скачать книгу бесплатно
Леонид опять задвигался, но Федор махнул на него рукой. – Сиди уж, дядя Лень, молчи и успокаивайся. Павел Иванович Лаптев, это бывший Очипок.
Теперь на Таисию напал ступор. Она молчала и только смотрела на Федора глазами полными слез.
– Ну, что вы так расстроились? Из-за чего? Чем Пашка хуже того же Васьки? Не пьяница, не бабник, не бомж – имеет свой дом, не тунеядствует. Конечно, он не олигарх, не новый русский, так и дочь ваша не принцесса. Извините за прямоту, что-то мало желающих, на ней жениться, а годики уходят, да и слава за ней нехорошая, как шлейф тянется. Внучков вам опять же хочется, так пусть уж они в законном браке родятся, чем неизвестно от кого. – Федор встал и начал ходить по замысловатым рисункам на половиках, поглядывая на настенные часы. – Вот, вы в истерику впали, а вам радоваться надо, что человек нашелся, которому ваша дочь не просто мила. Он хочет соединить с ней свою жизнь, завести семью, родить детей.
Леонид, успокаиваясь, внимательно слушал Федора, признавая в его словах правду. Услышав про детей, слабо запротестовал. – А про него говорят, что он не способный…
– Кто говорит? Говорит тот, кому лишь бы что сказать. В общем, так, уважаемые, я думаю, надо спросить и саму невесту, что она думает на счет замужества?
Разлохмаченная, Лизка появилась в дверях избы. Она плюхнулась на стул, на котором только что сидел Федор, не заботясь прикрыть толстые бедра.
– Ну, что, Лизавета, замуж хочешь?
Лизка уставилась заспанными, неумытыми глазами на спрашивающего:
– За тебя что ли?
– Я женат, а вот сосед мой заинтересовался тобой и хочет жениться.
Лизка наморщила лоб, вспоминая соседей Федора. С одной стороны жил Очипок, а с другой – блаженная Еленушка с матерью.
– Очипок что ли?
– Почему Очипок? Павел Иванович Лаптев. Так, ты согласна?
Лизка медленно соображала.
– Серьезно? Не шутишь?
– Какие шутки? – Федор сделал важное лицо. – Все очень натурально. Если ты не против, сегодня придем свататься. Отец с матерью дали добро.
При этих словах Ленидушко, не спускавший с дочери глаз, дернулся и, подскочил на стуле.
– Вот если бы не ты, Федор, а другой человек пришел, я не за что не согласился бы, а раз уж так, то мы с матерью согласны. Приходите. А ты закрой ляжки, бесстыдница.
– Я понимаю, Леонид Иванович, – Федор обнял мужика за плечи, – я все понимаю. Конечно, жаль с единственной дочерью расставаться, но можно и не расставаться. Пусть молодые живут у вас. Им будет хорошо и вам не скучно. Ты подумай над моими словами, а пока я с вами прощаюсь до вечера.
Терпения жить у Леонидовых Пашке хватило до весны. Он не мог больше выносить ленивую и ненасытную в сексе Лизку и до тошноты занудливого тестя. Светлым пятном в его памяти осталась только теща, от которой он не слышал ни одного плохого слова. В начале апреля, когда все спали, он взял узелок со своими скудными пожитками, припасенный заранее, и отправился в отчий дом, где сразу же затопил печку. Утром прибежала жена, которую он не впустил, и она, усевшись на ступеньки крыльца, принялась выть на всю улицу. За ней следом прибежала теща. Сколько она не убеждала Пашку вернуться, сколько не уговаривала, обещая горы золотые, мужик был непреклонен. В конце концов, от него отступились, и Пашка снова зажил самостоятельной, спокойной и свободной жизнью. А в Лизкин пристрой опять стали заглядывать бедолаги, ища любви и утешения. Не был исключением и Васька.
С Новым годом!..
Надежда считала Новый год самым главным праздником в своей жизни, кроме дня рождения конечно. Ей было неважно, придёт кто-то в гости или нет, стол, накрытый по-праздничному, всё равно красовался в доме. Так в их семье повелось издавна, так было и у Нади.
Новогодний стол трудно представить без шампанского и мандаринов, а у Нади без холодца. Готовить его научила бабушка. Кто пробовал, сразу же просил рецепт, но его в семье хранили и берегли.
Поставив вазу с мандаринами в центре, и, оглядев закуски, сервировкой осталась довольна. Особенно аппетитно выглядел холодец, отдающий чесночком и ещё чем-то едва уловимым, с веточкой укропа в центре. Поправила две еловых, пушистых лапы, стоявших в банке с водой на краю стола и опустилась на диван.
Тишина, полумрак, печь, отдающая теплом, настраивали на мечтательно-лирический лад. Так случилось, что замуж не вышла. То ли из-за характера, то ли ухажёры не вызывали пылких чувств, от которых сносило бы крышу, предложения она отклоняла. Надо сказать, что женихи находились и теперь, но чем дальше убегала юность, тем кавалеры казались всё скучнее и однообразнее. Правда, был один, который заставлял трепетать её сердце, но смущало то, что он на шесть лет был моложе, поэтому она не спешила давать волю чувствам. Вспомнилась сегодняшняя с ним встреча. Наслаждаясь ясным зимним утром, Надя шла из магазина с полной сумкой продуктов, он догнал её на своём внедорожнике. Распахнув дверку, весело предложил:
– Садись, подвезу, чего зря ноги бить.
Он не стеснялся одаривать её вниманием, правда, делал это слегка неуклюже. То букет цветов оставит на крыльце, то коробку конфет, молча, положит ей в сумку, а недавно, на тридцати пятилетие принёс телевизор – плазму, хотя она его не приглашала. Парень был заметный, о нём мечтали многие деревенские девчата. Да и как о таком не мечтать. Высокий, широкоплечий, он походил на крепкий молодой дуб. Работал водителем на большой машине с фискаром, вывозил из лесных делянок лес – долготьё на местную лесопилку, был на хорошем счету. Усевшись на мягкое кожаное сиденье, Надя взглянула на улыбающегося, пышущего здоровьем парня, и тоже улыбнулась. Исходившая от него энергия, заряжала оптимизмом. Странное дело, солнце начинало светить ярче, снег блестеть сильнее, проблемы исчезали.
– Не работаешь сегодня?
– Отгул взял…
– Зачем, если не секрет?
– Никакого секрета. – Степан весело рассмеялся. – Женюсь. Сегодня свататься буду. Решил, что в этом году высватаю невесту, а в Новом свадьбу отгуляю.
Наде стало не по себе. Она зарделась, как кумач, и чуть не крикнула: – Как женишься, а я? – но спохватившись, до крови закусила губу.
Степан смотрел на дорогу и радовался, слегка кивая в такт музыке. Когда она ступила на ступеньку своего крыльца, спросил:
– До встречи в клубе?
Она не ответила, и он помчался дальше. Выкладывая продукты, плакала, не чувствуя слёз. Они текли солёные по лицу и губам, капая на руки, на пакеты с яблоками и виноградом. Проревевшись, решила, что надо устраивать личную жизнь, пора обзаводиться мужем, и принялась за хозяйственные дела. Растопила печку и поставила на плиту кастрюлю с овощами для салата. Проверила, застыл ли, накануне сваренный, холодец.
Подойдя к окну, Надя залюбовалась крупными снежинками, медленно
оседающими на одеждах редких прохожих. В темноте, разбавленной светом фонарей, освещающих территорию возле клуба, разглядела высокого человека, привалившегося к забору. Уж не Лёха ли Кащеев тут торчит? Вот ещё дурак-то, Господи прости, мысленно перекрестилась Надя.
Сегодня, когда она занялась приготовлением новогоднего салата «Оливье», с глазами ещё мокрыми от слёз, к ней в дом ввалился Лёха, благоухая винными парами. С ним они жили на одной улице и когда-то учились в одном классе. Остановившись посреди избы, без предисловий заявил:
– Ты всегда меня презирала, а я вот, тебя люблю.
Сказал и сник. Длинный, острый нос уныло повис над верхней короткой губой, на которой топорщились редкие рыжеватые усики. Надя удивилась:
– Почему презирала? Скажешь тоже.
Лёха встрепенулся.
– Тогда давай вместе жить. Таньку брошу…
– Ты рехнулся? С какой стати…?
– В Новогоднюю ночь чудеса случаются…
– Случаются… – Надя покачала головой. – Зачем женился, если жена не мила?
– Мать женила, – Лёха плюхнулся на диван. – Давай, помогу чего…, вон, картошку почищу.
Не успела Надя ответить, как дверь распахнулась и на пороге возникла мать Лёхи.
– Вот они, голуби. Ты что это, бессовестная делаешь, а? Своего мужика не нажила, так чужого решила заграбастать. – Визжа и брызгая слюной, бабка ринулась на оторопевшую Надежду. – А ещё учительница, бессовестная. Как только земля таких блудниц носит…
Лёха прижал к себе мать, пытаясь закрыть ей рот. Вырываясь из объятий сына, старуха рвалась в бой.
– Опоила она тебя что ли? У тебя жена, вон, моложе и красивше в сто раз…
Продолжая сдерживать разъярённую мать, парень крикнул:
– Не люблю Таньку, зачем женила?
Пришедшая в себя от оскорблений, Надежда скомандовала:
– А ну, пошли, вон, отсюда, уроды.
– Это, кто уроды? – Завизжала бабка, – это мы уроды? А ты кто? Распутница, гулящая девка, тьфу на тебя…
Надя спокойно подтвердила:
– Да, моральные уроды, и убирайтесь из моего дома.
Вспоминать об этом было противно.
***
В сельском клубе Маня Захарова, была душой коллектива. Весёлая, заводная, в меру строгая, она была сценаристом, режиссёром и инициатором всех праздничных программ. К встрече Нового года коллектив подготовился во всеоружии. Решено было сделать костюмированный Бал Маскарад, и без карнавального костюма в клуб не пускать никого. Так и объявили в округе. Даже выпустили Новогодний листок – молнию, где крупными буквами о своей задумке оповестили население:
«Кто хочет гулять на празднике, наряжайтесь в карнавальный костюм».
Высматривая, куда бы подвесить самодельную гирлянду из цветной бумаги, Маня заметила:
– Придут бабульки в маскарадных костюмах, добро пожаловать, а нет, так пусть дома сидят, телевизор смотрят.
– Правильно, Маня, – откликнулась Ленка Степанова. – Нечего бабкам тут сидеть. Сплетен потом не оберёшься. Только и смотрят, кто с кем танцует, да, кто кого целует…. – Она прыснула смехом. – Представляешь, придёт Воробьиха в костюме бабы Яги…. Вот умора-то будет.
– Ты сама-то что выбрала? – смеясь, спросила Маня.
– Цыганкой буду. Нагадаю Стёпке Дюжеву дальнюю дорогу и казённый дом.
– Зачем? Ты ему лучше вечную любовь нагадай с Надеждой Ивановной.
Ленка резко ответила:
– Вот ещё. Он дурак слепой. Не видит, кто его на самом деле любит.
– А кто его любит? Поделись. – Маня лукаво прищурила свои чёрные глаза – вишни.
– Не могу, – смутилась девчонка. – Чужая тайна.
– Ладно, – отмахнулась Маня. – Придёт время, узнаем.
Кинозал, освобождённый от стульев, где уже стояла ёлка, распушив зелёные
ветви и обдавая всех ни с чем несравнимым запахом хвои, был заполнен смехом и молодостью. Парни и девчонки вдоль стен расставляли столы и стулья, принесённые из школьной столовой. Было решено закуску и вино, каждый принесёт из дома. Столик рассчитан на четырёх человек. Оглядывая зал, ёлку и людей, Маня заключила:
– Вроде всё, теперь по домам. Соберёмся снова в двадцать два ноль, ноль.
Увидев, вошедшего Степана Дюжева, в расстёгнутом нараспашку овчинном полушубке, пышущего энергией и здоровьем, Ленка, подмигнув Мане, стала выбивать чечётку и звонко пропела:
– Наш Степан красив, могуч,
Тучи разгоняет,
А вот любит, кто его,
До сих пор не знает.
– Ты что ли знаешь? – Он громко засмеялся. Голос у него был особенный. Не у кого такого не было. Когда он начинал говорить, то умолкали все, слушая дивный бас. Неважно было, что он говорил, интересно было, как. Тембр его голоса варьировал разными оттенками, переливаясь и рокоча. Он перехватил Ленкину руку и, притянув девушку к себе, переспросил: – Так кто меня любит?
Маня, улыбаясь, похвалила:
– Тебе бы, Степан в цирке с гирями выступать. Знатным Ильёй Муромцем будешь. Надеюсь, не передумал? Сценарий не меняется?
– Нет, всё в силе.
Нарядившись в костюм загадочной феи, захватила корзинку с закусками, без пяти в десять Надя отправилась на Бал. Возле клуба толпился безкостюмный народ, пытаясь проникнуть в заманчиво мигающее гирляндами и гремящее музыкой помещение. Но два здоровых и сердитых гренадёра безжалостно пресекали все попытки, сверкая пиками и саблями. Войдя в фойе, Надя тут же увидела русского богатыря Илью Муромца в блестящих доспехах. Стоя перед зеркалом, он придирчиво оглядывал доспехи из фольги, поправляя палицу, привязанную к поясу. Окладистая чёрная борода придавала ещё большую солидность всей фигуре богатыря.
Оставив пальто в гримёрке, девушка вошла в сверкающий и поднимающий настроение Новогодний зал с красавицей ёлкой. Маня указала ей стол.
– Расставляй еду, а вино попридержи, как бы ни стырили. Моя сумка под столом. Да, маску на лицо надень.
Народ прибывал, становилось всё шумнее и веселее. Некоторые ряженые были изрядно под хмельком, а Лёха Кащеев в костюме Кощея бессмертного, вообще чуть держался на ногах. Не дожидаясь торжественного открытия праздника, заядлые весельчаки уже плясали возле ёлки, выделывая разные фортеля. Наконец появилась Маня в переливающемся белом наряде Снегурочки с красной оторочкой по подолу и сверкающей каменьями короне. За ней степенно вышагивал бородатый дед Мороз, с длинным посохом и красным мешком за спиной. Надя сразу узнала в нём Маниного мужа – Костю.
Музыка, смех и шутки не умолкали. Но вот, Маня хлопнула в ладоши, музыка смолкла, и все уселись за столики, весёлыми глазами уставившись на красавицу Снегурку.
– Дорогие друзья, – обратилась Маня к присутствующим гостям. – Все мы собрались здесь, чтобы с радостью и надеждой на лучшее будущее встретить Новый наступающий год. Пусть он будет для всех нас счастливым и удачливым, как в личной жизни, так и делах. Не будем унывать, не станем печалиться, будем песни петь и танцевать. Как встретим Новый год, таким он пусть и будет для всех нас! – Гости дружно и одобрительно зааплодировали, а Маня сообщила: – Изюминкой нашего праздника станет мероприятие, которое все запомнят надолго. – Она сделала паузу, и тут же кто-то весело крикнул:
– Не тяни, жарь дальше….
– Илья Муромец решил жениться. Хватит ему скитаться неженатым, неприкаянным… Пора остепениться и обзавестись семьёй. Сегодня, при огромном количестве свидетелей, из этих красных девиц, он выберёт себе жену на всю оставшуюся жизнь.
Народ заволновался.
– Что ли, свататься будет?
– Здорово придумали…
– Где жених-то, покажись…
– И, правда, запомним…
– Скоро его увидим, – пообещала Маня. – Жених будет выбирать не только за внешнюю красоту, а и за другие качества.
Кто-то, хохоча, выкрикнул:
