Фрактал. Осколки

скачать книгу бесплатно


Нас было четверо: Славик, мой сосед Кэп, я и Валя Лутова. Я долго сомневался, приглашать её или нет. Боялся отказа. Но она с радостью согласилась. Правда, я успел заметить какую-то неуловимую тоску в её прекрасных глазах. Мы сидели вчетвером в практически пустом кафе. На лечении мы не пили, но сегодня решили нарушить традицию и взяли триста граммов водки, ну и, конечно, всевозможные закуски. Потихоньку выпивали, закусывали, ребята говорили тосты.

Позже заиграла музыка, и певец, подражая Валерию Золотухину, запел песню из кинофильма «Земля Санникова»: «Есть только миг, за него и держись…». Пел он довольно прилично, и вдруг в середине исполнения Валюха в рыданиях бросилась мне на грудь, в буквальном смысле слова заливая мою рубашку слезами. Я был в недоумении, пытался, как мог, её успокоить и выяснить причину такого поведения. Она не унималась. Я почти насильно влил ей рюмку водки и отпаивал её водой.

Когда мои смущённые ребята оставили нас объясняться, всё стало ясно. Она была больна ТБЦ, и давно, от осмотров уклонялась, боясь потерять работу, но вчера был плановый осмотр, который контролировал непосредственно главврач, он дал указание найти её и доставить на обследование. Диагноз был ужасным. Неизлечимая, четвёртая, слишком запущенная форма ТБЦ. Жить осталось недолго.

Я был в ступоре: девочке двадцать два года, и её жизнь, которая фактически только началась, может оборваться в любой момент. Мероприятие закончили в молчании. Пацанам я ничего не сказал, но они догадались, что произошло что-то неординарное.

Через месяц Валюши не стало. Этого светлого человечка с необъятной отзывчивой душой и искрящейся улыбкой. Она была реальным Стоиком и умерла на боевом посту. На следующий день, после её Ухода, приехали родители и забрали тело, чтобы предать его земле где-то в глухой деревеньке под Ростовом. Мы не смогли даже проститься по-христиански.

Мир для меня померк. Первый человек, которого я встретил по прибытии сюда, первый человек, у которого оказалась родственная душа, ушёл из жизни навсегда. Своей и моей. Это серьёзно отразилось на моём нервном состоянии, тем более и Славик, моя опора в это время, через месяц вынужден был вернуться в Харьков. Я погрузился в глубокую депрессию с размышлениями о смысле жизни и её справедливости.

Много лет спустя, уже в наше время, я смотрел по ТВ интервью Андрея Караулова, которое он брал у первого Президента Азербайджана Гейдара Алиева. Последний в советские времена возглавлял КГБ союзной республики, затем был её первым секретарём ЦК Компартии, встречался с ведущими мировыми лидерами, включая президентов США. Являлся членом Политбюро ЦК КПСС, был обласкан правящей властью и так далее. На вопрос А. Караулова «Гейдар Алиевич, что вы думаете о Жизни?» Гейдар Алиевич, медленно мешая ложечкой чёрный чай в подстаканнике, устремив взгляд на этот процесс, выдержал долгую паузу и ответил: «Эх, Андрюша, жизнь несправедлива».

Я был удивлён. Прошли долгие годы, и много испытаний преподнесла мне жизнь, было много и хороших моментов, но только спустя десять лет я постиг глубинный смысл слов, сказанных Гейдаром Алиевым.

Сейчас же, оставшись один на один со своей болезнью, понеся первую утрату, если и не близкого по крови мне человека, то по духу точно, я растерялся. Мысли роились в моей голове день и ночь. Мысли и уколы. Уколы и мысли. Как-то под утро, проснувшись от храпа моего соседа Кэпа, я лежал и размышлял: как же мне разорвать этот замкнутый круг. И я решил: начну с ходьбы. Я вообще по жизни ходок, причём во всех смыслах. Но в данном контексте речь шла о реальной ходьбе. Вниз, в город, я уже ходил регулярно, но это была не ходьба, а прогулки, нагрузки не было. А я всегда понимал ходьбу как вид спорта, то есть как спортивную ходьбу. При нагрузке, которую она даёт, моё «серое» вещество начинало генерировать идеи, приходили правильные мысли, даже пара озарений случилась.

И вновь «калейдоскоп» накрыл меня с головой…

Стоики, вторая попытка, 1974 год

На следующее утро, точнее в пять утра, я оделся и вышел из корпуса, но повернул не вниз, в сторону города, а вверх. И вспомнил слова из песни, звучащей в кинофильме «Вертикаль», моего любимого певца В. Высоцкого: «Вперёд и вверх, а там… Ведь это наши горы, они помогут нам!» Эти слова придали мне уверенности.

Вверх шла асфальтированная однополосная дорога, извивавшаяся среди гор. Я ещё не ходил по ней, но теперь, когда здоровья прибавилось, я «двинул». Было ещё темно и довольно прохладно, поэтому я ускорился. Дорога петляла среди возвышенностей, иногда круто уходя вверх, иногда шла более полого. Пройдя примерно километр, я начал потихоньку уставать, появились одышка, потливость, я немного сбросил скорость, но продолжал шагать. Пройдя ещё с километр, я уже было решил, что на сегодня хватит. Хотя, будучи здоровым, мог семерик вёрст отмахать в высоком темпе. Сейчас же каждый вздох давался с натугой, но тут я увидел таблички «Ялтинский горнолесной природный заповедник, 700 м» и ниже описание: «Заповедник протянулся по горам всего Южного берега Крыма – от Гурзуфа до Фороса, в нём в естественных условиях обитает более 2000 видов живых существ. 8 % живых существ – эндемики, встречаются только здесь. Площадь заповедника – 14 523 га». И ещё табличку «Вольеры с животными». Это меняло планы, прибавляло сил.

Немного постояв и отдышавшись, я двинулся с удвоенной энергией вперёд. Когда я достиг цели, уже начинало светлеть небо и изредка чирикала какая-то птаха. Миновав шлагбаум, а это был один из проходов в заповедник, конечно, никакой охраны не было и в помине, я подошёл к первому попавшемуся вольеру и без сил «рухнул» на скамеечку около него.

Кроме чириканья птички, стояла тишина. Вдруг я услышал сопение и скрежет когтей об ограждение вольера. Я встал и вплотную приблизился к клетке, но в сумерках не рассчитал дистанцию и схватился руками за ограждение. Медведь средних размеров стоял на задних лапах напротив меня через ограждение и вдруг начал лизать своим шершавым, горячим и влажным языком пальцы моих рук. Я вздрогнул, но быстро сообразил, что если бы у него были агрессивные намерения, то я бы уже как минимум остался без пальцев. Я убрал руки со словами: «Что, бродяга, есть хочешь? Пора завтракать? Прости меня, я новенький, в следующий раз с меня причитается».

Постояв и отдышавшись, я двинулся в обратный путь, оставив на «потом» осмотр других вольеров. Теперь я знал: у меня есть маршрут для тренировок и размышлений, и был уверен, что приведу своё моральное и тем более физическое состояние в норму. Оптимизм возвращался ко мне. Вернулся я как раз вовремя: отделение выстроилось в коридоре в очередь на уколы. Я встал в конец очереди.

Колола новая медсестра, Катюша, качественно, но по традиционной схеме – через кушетку. Не было в её глазах задора и оптимизма, который излучали искрящиеся глаза Валентины, а был в её взоре один профессионализм и рутина. Дело двигалось теперь медленно. Я опять сник. Реальность не отпускала, но надежда умирает последней.

Минул декабрь. Поскольку месяцы утекали как песок сквозь пальцы, так же происходила и смена постояльцев заведения. Отбыл в Питер Санёк-волейболист, а без предводителя и смены составов наши игры прекратили существование. Празднование Нового, 1974-го, года было скучным и коротким. В час тридцать ночи мы с Кэпом уже лежали в своих кроватках. Скромные кулёчки с подарками от администрации заведения стояли на наших тумбочках. Мы уснули. Но Жизнь продолжалась.

Теперь я ежедневно, через час после завтрака, уходил в горы к заповеднику пообщаться с животными в вольерах: кроме двух медведей там были косули и олени, кролики и зайцы и другая живность. Но я ходил к «моему» косолапому бродяге, и всегда у меня с собой было какое-то лакомство для него. Он меня узнавал и издавал радостный, так мне казалось, рёв при моём появлении.

Когда поднимаешься вверх по дороге, ведущей к заповеднику, то с левой стороны дороги находятся горы, уходящие вверх, а с правой – спуск вниз, иногда обрывистый. Примерно в середине пути справа деревья расступаются, открывается отличный вид на красавицу Ялту. Здесь образовался естественный пятачок, где можно постоять и полюбоваться открыточными видами города.

Наступил март. Я чувствовал себя всё лучше. В один из моих походов я поднимался вверх, а сверху мне навстречу спускалось ОНО. ЯВЛЕНИЕ! Я остановился, открыв от восхищения рот. Она была высока, стройна, одета в длинное голубое пальто из плотного мохера, тонкая талия окантована красным поясом. Роскошные каштановые локоны выбивались из-под голубой с жёлтыми подсолнухами косынки, а вот глаз не было видно. На ногах – красные кроссовки Adidas, голимый дефицит.

Она была в очках, но не в солнцезащитных, а с диоптриями, но таких я ещё не видел. Обычные прозрачные стёкла, но когда на них попадал лучик солнца, то создавалось впечатление, что капля бензина плавает по воде, растекаясь и переливаясь радужными бликами. Денёк выдался солнечный, поэтому в обеих линзах плавала и переливалась эта красота. Как потом я узнал, очки были штучные, изготовлены по спецзаказу на знаменитом предприятии ГДР: Карл Цейсс «Carl Zeiss AG», основанном в 1846 году Карлом Цейсом.

Когда она со мной поравнялась, мой ступор продолжался.

– Закрой рот, всяк, меня встречающий! – изрекло явление.

Я был воспитан в интеллигентной семье и старался придерживаться хороших манер, но когда на меня вот так, сходу, наезжают, отвечаю тем же:

– За завтраком съел что-то не то, и оно прилипло к нёбу. Вот, пытаюсь избавиться.

– А вы за словом в карман не лезете. Меня зовут Алёна.

– Так вот где я вас видел! На обёртке шоколадки. Я Гарик.

– А вы самоуверенный молодой человек.

– Это не самоуверенность, мадам, а спокойная уверенность в собственных силах, – выдал я очередной «перл».

Мы не спеша стали спускаться по дорожке. И через час уже многое знали друг о друге. Странно, что я её раньше не встретил на территории санатория, она приехала неделю назад из ГДР, где её папа – генерал-полковник, один из заместителей командующего ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии), позже переименованную в Западную группу войск, расквартированную в ГДР. Алёна заболела ТБЦ два месяца назад, но поскольку она проживала в развитой стране, то его тут же обнаружили на самой ранней стадии. Качественно пролечили, и папа отправил её окрепнуть после лечения в это уникальное по своим свойствам климатическое место.

Поселили её на втором этаже в нашем корпусе, в люксе. Но ей здесь всё не нравилось: ни совковая мебель в палате, ни питание, ни контингент. Только от природы она получала удовольствие. Сказала, планирует в скором времени уезжать, чем меня сразу расстроила. Я, конечно, не подал виду, но про себя подумал: «Ну вот, только госпожа Удача “подкинула” мне такого человека и уже намерена отобрать. Поборемся, ещё увидим, чья возьмёт». Мы дошли до нашего корпуса и договорились, что завтра опять пойдём к зверятам.

Я был уверен, что «соловья баснями не кормят». Чтобы заполучить такую девочку, как Алёна, одних слов, знаний и опыта недостаточно. Необходимы «бабосы», которых у меня «кот наплакал». Поэтому после обеда я рванул в город на междугородний телефонный пункт звонить Ромке в Москву. Дело в том, что на следующий, 1975-й, год планировался совместный полёт в космос, Apollo-Soyuz «рукопожатие в космосе», наших космонавтов на «Союз-19» и американских астронавтов на «Аполлоне», с последующей стыковкой в космическом пространстве. Программа была утверждена 24 мая 1972 года Соглашением между СССР и США о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях. Это было Историческое событие для всего Человечества.

К такому событию решено было выпустить совместные сигареты «Союз-Аполлон». И они уже выпускались, но пока не продавались. Неделю назад Ромка сказал мне, что к ним в «почтовый ящик» должны завезти пробную партию для своих, а зам. по снабжению его конторы был его «кореш». Тот предупредил, что товар поступит со дня на день и если у Ромы «тяма варит», то надо быть готовым. У меня, в свою очередь, был знакомый Серёга Секоев, который работал барменом в валютном баре в гостинице «Интурист», на него у меня была вся надежда. Я три дня назад «перетёр» с ним эту тему, и он сказал: «Гарик, тащи товар. “Толкану” любое количество мгновенно. Весь «Интурист» только эту тему и мусолит».

Я заказал разговор с Москвой и присел в ожидании на дерматиновый стул у окна с одной-единственной мыслью в голове, чтобы Ромка был в Москве, а не в Ахтубе на испытаниях. Посетителей было «кот наплакал», и через пять минут в трубке я услышал знакомый и бодрый голос:

– Привет, старик. Как успехи «в труде и в бою»? Дать табачку закурить? Я готов.

– Я тоже готов, my friend.

– Могу сделать коробку, практически по госцене, – продолжал Рома. – Давай скидываться фифти-фифти.

– Рома, ты забыл, я же не работаю, живу на «пособие от предков».

– Гарик, сделаем так, я щас за всё «забашляю», а когда скинем партию, то вычтем мои расходы. Завтра оттараню ящик на почту. Жди квитанцию. Жму лапу.

– Спасибо, братишка. До скорого.

Я вышел на воздух из душного зала переговорной. Заканчивался март, на носу апрель. Потихоньку оживала природа, деревья и кусты готовились нарядиться новой листвой. Солнышко пригревало. Голубые облака неспешно проплывали в направлении, известном только им. Итак, совсем скоро я смогу обеспечить достойную программу пребывания Алёнке на Черноморском берегу. Жизнь была прекрасна, за редким исключением!

На следующий день мы, как и планировали, пошли на прогулку в заповедник. Солнышко сегодня запаздывало с появлением, и это меня радовало: «бензиновых» бликов на очках не было, и я мог любоваться её прекрасными глазами изумрудного цвета. Да, Алёна действительно была хороша.

Я спросил:

– Ты манекенщица?

– Что ты, это не мой уровень. Я пишу диссертацию по архитектуре и дизайну. Буду создавать форму и красоту зданий и внутренние интерьеры. Я ведь окончила Сорбонну в Париже в прошлом году. Теперь на кафедре в Берлинском универе.

Я прикинул, что она старше меня лет на пять, но выглядела просто потрясно и значительно моложе своих лет. Мы шли и болтали, расспрашивая друг друга о моментах в биографии, и тут я заметил, что у неё из кармана пальто выглядывает журнал «Иностранная литература». Это был жесточайший дефицит в литературе, издававшийся тогда у нас в стране. Только в «ИЛ» можно было прочитать последние новинки модных западных писателей, современных и классиков, быть в тренде, что происходит в мировой литературе. В СССР книги вообще были в дефиците. Люди сдавали макулатуру, получали за это талоны и потом пытались обменять их на книги в букинистических магазинах. Иностранных авторов практически не издавали. Мы ведь жили за «железным занавесом», с жёсткой цензурой на всё, что поступало из «загнивающего» Запада.