скачать книгу бесплатно
– А как же! – не разочаровал меня друг, кладя на стол свои пижонские сигареты.
– Эх! – Досадливо поморщившись, я оторвал от «Парламента» фильтр и с наслаждением закурил. – Так вот! – продолжил я после третьей затяжки начатый в коридоре разговор. – У меня сейчас гости, и гости необычные!
Пересказ вчерашних (или, вернее, сегодняшних) приключений занял минут пятнадцать. За это время мы допили первые бутылки и выкурили по сигарете. Рассказ несколько удивил друга, и Димка даже сходил в комнату, чтобы проверить наличие пришельцев. Те, кстати, утомленные ночной борьбой с «зеленым змием», продолжали мирно спать.
– А ты уверен, что они те, за кого себя выдают? – Димкин вопрос был, в принципе, справедлив.
Я на минуту задумался, выстраивая в уме доказательства. То, что я заметил вчера: одежда, язык, манеры – сегодня казалось несущественным. Какой бы довод привести поувесистее? Мой взгляд упал на сломанный чемоданчик. Эврика! Наверняка он полон хитроумных девайсов из будущего, а не набит нижним бельем Леонида!
Я решительно, хотя и аккуратно поднял отломанную крышку. Лежавшее внутри устройство напоминало ноутбук. Но с первого взгляда было видно, что у него напрочь отсутствовала верхняя панель. А иных приспособлений, напоминающих привычный монитор, на приборе не наблюдалось. Клавиатура с первого взгляда напоминала нашу, даже буковки на клавишах были нарисованы кириллицей и латиницей. Но вот вместо верхнего ряда кнопок «F» располагалось три десятка «лишних» кнопок, маркированных греческими буквами.
– Ну-ка! Дай-ка мне посмотреть. – Дима протянул руку.
Я осторожно вручил другу неизвестный предмет. Компьютеры и все, что было с ними связано, были для Димы бизнесом, и разбирался он в этом «железе» очень хорошо.
Дима, отодвинув бутылки и пакеты, положил прибор перед собой и тут же смело стал нажимать разные кнопки. И, о чудо, компьютер, а это был именно компьютер, заработал! Над клавиатурой развернулся голоэкран, очень приличных размеров, как бы даже не 21 дюйм. По этому «экрану» побежали строчки символов. Дима застучал по клавишам со скоростью опытной машинистки. На «экране» развернулось «окно», напомнившее «виндоусовское». Ага! Судя по эмблеме, это и есть «Windows». Билл Гейтс форева!
– Ну что тут? – Я придвинулся поближе, чтобы лучше видеть.
– Тут что-то, напоминающее поисковую систему, – ответил Дима, слегка отодвигаясь, чтобы дать мне место у голографического «монитора».
– Ничего, сейчас разберемся, – оптимистически сказал я.
«Укажите интересующую вас страну». Россия, разумеется. Ввод.
«Введите необходимую личность». Ну пожалуйста: Николай II. Ввод.
«Введите интересующий вас год». Охотно: 1884-й. В этом году будущий «хозяин Земли Русской» познакомился с Аликс. На свою голову. Ввод.
«Введите интересующую вас дату». Да пожалуйста: пусть будет сегодняшняя, 8 июня. Ввод.
«Зафиксируйте свой взгляд на визире». А это еще зачем? На голограмме появляется «клубок», переливающийся всеми цветами радуги. А что это вдруг темно стало? Что происходит-то?! «Ваш код возвращения – 31Е412»…
– …Ваше Высочество! Ваше Высочество! – Голос бьет в уши из абсолютной тьмы. – Что с вами, откройте!
Голова – точно не моя… Перед глазами плывут разноцветные круги и полосы. Где я? Что со мной?
– Николя! Николя, открой дверь! – Утробный, рычащий бас. Дал же бог человеку голос! Если этот рев повторится, я оглохну. Какого лешего этот долбаный Николя не открывает? Люди же волнуются… Грохот усилился.
– Николай! Николай, откройте, я вам приказываю!
Вот надрывается человек! А Коленька этот точно в армии не служил. Когда приказывают ТАКИМ тоном – наверняка имеют право. Однако что ж это он не открывает?
Яркий свет бьет по глазам. С противным треском где-то сломалось что-то деревянное, и я чувствую, как меня хватают за руки, тормошат, треплют… А-фхр, фу-х! Какая скотина догадалась совать мне в нос нашатырь?
– Ядрить твою мать! Вы чего?
– Слава богу, Ваше Величество: он очнулся…
Голосок мерзкий, какой-то подхалимный… Меня разворачивают… Мать моя женщина! Если это не Александр III, то на конкурсе двойников ему обеспечено первое место. Где, интересно знать, сей славный муж добыл такой мундир? Да быть такого не может!.. Это ж я, значит…
Я лихорадочно ощупываю и оглядываю себя. Я – это не я! НЕ Я! Вместо сорокалетнего мужика далеко не первой молодости и стройности я ощущаю тело парня, пацана лет шестнадцати, не больше. Вот блин! Это что же? Чертов ноутбук пришельцев сформировал виртуальную реальность? Представляю, как ухихикивается сейчас Димка, наблюдая сцену со стороны! Неожиданно тело делает движение рукой, совершенно независимо от моего желания! Мало того, оно (тело) начало вставать с кровати, неловко путаясь ногами в длинной ночной рубашке. Эй, а почему потеря управления? Сбой программы, что ли? Сделав над собой (не собой!) могучее усилие, восстанавливаю контроль. Так, стоп! А кто я вообще такой и что здесь делаю? Это еще что за новая напасть? Ведь только что знал! Секундочку: меня зовут Олег… «Николай», – шепчет кто-то внутри меня. ОЛЕГ! «Николай», – тихо шепчет внутри. Ладно, хрен с ним, с именем, попробуем встать…
– Обойдется Сережка без нас! – грохочет все тот же бас. – Ему и невесты хватит! А мы с цесаревичем останемся!
Стоп! «Сережка», надо полагать, великий князь Сергей Александрович. Тот самый, «невинно убиенный» ворюга и пидор. А его невеста – Елизавета Гессенская! Та самая, которая привезла с собой в Россию из Англии свою младшую сестру, Алису. Э нет: такое пропускать нельзя. Раз уж с этим компом попал в такую классную игру, грех не воспользоваться. Ну я сейчас так сценарий переделаю, замучаетесь потом последствия высчитывать! И Димона развлеку! Часика два у меня точно есть, пока еще мои гости проспятся.
– Со мной все в порядке, Ваше Величество, – мой голос звучит непривычно. – Просто мне на мгновение стало дурно. Но сейчас уже все в порядке. Разве можно оставить mon uncle Serge без вашего присутствия?
Вот же ёшкин кот! А французский – это я откуда знаю? Ну, английский (точнее, американский) я, положим, знаю недурно, хотя боже меня упаси заговорить на этом подозрительном наречии здесь. Вот бы профессор Хиггинс офонарел, если б услышал bananas или fuck off. Немецкий я знаю в объеме «Восточного фронта», то есть «хэнде хох!», «ком цу мир» и еще несколько столь же емких слов и выражений. Но французского я не знаю совсем! Абсолютно! Я же его никогда не учил! Я ж совсем другое учил, например: период полураспада урана составляет… интересно, а сколько он составляет? Зато вот уж что помню, так это точно: «Неполная разборка автомата «АКМ». Нажать защелку, отсоединить магазин, отвести затвор назад…» Слава Всевышнему, хоть это-то я помню!
Но тем не менее я продолжаю на французском:
– Я вас очень прошу, papa?, позвольте и мне с вами присутствовать…
Огромный, точно снежный человек, Александр труа склоняется ко мне:
– Хорошо, хорошо. – Огромная лапища гладит меня по голове. – Пойдем вместе. Черняев! ЧЕРНЯ-Я-ЕВ! – голосит он куда-то в пространство. – Передай Сережке, что мы будем…
…Гремит оркестр, и я вхожу в зал следом за императором. Он ведет под руку миниатюрную, только что не карлицу, женщину. Маменька. Мария Федоровна. Дагмара. Эта лилипутка держит под каблуком своего непутевого алкаша-мужа и страшно ненавидит Пруссию. Ох, маменька, как бы мне в Сибирь вас сослать не пришлось…
Однако действовать нужно cum grano salis. (Я понимаю, что это означает «с известной осторожностью», и даже знаю, что это латынь. Знать бы еще, откуда я все это знаю!) Поэтому пока будем соблюдать осторожность. Во всем. Кроме…
За столом я сижу рядом с двенадцатилетней девчушкой. Забавно все-таки женщины смотрятся в платьях конца XIX века. Очень забавно. Особенно такие малявки. Жаль, что придется ее огорчать, но я-то знаю, что из нее вырастет…
– Ах, Ваше Высочество, – щебечет она по-английски. – Когда мы уезжали, бабушка Виктори говорила, что Россия – дикая страна. А ваш Петербург – очаровательный город.
– Ваша бабушка порола чушь, мадемуазель. Питер – самый красивый город на земле после Москвы.
– А вы уже видели Лондон? – спрашивает меня Алиса. – Ах, это чудесный город!
– Не знаю, мадемуазель. Я там не был. Но, полагаю, он понравится мне, когда я его посещу. Тогда он будет еще красивее.
– О да! Лондонцы наверняка украсят город к вашему приезду…
– Не думаю. Разве что белыми флагами. Все остальное сделают мои солдаты и казаки. А самым лучшим украшением Лондона, я полагаю, будет старая шлюха Виктория, повешенная на самой высокой башне Тауэра!
Несколько секунд Алиса смотрит на меня, выпучив глаза, а потом над столом повисает дикий, истошный визг. «Гессенская муха» начинает валиться со стула, смертельно побледнев и закатив глаза.
– Николя! – Дагмара смотрит на меня с укоризной. – Что вы сказали бедной девочке?
– Ничего, maman. Просто мне кажется, что лучшим украшением Лондона была бы старая блядь Виктория, повешенная нашими атаманцами на башне Тауэра. Можно было бы отдать ее им на потеху, но вряд ли они согласятся развлекаться со старой перечницей…
За столом повисает тишина. На меня вылупились все, кто тут есть. Наконец император Александр медленно встает и неспешно идет ко мне. Вот же уродила мать-природа эдакого медведя… Мне становится не по себе: я помню эти порванные колоды карт и смятую в кулаке бронзовую чернильницу. Слава Единому, что все это происходит в виртуале! Но если сейчас начнется спарринг… А вот интересно: mon papa занимался чем-нибудь серьезным, в плане боевой подготовки? Наверное, нет, в то время еще не было боевых искусств, кроме фехтования и бокса. Значит, так если полезет – попробую показать ему пару приемов из армейского комплекса. Убить не убью, а пронять должно…
Император встает рядом.
– Правильно! – гремит набатным колоколом его трубный глас. – Пущай англичанишки свое место помнят! Так их, Колька, – чудовищная длань опускается мне на плечи. – Так их, альбионцев распроклятых!
Я вижу лицо Дагмары. На нем написано отчаянье. Э, ваше благородие, papa, да ты, я гляжу, нарезался…
Глава 2. Рассказывает Олег Таругин
Вот уже третий месяц, как я – цесаревич. Как-то так получилось, что по истечении двух часов я в свое тело не вернулся. Не вернулся и через три часа, и через три дня, и через три недели. То ли время в виртуале субъективно, то ли я в натуре очутился в прошлом. Если в прошлом, то почему-то «гости из будущего» не торопятся меня возвращать. Ну и ладно! Мне и здесь неплохо! Покуролесю, сколько смогу, а потом… А потом хоть трава не расти!
Кстати! Если мое предположение верно и я действительно в прошлом, в теле будущего императора Николая Второго, то понятно, отчего у ребят из будущего такая дохлая подготовка! А на хрена им подготовка, когда они с помощью этого хитроумного агрегата могут заселиться в любое тело? Вот жуки, а втирали! Хотя… одежда на них была по моде начала ХХ века, прически… Блин, неувязочка! Ладно, с этим потом…
Помнится, в ранней юности на утверждение: «Человек может добиться всего, чего захочет!» – я отвечал: «Хочу быть шведским наследным принцем!» Смешно… В жизни бы не подумал, что у наследного принца такая тяжелая жизнь. Его, то есть мой, распорядок дня уплотнен до невозможности. Вообще-то я читал, что в то время русский «свет» жил по странному графику, но насколько он странен, я себе и представить не мог!
Мое утро начинается в 7.30 по пулковскому времени. Теоретически. Практически я с огромным трудом выпутываюсь из объятий Морфея где-то в 8.00–8.15. Но не позже. Потому как ровно без десяти восемь начинается мой утренний туалет. Ни одной, самой продвинутой моднице конца ХХ – начала XXI века такой набор утренних процедур даже и не снился. Боже милосердный, это ж какой-то допрос с пристрастием. Протирки из чабреца, кёльнская вода, вежеталь, маникюр, распаривание кожи и прочая, прочая, прочая…
После этой камеры пыток меня ждет «легкий завтрак – закуска». Это – яичница с ветчиной, блюдо с балыком или с копченой дичиной, немного (не более полуфунта) зернистой икры, только что сорванная земляника со сливками, чай или кофе с теми же сливками, варенье, свежий горячий хлеб. И попробуй хоть что-то не съесть! Матушка-императрица (чтоб ей дом Ипатьева повидать!) тут же набросится с целой сворой лейб-медиков, и начнется: «Ваше Императорское Высочество, извольте лечь. Ваше Императорское Высочество, покажите язык». А сами, между прочим, руки перед осмотром не моют. Я не медик, но в болезнях разбираюсь получше ихнего. Прилипалы, имбецилы! Взойду на престол – в Сибирь, в труху лагерную, на ноль помножу!
Через неделю такого усиленного питания пришлось срочно найти способ борьбы с ожирением. Теперь мое высочество завтракает и ужинает в теплой компании троих офицеров-стрелков и четверых казаков-атаманцев. Общими усилиями удается кое-как расправиться с этим пищевым изобилием. Стрелки императорского батальона и молодцы атаманского полка не разглашают тайны наших «утрень и вечерь» и могут пригодиться еще для чего-нибудь. Из этой компании мне удалось выделить нескольких офицеров, которые постепенно превращаются в эдакий «внутренний круг». Мне еще понадобятся преданные люди.
После завтрака – свидание с преподавателями. Эта амеба, эта медуза Николай умудрился отказаться от общего воспитания в каком-нибудь приятном местечке типа «павлондии» или юнкерского училища имени его. И в результате – до свидания такая замечательная вещь, как летние каникулы! Дебил!
Так что до императорского завтрака, на котором я обязан присутствовать, я успеваю ознакомиться с «последними» достижениями физики или математики, чтоб им пропасть!
В 11.00 по Пулкову – завтрак, а после него – малый выход императора. Вся тягомотина тянется до двух часов пополудни. Потом Их Императорское Величество, влив в себя добрых полкило водочки, отправляется вершить государственные дела. Иногда мне приходится его сопровождать, и тогда я в полной мере наслаждаюсь зрелищем двух пьяных морд: Александр и его адъютант, Черняев, в полном молчании употребляют водку и коньяк попеременно, причем без закуски. Когда мне наконец надоест терпеть этого алкаша на троне, Черняев отправится в отставку с пенсией в виде сорокаведерной бочки коньяка ежемесячно. По-моему, больше ему ничего не надо.
Если же я не сопровождаю их пьянейшее величество, то по расписанию снова занятия. Учеба, фехтование, манеж или выездка на природе – все это часов до пяти. Общение с генералом Даниловичем[1 - Данилович Григорий Григорьевич (1825–1906) – генерал от инфантерии, военный педагог, был воспитателем Николая II и великого князя Георгия Александровича.] наводит на мысли о суициде. Сей великий полководец искренне полагает, вслед за Драгомировым[2 - Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905) – российский военный и государственный деятель, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, видный теоретик военного искусства.], штык – молодцом, а пулю – лишь несколько менее дурой. Я сделал одну попытку объяснить этому дуболому принцип рассыпного строя, но понял, что легче было бы растолковать этому бравому дурачку теорию Эйнштейна (если бы кто-то сперва растолковал ее мне), чем отвратить его от идеи колонн и сомкнутого штыкового удара. Ой, божечки, это скольких же мне сажать да стрелять-то придется?!
Далее – обед. Терпеть ненавижу французскую кухню, от которой здесь все без ума. Правда, тут мои вкусы совпадают с императорскими: их величество тоже предпочитает русские блюда. Не далее как вчера мы с ним буквально облопались окрошкой и студнем. Ему-то хорошо: под водку все лезет, а мне каково? Ну не могу я есть эту «францию»! Того мерзавца, который удумал разварить луковицу до лохмотьев, потом бросить в это нечто пару гренок и назвать все это «супом», я после победы русского оружия лично отыщу и сварю живьем! Вместе с луковицей!
Потом куда-нибудь едем. Например, в театр. Я чуть было не выдал себя, пожелав услышать своего любимого «Князя Игоря». Поздно вспомнил, что опера еще не написана. Хорошо еще, что никто не обратил внимания. Посчитали обычной оговоркой и предложили прослушать оперу «Богатыри». Похоже на «Прекрасную Елену» Оффенбаха, но занятнее. Понравилось.
В полночь – ужин с Императором, затем – какое-нибудь «развлечение»: бал, прием или что-то в этом же духе. «Николя – юн, и в его возрасте хочется развлекаться!» – заявляет папенька-венценосец, и маменька с ним согласна. Жаль, меня забыли спросить! Хорошо хоть, что мое тело само знает эти танцевальные па, потому как сам я к этому времени пребываю в полубредовом состоянии. И, наконец, поздний ужин: ветчина, фрукты, отварное мясо или рыба, легкое вино. На помощь снова приходят бравые стрелки и молодцы-атаманцы. Короче говоря, в полчетвертого – в четыре я забываюсь на несколько часов сном без снов, напоминающим обморок. А с утра все вертится по новой.
Правда, за эти три месяца я кое-что все же успел сделать. Во-первых, отыскал Дмитрия Ивановича Менделеева, спел ему дифирамбы, попил с ним чаю (Д.И. премилый чудак!) и уговорил его заняться не только порохами, но и взрывчатыми веществами. Предложил попробовать нитровать толуол. Менделеев согласился, причем пообещал разработать еще и промышленную технологию получения. Это «ура!».
Во-вторых, пообщался с капитаном первого ранга Макаровым. С этим человеком мы еще будем ра ботать.
В-третьих, нашел общий язык с жутко толковым Куропаткиным[3 - Куропаткин Алексей Николаевич (1848–1925) – генерал от инфантерии, военный министр (1898–1904), в РЯВ главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии (1905). После поражения при Мукдене Куропаткин был отставлен от должности главнокомандующего. После Октябрьской революции преподавал в основанной им сельской школе и заведовал Наговской волостной библиотекой в с. Шешурино Тверской области.]. Начальник Генерального штаба у меня, можно считать, уже есть. Вот только командовать армией вы у нас, дорогой Алексей Николаевич, не будете. Штабист и полководец – большая разница.
Но самое главное мое приобретение – личный адъютант. Их пьянейшее величество, пребывая в состоянии полной невменяемости, подмахнул высочайший рескрипт, и теперь у меня замечательный адъютант – штаб-ротмистр лейб-гвардии драгунского полка Павел Ренненкампф[4 - Ренненкампф Павел-Георг Карлович фон, барон (1854-1918) – военачальник, генерал от кавалерии (1910). С 1899 г. был начальником штаба войск Забайкальской области. Участник Китайской кампании 1900 г., за боевые отличия награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. С июля 1901 г. – начальник 1-й отдельной кавалерийской бригады. Во время Русско-японской войны Ренненкампф – командующий Забайкальской казачьей дивизией. В Мукденском сражении, возглавляя Цинхеченский отряд, проявил большое упорство и стойкость. С июня 1905 г. состоял в распоряжении главнокомандующего на Дальнем Востоке. За боевые отличия в 1906 г. награжден золотым оружием, украшенным бриллиантами. Во время революции 1905 г. командовал карательным отрядом в Восточной Сибири. В начале Первой мировой войны 1914–1918 гг. командовал 1-й армией. После октября 1917-го арестован. Расстрелян в Таганроге по приговору ревтрибунала.]. Думаю, немногие в ХХ веке знали, что этот парень – гений от кавалерии, такой же, как Буденный. Исключительно преданный и болезненно самолюбивый, Паша будет нужным и очень полезным человеком.
А, вот и он, легок на помине. Чего тебе, родной?
– Ваше Императорское Высочество. Их Величества ожидают вас в малой зале! – браво докладывает Ренненкампф. И, чуть понизив голос, рекомендует доверительно: – Съешьте варенья, а то государыня опять бранить вас за табак будет.
– Спасибо, Павел Карлович, – я одергиваю мундир, – сейчас иду…
Ох ты ж, Господи, опять начинается. Прием…
Глава 3. Рассказывает Олег Таругин
Прошло полгода. Как ни странно, я до сих пор жив и даже в здравом рассудке. Мне удалось кое-как изменить мой распорядок дня, и теперь я хотя бы высыпаюсь. Ну, почти высыпаюсь… Дело в том, что у меня появилась, как бы это выразиться помягче, пассия. Олечка Шаховская. Красивая и раскованная девица, на пару лет постарше цесаревича. Я увидел ее во время катания в Петергофе. Мы мило побеседовали, причем Оленька продемонстрировала такие свободные взгляды и такой лихой настрой… Три дня мы встречались с ней ежедневно, а потом, в беседке… Честное слово, я не ханжа, но эта чертовка фактически изнасиловала меня. И с тех пор мои ночи можно смело именовать «египетскими».
Самое удивительное, что венценосные рара и mama считают все происходящее совершенно нормальным и правильным. Ну, еще бы: вон милый кузен Сергей Михайлович веселые вечеринки с голыми девками и такими же офицерами своего полка устраивает, только ух! Так что я с Оленькой кажусь почти что монахом. Вот только не высыпаюсь. Увы, в этой проблеме атаманцы и стрелки – не помощники. Вот так и живу…
Зато мне действительно удалось сделать кое-что полезное. Несколько юнкеров из Павлондии и Николаевского получили досрочное производство и образовали костяк моей будущей «гвардии». Командиром над ними поставлен князь Васильчиков[5 - Васильчиков Сергей Илларионович, (1849–1926) – князь, военачальник, генерал от кавалерии (1910). Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Награжден орденами Св. Станислава 2-й ст. с мечами и Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. В 1890–1896 гг. командир лейб-гв. гусарского полка. В 1902–1906 гг. командир гвардейского корпуса. Крупнейший землевладелец (ок. 27 тыс. десятин). Умер в эмиграции.], штаб-ротмистр лейб-гвардии конно-гренадерского полка. Черная форма конных гренадер напомнила мне незабвенные «Семнадцать мгновений весны» и артиста Тихонова. Жаль, не доживу до этого фильма. Да и не будет его здесь.
Когда Васильчиков попал в мое поле зрения, первое, что бросилось в глаза: очень уж мужик честолюбив. И смышлен. Карьерист. Конечно, задницу лизать, как в ХХ веке водится, он не станет, закваска не та. Но если надо будет в ход локти пустить – горло любому перегрызет, по трупам пройдет – не вздрогнет, своего добьется. Нужны мне такие. А второе, что показалось интересным: князь очень легко воспринял новые взгляды, которые я ему изложил…
– Сейчас противники власти, все эти бомбисты-террористы, затаились. Они нашли убежище за рубежом, во враждебных странах. Но там они сидят как черная зараза, готовая в любой момент выплеснуться на нашу Родину. Мне будет нужна помощь в борьбе с ними.
– Конечно, Ваше Высочество, я готов, как и все, бороться с ними. Когда потребуется – мы встанем на вашу защиту.
– Да нет, князь, меня это не устраивает. Я не собираюсь ждать, пока эти твари в человеческом облике явятся ко мне и начнут свою подрывную деятельность. Не вспомню сейчас, кто из древних сказал: болезнь легче предупредить, чем лечить.
– Не понимаю, Ваше Высочество…
– Сейчас поймете. Готовы ли вы, князь, исполнить мой приказ сейчас же, незамедлительно?
– Ваше высочество… Если приказ будет подтвержден Императором… – В глазах Васильчикова вдруг вспыхнула нешуточная надежда. Это – глаза игрока, который почувствовал, что карта пошла. – Приказывайте, Ваше Высочество!
Мне нравится, как смотрит этот офицер. Черт возьми, смешно: Васильчикову – тридцать пять, и он старше цесаревича на девятнадцать лет. Уже успел повоевать, награжден орденами. Однако сейчас глядит на меня, как на нового мессию. Правда, лично я уже прожил на свете сорок два годика, тоже воевал, только войны эти были несколько иного рода… Крови и грязи в них было гораздо больше.
– Хорошо, князь. В Лондоне проживает некто Плеханов, смутьян и марксист. Он ведет целенаправленную работу против существующего строя в России и против ее Императора. Мне нужна голова этого человека. Я приказываю вам немедленно отправиться в Лондон и ликвидировать этого человека.
– Ликвидировать?
– Уничтожить. В физическом смысле. Убить.
Он смотрит на меня удивленно, но… Удивление в его глазах быстро сменяется пониманием:
– Ваше Высочество, сколько у меня времени на подготовку?
Ого! Про таких пишут: «значительно опередил свое время».
– Браво, князь! К сожалению, к моему глубочайшему сожалению, пока, – я делаю нажим на слове «пока», – пока я не могу отдать вам такой приказ. Пока… Ведь вы же понимаете, что посылать в чужую страну с таким заданием верного и надежного человека, – ого, дружок, как ты расправил плечи, когда я назвал тебя «верным и надежным», – это просто подлость. Ни один настоящий командир не пошлет своего подчиненного на верную и бессмысленную смерть. Но вот другой приказ я вам дам, князь. Через два дня я жду от вас докладную записку: количество сил и средств для тайной ликвидации господ Плеханова, Дейча, Аксельрода и госпожи Засулич.
– Слушаюсь, Ваше Высочество…
– Подождите, это еще не все. Думаю, для работы вам будет полезно ознакомиться с деятельностью покойного г-на Судейкина, а также с планами и работой в бозе почившей «Священной дружины».
– Слушаюсь, Ваше Высочество… – снова кивает Васильчиков. Понятливый…
– Надеюсь, вы помните, что восемь лет назад в Санкт-Петербурге были студенческие волнения, – продолжаю я. – И, вероятно, вы знаете, князь, чем это закончилось. Сто сорок человек, вдумайтесь, князь, сто сорок будущих врачей, хирургов, оказались за решеткой. А ведь у нас не так много врачей. Как вы считаете, что можно было изменить в действиях полиции?
Молчит, не понимает. Но пытается думать. Ладно, придется объяснить:
– Как вы считаете, дорогой князь, если бы при попытке подачи петиции господам студентам набили морду пьяненькие мастеровые, это повлияло бы на настроение господ студентов?
– Думаю… конечно, повлияло бы. Могли бы и плюнуть на свою петицию.
– Очень хорошо. А теперь представьте себе, если этих мастеровых поймают и даже слегка погладят плетьми. А потом умный и преданный человек расплатится с такими «мастеровыми»?
