скачать книгу бесплатно
Птицы, звери, все, кто имел хоть каплю мозгов для выработки инстинкта самосохранения, обходили и облетали страшную скалу сотой дорогой. И все потому, что теперь тут жил этир. Просто старый, дряхлый этир, шальным ураганом занесенный в эти места лет сто назад. Полуразумный птицеящер сидел на самой вершине, устало прикрыв огромные глаза от яркого солнца и спрятав голову в тень собственного тела.
Доведись кому увидеть этира со стороны, он подумал бы, наверное, что это густо поросший мхом кусок скалы. Потом пригляделся и принял бы его за изваяние страшного крылатого бога, сработанное давно вымершим племенем. А больше и не успел бы ничего подумать. Две с половиной тонны могучих мышц и брони разили со скоростью черной молнии.
А этир хотел есть. Задранный накануне лесной кабан уже давно был переварен вместе с густой и жесткой, словно проволочная щетка, шерстью и огромными, толщиной в руку взрослого охотника, бивнями. Птицеящер сидел на прохладном ветерке и лениво дремал, собираясь вечером сделать налет на разведанный недавно выводок одичавших крингов. Предчувствие вкуса сладкого мяса заставляло его довольно жмуриться и расслабленно, словно потягиваясь, топорщить когтистые плечи.
Странный, знакомый запах внезапно вывел его из состояния полусна. Вкусное свежее мясо лежало совсем рядом и издавало упоительный, чуть горьковатый, горячий аромат. Так пахли туши, которые когда-то он и его сородичи сбрасывали в кипящую от вулканического тепла реку, а потом вылавливали. Это было настоящее лакомство, которое он не хотел и не мог упустить.
Этир поднял клыкастую, поросшую темно-коричневыми костяными наростами голову и широко распахнул ноздри, дожидаясь нового порыва ветра. Запах свежей крови с новой силой ударил в его нос, заставив мелко трепетать черные кожистые крылья. Затем они медленно со свистящим шелестом раскрылись, потом еще раз и еще, пока не заполоскались на ветру, словно паруса морских разбойников элхедов. Легкая рябь пробежала по тонкому бархату крыла, и это словно истаяло в воздухе, сделавшись абсолютно прозрачным. Исчез и этир. Остался только звук поющего в крыльях ветра да холодный терпкий запах. Затем могучий, словно порыв северного шквала, всплеск смыл начисто и это.
Невидимый и молчаливый, словно призрак, он кружил над джунглями, внимательно осматривая каждый сантиметр леса. Короткое движение привлекло его внимание. Не выпуская больше этот участок из поля зрения, по широкой дуге этир стал осторожно спускаться ниже. Резкой удушливой волной и гнилостным духом ударили испарения влажного леса. Но на этом фоне все ярче и ярче, словно трава сквозь бетон, просачивался, продавливался жирным и густым ломтем запах паленого мяса. Запах этот сводил старого дракона с ума, заставляя терять остатки разума и всякую осторожность.
Человек, бессильно распластанный на медово-желтом ковре тонких, словно волос, нитей, был практически мертв. И даже целебный мох, усиленно врачующий его своими усиками, был здесь бессилен. Несколько рваных ран не в счет. Площадь ожогов была слишком велика.
Этир потоптался на месте, соображая, как бы выдернуть человека из больно жалящегося мха, так не любившего выпускать пациентов, и уже собрался аккуратно подцепить его длинным когтем, когда человек поднял веки. Воспаленные красные зрачки его смотрели прямо в изумрудно-зеленые глаза этира. Впервые за всю свою жизнь ящер почувствовал себя неуверенно. Видеть его человек не мог. Однако видел. Он понял это, когда заметил, как отслеживают его движения покрасневшие и слезящиеся глаза человека.
Но запах был слишком сладок. И огромная голова этира быстрее молнии рванулась за добычей. Уже раскрылась с чавкающим звуком страшная пасть, обнажая ровный ряд белоснежных клыков, готовых нанизать на себя сочное мясо, когда человек сделал невероятное в его положении усилие и рывком сдвинулся в сторону, убирая голову с обломка торчащего из земли гранитного валуна.
Ящер так и не понял, что его убило. Он просто умер. Его голова со страшной силой врезалась в камень и треснула перезрелым плодом. А человек, потративший на это движение всю свою силу, снова повалился в побуревший от собственной крови мох.
Черная драконья кровь сначала по капле, а потом все быстрее и быстрее, булькая и шипя, вытекала из поверженного зверя на тело своего победителя, покрывая его толстым блестящим слоем и вливаясь в ждущее влаги горло. Человек сначала закашлялся, выплевывая жирные черные сгустки, а затем, словно смирившись, отвернул голову так, чтобы не заливало нос, и стал глотать дымящуюся жижу.
2
Залитая жарким весенним солнцем лесная поляна, окруженная с трех сторон вековыми, в два обхвата, стволами и мягко журчащим прозрачным ручейком была пасторальным островком спокойствия в бурном зеленом океане леса. На мягкой траве лежал, отдыхая, человек. Тугие, похожие на сытых змей мышцы перевивали коричневое, словно покрытое загаром тело. Расслабленно, будто огромная кошка, он растянулся на солнышке. Человек не боялся крупных хищников, давно усвоивших, кто был хозяином этой части леса. Человек этот вообще ничего не боялся. Живя по своим представлениям как минимум четвертую жизнь, он видел смерть много раз, избегал ее в самых безнадежных ситуациях и в этом совершенно чужом для себя мире остался тем, кем был всю свою жизнь. Самым страшным хищником.
Запах человеческой крови разбудил, словно крик. Несмотря на то что человек продолжал лежать, тело мгновенно пришло в состояние взведенного арбалета. Еще несколько секунд он лежал, напряженно размышляя.
Кровь. Запах холодный. Далеко. Густой. Крови много. Запах свежий. Значит, сейчас или недавно.
Единым аккордом вспыхнули мышцы. Он уже стоял, напряженно внимая звукам леса и пытаясь отслушать звук, соответствующий разбудившему его запаху.
Сначала медленно, а затем все быстрее он двинулся в сторону ветра, доносившего едва различимые крики и звон стали. Совершенно нагой и босой, он беззвучно скользил по лесу темным призраком, не оставляя после себя ни примятой травы, ни колышущихся ветвей. Он пересек крохотную речушку, в которой ловил рыбу, потом глубокий распадок и через некоторое время углубился в незнакомую часть леса.
Звуки боя стали уже настолько отчетливыми, что можно было различить и гулкий удар меча в щит, и звон стали о сталь. А терпкий дух крови и пота вообще почти перекрыл остальные запахи леса.
Последние сто метров, и человек замер внутри раскидистого колючего куста на открытом берегу большой реки, бесстрастно рассматривая открывшуюся картину. Частью песчаный, а частью покрытый густой травой берег был завален трупами людей и тушами верховых животных. Происходящее было понятно с первого взгляда. Небольшой караван на переправе ждала засада. Остатки отряда в количестве пяти девушек стояли по колено в воде спиной к перевернутой повозке, отражая атаку примерно десятка солдат. Еще человек двадцать мечников и арбалетчиков стояли и сидели на берегу, криками подбадривая нападающих. Повозка перевернулась, не успев выехать на берег, и образовала сзади обороняющихся неплохой щит. Но если бы кто-нибудь из воинов сумел подплыть к повозке сзади и взобраться на нее, жизнь отряда была бы сочтена на маленьких песочных часах.
Похоже, оборонявшихся хотели захватить живьем и просто брали на измор. Командир атакующих, высокий, богато одетый молодой мужчина с удлиненным скуластым лицом, стоял рядом, придерживая закованной в сталь рукой за уздцы верхового кринга и положив другую руку на узорную рукоять эласского меча. Мрачно улыбаясь, он наблюдал за агонией маленького отряда.
Был еще один наблюдатель. Старик или, скорее, мужчина преклонных годов в черном кожаном плаще до пят. Он внимательно и несколько брезгливо наблюдал за окончанием боя, откинув капюшон назад, и беспрестанно теребил костлявой рукой реденькую седую бороду. Его тонкие бескровные губы все время двигались, словно он что-то пережевывал. Но его плешивую голову занимали явно не мысли о возвышенном искусстве магии. Вид сражающихся амазонок, их упругие сильные тела так возбудили колдуна, что его тусклый сморчок впервые за много лет подал неясные признаки жизни.
Занятый осмотром поля боя пришелец не сразу обратил внимание на надсадный ритмичный рык слева. Привязанный к стволу могучего дерева огромный горный лев бился на плетеном ремне, почуяв незнакомца и исходившую от него опасность. Командир отряда только повернулся с недовольной гримасой к зверю, когда прочный трос с резким оглушающим хлопком лопнул, и вскормленный человеческим мясом зверь по длинной высокой дуге прыгнул прямо в центр колючего куста раххи.
Человек в кустах внезапно исчез, а лев почувствовал странное жжение в животе. Он мягко приземлился на все четыре лапы и недоуменно посмотрел вниз под себя, где на земле лежало странно пахнущее кровавое тряпье. Лев постоял еще секунду и повалился набок, путаясь бьющимися в предсмертной агонии лапами в собственных кишках.
Граф Ригден Великолепный скучал. Он выполнил обещание, данное своему королю, и затравил эту наглую сучку принцессу Анойю, словно крысу. Правда, охота стоила жизни почти половине его отряда… уж больно хороши у нее были телохранители. Вернее, телохранительницы. Он зло сплюнул. Ну ничего. Этого барахла вокруг навалом, можно хоть армию нанять, только плати. А вот оставшиеся в живых девушки будут для него достойной наградой. Поговаривали, что они исключительно хороши в постели. Скоро узнаем…
Предчувствие скорого развлечения наполнило Ригдена сладкими мечтами, и он уже почти не сожалел, что принцессу придется отдать королю.
Внезапно звук рвущегося с поводка Линхарда, графского любимца, прервал его мысли. Он только собирался прикрикнуть на зверя, как прочнейший ремень громко треснул, и Линхард метнулся в куст у самого края поляны.
Жалобный визг льва и треск смятых ветвей слились в один звук. На поляну не выскочил, а каким-то странным скользящим шагом вытек совершенно голый бородатый мужчина. Необычного изумрудного цвета глаза ярко выделялись на смуглом скуластом лице. По виду – явно беглый раб. Мужчина был высок ростом и, судя по всему, очень силен. Такие рабы стоят на рынке Велизонга бешеных денег. Граф медленно потянул из ножен на поясе меч, намереваясь оглушить беглеца, чтобы потом снова заковать его в цепи.
Но несмотря на меч, мужчина явно не собирался убегать. Он спокойно и, видимо, привычно принял несколько необычную, но вполне рациональную боевую стойку. Граф улыбнулся. Наверное, этот раб из беглых бойцов Давона в Палсе. Те тоже ни черта не боятся. Что ж, тем дороже он стоит.
И не таких ломали.
Словно жало змеи, меч метнулся к ноге раба, имитируя атаку, не дошел до цели и по короткой дуге скользнул к голове. Все шло прекрасно. Вот только человека там уже не было. Вполшага он скользнул к графу, перехватил руку за локоть и запястье, резким кольцеобразным движением вывернул ее из плеча, ловко подхватил выпадающий клинок и одним длинным движением вздел его по дуге вверх.
Закричать граф не успел. Повинуясь последней команде угасающего мозга, рот летящей вниз головы раскрылся, но, кроме струйки крови, оттуда ничего не вырвалось.
Мужчина качнул меч из стороны в сторону, привыкая к балансу, и уже собирался снова скрыться в чаще леса, когда короткий визг арбалетной стрелы словно привел в действие дремавшую программу.
Клинок растаял в воздухе туманным веером. Не отбитый, а разрезанный пополам стальной арбалетный болт жалобно звякнул, когда его остатки обессиленно кувыркнулись в сторону. Перескакивая взглядом с одного арбалетчика на другого, он мгновенно отследил все траектории возможного полета стрел, и они отложились в его восприятии тонкими красными линиями.
Странным, словно танцующим шагом, похожим скорее на брачные игры гигантского паука, мужчина скользнул в сторону стрелков. Часть из пущенных стрел он просто обошел, как обходят пеньки на дороге, а остальные отразил графским мечом. Лишь одна из стрел вскользь зацепила плечо, не причинив, впрочем, никакого вреда, скользнув по плотной, словно стальной доспех, коже. Еще несколько шагов, и он оказался рядом с арбалетчиками. Несколько человек лихорадочно пытались перезарядить арбалеты, и только двое самых опытных уже держали в руках тяжелые стальные дротики.
Первый из стоявших в ряду стрелков еще не осел в примятую траву, когда замыкавший строй ветеран, промахнувшийся в этот день второй и последний раз в жизни, ткнул дротиком в неожиданно ставшее пустым место. Он успел только чуть скосить глаза, когда его позвоночник жалобно щелкнул, становясь в средней своей части жидким киселем с мельчайшими осколками костей.
Сержант недаром носил свои нашивки. Смерти своего хозяина он не видел, так как был весь захвачен зрелищем битвы в воде. Но увидев мгновенную и жестокую расправу над арбалетчиками, он короткой командой поднял своих бойцов, что отдыхали в тени большого дерева, и сам прыгнул вперед, выхватывая меч. Графский клинок из лучшей на Аррасте стали с коротким рассерженным визгом рассек его от плеча до пояса вместе с кольчугой, кирасой и даже щитом, висевшим на спине… Гудящий веер сверкающей стали шел сквозь неровный строй нападающих, словно холодный осенний ветер, и, соприкасаясь с ними, хлестко выбивал прозрачные облачка кровавого дыма.
А старик в черной хламиде уже не был таким бесстрастным. Запустив обе руки в тяжелый кожаный мешок, притороченный к поясу, он суетливо копошился в нем, словно мыл руки или натирал их чем-то находящимся внутри. Когда он резким движением выдернул руки из мешка, вслед, словно искры из печки, полетели ярко сиявшие огненные брызги. Он вытянул сиявшие алым светом кисти в сторону незнакомца и стал что-то ритмично каркать надтреснутым старческим голоском, по-бабьи повизгивая на особенно высоких нотах.
Человек не видел колдуна – он стоял к нему спиной. Но каким-то образом почувствовал опасность. Резко крутнулся на месте, описал мечом сверкающий полукруг и замер, рыская глазами. Через долю секунды их взгляды скрестились, словно клинки. А еще через мгновение луч гудящего жаркого огня ударил в незнакомца с силой тяжелого кузнечного молота. Когда факел опал, глазам колдуна предстал невредимый противник, уже перехвативший меч за середину клинка. Руки черного мага уже готовились извергнуть новую волну жидкого огня, когда сверкнувшая на ярком полуденном солнце полоса остро отточенной стали с легким хрустом пробила ему горло. Не в силах отвести взгляда от вибрирующего в горле меча, чародей схватился сиявшими ярче расплавленного металла пальцами за клинок. Короткая яростная вспышка осветила поле боя, на мгновение обесцветив яркие краски дня кровавым маревом. И только там, где раньше стоял маг, было лишь выжженное до серовато-коричневого пепла пятно на изумрудно зеленой лужайке и насмешливо покачивался вонзившийся в землю меч, потемневший до иссиня-черного цвета.
Яркий сполох на мгновение отвлек солдат. Они ослабили натиск, и трое из них тут же свалились под точными ударами телохранительниц принцессы. А еще пятеро выскочили из воды и разом накинулись на безоружного незнакомца. Но он плавно, словно ртуть, протек под один клинок и, проскальзывая под локоть коротким и внешне безобидным движением, коснулся раскрытой ладонью густо заросшего подбородка своего противника. С легким хрустом пересохшей ветки голова смялась словно кожаный мешок, а из глазных впадин хлынула кровавая каша. Второй только заносил свой меч, когда рванувшаяся из маленькой дырки на его грязной шее кровь тугой пульсирующей струей хлестнула по траве, разом меняя ее цвет. Мечник только скосил глаза в сторону и завалился набок. Человек подхватил упавший меч и тремя короткими экономными движениями зарубил остальных.
На дрожащих от усталости ногах принцесса с поредевшей свитой выбралась из воды и обессиленно повалилась на перепаханный битвой песок, уставясь на смуглокожего незнакомца.
А тот тем временем стал не торопясь обходить трупы. Подходящий размер одежды оказался, как ни странно, у покойного графа, славного могучим телосложением. Путаясь в застежках и рассерженно бормоча невнятные ругательства, чужак неловко напяливал на себя явно непривычную одежду.
Наконец одна из девушек, высокая сероглазая блондинка в сияющих, словно белое зеркало, полированных доспехах, тяжело опираясь на меч и подволакивая ногу с рассеченным наколенником, подошла к нему. Быстро и умело, в несколько движений она привела его одежду в относительный порядок, заработав благодарную улыбку.
– Как имя твоего хозяина? – спросила она густым грудным голосом, обращаясь к своему нежданному спасителю и привычно-кокетливо поправляя непокорную прядь волос.
Другая, кареглазая и смуглокожая южанка Таисса с длинной черной косой узлом на затылке, не вставая с песка, перевернулась на живот, глухо скрипнув кожаными завязками доспеха, и недовольно зашипела:
– Ты что! Они очень чувствительны к обращению. Надо не так… – И, уже приподнявшись на руках, она в полный голос обратилась к мужчине: – Как твое имя, свободный человек?
А он переводил взгляд с одной на другую, совершенно очевидно не понимая ни слова.
Девушки переглянулись.
– Может, верниец? А?
– Элара! – окликнула блондинка.
– Нету меня, – отозвалась тоненькая черноволосая девушка, обессиленно валявшаяся на песке. – Умерла я…
Тогда блондинка проковыляла назад к берегу, ухватила ее за кованый отворот богато украшенной двойной палсской кольчуги и рывком вздернула на колени.
– И умерла бы, если б не он!
Первое, что увидела Элара – это высокие лоснящиеся черной кожей верховые сапоги и кое-что повыше, обтянутое не по размеру узкими штанами из тонкой замши. Круглыми от вожделения и испуга глазами она рассматривала могучего незнакомца, черной скалой возвышавшегося над ней.
– Вот это экземпляр! Чур я первая! – пискнула Элара.
– Сдохнешь когда-нибудь от своей ненасытности! – рявкнула на нее блондинка. – Ты посмотри, что он натворил! Ты видела человека, разрубившего эрнадский доспех от пояса до плеча?
– Вот это мужик! – восхищенно произнесла совсем ожившая Элара. – Анойа! Откуда он такой взялся? И на раба что-то не похож…. – задумчиво произнесла она, внимательно посмотрев на его шею.
– Вот и выясни! – язвительно произнесла принцесса Анойа, наконец отпуская Элару.
Минут двадцать Элара перебирала все знакомые ей языки, пытаясь наладить контакт, но все было тщетно. Даже молчаливая Тассана произнесла несколько фраз на забытых языках древности.
– Э, слышь! Может, он глухонемой! – подала голос молча наблюдавшая за всем этим Верна.
– Сейчас узнаем! – решительно сказала Анойа.
Она показала рукой на себя и отчетливо произнесла: «Анойа». Потом показала на сидящих девушек и по очереди назвала их имена.
Мужчина кивнул головой и произнес, показывая рукой на себя: «А Дрей».
– Рей? – переспросила Верна.
Он пожал плечами и, неожиданно широко улыбнувшись, кивнул головой.
– Ну Рей так Рей. Девчонки, хоронить не будем. Нет времени. Таисса, принеси поминальные кубки! – скомандовала Анойа.
Привыкшая к дисциплине девушка молча повиновалась.
Скоро на небольшом круглом щите стояли высокие металлические чаши, до краев наполненные вином.
Жестом Анойа предложила незнакомца присесть к импровизированному столу.
– Ты что делаешь? – зашипела на нее строгая в правилах приличия Верна. – А вдруг он беглый раб или преступник…
Вспыхнувшие в глазах Анойи огоньки ничего хорошего не сулили.
– Что, милая, забыла, как сдавала хабар в Малагарском порту? Или как развлекалась на дороге в Тахед? – негромко произнесла она вибрирующим от напряжения голосом, глядя в упор в лицо подруги.
Та опустила голову и молчаливо насупилась.
– Ты же знаешь, что произойдет, если он сядет за один с нами стол! – почти прошептала она.
– Знаю. И даже раньше!
Анойа решительно встала. Подойдя к незнакомцу, она показала на меч, потом вытянула руки вперед. К ее удивлению, он мгновенно все понял и аккуратно положил оружие на ее ладони. Клинок был чернее ночи и горяч, словно только что из кузнечного горна. Ни одной, даже самой маленькой капли крови не было на его полированной поверхности.
Кончиком меча принцесса сначала прочертила короткую кровавую черту по своей ладони, а затем жестами объяснила, что хочет сделать то же самое с ним. Нехотя он подставил свою руку. Анойа провела мечом по его коже, и на лезвие упала маленькая капля лилово-красной и густой, словно сироп, крови странного воина. Ранка мгновенно затянулась.
Анойа постояла мгновение, движением головы отгоняя морок, и, глубоко вдохнув, громко и торжественно произнесла:
– Властью своей, Императора Эласа и Всеблагого Властителя Небес, объявляю тебя графом островов Ратонга и Гассари!
Рей коротко, но отчетливо склонил голову в небольшом поклоне. Вообще-то ему полагалось встать на колени и принести клятву верности, но торжественность момента как всегда испортила Верна, уже сидящая в седле.
– Слышь, подруга, трогаться было бы неплохо! А то не ровен час, набегут на торжество, а у нас как на грех и угостить толком нечем.
Анойа недовольно зыркнула в ее сторону, но крыть было нечем. И вправду надо было двигаться, да побыстрее.
Место, где лежали стащенные в одну кучу трупы, уже было окружено тонкими курительными палочками. Легкий прозрачный дымок, струившийся в безветренное небо, понемногу загустел, пока не стал похож на черные, лаково сверкающие спицы от земли до неба. Внезапно воздух между ними задрожал, на мгновение смазался, и все исчезло. Не осталось никаких следов. Ни тел, ни курений, а только перемешанный с песком дерн и тонкий, едва уловимый запах серы.
Анойа вновь подошла к Рею, показала на себя и подруг, махнула рукой на запад. Потом показала на Рея, снова на себя и снова на запад.
Он, видимо, сразу все понял, потому что улыбнулся, склонил голову, затем пытливо исподлобья посмотрел в глаза Анойи. Взгляд зеленых глаз был таким пронизывающим, что ее пробрал холод. Он качнул головой и после секундного размышления повторил ее жест. На себя, на нее и в сторону заката.
Оставшихся в живых животных только-только хватило, чтобы сесть верхом самим. О том, чтобы тащить неподъемную повозку, и речи не было. Навьючив большой кованный железом ларец из повозки на единственного свободного кринга, маленький отряд быстро тронулся в путь.
Они ехали до тех пор, пока ночь не сделала продолжение путешествия невозможным. Маленький лесной овраг с крошечным ручьем, приютивший их на ночь, выходил к реке. Не обращая внимания на быстро сгущающуюся тьму, Рей быстро сбросил доспехи прямо на траву и уверенно, словно днем, пошел к берегу. Вскоре девушки услышали громкий плеск воды.
– Слушай, неужели и вправду из благородных? – поинтересовалась у Тассаны Верна, не прекращая стаскивать к старому костровищу обломки веток.
– Почему ты так решила? – отозвалась Анойа, которая в тусклом свете крохотного светильника перебирала вываленные на подстилку продукты, соображая, что из этого можно съесть, учитывая еще четыре дня пути и отсутствие в этой части леса охотничьей дичи.
– Ох! Тяжелая какая… – чертыхнулась Верна под грузом особенно крупной лесины. – Ну сама подумай, кто еще потащится умываться ночью, да еще с риском свернуть себе шею в этой темноте.
– А может, он рыбу ловит? – предположила Тассана.
– Ага, – скептически согласилась Верна, приводя коряги к состоянию дров большим мечом. – Ловит. Ночью. Мечом. Десять против одного, что он там плещется, как та самая рыба.
– Ставлю десять монет, что он рыбачит! – произнесла Анойа, сделавшая наконец выбор в пользу небольшого пакетика крупы, маленькой горсти сушеных фруктов и куска солонины.
– Ты что, и в самом деле думаешь, что он может что-то там поймать? – удивилась Тассана.
– Ну нет, конечно… – Анойа, нахмурившись, рассматривала котелок, пытаясь понять, мыли его или просто вылизали до блеска. – Но попытается. Как там костер, Верна?
– Еще минута! – ответила та, подгребая под бревна охапку сухих веточек и щепок. – Ну что, кто еще в игре?
– Пять монет на купание! – отозвалась Элара, распрягавшая крингов.
– А ты, Таисса?
– Я, пожалуй, за рыбалку. Уж больно ловок, черт. Такие мужчины часто самонадеянны до безумства. Этот может попытаться что-нибудь поймать.
– Ставки сделаны! – торжественно объявила Верна, разламывая огневую палочку и вталкивая ее в ворох сушняка.
Неожиданно в яркий свет костра вышел Рей, неся в одной руке тускло блестевшую золотым шитьем выстиранную куртку покойного графа, а в другой тонкий прут с насаженными на него крупными рыбинами и влажно блестя мокрыми волосами.
