь «пожалуйста»… – Удивляюсь я.
– Пойдём, – повторяет она и мягко тянет меня за локоть. Тело её вот-вот задрожит от тревоги… Или мне кажется? – Я тебя очень прошу.
– Ты так редко просишь… – Задумчиво произношу я.
– Да, черт возьми… А сейчас прошу, – она тянет сильнее.
Я вдруг легко (представляя себя пластилиновым) поддаюсь ей. Мамочки, девочки, сестрёнки, подружки – заботливые, с женским теплом, нежностью, полнотой, вниманием, окружающие тебя, обволакивающие тебя, ведущие тебя куда-то прочь из шумной комнаты… Мне уже становилось не очень хорошо, и эта женская забота, нежность были в тот момент как раз очень хороши, приятны. Я поддавался. Я отдавался им сполна. Прочь из комнаты на улицу, где свежий воздух. В машину, на улицы, в город.
Мы жили почти вместе почти пять месяцев. «Уже» или «всего»? Лена по утрам жизнерадостно ела овсянку. Я пил компот со слимфастом, совсем не жизнерадостно – из-за бессонницы и ночных кошмаров. Когда я засыпал, часто видел яркое белое небо. Абсолютно белое, нависшее сверху – оно казалось искусственным. Сияющий бескрайний купол то ли хотел раздавить меня, то ли поглотить в себя. В какой-то момент оно вдруг начинало разрушаться, на мгновение я чувствовал облегчение. Но отламывающиеся части белой материи постепенно превращались в верёвку – в серебряную верёвку, которая оплетала меня и тянула за собой. Это все происходило невероятно медленно и долго. Купол не мог разрушиться полностью. Верёвка не могла оплести меня и утянуть за собой. Бесконечность процесса без достижения результата была невыносимо ужасающей. Я просыпался в холодном поту. Но иногда не мог проснуться, и такие ночи были страшнее всего. Весь мой сон превращался в поиск способа проснуться – рвать верёвку, пытаться убежать, ущипнуть себя, ударить по щеке – или как-то ещё физически подействовать, чтобы заставить тело вырваться из липкого и бесконечного пространства домой. Когда наконец удавалось проснуться, я почти физически чувствовал проникшую в квартиру тревогу, которая теперь не даст мне спать. Я мог разбудить Лену, прижаться к ней, и в её объятиях попробовать найти успокоение и тёплое убежище от тревоги, но мне всегда было жалко прерывать её сон, и вместо этого я шёл к компьютеру.
Вернувшись домой, мы почти не разговаривали. Лена сходила в душ, поцеловала меня в щеку, сказала «спасибо, что ты ушёл со мной оттуда» и легла спать. Минут через пятнадцать я подошёл к кровати. Она лежала на своей половине постели, с закрытыми глазами. Волосы покоятся на подушке. Умиротворённая картина. Спала она или только притворялась?
Лена спала. Лена вообще любила спать. Когда мы только познакомились, я спросил её:
– Что ты больше всего любишь делать?
Она подумала, пожала плечами, усмехнулась и тихо проговорила:
– Спать, наверное.
– Видеть сны? – Уточнил я.
– Не обязательно. Просто спать, погружаться в темноту, в небытие, и спать, спать…
В выходные она могла проснуться в полдень, в час дня, при том, что прошлым вечером ложилась в постель совсем не поздно. Но утром спала – просто потому, что любила спать.
Было приятно стоять над ней и рассматривать волосы, красивое спокойное лицо с закрытыми глазами. Полноватые, немного неуклюже повёрнутые (именно в тот момент) плечи.
Я сел на пол рядом с кроватью, прислонился к стене. Подумал о чем-то ещё и заснул. Проснулся от кошмара с тонкой серебряной нитью.
– Гхах, – то ли выдохнул, то ли вдохнул. Протёр ладонью мокрый от холодного пота лоб, встал с пола. Посмотрел на Лену – она спала. Я прошёл на кухню. В голове начали вертеться образы и фразы – лихорадочные, обрывочные и бессмысленные. Достал из холодильника банку с компотом и из шкафа пончики.
Чтобы отвлечься от неуправляемого потока сознания и навязчивых, произносимых неизвестно кем, фраз, я включил компьютер, вошёл на игровой сервер. Превратился в ловкого и хитрого бойца с автоматом. Привычный бег по катакомбам. Вперёд – к цели. Победить плохих, спасти хороших. Очень просто. Вдруг я получил пулю в спину. Но ещё не убит. Я быстро обернулся, выпустил очередь и спрятался за ближайшим углом. Инстинкт: когда в тебя стреляют, стреляешь в ответ и прячешься. Потом – все остальное. Выглянул из-за угла. Мой враг – старик в плаще, с пистолетом. Я невольно усмехнулся. Какой-то глупый новичок, которому повезло. Не надеется же он убить меня одним своим пистолетом. Но он поднял руку и снова выстрелил в меня. Чайник-дебил. Я выскочил из-за укрытия, дал хорошую очередь. Он успел запрыгнуть в окно соседней комнаты. Запрыгнул лихо, ничего не скажешь. Потом выстрелил из окна и попал в меня. «Нет, с такими нужно кончать сразу». Я бросился к окну, безжалостно расстреливая обойму. Но его в комнате уже не оказалось, а я снова получил пулю в спину, потом ещё одну и… умер.
Старик в плаще подошёл ко мне. Я думал, что он заберёт автомат, но он просто молча смотрел на меня.
