скачать книгу бесплатно
Но Хопкинс слишком давно знал Джонни Саттера, чтобы придавать значение его словам.
– Нет, – ответил он спокойно, – не зависит. И ты прекрасно это знаешь, Джон. Меня нельзя купить.
– Всех можно купить, – самодовольно протянул Джонни и приложился к стакану. – Это лишь вопрос цены.
– Пожалуй, соглашусь с Джонни, – сказал Бреннон. – Купить и продать можно кого угодно.
– В таком случае, я займу сторону шерифа, – решительно сказал Питер Барнетт. – Конечно, мы живем в такое время, когда деньги решают многое, возможно, даже слишком многое, но есть вещи, которыми нельзя торговать.
– Вы политик, Барнетт, вам нельзя придерживаться иного мнения, хотя бы на людях. А я не боюсь прослыть циником и подлецом, – продолжил спор Бреннон, – и остаюсь при своем мнении. Люди пускают с молотка самое святое, как только им предоставляется такая возможность. Вы слышали анекдот про похороны Джорджа Карсона? Прекрасно характеризует душевное состояние нынешнего общества.
– Что за Карсон?
– Скорняк из Сан-Франциско. Ушел в горы одним из первых и был, кстати, довольно удачлив. Напал на золотую жилу милях в двадцати отсюда вверх по течению Сакраменто, за год намыл десять тысяч долларов. Да вот беда, здоровья был слабого, две недели назад преставился прямо на прииске. – Бреннон умолк, благочестиво посмотрел в потолок и затем продолжил: – Хм… Так вот. Надо ли говорить, что соседи по лагерю чуть не поубивали друг друга за право на его участок. Джеймс Хопкинс не даст соврать: зубами готовы были грызть товарищей.
Взгляды устремились на Хопкинса, тот кивнул в знак согласия.
– А похороны несчастного и вовсе обернулись нелепым фарсом. Собралось всего человек пятнадцать, пригласили пастора Перкинса – ты его знаешь, Джон, такой долговязый хлыщ с гнусавым голосом. Стало быть, гундосит этот сын божий о беспримерных добродетелях усопшего, а сам пялится на груду могильной земли: там, понимаешь, что-то весьма недвусмысленно блестит, и этот блеск не дает сосредоточиться нашему пастырю. В конце концов, падре не выдержал: бросил Святое Писание и кинулся выгребать золото. Гости Карсона сначала смутились, но потом опомнились, присоединились к пастору и не ушли, пока не разгребли всю почву, что должна была послужить одеялом нашему покойничку. И это еще не конец, джентльмены! Они вытащили тело Карсона из могилы, убедились, что запасы золота не исчерпаны и в тот же день в полном составе явились в муниципалитет, чтобы застолбить за собой могилу в качестве прииска. А Карсона перевезли и закопали неподалеку от города без всякой лишней помпы, – закончил Бреннон, давясь от смеха.
– Откуда ты все это знаешь? – оживился под воздействием рассказа Саттер-младший.
– Я был там! – выпалил Бреннон и расхохотался. – За год этот парень продал мне половину своего золота, я должен был почтить его память!
– Экая ты циничная свинья, Сэм, – с искренней симпатией произнес Джонни.
– Да уж, вы нашли друг друга, – проворчал в усы Джон Саттер.
– Ну, что вы на это скажете, мистер Хопкинс? – сочным баритоном прогудел Кроули. – Пример более чем нагляден, м?
Надо заметить, что Кроули оказался одним из первых, кто не потерял ни минуты с того момента, как Сэм Бреннон ураганом пронесся по улицам Сан-Франциско со своей золотой колбой. Вечером того же дня он разыскал возмутителя спокойствия, получил у него подробнейшую информацию, а уже следующим утром снарядил экспедицию из дюжины наиболее крепких и толковых работников и сам ее возглавил.
Начало было прекрасным: под личным руководством Кроули команда работала слаженно и чрезвычайно эффективно. Он разделил участников на две группы и назначил бригадирами двух чилийцев, знакомых с горным делом по работе на английских медных рудниках. Таким образом, на его участках появились настоящие шахты с водоотводами, креплениями сводов и прочими признаками профессионального отношения к делу. Кроме того, между двумя бригадами зародилось самое настоящее соревнование за большую выработку, что поощрялось боссом не только на словах, но и материально. За полгода мистер Кроули стал богаче на астрономическую сумму в пятьсот тысяч долларов.
– Так что скажете, шериф? – повторил вопрос Кроули.
Не успел Хопкинс открыть рот, как в разговор снова вклинился Бреннон:
– Нет-нет! – воскликнул он. – Я по лицу вижу, что ты хочешь возразить, Джеймс. У каждого из нас есть что-то такое… э… жена, дети, мать… С этим ясно, я сам, не задумываясь, отдам имущество и саму жизнь за своих детей. Но есть вещи неосязаемые, эфемерные! Профессиональный долг, честь… Неужели ты станешь утверждать, что за кругленькую сумму не разрешишь спор старателей за право на прииск в пользу одного из них? Не будь ханжой, Джеймс, здесь все свои! – И он лукаво подмигнул Хопкинсу.
– Нет, Сэм, я не стану ничего утверждать, – ответил шериф. – Ты бизнесмен. Деньги приносят тебе еще большие деньги, и я допускаю, что именно поэтому они стали главной ценностью твоего существования. Наверное, тебе трудно представить… Да что далеко ходить, ты знаком с Гарри-сапожником?
– Конечно! Прекрасный мастер. Пожалуй, лучший в Калифорнии.
– Вот именно. Сидит в мастерской, тачает сапоги и очень гордится своей профессией. И заметь, Сэм, качество его сапог не зависит от цены, которую он за них берет. Он просто не умеет делать их плохо. Сейчас окрестности Сакраменто кишат богачами. Гарри мог бы взвинтить цены на свою обувь, работать меньше, а зарабатывать больше. Он мог бы набрать толпу помощников, открыть цех, потом еще один, и обуть в свои сапоги все Западное побережье, но он и этого не делает: боится, что сапоги станут хуже и это скверно отразится на его репутации. Он ничего не делает для денег, Сэм. Предложи ему миллион долларов, чтобы он навсегда бросил свое занятие и жил припеваючи, и он пошлет тебя так далеко, как позволит его княжеское происхождение.
– Он князь?!
– Хм… Ну, я знаю об этом только с его слов. Вроде бы фамилия у него княжеская.
– Ты носишь сапоги, сделанные восточным сатрапом, Сэм! – прыснул Джонни. – Боже, что за страна!
– Однако, – озабоченно произнес Джон Саттер, – пора ужинать. Где же наш милый Крамер? Луиза! – крикнул он. – Луиза!
В дверях вновь появилась маленькая индианка.
– Луиза, будь добра, поторопи мистера Крамера и пригласи к нам миссис и мисс Саттер!
– Слушаюсь, мистер Саттер, – тихо отозвалась служанка и скрылась за дверью.
– Джентльмены, пора за стол! – объявил Джон. – Прошу вас!
Загремели отодвигаемые стулья.
– Сюда прошу, мистер Кроули. Джеймс, прошу сюда, на почетное место…
– Оставь, Джон!
– Никаких возражений! Сюда, только сюда!
– Как будто смеркается, джентльмены.
– Да, сумрачно становится.
– Джон, не прикажете ли…
– Конечно, конечно! Керук! Где этот индеец… Керук!
– Я здесь, мастер Джон.
– Керук, будь любезен, зажги свечи.
– С каких пор Керук стал у вас дворецким, Джон?
– С сегодняшнего дня.
– А где же наш славный Бредли?
– Сбежал, джентльмены! Мой славный Пол Бред-ли сбежал в горы. Жаль, но надо отдать ему должное, он поставил меня в известность относительно своих планов.
Открылась боковая дверь, и в проеме появился благоухающий Крамер. На нем была белая сорочка, черный смокинг и соответствующие штаны, которые несколько не вязались с его кожаными сапогами и, кроме того, были коротковаты, но, учитывая обстоятельства, это было простительно.
– Вот и наш дорогой Филипп! – воскликнул Саттер. – Как вы себя чувствуете, мой друг?
– Прекрасно, мистер Саттер, прекрасно! Я вам крайне признателен! – с чувством ответил Крамер.
– Полно, друг мой! Зовите меня просто Джон.
– В таком случае зовите меня просто Филипп, – сыронизировал Крамер.
– Аха-ха! – развеселился Саттер. – Ты славный малый, Фил! Я это сразу понял. Жаль, что у нас не было случая сблизиться раньше.
– Да уж, сегодняшний случай – что надо!
Распахнулась главная пара дверей, и в зал стремительно вошла пожилая дама, за которой семенила девица. Это были миссис и мисс Саттер. Мужчины встали, каждый учтиво поклонился.
Анна Саттер происходила из древнего австрийского рода и в девичестве носила фамилию Дюбельд. Это была сухощавая женщина с желтой нездоровой кожей и печатью легкого безумия на лице.
Она вскинула лорнет и уставилась на общество колючими глазками, в которых мешались тревога и недоверие.
Джон Саттер вышел навстречу и протянул руки.
– Добро пожаловать, мои дорогие, – мягко проговорил он. – Прошу вас присоединиться к нашей дружеской компании.
– Где Бредли, Джон? – нервно произнесла в ответ миссис Саттер скрипучим голосом. – Где мой милый, добрый Бредли? Без него этот дом обречен на запустение и хаос!
Она гневно топнула ногой, по ее обширным одеждам пробежала волна, а черный чепец, венчавший голову, сдвинулся на полдюйма вперед и выпустил две пряди седеющих волос. Она поправила головной убор и, не дожидаясь ответа, проследовала к столу. Крючковатый нос, острые скулы, тонкие бесцветные губы – черты Анны Саттер не оставляли шансов утверждать, что ее лицо хранило следы увядшей красоты: увы, она никогда не была красива.
Джон подхватил ее под руку и сопроводил к столу.
– Позволь представить тебе, дорогая: шериф Филипп Крамер из Сан-Франциско. Сегодня он проявил себя настоящим героем, как и наш давний друг мистер Хопкинс.
Крамер склонил голову в учтивом поклоне. Миссис Саттер уставилась на него сквозь линзы, в ее глазах обозначились признаки любопытства.
– Фил, позволь представить тебе мою жену Анну и дочь Анну Элизу Саттер.
– Очень рад познакомиться, леди, – ответил Крамер учтиво. – Надеюсь, мы не слишком обеспокоили вас своим присутствием.
– Ну что вы, что вы, – проскрипела Анна Саттер, разглядывая Крамера с тем любопытством, какое вызывает у придирчивого покупателя породистый жеребец. – Мы всегда очень рады гостям, особенно таким героям. Анна Элиза, погляди, какого красавца привела в наш дом судьба.
Анна Элиза залилась густым румянцем и присела в реверансе. Дочери Джона Саттера едва минуло семнадцать, и, пожалуй, во всей Калифорнии не нашлось бы еще одной столь непривлекательной девицы. Широкая в кости, прямая и плоская, она была напрочь лишена какого-либо изящества. Первое, что обращало на себя внимание при первом знакомстве с мисс Саттер, были ее широко расставленные глаза. Они как будто тянули половинки ее лица в разные стороны и делали его еще шире, чем задумала природа.
Она была одета в зеленое платье пыльного оттенка с огромным кринолином из китового уса, увенчанное бантом в кружевных рюшах. В ушах висели огромные золотые серьги, украшенные изумрудами, а пальцы были унизаны кольцами и перстнями самых причудливых форм.
Дамы заняли места за столом.
– Так, – значительно произнесла Анна Саттер. – Ну, значит… Да! Где Пол Бредли?
– Он ушел от нас, дорогая. Я говорил тебе об этом утром перед тем, как уехать на пастбище, – скорбно сообщил Саттер.
– Придется мне взять на себя его обязанности, – проворчала жена.
Она встала и откинула крышку фарфоровой супницы, из которой немедленно повалил пар, распространявший умопомрачительный запах бобового супа с копченой грудинкой. Миссис Саттер взяла в руки серебряный половник.
– Передавайте тарелки, джентльмены, не бегать же мне вокруг стола, обслуживая вас! – сказала она и внезапно глупо хихикнула.
Зазвенела посуда, гости передавали и принимали тарелки, а Джон Саттер ходил вокруг стола и разливал напитки в бокалы.
– Да, джентльмены, с уходом Бредли у меня осталось четыре самых верных и преданных человека. Остальные разбежались по лесам и горам. Даже Кел! Мой верный маленький Кел оставил меня в столь тяжелое время!
– Что за Кел? – с удивлением спросил Кроули. – Я не знал такого…
– Маленький мерзавец! – каркнула миссис Саттер, которая разлив суп по тарелкам, снова села на стул и стала похожа на черную нахохлившуюся ворону.
– Кел – это индейский мальчик, – пояснил Джон. – Его родители погибли, и я приютил сироту. Он был очень расторопен и смышлен! Но вот уже… э… неделя как сбежал.
– Неделя? Да уж месяц прошел, если не полтора! – пылко возразила миссис Саттер.
– Действительно? – удивился тот. – Я совершенно потерял счет времени… Да… Четверо. Между тем я плачу им по десять долларов в день! А повару все пятьдесят…
– Ты платишь повару пятьдесят долларов в день? – подал голос Джон Саттер-младший. – Полторы тысячи в месяц?!
– Да! – злобно рявкнул Саттер-отец. – Надеюсь, этот восхитительный суп не станет тебе поперек горла, когда ты узнал, чего он мне стоит.
– Зато остался без пастухов, – продолжал наседать Джонни. – И теперь любой проходимец может резать твоих быков. Я уж не говорю о том, что некому выгонять скотину на выпас, но при этом ты платишь повару пятьдесят долларов за бобовый суп с грудинкой?!
– Не могу же я платить по двадцать долларов в день пастухам! – взорвался Джон Саттер. – Это безумие, нелепость, дешевый фарс!
– Не такой уж дешевый, – ответил сын. – Тебе давно следовало бы…
– Что?! Что мне следовало бы? Пустить всех животных на мясо? Разрушить все, что я создавал десять лет?
Гости молча поедали поданное кушанье, не вмешиваясь в перепалку отца и сына. Все, кроме, пожалуй, Крамера, знали о давней их размолвке на почве несовпадения взглядов на перспективы семейного бизнеса.
Многие приписывают честь основания города Сакраменто именно Джону Саттеру-младшему, хотя это не совсем так. Он не был основателем города, но очень верно оценил потенциал этого места и с началом Золотой лихорадки направил все силы на строительство и расширение маленького поселка. Однако он не располагал достаточным количеством оборотных средств и вынужденно прибегал к помощи новоявленного богача Бреннона, а стало быть, делил с ним барыши.
– Прости, отец, но ты осел! – выпалил он и бросил ложку. – Твоих быков скупают приезжие фермеры по двадцать долларов и тут же отправляют на скотобойню. Каждая туша приносит им пятьдесят долларов оборота, то есть тридцать долларов чистой прибыли. Какого черта ты трясешься над своими быками, овцами, свиньями? Их всех надо пустить на мясо, а деньги вложить в недвижимость! Меня просто бесит твое тупое упрямство.
– Идиот! – потерял терпение Саттер-отец. – Кому я продам такое количество мяса? Кто его съест?
– А кто сейчас его ест? – парировал сын. – Спроси у мистера Крамера, сколько людей сейчас живет в Сан-Франциско! Посмотри, сколько провизии завозят каждый день в Сакраменто! Деньги уходят каким-то прохиндеям, а ты чахнешь над своей империей… Император! – бросил он презрительно, встал из-за стола и отошел к окну.
– В самом деле, Джон, – робко сказал Крамер. – Я не могу давать тебе советов, поскольку далек от бизнеса, однако сейчас в Сан Франциско живет около двадцати тысяч человек, и каждый день количество жителей увеличивается. Чтобы прокормить такую прорву людей, нужно много мяса.
– Ну вот еще… Не встревай, Фил. Ты не понимаешь, – продолжал кипятиться Саттер. – Единственное, что есть ценного у скота, – это шкура на выделку и сало для производства свечей, а у овец – еще шерсть. Мясо всегда было побочным продуктом, убивать животное ради мяса – это чушь! Нонсенс!
– Мугу… – промычал Джонни издалека, раскуривая трубку. – Эта чушь принесет кучу денег тому, кто угонит твоих быков, а у меня нет сомнений, что их рано или поздно так и будет. И ты, в конце концов, лишишься всего, что нажил. Знаешь, почем теперь продают мясо лавочники? Еще в прошлом году оно стоило не дороже двадцати центов, а теперь за него берут по два доллара за фунт! Ежедневно к нам перегоняют целые стада быков из Мексики и Орегона. Ты совершенно утратил связь с реальностью, отец.
Внезапно подала голос Анна Элиза.
– Как вы относитесь к законопроекту, освобождающему Калифорнию от рабства, мистер Крамер? – выпалила она заученную фразу тонким, чуть визгливым голосом и покраснела.
Крамер поперхнулся бобами, Саттер с укором посмотрел на жену, Кроули усмехнулся в бороду, Джонни и Сэм откровенно заржали, Хопкинс и Барнетт никак не отреагировали на этот пассаж.
Филипп прокашлялся и ответил вопросом на вопрос:
– Вас действительно интересует мое мнение по этому вопросу, мисс Саттер?
Анна Элиза смутилась и с тревогой уставилась на мать.
