скачать книгу бесплатно
Переплут парил в воздухе, а шум волн слышался отовсюду. Этот бог обещал лёгкую, бессмертную жизнь под водой, что считалась, самым большим царством на земле. Жить как он, мечтали многие, и позабыв про всё, миллионы пошли за ним, исчезнув в глубине бездонных вод.
Самым страшным был Чернобог. Воплощение зла. Его глаза отражали глубины мрака. Одет в чёрную мантию с широким капюшоном на голове. Всё, что удалось рассмотреть это тонкие губы, сливающиеся с серым лицом и кончик острого носа. Именно этому богу великий Род отдал другой, созданный им шар под названием «Навь», куда Чернобог помещал души грешников, чтобы те томились во тьме, не видя света, не зная радости.
Он позвал за собой тех, кто хотел жить вечно и так, как хочется. Управлять тенями, самыми жестокими существами. Создавать собственный мир в параллельной реальности, подчинять слуг из мира мёртвых. Быть чёрными магами, уметь превращаться в воронов и перемещаться сквозь пространство и время. Толпы последовали за ним в Австралию, где он создал тьму, прячущуюся за вечным туманом.
Человечество разделилось, каждый поспешил за тем, в ком видел свое великое будущее. Все верили, что пришло спасение, и наконец настанет счастье и вечная жизнь. Но были и те, кто не захотел верить в новых богов, те, кто продолжал почитать единого бога Рода, и желал следовать за ним, пусть тот и отвернулся от своих созданий. Люди смеялись над ними, называли глупцами, пророчили неизбежный конец.
Разгневанные боги, посчитавшие такое поведение предательством, решили уничтожить противившихся переманам. Однако, откуда не возьмись, появилась женщина рядом с Семарглом. Её глаза были настолько благородны и чисты, что вызывали благоговейный трепет и восторг. Она сияла, как первая, утренняя звезда.
– Моё имя, Лада, – её голос вызывал слёзы радости. – Я – богиня любви. Тем, кто не потерял веру в Рода, кто желает жить по созданным им законам, я дарую свободу. Вы вольны выбирать собственный путь. Семаргл, брат, – обратилась она к тому, кто готов был первым испепелить предателей. – Выдели этим людям землю рядом с твоим царством. Пускай живут там и почитают нашего отца, – после богиня исчезла, словно и не было.
– Соберитесь, кто не хочет вечной жизни, и продолжает верить в того, кто оставил их. Ваша земля будет мала и не заселена. Живите там, выживайте, как можете, без нашей помощи. Не обращайтесь к нам и не смейте приходить на наш порог, – около ста тысяч людей со всех уголков земли собрались в одном месте и прозвали его «Поселение» Жители стали называть себя дети «Рода» Единый бог дал и продолжал давать нам жизнь, мы искренне верили в это. Благодаря вере и добру наши предки создали свой мир. Поселение построили на возвышенном месте, вблизи источников воды.
Дома делали маленькими, но уютными, рядом друг с другом, словно грибочки, растущие по соседству. Раньше, для защиты от зверей и непрошеных гостей предки окружали поля и поселение частоколами – изгородями, которые состояли из толстых брёвен, стоящих вплотную один к одному и крепко вбитых в землю. Концы брёвен заостряли и для прочности обжигали на костре. Со временем поняли, что ничего не помогает, и перестали как-либо защищать себя.
Мы строили дома из прочных, толстых брёвен. Крыши покрывали соломой или деревянными жердями. В домах были очаги, сложенные из камней и использовались для приготовления пищи. Они были без труб, поэтому дым выходил на улицу только через открытую дверь. Но всё это осталось в прошлом. Уже не одно поколение строит дома из тонких брёвен, используя листья вместо крыши, а очаг для приготовления еды стоит перед жилищем каждого обитателя.
Неподалеку от домов, в ряд выстроили несколько хлевов. В одних держали скот, в других зерно и другие запасы. Наши предки знали, что главное условие для выживания – еда, поэтому зарождение земледелия и скотоводства было обусловлено природной необходимостью. В начале главной была охота и собирательство, однако ни процесс охоты, ни собирательства в полной мере не зависел от стараний и желаний людей.
На собирательстве все могли остаться ни с чем. Охотники также не были уверены в благополучном исходе. Иногда возвращались, гружённые добычей, а могли пробегать несколько дней впустую. Так никуда не годилось, и предки занялись посевами и разведением животных. Всё начиналось с диких свиней. Охотники выискивали их семьи, убивали родителей, а детенышей приносили живыми в поселение. Так появились первые породы домашнего скота. Со временем в лесах начали появляться дикие овцы, коровы, лошади, их тоже одомашнили. С тех пор мужей, кто охотился, прозвали «Охотники».
Умельцев разбирающихся в посевах и выращивании овощей, прозвали «Плодотворы». Они пропахали поля для земледелия, возделали участки вокруг поселения, и оно процветало, ускоряя темп жизни. Девственная, плодородная земля давала урожай в изобилии. Поля стали для неё сердцем, посевы – кровью в жилах.
Мы имели своё богатство, а вместе с ним – жизнь, что росла с новыми лесами и нескончаемой зеленью. Этот достаток давал надежду, предки радовались, понимая, как она приумножится для будущего поколения. Уход за скотом, лошадьми, свиньями взяли на себя «Питатели», они ловко управлялись со всей живностью, обеспечивая поселение мясом.
Самым нужным строением после домов у предков, всё же был «Купол» в самом центре поселения. Там раз в неделю собирались жители и почитали бога нашего Рода, а так же главные устраивали собрания, обсуждая нужды и важные дела. Рядом с куполом стоял домик «Почитателей», где жили семьи тех, кто учил нас, как следует поклонятся Роду, и что нужно делать, дабы не гневить его. Именно почитатели выбирали «Глав», и в самом начале создания поселения распределили обязанности каждого жителя. Все были обязаны заниматься своим делом, определенной работой, и это передавалось из поколения в поколение.
Поменять работу или захотеть учиться чему-то новому, было запрещено. Так появились разные виды деятельности. Например, «Дарители», учат нас буквам, письму, названиям привычных вещей, как общаться между собой, и читать книгу Рода, для этого отведено специальное место, построенное для знаний. Дарители сами шьют специальные лоскутки, чтобы мы писали на них.
Также был создан отряд молодых и крепких парней, которых прозвали «Собиратели». Они находили мусор, каким-то чудом попадающий на наши земли. Сломанные и ненужные вещи обретали вторую жизнь в качестве предметов быта и инструментов, хотя у всех были золотые руки, и любой мог смастерить, что угодно. Позже появились и другие «Собиратели», что работают на водах. Туда начали отправлять лишь родивших первенца женщин.
Одними из важных и уважаемых людей считались «Теплители», которые пряли пряжу, вязали, создавали ткань и шили одежду, мешки, одеяла, и всё необходимое для жизни. Серьёзная работа. Нужно целыми днями сидеть, сгорбившись, выполняя очень сложное, на мой взгляд, дело. Такой ответственной работой занимались только женщины, главной среди них уже несколько лет была моя мать.
Самая ответственная работа лежала на ней, не каждая помощница могла делать то, что умела она. Поэтому мать постоянно засиживалась до утра. За ширмой только и слышался стук напёрстка с иглой. Её любило и уважало всё поселение. Незаменимый работник. А она и не замечала, как в свои тридцать пять превращалась в старуху. В принципе, как и остальные. Наравне с Теплителями по важности считались «Целители» и «Мастера». Целители лечили раненых, больных, спасали много жизней. Всё в поселении делалось руками Мастеров, от орудий до игл. От их домов всегда несло жаром и паром.
Как по-мне, то очень опасная работа была у «Ловцов». Они уходили далеко, на бурные реки, дабы наловить разной рыбы, которая водилась в отдалённых и страшных местах. Прошло немало времени, и в какой-то момент многие ловцы начали пропадать, поговаривали, что их похищали ящеры. В таких-то водах может водится всё, что угодно.
В первые годы поселение быстро росло и развивалось. Каждый выполнял свои обязанности, растил детей, создавал новые семьи. Земля собрала на себе разных людей. У кого-то был другой цвет кожи, другой язык, другие взгляды на жизнь. Абсолютно все отличались друг от друга, но со временем сплотились. Выбрали один общий язык, перестали видеть в соседе иного, любили и уважали каждого, несмотря на внешность, и как говорит.
Поселение превратилось в одну большую семью. Никто никому не завидовал, не боялся, не обсуждал, все лишь помогали друг другу, верили в светлое будущее и в единого бога, что это, как им казалось, убережёт от любого ненастья. Люди не сомневались в завтрашнем дне, зная, что земля даст всё необходимое. Им были безразличны те, кто отправился за большим. Предки даже не задумывались над тем, что может возникнуть угроза. Как же они ошибались.
Мирное небо над головой, плодородная земля, смех близких и друзей, вечерние посиделки у костра, весёлые будни за любимой работой были недолгими. Спустя десять лет после возведения поселения, раздались оглушительные звуки взрыва, словно небо разбивали на осколки, а землю разрывали на куски. Облака превратились в ало-красные клочки, готовые упасть на голову каждому, кто окажется под ними. Вопли, душераздирающие крики доносились отовсюду. Вода вскипала, выбрасывая трупы своих жителей на поверхность.
Семаргла покрылась огнём, полыхающим так высоко, что было не разглядеть, где он заканчивается. После, из клубов дыма, доходящих почти до нашего поселения появились люди, которые когда-то последовали за огненным богом. Тела бежавших были в ожогах, ранах и трещинах, будто пламя разъедало плоть, оставляя обугленные дорожки. Сколько тогда прибыло к нам за помощью, не знаю, да и мало кто помнит, но предки приняли их. Целители лечили днями и ночами. Кого удалось спасти, рассказывали ужасающие вещи.
В начале рабы лже-богов жили в достатке. У них было всё, о чем только можно мечтать, но этого оказалось мало. Жадность и зависть порождали споры, которые не хотели решать боги. Каждый человек просил о большем, умолял о смерти соседа, кто, как ему казалось, получил что-то намного лучше, чем он сам. Вражда, убийства снова пронеслись по земле, а поскольку у всех были равные силы, кровь полилась рекой. Любой мог ворваться в чужой дом и устроить побоище, не жалея ни детей, ни женщин. Боги лишь наблюдали, не желая вмешиваться.
После стало хуже. Люди захотели другого, того, что было у тех, кто пошел за другими богами. Нападения на земли чужаков участились, в надежде завоевать доверие того или иного бога, никто не задумывался о том, что их ждет. Ярость богов была страшна и направлена не только на людей. Грозные небожители не могли простить друг друга за то, что принимали того, кто сменил клятву и присягнул на верность новому хозяину. Началась битва. Страдали все, но они священные существа, жившие миллионы лет, и уважающие друг друга братья, конечно же их вражда длилась недолго, а вот человечеству пришел конец.
Один из спасённых рассказал, как Семаргл, превратился в огромного пса, пролетел по земле, не пропустив ни один уголок своих владений. Его горящий шлейф разнёс огонь, что, будто живой, окутывал людей, впиваясь в тела. Он вползал в глаза, уши, рот, нос. Многие пытались скрыться, но огонь был быстрым и хватким, шансов спастись не было не у кого. Повезло лишь тем, кто жил около нашего поселения.
Как только они увидели, осушенные огнём воды, что разделяли нас, бросились бежать и успели, пока пламя окончательно не поглотило их. Те, до кого оно добралось, сразу превратились в гигантские пылающие статуи. Огонь, словно вода, охватывал каждый кусочек кожи, после чего застывал, и человек становился похож на кровоточащий лавой уголёк. Как говорит Йолдер, они мутировали.
Горели дома, поля, леса, смертоносный огонь выжигал всё живое. Ничего не осталось, лишь черная, пламянная пустыня, по которой бегали обугленные существа. Старики и дети не выдерживали таких изменений и падали замертво, сгорая изнутри, выжили только молодые. Семьи были разрушены, ни у кого не осталось детей, пронзительный крик матерей заглушал вой огненного ветра. Кому повезло спастись, наблюдали, как позади них вырастала огромная стена, которой нет конца. Семаргл сделал всё, чтобы никто не смог выбраться. По словам выздоровевших, каждый бог воздвигнул такую же стену, но она не смогла удержать чудовищ.
С тех давних пор мы и живем в страхе за наши жизни. Существа, что некогда были людьми научились перелезать через стену, воровать еду, скот и детей. Зачем они это делают? Наши предки объясняли это тем, что у них нет еды. Вот только для чего им дети, никто так и не понял. Каждый знал, как те погибали от огня, не имея возможности перевоплотиться. Может и их съедали?
Нападения нарастали, мало того, что эти гадкие существа поджигали своими телами наши дома, забирали детей, так ещё и богиня Морана, жена Чернобога, повадилась убивать новорожденных. Почему именно детей? Ответов не было и главы приняли решение, что каждая семья должна иметь одного ребёнка. Одного легче спрятать и уберечь, чем целую ораву.
Целители нашли выход, как уменьшить рождаемость, и девушек, родивших одного ребёнка, сразу отправляли работать на холодные воды, пока они не заболевали и становились бесплодными, тогда их переводили на работу, предназначенную им с детства. Незамужние, чьи родители не договорились о свадьбе, когда те были еще в утробе, из кожи вон лезли, чтобы их приметил сильный мужчина. Как только девушку забирали замуж, ей оставалось лишь содержать угол, в котором они живут, родить дитя, воспитывать его, а потом идти снова трудиться, ведь каждый обязан приносить пользу.
– Мне кажется, я могу больше, чем смотреть за домом, помогать тебе или растить ребёнка, – часто, робко заводила этот разговор с мамой, когда приходила к ней в сарай, понимая, что та не собирается прекращать работу, а с моим появлением ей всегда становилось веселее. Я обожала садиться рядом и слушать, как она что-то рассказывает. – Может мне пойти в Охотники? – продолжала спрашивать, но ответ всегда был один.
– Пустой разговор, – отвлекаясь от очередной рубахи, она поднимала свои чёрные глаза, и в глубине души, вот только очень, очень глубоко, я понимала её. – Доченька, милая моя, мы так живем. Здесь каждый должен приносить пользу, у каждого своя задача, – нельзя винить за то, что она не могла меня понять, нас вырастили с такими мыслями, мы впитывали их с молоком матери, и я опускала глаза под её добрым взглядом и молчала, неуверенно улыбаясь.
Возможно, в чём-то мама была права, ведь находиться в этих местах было более-менее спокойно. А у Охотников как? Надо отвечать перед старшими, умолять чтоб взяли с собой, такую хрупкую девчонку, ещё и отец будет этому препятствовать. Занятие матери вроде бы почётное и полезное, но я всё равно чувствовала, здесь мне не место. Сам же сарай представлял из себя весьма вместительное сооружение с крепкими стенами и крышей, ещё не разу его не разрушали и не поджигали.
Вокруг тишина, никто не мешает, не лезет с нравоучениями, что и как я должна делать, что не такая, как все и пора бы уже выйти замуж. Сложно всё это. В такие минуты отчаяния и непонимания со стороны родных, я убегала туда, где душа обретала свободу. За поселением благодать. Травы буйно сменяются, кругом россыпи цветов. Как же чудесно вдыхать пряный воздух, аромат растений.
Запах самой природы, плодородной земли способен кружить голову. Какая же у неё сила, способная взрастить столько жизни, мне бы хоть чуток этой силы, и я смогла бы совершить что-то грандиозное, новое, нужное всем. О, эти широкие поля, раскинутые под ярко-голубым небом, вольные, свободные, как бы хотелось иметь такую же свободу.
Жёлтые, красные, синие, белые цветы усеяли всё вокруг. Деревья, одетые в ярко-зелёное убранство, мягкая трава стелющаяся, как ткань. Воздух напоен запахом этой травы и разогретой солнцем древесины. Я обожала лес. Если по нему прогуляться ранним утром, можно увидеть, как на траву выпадает свежая роса, как распускается множество цветов. Вы представить не можете сколько ягод найдётся в лесу. Земляника, черника, черноплодная рябина, лесная малина и другие дары природы, что постоянно ждут гостей.
В лесу жизнь кипит, вовсе не похожая на нашу. По травинкам бегают букашки, в воздухе жужжат дикие пчёлы. В чаще нельзя пройти, не запутавшись в клейкой паутине. Это пауки охотятся, раскидывая её между кустами и деревьями. По стволам растянулись цепочки муравьев, они несут к себе домой еду. В листве деревьев щебечут птицы. Всё в лесу цветёт и пахнет. Светит солнце, едва пробивающееся через кроны высоких деревьев. Это некое царство, наполненное тайнами и загадками.
Наши пшеничные поля находятся рядом с лесом. Любоваться этой красотой наверное умела только я. Мне всегда казалось, что поля это некое бескрайнее пространство. В них, покрытых кланяющимися от ветра колосьях, можно найти умиротворение и покой. Голубое небо, соприкасаясь с жёлтым цветом полей, словно дополняли друг друга, уходя далеко за горизонт. Кроме полей и плодородных лесов есть и другие леса, находящиеся далеко от поселения, туда разрешено ходить лишь Охотникам.
По словам отца там всегда ровное тепло и много дождей. Такие леса образуют густые заросли, через которые трудно, а порой и невозможно пробраться. Деревья там стремятся вверх, к свету, создавая внизу глубокую тень. Это мир вечной зелени. Там растут необыкновенно разные растения, а деревья, словно великаны с плотными, большими и кожистыми листьями. Именно из них мы и делаем крыши домов. Толстая кожица листьев предохраняет от дождя и солнца.
В диких лесах самые распространенные растения, это лианы. Да, да – это тропические леса, те, про которые неустанно твердил Йолдер. Много чего из его рассказов оказывалось правдой, и никто не смел спорить. Так вот лианы, как живые существа, цепляются за стволы деревьев и взбираются высоко к свету. Они переплетают деревья и свисают вниз, какая же должна быть это красота. Хоть бы глазком увидеть, но кто меня пустит. Зато пальмы, что растут в тех лесах, можно найти и недалеко от нас.
Отец любит рассказывать в красках, как некоторые растения поселяются не на земле, а на стволах и ветвях деревьев. Самые роскошные это цветы, похожие на огромных бабочек. Благодаря этим лесам, мы получаем много полезного, например сахар, такое сладкое растение. Ещё там обитают разноцветные птицы, что кричат во всё горло, а есть совсем крохи, которые никогда не останавливаются, постоянно паря в воздухе.
Бамбуковые рощи, где растут очень твердые деревья, кокосовые поля, алоэ, что лечит раны. Разные животные, например черепахи, длинные змеи и хамелеоны, странные существа, меняющие окрас. И конечно мои любимые это большие бабочки размером с целую руку, как говорит отец. Когда-нибудь я увижу всё это своими глазами. Я стану охотником.
1.3 Настоящее
Какой вы видите свою жизнь? Насыщенную прекрасными событиями и яркими красками.
Чем наполнена ваша жизнь? Приятными мгновениями, пустыми переживаниями или ясными мыслями и свежими идеями.
Чего вы ждёте от жизни? Новых приключений, светлых деньков, переплетённых с чувством бодрости, радости и уверенности в последующих ваших шагах.
Что для вас означает слово жизнь?
Просыпаться по утрам, есть, пить, любить. Гулять, наслаждаясь миром, пытаясь узнать что-то новое, то, что не знали раньше. Смотреть на себя и умиляться, находя себя весьма привлекательным и думать, что останетесь такими навсегда. Не задумываться о смерти, поскольку до неё ещё далеко и надо успеть пожить.
А успеваете ли вы жить?
Я жить не успевала, и смерть всё ближе и ближе тянула ко мне свои худые, костлявые ручонки. Я предчувствовала, что осталось недолго, всем осталось недолго. Смерть придет за каждым из нас, поскольку мы уверены в жизни, но не в смерти. Стоя среди обломков того, что ещё вчера назывались домами и, вслушиваясь во всхлипы людей безнадежно утративших надежду на будущее, я понимала, как легкомысленно мы относимся к смерти и упорно пытаемся не замечать её. Сколько ещё понадобится лет, потерь и смертей, чтобы мы наконец осознали, как нужно защищаться и бороться за свою столь короткую, никчемную жизнь?
Свист Охотников раздался издалека. Громкий, хрипловатый голос отца не узнать было невозможно. Звуки догорающего пламени от не до конца поглощенных им домов, терялись под оглушительным воем прибывшего охотника. Видимо они заметили дым, поднимающийся до небес и прибежали так скоро, как могли, но поскольку слишком быстро, значит уже возвращались домой. Когда сквозь плотную стену вязкого, вонючего дыма показался отец, сердце словно пропустило удар, с грохотом свалившись куда-то глубоко к желудку, а после пришло облегчение.
Мой отец – Венан Агалон. Главный Охотник, суровый, строгий и не боявшийся абсолютно ничего человек. Его уважали и старались быть похожими на него, особенно молодые ребята, которые любили наблюдать за ним, и грозно выкрикивали, что в будущем будут помогать ему. Глядя на него, я всегда поражалась, как они такие разные с мамой смогли создать семью, да и вообще, большинство строят семьи с теми, с кем имеют общую работу. А они взяли и сломали стереотипы. Но тут дело скорее даже не в этом, эти двое и внешне не подходили друг другу, словно огонь и вода, никогда не соприкосающиеся стихии.
Мама такая худенькая и миниатюрная. С нежными движениями, гордой осанкой, важным, серьёзным видом, но вот глаза всегда выдавали доброту. Тонкие, почти прозрачные руки, ростом она едва доставала отцу до груди. Круглое, белоснежное лицо с ровным носом и изящным подбородком. Узкие, удлиняющиеся к вискам глаза, с огромными чёрными точками, что блестели, как луна темной ночью. Чёрные, прямые, длинные волосы, которые никогда не кучерявились, даже под дождём. Маленькие ножки и крохотные ладошки. Она была тихой и скромной, не повышала голос, и всегда ходила с поднятой вверх головой.
Отец же был высоким, широкоплечим, здоровым и упитанным. Издалека его легко можно было принять за движущуюся скалу. Одни руки чего стояли, по толщине вполне сравнимы со стволом дерева. Громкий, много смеющийся и любитель поболтать. Квадратное, вечно румяное лицо так и светилось жизнью и детским озорством. Он ненавидел бороду и усы, поэтому брился каждый день, не давая ни одному волоску вырасти на лице.
Огненно-рыжие, кудрявые волосы он стриг коротко, не позволяя им отрастать, от чего издалека казался лысым. Пухлые губы, поломанный с детства нос, зелёные, утопающие в густоте темно-рыжих ресниц, глаза, нахмуренный лоб и оскал вместо улыбки, делали похожим на настоящего воина, готового вытащить меч в любую секунду и начать битву. Как они сошлись, до сих пор в толк не возьму?
– Мута! Диина! С вами всё в порядке? – как же голос отца способен остановить эту панику и ужас в душе, успокоить мысли и придать уверенность. – Помогите раненым, уведите к целителям! Унесите мёртвых с дорог! – приказывал он прибывшим с ним охотникам, а я, теряя последние силы, бросилась в его объятия. – Ну что ты, дочка? Всё будет хорошо, – это семейное, говорить одно и тоже, надеясь, что слова помогут, и тут я вспомнила про Йолдера. Обычно дом старика не затрагивали уничтожители, он стоял подальше от других домов, но нехорошее предчувствие заставило забеспокоиться о нём.
– Отец, мне надо бежать. Вот вручаю тебе маму, – я буквально прижала её к его груди. – Скоро вернусь, – сорвавшись на бег, давая поглотить себя остаткам висевшего в воздухе дыма, не расслышала, что прокричала мама в ответ, я мчалась к старику.
Когда уничтожители нападают, то никогда не трогают Купол, колосившиеся поля, мастерские, сарай Теплителей, дом знаний и целителей, а так же хижину Йолдера. Ни разу ещё не подожгли хлева, только обворовывали, и прекрасно были осведомлены о времени, когда мы собирали тот или иной урожай. Похоже эти чудовища изучили нас вдоль и поперёк и знали, куда нужно стремиться и что брать.
Единственное не понятное мне, почему они не трогали Купол и дом старика? Ведь пробегая мимо, эти существа поджигали всё подряд. Про остальные места промолчу, понятное дело, там для них ничего интересного не было, да и стояли они особняком. Но купол, он же посередине и не задеть его невозможно, а дом старейшины, хоть и не рядом с домами, но находился на их пути. Ответов не было.
Почти добежав до дома Йолдера, я остановилась, чтобы откашляться, лёгкие заполнились гарью и дышать стало трудно. Вытирая глаза подолом платья, не хотела прикасаться к ним грязными руками, взгляд упал на лежащего на земле неподалёку человека. Разобрать кто это, было сложно, поэтому просто рванула туда.
По мере приближения и осознания того, кого увижу, меня начало мелко трясти, а окаменевшие ноги останавливались, не выдерживая тяжести тела. Физически я была сильна, но душа больна и потрясена, дух сломлен, и усилия взять себя в руки, возродиться к жизни, увенчались неудачей. К раненому старику я ползла на коленях.
– Йолдер, миленький, как же так? – слезы, как осенний ливень, хлынули по щекам, тонкой струей растекаясь по шее. – Что ты тут делаешь? Зачем вышел из дома? – обеими не слушавшими меня руками, как сумасшедшая, старалась зажать рану, что кровоточила у него на груди.
– В доме..На столе..Бумага..Я передаю..Тебе..Дом..и книги.. – он едва подбирал слова. Добрые, полные отчаяния глаза смотрели на меня, а я не знала, что делать, как помочь.
– Помогите! Сюда! Быстрее! – кричала я что есть мочи. – Кто-нибудь! Кто-нибудь! – но никто не шёл, это был конец.
– Ты..Не такая..Береги себя, дочка.. – его горячая, мокрая от крови рука прикоснулась к моей щеке, он улыбнулся, а я в последний раз заглянула в эти зелёные, мудрые, ещё живые глаза и услышала, как дыхание остановилось.
Глядя на человека, которым восхищалась, кого уважала, любила и считала самым добродушным на всей земле, вдруг поняла, что больше ничего не боюсь. Но тот напор, с которым волна жажды мести полезла вверх от пяток до макушки, невольно испугала на мгновенье. Ярая ненависть, злоба стремительно ползла по всему телу, как хищное животное за добычей, пробираясь сквозь остатки смиренного характера.
На его умиротворенном лице застыла улыбка, мне показалось, что он счастлив, быть может старик устал и ему пора было умирать, превратиться в дыхание земли. Его недолюбливали, не звали в гости, оставляя в темноте одиночества, где он тихо держал печаль за руку изо дня в день, утопая в собственном мире. Бедный Йолдер всю свою жизнь старался никого не тревожить ни словом, ни жестом, и молчал среди кричащих, возможно так он находил успокоение. Дышит ночь мне в шею, звезды чертят на небе мою печаль. Меня будто разорвали на части, вырвали сердце, о Йолдер, мне очень жаль.
Ему не повезло по жизни, с юношеских лет, как и его родители он жил лишь книгами, историями, так и не найдя себе достойной жены. Все девушки поселения считали его странным, не осталось больше таких, как его мать или бабушка, а та на которой он хотел жениться, потребовала выбирать: «Она или книги?» Выбор был очевиден. С тех пор местный чудак полностью ушёл в себя, после умерли родители, Йолдер потерял счёт времени, засиживаясь у себя в доме. Никто не хотел быть ему женой, и род оборвался на нём. Единственная отрада для него стали мы, дети, что прибегали послушать рассказы. Дети вырастали, забывали. Все забывали, кроме меня.
– Диина, это ты? – никак не могла предположить, что на помощь придет именно он. Гаден Главата, сын главы поселения, его гипнотизирующий всех девушек голос можно было распознать сквозь любой шум.
– Йолдер, – ком в горле не давал ответить. – Помоги, – я держалась до последнего, но эта жгучая боль потоком вырвалась наружу, заставив уткнутся лицом на залитую кровью грудь старика.
– Вставай, – он очень бережно обнял меня за талию, вот уж не ожидала. – Сюда! Старейшина умер! – проорал Гаден куда-то в сторону. – Пойдем, доведу до купола, твои родители уже там, – не хочу бросать Йолдера одного, а сказать боюсь. – Старик, что решил вот с этим орудием на уничтожителей напасть? – кивнул он на лежащую недалеко от Йолдера палку с острым наконечником, которую только заметила. – Зачем полез? – ярко выраженная тень печали скользнула по его лицу. – Бедняга даже не успел напасть, как у него явно выхватили орудие и воткнули в него самого. Жаль, – я с удивлением смотрела на Гадена заплаканными и округлившимися от его слов глазами.
– Тебе жалко его? – спросила я, ведь этот всеобщий любимец никогда не отличался добротой и вниманием к Йолдеру, да и не разговаривал с ним.
– Конечно. Он был одним из нас. Хороший, добрый, отзывчивый. Я мало с ним общался, и несмотря на это, всё же не слепой и знаю какой это был человек, – мой вопрос заставил его сдвинуть брови и сжать губы. Неожиданно вздрогнула.
И чего все незамужние девушки сходят по нему с ума? Безусловно, в нём есть что-то притягивающее, едва заметная харизма. Но по сравнению скажем с охотниками Гаден слишком тощий и ростом не так высок, как большинство мужчин. Квадратное лицо всегда вызывало у меня смех, оно так несуразно болталось на тонкой шее.
Маленький подбородок, на котором отчетливо выделяется толстая, нижняя губа, острый прямой нос, как черточка нарисованная на квадрате. Только одно было в нём прекрасно – это глаза медового цвета, с черной радужкой, что буквально смотрели в душу, иногда это пугало. А вот густые брови и пышная шевелюра русого цвета, вечно торчащая в разные стороны, отвлекали от всего остального.
– Я приду чуть позже, – тихо сказала, быстро вытирая остатки слез, чтобы подошедшие не видели, как я плачу.
– Тебе нужно поспать, с утра начнутся работы, будем строить новые дома, ты нужна отцу отдохнувшая, – этот спокойный голос раздражал до ужаса. Мне вдруг захотелось ударить его, наорать, спросить почему он не рыдает, хотя знала, что Йолдер был дорог только мне.
– Передай отцу, скоро буду, – я больше не желала смотреть на бездыханное тело старика, которое укутывали в ткани. Гаден будто хотел сказать что-то ещё, но промолчал, и я медленно зашагала к дому, где для меня была оставлена бумага на столе.
Много домов осталось с тех времен, когда их строили из крепких бревен, те, что не трогали уничтожители, одним из таких был дом Йолдера. Некая крепость по сравнению с остальными. Не успев войти, сразу почувствовала некую защищенность. Толстые стены позволяли расслабиться и успокоиться. Пусть тут и не было женщины, но старик содержал его в порядке и чистоте, а несметное количество книг поражало сознание. Снаружи дом казался большим, но внутри был совсем маленьким, всё пространство занимало то, чем он дорожил.
Аккуратно заправленная кровать стояла в углу, справа от двери, и даже под ней виднелись книги. У Йолдера был очаг встроенный в стену, нам бы такой. Слева, в тусклом свете догорающей свечи находился внушительных размеров круглый стол и три стула. Около десятка открытых книг лежали на столе, говоря о том, что он читал перед тем, как осознанно отправиться на смерть. Просиженный стул с обшарпанной спинкой одиноко смотрел на меня, словно умоляя присесть. Как только подошла ближе, взгляд сразу упал на письмо, написанное Йолдером.
Диина, дочка.
Если ты читаешь это, значит меня уже нет в живых. Знай, я осознанно пошёл на этот шаг. Род заждался меня. Моё время пришло, судьба зовёт. Послушай меня внимательно. Прошу, не печалься, всё пройдет. Двигайся по жизни бодрее и увидь свою дорогу, что ведёт тебя в будущее. Поверь, счастье всегда у твоего порога. Не плачь, не сожалей ни о чём. Не горюй по мне. Смейся громче. Чувствуй своё сердце вдоль и поперек. Ты сумеешь найти то, о чем мечтала, ты лишь пойми, о чём кричит твоя душа.
Любящий тебя всем сердцем Йолдер.
Мечта, как искорка рождается в душе, такая маленькая, неприметная вначале. Проходит время и осознаешь, как она уже пускает корни, немного подрастая. Растет, растет, и наполняет каждый уголок души. Вдруг понимаешь, как хочешь следовать за ней, как шепчет, что ты должен жить и идти вперед, за ней, только лишь за ней. Не слушать людей, забыть про всё, отдаться мечте и она отдастся тебе. Мечта. Зачем он говорит о ней?
Сидя в этом небольшом, уютном и слегка обветшалом доме, одна, держа в руках письмо, я… плакала. Плакала не навзрыд, не винила никого, не жаловалась, нет. Тихо, очень тихо, будто скрывала свои слёзы, боялась, стеснялась того, что кто-то увидит их, увидит мою боль. Я сидела и молча вытирала солёные капли, которые предательски катились из глаз по запачканным щекам. Вчитываясь вновь и вновь в его прощальное письмо, и попыталась на миг заставить себя улыбнуться, но поняла сквозь какую нестерпимую боль я натягиваю эту улыбку.
Судьба. Куда она может звать? К чему-то хорошему? К смерти? К рождению? Судьба не бывает простой, каждый миг накладывает шрамы. Порой мы открываем всё с чистого листа, стараемся забыть, начать сначала и чувствуем, как тонем в собственной безысходности. Поток судьбы бросает в разные стороны, а мы, как птицы летим за ней, не успевая распахнуть почти сломанные крылья.
Я видела, как полумертвые встают, а сильные страдают от бессилия. Судьба пронзает душу ядовитой сталью, заставляя кричать, показывать миру боль, свою печаль. Время – пыль, прошлое тает в тумане, мы говорим себе «Всё будет хорошо» и умираем от собственного самообмана. О какой судьбе ты говоришь, старик? Ты улетел за ней, оторвав свои крылья.
Я сидела неподвижно, чувствуя, как начинают болеть плечи, словно кто-то беспощадно кладёт на них груду камней. Тяжесть распространялась по всему телу, не давая возможности пошевелиться. Слёзы высохли окончательно, оставив липкий след, сковывающий лицо. Ещё минута и свеча потухнет, погружая меня в кромешную тьму, но подниматься совсем не хотелось. С чего-то вдруг разволновалась, подумав о темноте, даже холодок по спине пробежал. Откуда такие страхи?
– Это ещё что такое? – собрала волю в кулак, встала, чтобы поменять свечу, а рядом с ней из под книги выбивался другой листок бумаги, на котором было написано моё имя. – Если это второе прощальное письмо, точно сойду с ума, – схватила бумагу затёкшими руками, и трясла ею в воздухе, крича обиженно на Йолдера.
Мой дорогой друг, Дескар,
Я прошу отдать после моей смерти мой дом, мои работы, мои книги Диине Агалон. Всё моё, да будет её.
Йолдер Луперин
– Что?! – мой визг эхом раскатился по дому. – Всё отдать мне? Не думаю, что глава поселения, Дескар Главата, отдаст хоть что-нибудь. И с каких пор они друзья? И Гаден расстроился. Я чего-то не знаю? – мысли проносились так быстро в голове, как стрелы выпущенные из лука. Тщетно пыталась воспроизвести в памяти моменты жизни Йолдера, по крайней мере которые видела, но так и не вспомнила дружбы между ними. Хорошо, допустим глава отдаст мне имущество старика. А что с ним делать дальше? Времени на чтение, уборку, уход за этими вековыми памятниками, сделанными из бумаги, нет. У меня ни на что времени нет. – Во что ты впутываешь меня, старик? – оперевшись руками о стол, закрыв глаза, постаралась воссоздать картину своего будущего или хотя бы составить план. – Отец с ума сойдет. Мало того, что замуж не хочу, так ещё и книги, а он знает, как захочу их читать. Запретит. Я упорная, добьюсь разрешения. Вот тогда он окончательно потеряет надежду на моё замужество. Кому нужна странная жена? Никому, – после этих слов улыбка расползлась по лиц. – Йолдер, Йолдер, устроил ты всем сюрприз, – на долю секунды и правда подумала, что разговариваю с ним, или он меня слышит.
Книг действительно несметное количество, распиханное по всем углам. Некоторые по объему и размеру были невероятно огромные, вряд ли поднимешь. Самые красивые располагались на полках, недалеко от кровати, пёстрые, разноцветные. На столе и под столом лежали совсем старые, порванные, но старик бережно ухаживал за ними, делал деревянные обложки. Сразу захотелось прочитать все. Прямо сейчас. Поскольку те красивые так и манили, и я с детской радостью зашагала к ним, пока не наткнулась на своё отражение в зеркале.
Наши мастера умеют делать замечательные зеркала с разнообразными рамками, но вот только ни у кого нет зеркала во весь рост. У меня к примеру маленькое, в дубовой оправе, даже у мамы в сарае стоит небольшое, где видно лишь голову и грудь. Девчонки часто любят прибегать туда, полюбоваться собой. А тут во какое здоровое, спряталось за грудой книг, которые я быстро убрала, открывая для себя нечто новое. Присмотревшись, заметила, как оно помутнело, и по краям покрылось чем-то чёрным, а вот рамка была не простая. Золото. Это точно золото. Йолдер сам читал и рассказывал об этом. Откуда здесь золото? Его два века как нет.
Вопросов возникало всё больше и больше, ответов не узнать. Вглядываясь в то, что никто никогда не видел, совсем не замечала себя в отражении, а когда пригляделась, ужаснулась. Диина Агалон стала похожа на скелет рыбешки. Я и раньше походила на мать по части худобы, но сейчас переплюнула даже её. Главной напастью были волосы, от влаги превратившиеся в кудрявый стог сена.
Отец наградил меня своими кудрями, вот у мамы не так, всегда хотела как у мамы. И вот смотрю на себя в полный рост и осознаю, какой нормальный парень возьмёт такую в жены, если я вдруг захочу замуж. Щеки впали, белая, как мука, глаза и без того узкие, сузились на нет от слёз. Грудь куда-то делась, недавно вроде была, а теперь на доску похожа. Вся в крови с головы до ног, но самое ужасное, я этого даже не замечаю.
– Какой кошмар, – закрыла лицо руками, появилось огромное желание разбить это зеркало, чтобы не вгоняло меня в ещё большее уныние. – Йолдер, теперь понимаю почему ты его книгами заставил. Смотреть на себя тошно человеку, – я отвернулась, принимая решение. – Прости старик, но если ты отдал всё мне, то я выброшу зеркало, а вот рамку отдам отцу.
– Не надо выбрасывать! – мужской голос такой добрый, успокаивающий и завораживающий раздался будто из стен, я даже испугаться не успела. – Диина?
