скачать книгу бесплатно
Незадолго до возвращения Нейтана двое мужчин вошли в комнату, чтобы забрать меня. Я не сопротивлялась, все слезы уже были выплаканы. Скрестив руки, мои родители стояли перед входной дверью. Они холодно наблюдали за тем, как мужчины связывали мне кисти и затыкали рот тряпкой. Один-единственный раз я попыталась позвать их. Они только вздохнули с некоторым облегчением, будто избавляясь от тяжелого бремени. Я даже не попыталась крикнуть еще раз.
За долгое время поездки в неизвестном направлении я не сказала ни слова. Даже когда увидела огромное серое здание со стеной, уходящей в небо.
Я представила Нейтана таким, каким он был в последнюю нашу встречу, и всеми силами постаралась удержать в голове его образ. Пусть жизнь идет своим чередом. Тогда я была уверена, что он приедет. Точно приедет.
Он приедет, чтобы спасти меня.
3
Дом безумия
– Если будешь вести себя спокойно, так и быть, мы тебя развяжем. Поняла меня, девчонка?
Громкий голос медсестры разрезал тишину моих вялотекущих мыслей. После короткого сна я чувствовала себя разбитой и уставшей.
– Ты меня поняла или нет? Я с тобой разговариваю! Комната уже должна быть готова. Хватит спать! Ты, наверное, привыкла к лучшим условиям, но у нас тут свои порядки. Добро пожаловать!
Я часто заморгала, стараясь стряхнуть остатки сна. Внезапно медсестра сильно сжала мое плечо, и я вздрогнула всем телом. Мне не хотелось открывать глаза, не хотелось снова видеть ее. Руки и ноги нестерпимо ныли от саднящей боли. Толстые веревки, которыми меня привязали к кровати, напоминали змей. Они сковывали мои движения настолько, что я могла только еле-еле кивать головой.
Несколькими движениями медсестра распустила узлы. Ее сильные руки схватили меня за плечи и усадили в вертикальное положение. После долгих дней, проведенных в полусне, у меня кружилась голова, я никак не могла сесть ровно, хоть и старалась удержать равновесие. Я попыталась ухватиться за рукав медсестры, но она ударила меня по щеке. Снова упав на кровать, я продолжила лежать с широко открытыми глазами.
– Не трогай меня, девчонка! – рявкнула медсестра и, резко дернув за руку, снова встряхнула меня. Встав на ноги, я едва не упала обратно на кровать. От резкого движения голова снова закружилась, и все расплылось перед глазами. Медсестра практически тащила меня, безжалостно схватив за предплечье.
Наш немой поход казался бесконечным. По обеим сторонам коридора тянулись массивные грязно-серые двери без ручек, снабженные только маленькими решетками и засовами. Тот, кто находился внутри, не имел ни единой возможности выбраться самостоятельно. Казалось, что черные решетки дверей, у многих отобравшие свободу, насмехались надо мной; злорадные, они напоминали дьявольские гримасы.
Мы остановились на несколько минут, пропуская группу людей, идущую нам навстречу. Две толстые медсестры и санитар пытались успокоить истерично кричащего мужчину. Он яростно размахивал руками и поминутно закатывал глаза.
– Оставьте меня в покое, дьявольские отродья! – кричал он.
Больше всего на свете мне хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать его слов, которые прозвучали горько и пронзительно, вызвав у меня только одну эмоцию – ужас и одно желание – спрятаться.
Внезапно одна из медсестер безжалостно ударила пациента коленом в живот. Он содрогнулся всем телом и упал на пол, свернувшись в клубок, издавая звуки, похожие на плач.
Другая медсестра со злорадной усмешкой вытащила из кармана своего халата узкую трубку.
– Гарри, Гарри, – она заговорила с таким наслаждением, что мне стало совсем не по себе, и по спине пробежали мурашки. Я без сил оперлась на стену, чтобы не упасть. – Что с тебя взять! Я ведь уже тысячу раз тебе повторяла: будешь послушным, не попадешь в карцер! Но ты совсем не оставляешь мне выбора. Генриетта?
Генриетта опустилась на колени рядом с пациентом и запрокинула его голову назад. Вжавшись в стену, я задыхалась от ужаса. Моя спутница предупредительно махнула рукой, толкая меня в сторону и уводя подальше от Гарри.
– Держи рот на замке, не то составишь ему компанию, – зашипела она.
Я испуганно наблюдала за тем, как медсестры безжалостно затолкнули серую трубку в горло пациента, совершенно не обращая внимания на хрипы и стоны. Женщинам пришлось еще долго бороться с ним, насильно разжимать Гарри челюсти и лить в горло воду с растворенными в ней таблетками до тех пор, пока веки мужчины не дрогнули и он не свалился пластом на холодный пол. С ощущением подступающей тошноты я опустила взгляд, не в силах больше выносить происходящее. Наконец, полностью стряхнув оцепенение, я с ужасом думала о той чудовищной реальности, в которой мне было суждено каждый день испытывать всевозможные тревоги и неприятности. В то недолгое время, когда я наполовину спала, наполовину бредила, мне казалось, что все происходящее вокруг ненастоящее, просто очередной кошмар, который исчезнет с первыми лучами солнца. Я думала, что приняла слишком много успокоительного, заботливо переданного мне нашим семейным врачом, а последних событий моей жизни и вовсе никогда не случалось. Не было никакого призрака, никакой истерики и уж тем более не было никакой клиники для душевнобольных. Я действительно все это время верила, что существует другая причина появления веревок на моих запястьях, порезов на моих бедрах и постоянного присутствия чужих голосов, шепчущихся обо мне.
Когда я осознала, что ошибаюсь, что-то во мне надломилось. Меня не просто сослали куда-то, меня сослали в Шотландию, Хайленд, отрезав все пути к бегству и обрубив все контакты с внешним миром. Последняя искра надежды пропала, равно как и все остальные иллюзии, не выдержав столкновения с горькой реальностью. Как Нейтан разыщет меня здесь?
– Ну же, идем, Адриана. Поторопись, мы не можем стоять тут целый день.
Медсестра сильно сжала мою руку, вынудив покориться. Медленно переставляя ноги, я пошла следом. Бессознательно я делала все, о чем меня просили, хоть и чувствовала себя жутко измотанной. Я тяжело вздохнула. Инцидент в коридоре лишил меня последних сил, страшная усталость взяла верх, и мои веки начали смыкаться. Мы прошли еще чуть дальше по коридору, свернув направо. Нашей целью являлась большая комната, в которой уже находилось человек двадцать. Царившая в помещении тишина с каждой секундой становилась все более напряженной.
– Вот мы и здесь, в общей комнате. Пациенты, которые ведут себя спокойно, могут остаться тут. Питание два раза в день: утром перед восходом солнца и вечером после заката. Иди, сядь вон там и не вытворяй глупостей, – приказала медсестра и указала мне на одну из скамеек у стены.
– Будь тихой, тогда получишь сегодня вечером хлеб и воду. Начнешь упрямиться – останешься без ужина. Как ты уже поняла, правил немного и запомнить их несложно. Любой идиот в состоянии их усвоить.
Тонкие губы медсестры растянулись в фальшивой улыбке. Дружелюбный кивок дался мне с трудом, потому что каждая дальнейшая попытка оставаться «милой» с этими людьми, если их еще можно было так назвать, стоила мне огромных усилий.
Дверь закрылась с громким стуком, щелкнул замок. Я буквально кожей чувствовала взгляды, облепившие меня со всех сторон. Деревянная скамейка, на которую указала медсестра, была жесткой. Я начала ерзать на своем месте, пытаясь сесть поудобнее. Не выдержав, я стала искать глазами хотя бы маленькую подушечку, но на скамейке не оказалось ничего мягкого. Даже у тех пациентов, которые лежали на кроватях, бездумно уставившись в потолок, были подушка и покрывало. Они также являлись счастливыми обладателями матрасов, набитых соломой.
Я сидела, сложив руки на коленях и опустив взгляд. Услышав приближающиеся шаги, я твердо решила не менять позу и не поднимать глаз. Я старалась дышать реже и глубже, чтобы унять растущую тревогу. Одна, совсем одна в холодной комнате с чужаками, с сумасшедшими чужаками. Ледяной ветер коснулся моей щеки, и я поняла, что она тоже была здесь. Она все так же следовала за мной.
Честно признаться – я тоже была одной из этих сумасшедших.
Шаркающий звук шагов резко оборвался: кто-то безмолвно замер совсем рядом со мной. Однажды я читала о том, что даже одного быстро брошенного взгляда может оказаться достаточно, чтобы рассердить сумасшедшего. Меньше всего мне сейчас хотелось ввязаться в конфликт с душевнобольным, и я усердно принялась рассматривать собственную сорочку. Неосознанно задержав дыхание, я замерла.
– Что же ты такого натворила, раз тебя отправили сюда? – спросил слабый голос, который звучал абсолютно нормально и даже дружелюбно. Я невольно подняла глаза. Передо мной стояла худощавая моложавая женщина с усталым лицом и запавшими глазами. Я с нескрываемым любопытством перевела взгляд на ее полностью обритую голову. Только сейчас я заметила, что все остальные пациенты также были лысыми. Мое сердце быстро забилось, когда я осознала, что для меня вряд ли сделают исключение.
Женщина наклонила голову и посмотрела на меня со смесью любопытства и жалости.
– Дай-ка угадаю: губительные пристрастия? Нет, нет, скорее ты строптивая и упрямая. Игнорируешь советы матери и отказываешься подчиняться мужу?
Она опустилась на скамейку рядом со мной. Женщина тяжело дышала, как после быстрого бега, – столько усилий ей стоил разговор.
Я невольно отстранилась от нее, продолжив озираться по сторонам. Несмотря на то что эта женщина не казалась мне сумасшедшей, я оставалась начеку, ведь так легко могла ошибиться. Мне никогда не удавалось сразу распознать обманщика или лицемера, а бессердечный поступок родителей лишний раз доказал мое полнейшее неумение разбираться в людях. Я, конечно, знала об их неприязни, но никогда бы не поверила в то, что они способны избавиться от меня, как от собаки. Люди в этом месте просто пугали меня, правильно оценить человека, находящегося здесь, казалось невозможным.
Женщина внимательно наблюдала за мной, едва заметно вздрагивая время от времени. Должно быть, я показалась ей надменной. Мое поведение было, мягко говоря, невежливым, и я даже не задумывалась о том, что некоторые из пациентов, так же как я, могли быть жертвами, загнанными в ловушку.
И все же я сумела взять себя в руки, вдохнула побольше воздуха, чтобы ответить на вопрос.
– Я должна была выйти замуж, – тихо пробормотала я, испугавшись своего голоса. Уже два или даже три дня я провела в полном молчании, и сейчас собственный голос показался мне чужим. В глазах блеснули слезы, и я обвила руками колени, нервно покачиваясь. Я была так беспощадно далеко от дома, сидела на деревянной скамье среди сумасшедших. Как же мои родители решились на это? Они точно знали, что говорят об этом месте, они точно знали, как тут обращаются с людьми. Тот, кто однажды попал сюда, больше не возвращался прежним или же не возвращался вообще. Я слышала о некоторых счастливчиках, бывших пациентах этого места. Они как звери жили на улицах и сторонились людей, в конце концов умирая от голода и холода.
Женщина сочувственно кивнула, но больше не предпринимала попыток сесть ко мне поближе.
– Ты не хотела выходить за него?
Я согласно опустила голову не в силах ответить. Пусть верит в то, что я непокорная дочь, восставшая против воли родителей. Все лучше, чем правда. Я смотрела на свои руки, не поднимая глаз. Эта комната от пола до потолка была мне противна. Холодно, жутко холодно, а кроме того, я знала, что она тоже находится где-то здесь и молча наблюдает за мной. Я бы отдала все на свете, чтобы не видеть ее. Но ведь существование этого существа действительно могло быть моей выдумкой. Игра воображения, глупый страх, она – не человек, а значит, она – ничто. Возможно, другие пациенты подтвердят мою догадку о том, что я просто надумала себе привидение. При этой мысли где-то в моей душе мелькнул проблеск надежды, наполнивший мое пустое тело теплом.
– Я – Мередит, – представилась женщина и протянула мне руку. У нее на губах застыла застенчивая улыбка. Несколько мгновений я колебалась.
– Адриана, – ответила я, пожав ее сухую мозолистую ладонь.
– По какой причине ты здесь? – с живым интересом спросила я, опуская руку обратно на колени. До сих пор чувствуя себя уставшей после всех принятых лекарств, я прислонила голову к холодной стенке.
Мередит горько рассмеялась, и я заметила, что ей не хватало нескольких зубов.
– У моего мужа была любовница. Он хотел жениться на ней и завести детей, но я стояла у него на пути. Поэтому он выдумал мне диагноз. Я не знаю, сколько муж заплатил врачу, чтобы подтвердить наличие у меня психической болезни, но, наверное, этого было вполне достаточно, чтобы успокоить его совесть.
Я с замиранием сердца слушала ее историю не в силах подавить возмущение.
– Но ведь это варварство! Он поступил просто отвратительно! – чуть не вскрикнула я, не находя нужных слов. В ужасе я тряхнула головой. Как ее собственный муж мог сотворить нечто, настолько жестокое?
Мередит плотно сжала губы, ее руки дрожали, и она прилагала немалые усилия, чтобы не стукнуть кулаком по стене.
– Ты должна привыкнуть, Адриана. Этот дом полон несправедливости, кругом люди, которых кто-то когда-то жестоко обидел. Очень немногие здесь действительно душевнобольные. Большинство пациентов далеко не сумасшедшие, – ее голос перешел на шепот, – советую тебе быть осторожной. Всегда подчиняйся медсестрам. Всегда. Они будут бить тебя, бить и унижать. Они будут привязывать тебя веревками к кровати, пичкать медикаментами до тех пор, пока ты не перестанешь различать сон и реальность. Единственный кусочек свободы, который у тебя остался, – это возможность выбрать, на каком углу скамьи сидеть сегодня. Не дай им замучить тебя, закрой глаза на всю несправедливость, с которой ты здесь столкнешься. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Никто не может.
После предупреждения Мередит я вздрогнула всем телом. Хрупкая надежда, за которую я цеплялась прежде, исчезла.
– Просто посмотри на них… – Мередит наклонилась ближе, – бедные души.
Ее рассеянный взгляд скользил по лицам пациентов, на которых уже не было и тени надежды. Все они сидели в глубоком молчании.
Я поняла, что она хотела показать мне, только когда заметила тонкие веревки, которыми были опутаны руки и ноги некоторых пациентов. Они не могли даже пошевелиться. Да никто и не пытался. Чем внимательнее я всматривалась в целый ряд измученных лиц, тем страшнее мне становилось от увиденного. Синяки, следы давних, плохо заживших язв, свежие шрамы на щеках, плечах, бедрах. Металлический запах крови ударил по ноздрям. Выбитые зубы, багровые следы ожогов, покрывающие тела вязью узоров.
Внезапно я ощутила резкий приступ паники, сравнимый с ураганом. Он одним невидимым ударом сбил меня с ног и навалился на грудь, не давая свободно дышать. Я, как выброшенная на сушу рыба, широко раскрывала рот, отчаянно пытаясь втянуть в себя воздух. Из глаз покатились слезы, оставляя мокрые следы на щеках. Мое безумие началось с ночного кошмара и стало стремительно набирать обороты после появления призрака. Я чувствовала, что здесь оно достигнет своего пика. Я не могла свыкнуться с этой мыслью, и бушующий ураган беспощадно разорвал мое сердце на тысячи кусочков, заняв его место. Мне хотелось рыдать, кричать до хрипоты, даже ударить кого-нибудь. Не находя выхода своему гневу, я озлобленно махала руками. В конце концов, схватившись за голову, я крепко зажмурила глаза. Полностью разбитая, я ощущала последствия только что прошедшего урагана эмоций: голова трещала по швам, растерзанная душа ныла, не находя покоя.
Я почувствовала тепло женских рук на моих щеках. Они мгновенно укротили боль, прогоняя дурные мысли.
– Адриана, учись держать страх и гнев под контролем. Иначе ты их только спровоцируешь. Не дай им повода для наказания.
Пытаясь заглушить панику, я отдалась мысли о том, что побоев можно избежать. Мередит медленно отстранилась, внимательно наблюдая за мной. Она опасалась еще одной моей истерики.
– Тебе лучше? Прости меня. Я не хотела напугать. Мне стоило сначала подумать о своих словах, точнее, о том, как они могут повлиять на новоприбывших.
– Я в порядке, – прошептала я, сосредоточившись на том, чтобы дышать равномерно.
Некоторые пациенты повернули головы в нашу сторону. Их глаза – недоверчивые, холодные, слепые. Один из пациентов, словно вспоминая что-то, уставился невидящим взглядом куда-то перед собой.
Когда высокий мужчина встал со стула и направился в нашу сторону, я поняла, что не только Мередит было разрешено свободно передвигаться. Его глубоко впавшие глаза сверкали из-под густых черных бровей. Я долго смотрела на усталое, землистого цвета мужское лицо, отметив про себя, что когда-то этот обладатель резко выдающихся скул и массивного подбородка наверняка был настоящим красавцем. Неестественно худощавый, как и все пациенты, он производил впечатление мужчины без возраста.
Я с грустью заметила, что здесь, наверное, дают ровно столько еды, сколько нужно для вялого поддержания жизни в измученном теле.
– Новенькая, да? – грубо спросил он. – Мое имя Даррен.
– Очень приятно, – робко ответила я. Сама не знаю почему, но он немного пугал меня. Причина точно крылась не во внешности: его лицо было даже приятным, а одежда состояла из тех же лохмотьев, что и наша. В глазах Даррена я видела что-то, отличающее его от других: мятежность, непокорность, готовность к сопротивлению. Такова была и аура, окружающая его. Мои догадки подтверждали многочисленные белые шрамы на его руках и цепочка кровавых капель на рубашке.
Гордый и несломленный дух.
Я также заметила, что он прихрамывал. Видимо, кости плохо срослись после перелома, сказалось постоянное недоедание.
Даррен пододвинул к себе свободный стул и вальяжно уселся на него, перекинув ногу на ногу. Действительно, правая ступня мужчины выглядела неестественно. Постепенно я начинала понимать, какое множество зверских физических пыток здесь применялось. Мир вокруг меня вдруг начал терять очертания, в глазах потемнело. Я словно в полусне балансировала на грани обморока. Пришлось схватиться за скамью, чтобы не упасть. Уж медсестры точно не похвалят меня за припадок.
– Склони голову между коленей, Адриана. Так ты не упадешь в обморок, – обеспокоенно приказала Мередит. С ее помощью мне удалось принять более удобную позу и опустить голову. Через пару минут пятна перестали мелькать перед глазами, в голове немного прояснилось.
– Это выглядит просто ужасно, – промямлила я, указывая на ногу Даррена. – Это… это нужно вылечить, иначе ты больше никогда не сможешь нормально ходить.
Даррен лишь безразлично дернул плечом.
– У тебя бледная кожа и мягкие руки. Думаю, твои родители богатые люди. Может быть, вокруг тебя даже всегда хлопотал личный врач. Не жди здесь такой щедрости. Врач не появится, даже если ты будешь лежать при смерти.
По траурному выражению лица Мередит я поняла, что она была полностью согласна с Дарреном. В отличие от него она, казалось, смирилась с тем, что иного пути у нее нет. Но я не могла свыкнуться с этой мыслью. Я всю жизнь боролась с судьбой, чаще всего безуспешно. Она одерживала одну победу за другой, однажды приведя меня в это жуткое место. Я все еще решительно не могла понять, как собственные родители могли так поступить со мной. Разве я не пыталась делать для них все возможное и невозможное? Разве я не была покорной дочерью? Я знаю, что неудачи преследовали меня во многом. И если быть до конца честной, я никогда не соответствовала ожиданиям родителей. Но все же я была их дочерью! Я даже в кошмаре не могла себе представить, что они способны избавиться от меня, как от ненужной вещи. Интересно, им хоть немного стыдно? Что они сказали Нейтану, родственникам, друзьям, деловым партнерам обо мне? Объявили меня трагически погибшей? Устроили грандиозные похороны и сейчас оплакивают меня в нашем семейном склепе? Кричат о своей невыносимой скорби у надгробной плиты? Принимают соболезнования, утирая лицемерные слезы?
Пожалуй, они вели себя именно так. Престиж, блестящая репутация – вот что всегда стояло для них на первом месте. Я никогда не вписывалась в рамки их желаний, поэтому они решили избавиться от меня прежде, чем я стала угрозой для их «доброго имени». Так же как они поступили с Бэт, кухаркой, которую обрюхатил мой отец. В один день она внезапно исчезла, и никто больше не слышал о ней.
Странно, что я сейчас думала о Бэт, и все же я всем сердцем надеялась, что ей повезло больше, чем мне. Она наверняка работает где-то в безопасном месте, воспитывает ребенка.
Вынырнув из раздумий, я поежилась от холода. Она подошла ближе, села у моих ног. Я старалась не смотреть вниз, направив взгляд на Мередит и Даррена, которые, так же как и я, нервно потирали руки от холода. Могли ли они чувствовать ее присутствие? Уголком глаза я заметила, как призрачная женщина злорадно рассмеялась.
Я старалась зацепить пальцами болтающуюся серую нитку, чтобы отвлечься от мыслей о призрачной гостье. Вытянув нить из рубашки, я положила ее рядом.
– Что вы делаете целыми днями? – наконец спросила я, не в силах выдержать повисшее молчание. – Я о том, что здесь так тихо. Никто, кроме нас, не разговаривает. И тут очень… – подходящее слово для описания ситуации не находилось, хотелось сказать банальное скучно, но что-то сдерживало меня, – тоскливо, – смущаясь, я закончила предложение и продолжила накручивать серую нитку на палец.
Даррен непроизвольно издал стон и погладил лысый череп кончиками пальцев. Мне захотелось свернуться клубочком и закрыть голову руками. В этот момент я была готова до последнего вздоха бороться с каждым, кто осмелится подойти ко мне, держа в руках ножницы.
– Это все только малая часть издевательств, Адриана. Тишина, пустота, серость – это всем действует на нервы. Некоторые начинают разговаривать сами с собой. Они по-другому больше уже и не могут, а их за это еще и наказывают каждый раз.
Мередит согласно кивнула и наклонилась чуть ближе ко мне.
– Мы целый день заперты здесь. Только ночью перед сном нам разрешено вернуться в свои комнаты, в которых нет ничего, кроме кроватей. На самом деле ты будешь счастливицей, если отправишься ночевать в свою кровать. Это значит, тобой довольны. Если же вместо привычной комнаты тебя поведут в карцер… – Женщина нервно вздрогнула всем телом и, не окончив мысль, отстранилась.
Я осторожно обняла Мередит за плечи.
– Простите, вопрос был лишним, – пробормотала я. – Представить себе не могла, что все так ужасно. Конечно, слухи о подобных местах ходили самые разные, но такое… Такое просто невозможно было даже вообразить. Неужели у работников этого места не осталось ни капли совести?
Я бросила на Даррена растерянный взгляд, ищущий поддержки.
– Совесть? – повторил он, саркастично хмыкнув. – Что это такое – совесть?
– Внутренний голос, который подсказывает нам верное решение, направляет на истинный путь. Он помогает нам отделить черное от белого, хорошее от плохого, – тихо ответила я, хоть и прекрасно понимала, что вопрос Даррена был риторическим.
– Голоса тут не особо-то любят, как ты могла заметить, – гневно проворчал он. – Лучше не высказывай здесь такие мысли.
Я послушно кивнула. Что еще мне оставалось кроме как прислушаться к их советам? Чувства кипели и клокотали где-то внутри меня, я должна была найти лазейку, должна была сбежать. Однако разум подсказывал, что, если бы выход существовал, такой, как Даррен, давно обнаружил бы его.
Я подтянула ноги к груди и беспокойно поерзала на скамье. После заката в комнате стало совсем холодно, я мерзла.
Мередит и Даррен снова замолчали, оставив меня наедине с мыслями о побеге.
Любой шаг казался неправильным, а кричать о помощи было бессмысленно.
4
Девять кругов ада
Первые дни в лечебнице прошли относительно спокойно. С ранних лет привыкшая подчиняться и угождать, я легко втиснулась в рамки местных стандартов. Стараясь превратиться в невидимку, я послушно выполняла любые указы. Во мне жила надежда на спасение, на то, что Нейтан обязательно найдет способ вытащить меня отсюда. Но интуиция подсказывала, что он просто не догадывался, где я. Откуда ему было знать? Родители, безусловно, придумали правдоподобное оправдание моей внезапной смерти. Ужасная болезнь, так рано забравшая у них любимую дочь. И все же я не могла похоронить надежду. Я верила – Нейтан чувствовал, что я жива. Возможно, один из слуг открыл ему тайну моего исчезновения. Тогда я еще не знала, что цепляться за подобные мысли было глупостью.
Мы молчаливо сидели на привычном месте. Я отвернулась от Мередит, чтобы она не заметила моих слез сожаления, гнева и отчаяния. Настоящая жизнь только-только начиналась. Любовь, надежды на будущее, такое долгожданное счастье! Как я могла потерять все это в один момент? Вероятно, каждый рано или поздно испытывает на себе удары судьбы, которые приходят словно гром среди ясного неба.
Я бы все отдала за то, чтобы провести вместе с Нейтаном еще несколько недель, хотя бы несколько минут. Я день за днем мучительно подавляла в себе несбыточное желание еще хоть раз услышать слова о любви. Но, как известно, сказка всегда обрывается на самом волшебном моменте. Что дальше?
В бессильной злости я сжала кулаки, уже сейчас наверняка зная, что рано или поздно действительно сойду с ума от собственных мыслей. Мыслей об упущенных возможностях. Я каждый день буду страдать, скучая по его голосу, который я никогда больше не услышу, тоскуя по его глазам, которые никогда не увижу.
