скачать книгу бесплатно
– Значит, ждал меня?
Хозяин сразу понял, что спрашивает наиб неспроста. Но виду не подал:
– Если бы ждал, разве похлебку из требухи готовил бы? Когда была парная телятина.
Наиб кивнул:
– Действительно. Постояльца джинны унесли. Дело житейское. На постоялых дворах такое сплошь и рядом.
Сарабаю не нужно было ничего объяснять. Он и сам прекрасно понимал, что власти никакими джиннами не интересуются. А вот исчезновение гостя на постоялом дворе – повод для самого пристрастного расследования. Кому же неведомо, что такие места слишком часто оказываются гнездами самого безжалостного разбоя? Особенно опасного тем, что в таких случаях нужно как можно тщательнее хоронить концы. Любой оставшийся в живых свидетель сразу погубит промысел. Это не на дороге кистенем махать.
– Я разве не понимаю? Потому и дверь ломать старосту позвал со свидетелями. Думал, может, помер постоялец-то. Чтобы лишнего подозрения не было. А оно вон чего… – Хозяин шагнул в дверь, словно приглашая наиба последовать за собой. – Я даже трогать пока ничего не велел и дверь не чинить. Хоть и свидетели нашлись, а все равно любой может убедиться – дверь была изнутри закрыта на засов.
Злат еще раз окинул взором безлюдный двор, немного задержавшись на крыше старой кузницы: интересно, что там сейчас? Потом шагнул внутрь.
Там был совсем другой мир. Ставни на окнах уже закрыли, и в зале царил полумрак. Пылающий очаг у дальней стены освещал закопченные стены, длинный стол посередине, лавки у стен. Из котла в очаге шли пар и мясной дух, сдобренный какими-то пахучими травами. Злат потянул носом:
– Можжевельник?
Хозяин довольно кивнул:
– Он самый. Отборная ягода. – Он повернулся и суетливо крикнул: – Клюквы принесите!
– Зачем же в требуху клюква? – удивился наиб.
– Это не в требуху. К мясу. Не одну же похлебку хлебать. И сбитню сейчас велю. С холода.
– Вот это хорошо, – одобрил наиб и показал на перегородку в конце зала. – Там?
Сарабай снова кивнул.
Только Злат не спешил. Он направился совсем в другую сторону, к очагу. Повесил ближе к огню плащ и сам устроился рядом.
– Смотрю, народа у тебя ни души. Как же так получилось, что о твоем постояльце уже весь Сарай знает? Или бирючи об этом на площадях и базарах кричали? Кто еще был здесь с утра, кроме старосты и свидетелей?
Хозяин старательно наморщил лоб:
– Мясо в лавки еще до того, как дверь ломали, отправили… После только головы слуга отвозил.
– Головы?
– Ну да! Я чего телушку колол? Обычно только бараниной торгую. Говядину только на заказ. Или к праздникам. А сегодня, сам знаешь, у мусульман Новый год. Благочестивые люди постятся.
– Самое время корову колоть…
– Заказ. В караван-сарае у кипчаков затеяли пировать. Кто-то уважаемый из степи подъехал. Ну а у кипчаков известно какие лакомства. Самое почетное блюдо – вареная голова. Вот и попросили. Одну говяжью и четыре бараньих.
– Ого! Видать, немало их там собирается!
– Человек десять, я думаю. Вот я для них скотину и резал. Мясо – в лавку, требуху – в котел. Головы эти слуга повез уже после того, как дверь сломали.
– Тогда понятно. Караван-сарай на базаре. Слуга, конечно, горло бузой промочил.
– Ну да. И водовоз еще приезжал.
– Тоже неплохо. Он потом после вас домов двадцать объехал.
Взвизгнула ременными петлями маленькая дверь за очагом, ведущая в сени, соединяющие гостевой дом с жильем самого хозяина. Оттуда, сильно пригнувшись, вышла девушка с братиной в руках. Она даже зацепилась головой за притолоку. Злат уже хотел пошутить насчет жадности Сарабая, прорубившего слишком низенький проход, чтобы сберечь тепло, но тут заметил, что девица очень высока. Он даже встал, чтоб потихоньку помериться, когда та приблизилась к столу. Действительно, почти на голову выше его.
При неровном свете очага блеснули золотом густые волосы цвета соломы, выбившиеся из-под съехавшей при ударе о притолоку повязки. Поставив на стол братину, девушка быстро поправила головной убор и исчезла в сенях. Злат заметил шерстяные кисти, подвешенные на манер хвостов сзади к поясу. Языческий оберег, какой носят женщины в дремучих северных лесах.
От братины шли пар и запах имбиря.
Наиб отцепил маленький ковшик, который по монгольскому обычаю носил у пояса, и с наслаждением зачерпнул сбитня. Мед у Сарабая был хороший, из липовых лесов, пахучий и бередящий горло. По жилам потекли тепло и умиротворение. Захотелось сесть у огня, закрыть глаза и задремать. Злат так и сделал. Только дремать не стал.
После долгого молчания он спросил, не открывая глаз:
– Почему говорят, что твой постоялец был колдун?
Спроси Злат об этом во дворе под нудный шелест осеннего дождика, наверное, прозвучало бы почти шутливо. В полутьме, едва озаряемой пламенем очага, получилось зловеще. Наиб сидел спиной к огню, и его тень загораживала Сарабая. Она ложилась на длинный пустой стол, расползалась на половину стены, уходя к закопченным бревнам под крышей. И она шевелилась, повторяя малейшее движение своего хозяина, вставшего между светом и тьмой.
Сарабаю явно стало не по себе. Он боязливо оглянулся на черный проем в стене, к которому словно подкрадывалась громадная тень наиба, и сглотнул слюну. Потом сказал, почему-то понизив сразу осипший голос:
– Само собой на ум пришло, когда дверь-то открыли. Там ведь засов изнутри – ого-го! Скобы свой кузнец работал. Дверь пришлось с крюков сбивать. И комната без окон. Не то что кошке, мышке пролезть негде.
– Подпол?
Мясник махнул рукой. Потом зачем-то еще сильней понизил голос:
– Девка еще начала плести… Которая еду ему носила. – Сарабай замялся, словно заколебавшись, но потом решился. – Говорит, принесла ему однажды еду, а у того гость сидит. – Он сделал шаг к наибу и наклонился, будто боялся, что его услышат. – Так вот, она клянется, что в комнату никто не заходил.
– Веришь?
Сарабай обвел рукой зал:
– Другого хода туда нет. А она все время здесь была. Дело вечером было, в зале ни души.
– А как уходил, видела?
Хозяин кивнул.
– Ты сам-то ей веришь?
– Девка чуткая очень, приметливая. Из лесов.
– Гости к нему часто ходили?
– Не сказать чтобы очень, но захаживали. Всегда с глазу на глаз сидели. Он вообще в своей комнате, как бирюк, сидел. Еду всегда туда носили. Сам частенько где-то околачивался. – Подумав, Сарабай добавил: – Бывало, ночевать не приходил.
В зале повисла тишина, только огонь сухо потрескивал углями в очаге. Злат зачерпнул еще меда и отодвинул братину.
– Чего сам не пьешь? Зелья какого подмешал? Садись. – Увидев, как хозяин старательно наливает себе до краев полный ковш, приняв, похоже, близко к сердцу слова про зелье, добавил без тени усмешки: – Как хочешь, а чего-то в твоем рассказе не хватает. А чего, не пойму.
Сарабай грустно развел руками:
– Сам бы так говорил, если бы мне кто эту историю рассказал. – Наиб промолчал. Мясник думал. – Понимаешь, все это чушь, конечно, но здесь одно за другое цепляется. Я вот сейчас только понял, что и лица его толком не разглядел. Запросто могу не узнать, если встречу. Какой-то уж больно весь из себя скрытный. Шмыг да шмыг то в келью, то из кельи. Он даже вселился необычно. Его человек привел из булгарского квартала. Комнату выбирал, деньги платил. Я с ним и не общался почти.
– Деньги какие платил?
– Какие деньги? – не понял Сарабай.
– Сколько, какими монетами, где чеканены?
– Обычные деньги. Даньга. Чеканены у нас в Сарае по большей части. Я ведь их сам хорошенько проверял, когда пересчитывал. Сам понимаешь, постоялый двор все-таки.
Наиб понимал. Где сподручнее всучить поддельную монету? Расплатился, и ищи ветра в поле.
– Ты того человека из булгарского квартала знаешь?
– Нет. Лицо, правда, знакомое, видел где-то.
– Так ты что, со своим постояльцем даже словом не перекинулся?
– Почему? Он говорил, какую еду ему приносить. Рыбы просил побольше. А еще спросил, можно ли где брать хлеб, сделанный на дрожжах.
– Нашли?
– А чего искать? Хоть у булгар бери, хоть у русских, хоть у буртас. Цену хорошую давал. Вперед.
– Надолго?
– Сказали, что на месяц-полтора, точно не знают. Поэтому сразу заплатили вперед и предупредили, что съехать может внезапно, не предупреждая. Даже оговорили на этот случай, что замок с ключом на столе оставит.
– Какой замок?
– Навесной. Эта комната и снаружи запирается. На навесной замок. Там еще скобы сделаны, хоть на крепостные ворота. И замок стальной, булгарской работы. Как хороший сундук стоит. Эту комнату обычно снимают купцы, которые там оставляют что-то ценное. Поэтому она и подороже.
– У постояльца много товара было?
– Даже сундука не было. Только две большие сумы.
Значит, хотел, чтобы в вещах не рылись. Хорошие деньги за это заплатил.
– Вы с ним по-кипчакски говорили?
Сарабай удивленно вскинул брови.
– Говорил чисто?
– Не совсем. Да у нас больше пол-Сарая так говорит. Кто и лет двадцать здесь живет. Иной раз вообще объясняются на пальцах.
– Ты его спросил, кто он и откуда?
Хозяин в очередной раз кивнул:
– Иоанн. Из Новгорода. А потом добавил еще, со значением так: «Из закатных стран».
V. Бронзовая птица
Злату вспомнился утренний разговор с корабельщиком. Иов из Новгорода. Тот еще сказал «новый город» по-кипчакски, а не по-русски. Обычное дело для Сарая. Вот только этих Новых городов лишь на Руси несколько. Есть Великий, есть Нижний, есть Северский. А сколько их еще в дальних странах, поименованных на чужеземный лад? Неаполь, например. Тоже по-гречески – Новый город. Далеко на западе, в закатных странах. Уж не из тех ли самых краев залетел таинственный гость?
С полгода назад уже объявлялся один такой. Прибыл тайком с полным сундуком золота и принадлежностями для рисования карт. Служил, как выяснилось, торговому дому Барди, который состоит в личных банкирах у самого папы. Как раз на Ивана Купалу бежал на генуэзском корабле за море. Золото у него в сундуке было для здешних краев необычное: магрибские динары. Из закатных стран.
– Вспомни хорошенько, Сарабай: слово «Новгород» он как говорил? На каком языке?
– На кипчакском, конечно.
Новый город в закатных странах. То ли Иоанн, то ли Иона. Легко запутаться в таком многоязычном городе, как Сарай. Легко и затеряться.
– А птички у этого твоего постояльца были?
– Какие птички? – испугался хозяин.
– Ну мало ли? Коли он у тебя улетел, может, птичкой умел обращаться. Или дружил с птичками. Клетка для птиц у него была?
Сарабая вопрос озадачил. Сначала он напряженно таращил глаза, силясь уловить подвох, потом повернулся к двери в хозяйские покои и зычно крикнул что-то на незнакомом Злату языке.
– Да скажи уже, пусть похлебку несут, – добавил наиб. – Ты же служанку зовешь?
– Думал, сначала комнату посмотрим. Я бы уже велел дверь чинить.
– А куда спешить? Нового постояльца ждешь?
Хозяин только вздохнул тяжело. Слава теперь пойдет о его постоялом дворе такая, что лошадей нахлестывать будут, мимо проезжая. Хотя на окраине в глухом месте обычно на ночлег встают те, кого ни Богом, ни чертом не испугаешь. Народ мирный и боязливый идет в караван-сарай.
Похлебку принесли по северному обычаю – в глиняном горшочке. С деревянной ложкой, вырезанной из белой липы. Такая в здешних краях не растет. Рядом поставили деревянный же резной ковш с медом. Но уже не со сбитнем, а хмельным, перебродившим. В него не имбирь, а свои лесные ягоды для вкуса добавлены. Да и зелья с кореньями из тех краев, хранящие силу и запах дальних дремучих дебрей.
С девушкой только беседы не получилось.
Едва она поставила на стол кушанье, хозяин стал говорить с ней по-своему.
– Она чего же, совсем по-кипчакски не понимает?
– Недавно из лесу. У меня всего два месяца живет.
Злату только и осталось, что молча рассматривать причудливый узор, вышитый на льняном подоле. Мог бы и сам догадаться. Одета девка не по-здешнему. Значит, в Сарае недавно. В том, в чем приехала. А когда можно было приехать с верховьев? Только после половодья. Месяца четыре, не раньше. Лапти, правда, уже стоптала – на ногах мягкие сапожки здешней работы. На поясе сзади хвосты. В Мохши такие на каждом шагу увидишь, а здесь редкость. Даже в булгарском квартале не встретишь. Только у буртас.
– Не было у него ни клеток, ни птичек, – подытожил Сарабай. И жестом велел девушке уйти. Однако Злат обратился к ней напрямую:
