скачать книгу бесплатно
За моим окном седьмое лето,
тридцать пятый день календаря,
осень девятнадцатого века,
и спиралью кружит снегопад.
За моей спиной визитка жизни —
синяя кукушка по весне,
запятых горбатых из чернильниц,
жирных точек чернота над «и».
За моей душой примяты травы,
дрожь нагих от плача хрупких плеч,
сумраки, играющие в прятки,
стены обезлюженных земель.
А вдали, за древними морями,
птицелов на сов расставил сеть:
там я заблудилась между днями
в поисках его среди потерь…
тонкий уровень
Трепет фона гор далёких,
реки в жёлтых башмаках.
Губы ангелов неловких
шепчут мантры шептунам.
У земли края загнулись,
убегают голоса,
черти лунные проснулись,
ночью выжжены луга.
Я стою под светопадом,
наблюдая кривизну
временной петли распада —
ада в собственном раю.
У меня украли терцы
перезаписи морей:
тонкий уровень на сердце,
мякоть солнечной руки.
Поцелуй горит на теле
руной грёз из талых вод,
растянулось рукоделье
затяжных мохнатых гроз.
Коды памяти открыты,
отстегнули слова синь
и упали в отраженье
отражением любви…
илсе
ах, если бы, ах, если
переписать блокнот печальных откровений,
где гласных долгота, согласных – глубина,
перекричать тоску субботы с воскресеньем,
и понедельники по пятницам считать,
перемечтать мечту, за море закатиться,
где влажные круги по тонкости воды,
где белые киты катают смуглолицых
на берегах своих огромных гладких спин,
перелатать себя до осени смазливой
в тонических стихах под хрупкостью дождя,
и прятаться в саду влюблённых ощущений
по тёплой широте одной большой души,
илсе ха ыб, илсе…
ночлежное
Жёлтый зной во днях кудрявых,
У печали тонкий стан,
В небе ткани поменялись
На дырявый белый хлам.
У теней краснеют щёки,
Берегов бежит песок,
Муравьи под подорожник
Прячут рыжее тепло.
У полыни вянет запах,
У степей свободный ню,
Ветер смотрит в южный запад,
Вязнет в сухости восток.
Излохматилось пространство
Перевёрнутых котлов,
На земле шипит янтарство,
Мысли просятся в ночлег
Под неправду звёзд скрипучих,
На холодный океан.
Плавит Агни сердце, душу…
Айсберг милый, где ты? Там?
суп из грусти
В избытке немота да загнанное лето
в утиль ещё одной непрожитой любви,
и хочется забыть заветные желанья,
пока другие сны рождают бытие.
Жизнь прожита насквозь космической тоскою,
пустынник и изгой мне подарил себя,
научена варить из грусти суп про море,
и получать тепло от лунных дочерей.
Возвестник божьих дел диктует постоянство:
мой херувим устал от ветра перемен.
Вдеваюсь тенью дня в ушко иглы пространства,
в котором всё трудней существовать, светлеть…
если опротивеет тьма
Когда мне опротивеет тьма,
тогда, быть может, я заговорю,
сейчас же сею маревую марь
вокруг себя, и тихну тишиной.
Покой ночей заброшенный шалаш
на долготе назад идущих снов,
у смеха смех – украденный размах,
у воли воля – ратующий ор.
И пусть в себе я заключаю жизнь,
похожую на бледность января,
не выпаду осадком снежных букв
на куклость мира, на улыбку Джа.
Быть может я молчком заговорю?
Н о е с л и о п р о т и в е е т т ь м а.
до вчера
От послезавтра до вчера
болотно мякнет звездочушь,
земля хоронит мощь воды
с великовозрастной хвоёй.
Налёт сакральный на ветру,
со вкусом солнца неба чип,
твердеют сочности лета,
важнеет камень, стынет миг.
Харизма слова вертит голь,
у Бога уши в облаках.
Торчат молитвы в тонком теле
от послезавтра до вчера.
лишнепервое
Дышать как жить – есть исповедь в молчаньи.
Спроси меня, что думаю – отвечу,
но не скажу, что будет завтра нами,
мир равно сжал густую бесконечность:
по капле чужеродного бессмертья,
по дозе светотьмы, пустот и масла,
по островку стигматов безутешных,
по допингу пригубленного счастья.
Мы есть, как мотыльки на водопоях:
крылами без одежд и знаний лета,
приходим вне себя – уходим в море,
рождаем из земли – пускаем в небо.
Мы есть края, в которых нас не видно,
а если видно, то в глубинах сонных:
похожести на нечто из свободы
до миллиметров вдохов матерей.
