скачать книгу бесплатно
Родина слышит,
Родина знает,
Что её сын
На дороге встречает,
Как ты сквозь тучи
Путь пробиваешь.
Сколько бы чёрная буря
Ни злилась,
Что б ни случилось –
Будь непреклонным, товарищ,
Будь непреклонным, товарищ!
Студия тогда записала все наши лучшие песни. Когда уходили, нам назвали дату и время радиопередачи, в которой прозвучат наши голоса. Домой вернулся поздно, основательно промерзнув. Ведь днем было относительно тепло, и мы все были легко одеты.
В тот же вечер, случайно встретив свою подружку Людочку, не удержался:
– Хочешь послушать, как я пою?
– Сейчас? – рассмеялась она, решив, что начну петь тут же, на улице.
– Нет. Нас сегодня на радио записывали.
– На радио? – удивилась Людочка, – Тебя записывали на радио?
– Не только меня. Весь наш школьный хор.
– Понятно. А как же я тебя услышу в хоре?
– В одной песне я буду солистом.
– Ты солистом?! – не поверила подружка, ведь я никогда не рассказывал ей о хоре, поскольку все это было в школе. А кому интересны рассказы о школьной жизни, – Надо же. Не знала, что ты поешь.
Пришлось немного рассказать о том, что пятый год пою в школьном хоре. Что хор неоднократный победитель школьных олимпиад. Рассказал даже о встрече с композитором Дунаевским. И, конечно же, сообщил Людочке дату и время радиопередачи.
Ту передачу мы слушали дома всей семьей. Я слышал свой голос и не верил, что могу так петь. Зато дома меня узнали все и хвалили.
А вечером зашел в общежитие к Людочке:
– Ну, как, слышала? – спросил подружку.
– Толик, я не смогла. У нас во всем общежитии отключили радио. Пока прибежала к Ирке, передача кончилась. Но она слушала. Ей понравилось. Особенно твоя песня. Тебя даже объявили. Так жалко, что ничего не услышала.
Людочка была так расстроена, что, казалось, готова расплакаться. Впрочем, я почему-то тоже.
Немного поразмыслив, предложил:
– Ладно, Людочка, не переживай. Как-нибудь приглашу на наши занятия. Там и послушаешь.
– Когда это будет! Я так ждала, чтоб послушать. А Ирка в таком восторге. Неужели ты действительно так здорово поешь?
– Пошли, – решительно взял за руку подружку и повел в подвал, где размещался красный уголок.
В такое время там уже никого не должно быть. А в пустом помещении неплохая акустика. Конечно же, петь “а капелла” сложнее, чем в сопровождении хора и рояля, но чего ни сделаешь для лучшей подружки.
И вот мы вдвоем в пустом гулком помещении. Усадив Людочку в центр зала, прошел на сцену. Необыкновенное волнение вдруг охватило меня. Мне кажется, даже в студии звукозаписи волновался меньше. Собравшись, запел, глядя не на Людочку, а в пустой зал:
Летите, голуби, летите,
Для вас нигде преграды нет.
Несите, голуби, несите
Народам мира наш привет.
Пусть над землею ветер стонет,
Пусть в темных тучах небосвод.
В пути вас коршун не догонит,
С пути вас буря не собьет!
Когда окончил песню, взглянул на свою единственную слушательницу. Людочка смотрела на меня с таким изумлением и восторгом! А ее глаза! Я еще ни у кого не видел таких глаз, даже у нее самой.
– Подожди меня здесь, – смущенно сказала подружка и внезапно убежала.
Минут через десять она вернулась в легком спортивном платьице и в чешках. В руке у нее была палочка с намотанной ленточкой. Закрыв входную дверь на стул, Людочка вышла на средину зала, где не было стульев:
– Теперь моя очередь. Смотри, – сказала девочка, одним движением развернула ленточку и неожиданно для меня стала танцевать.
Я и не знал, что Людочка занималась художественной гимнастикой. Похоже, она, как и я, свои занятия тоже относила к заурядной школьной жизни. Но как же ловко она орудовала своей палочкой с ленточкой. Какая она стройная и гибкая. Такую Людочку я видел впервые и смотрел на нее во все глаза.
– А ну откройте, паразиты! – раздался мощный стук в дверь.
– Кто это? – спросил Людочку.
– Уборщица, тетя Зина, – узнала она по голосу и пошла открывать.
– Вы что это тут позакрывались? – неистовствовала ворвавшаяся в зал уборщица, – Ну, Людка, не ожидала от тебя. С таких лет с парнями по подвалам шатаешься. Все твоей матери расскажу, – налетела она на Людочку.
– Тетя Зина, что вы так кричите? – вмешался я, – Мы занимаемся художественной гимнастикой, – показал на ленточку, которую сворачивала расстроенная подружка.
– Знаем мы эту гимнастику. А потом дети пойдут, – брякнула уборщица.
Мы с Людочкой прыснули со смеху и, не сговариваясь, опрометью выскочили из красного уголка, едва не сбив с ног зазевавшуюся тетю Зину.
– Жалко, Толик. Всего одну песню услышала. Ну, хоть ты посмотрел мое выступление, – с сожалением вздохнула смущенная подружка.
– Пойдем на улицу, – предложил ей. Людочка кивнула.
Она сходила домой, чтобы переодеться и надеть пальто и теплый платок, и мы вышли прямо в зимний вечер.
– Пойдем к вашим окнам, – выбрал я место для продолжения "концерта", решив, что там, в колодце высоких зданий, песни будут звучать совсем неплохо, да и никто больше не помешает.
– А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! – опробовал акустику гигантского резонатора, усиливающего звук. Великолепно.
И я запел.
Целый урок, а может и больше, я пел Людочке песни, записанные в радиостудии и даже не записанные. Повторял и повторял те, которые ей особенно понравились. Мне кажется, в тот вечер я пел, как никогда, с особым вдохновением. Ведь меня слушала моя подружка, которая, я чувствовал, мне давно дороже всего на свете. А хорошенькая десятилетняя девочка восхищенно смотрела на меня своими огромными глазищами, полными слез.
И мы оба еще не знали, что уже через четыре года к нам придет наша первая любовь – весна нашей жизни. Но это еще аж через целых четыре года. А пока в плотном морозном воздухе, разрывая тишину, высоко и ясно звенел мой хрустальный голос:
Родина слышит,
Родина знает,
Где в облаках
Её сын пролетает.
Уже вечером следующего дня я свалился с высокой температурой и провалялся почти три недели. А когда пошел в школу и, разумеется, на хор, в первом же куплете на высокой ноте сорвал голос, и потом целый месяц только шептал. Но теперь-то я полностью выздоровел. Почему же меня не взяли на хор вместе со всеми?
Наконец, раздался долгожданный звонок с урока. Схватил портфель и помчался в школьный зал. Меня пропустили. Все уже были готовы к занятиям и ждали лишь звонка. Я метнулся на сцену:
– Здравствуйте, Софья Ефремовна! – в полный голос крикнул ей, – Я уже здоров! Прослушайте меня, пожалуйста.
– Ну, вот, слышишь, как сипит, – раздраженно сказала Софья Ефремовна пианистке и повернулась ко мне, – Тебе больше не надо ходить на хор, Зарецкий. Никогда. Очень жаль. Областная олимпиада на носу, а ты нас подвел со своей мутацией, – ровным голосом объявила она мой приговор. Слезы хлынули потоком, и я бегом бросился из зала, где мне больше не было места.
Я медленно бреду по пустому коридору школы, слезы еще катятся по щекам, а из динамиков школьного радио, казалось отовсюду, льется и льется чистый и звонкий, как весенний ручеек, голос уходящего детства, мой голос:
Родина слышит,
Родина знает,
Как нелегко
Её сын побеждает.
Глава 4. Красняночка
День обещает стать жарким, а потому прямо с утра отправляюсь на речку. К моему удивлению, на лужайке у детской “колдыбани” (так в нашем селе называют удобные для купания речные заводи) впервые за все лето не вижу Нинку – лучшую ученицу моей самодеятельной “гимнастической секции” для дошкольников.
А пока не совсем припекло, хочу немного позагорать, но не на лужайке у воды, где всегда толковище, а чуть подальше – в песчаных дюнах, широкой полосой разметавшихся вдоль левого берега нашей речушки и вплотную подступающих, одной стороной, к ее заливным лугам, окаймленным густым терновником с вкраплениями вишневых деревьев (остатками теперь уже ничейных садочков), а другой, – к молодому хвойному лесу, надежно сковавшему некогда подвижные пески.
На этом гигантском пляже, достойном морских просторов, могли бы вольготно разместиться не только все жители Краснянки, но и всего нашего Кременского района, а то и всей области, если бы не покрывающая пески выжженная солнцем пустынная растительность с ее длинными жилистыми корнями и свирепыми колючками.
Конечно же, “красняне” всегда боролись не только с песком, наступавшим на их сады и огороды, но и за чистый песочек на пляже и для хозяйственных нужд. И здесь особо ценился красивый – “красный” – песок. Оно и понятно – как ни как, село издревле зовется Краснянкой, да еще и разместилось в долине одноименной реки Красная, куда и впадают обе наши мелководные речушки – Гнилая и Мечетная.
Год за годом красняне расчищали примыкающие к речкам ложбинки песчаных дюн. Небольшие площадки постепенно сливались в большие, где можно не только позагорать, распластавшись прямо на чистом горячем песочке, но и вволю порезвиться с друзьями-товарищами, строя, например, неприступные замки из песка, а затем расстреливая их песчаными “снарядами”, вплоть до полного уничтожения этого “оплота феодалов”. Иногда, навалившись всем скопом, мы перекрывали речку песчаной плотиной и с интересом наблюдали, как вздыбившаяся вода шумным потоком прорывает преграду а уже через полчаса не оставляет и следа от, казалось бы, солидного сооружения. Ну, а если кто-нибудь приносил с собой мячик, весь пляж надолго обращался в спортивную арену…
А карты… Именно здесь, на пляже, я научился играть в “дурака” и даже в “очко на щелбаны”. И конечно же, мы, “дети войны”, нередко развлекались играми в “войнушку”. Здесь, в песчаных дюнах, мы создавали целые “укрепрайоны”, отрывая окопы, траншеи, землянки и блиндажи, маскируя их сетями из многометровых корневищ и “минируя” колючками. Да мало ли игр опробовано нами, как говорится, “на своих шкурах”. Словом, детство.
Но в этот раз я направляюсь подальше от шумных компаний – к “своей”, с детства облюбованной ложбинке, где можно без помех помечтать в тишине.
Увы, мое привычное место уже занято девочками. Повернул, было, к ближайшей свободной, но заметил, что одна из загорающих призывно махнула рукой. По обнаженному торсу и детским “трико” – пляжному облачению наших “малышей” – конечно же, опознаю “пропавшую” Нинку. А рядом загорают ее “большие” подружки в обязательных светленьких маечках и смешных трусиках-поплавках, в которых не утонешь даже на полутораметровой глубине колдыбани для больших девочек.
При моем появлении все трое тут же вскакивают и усаживаются полукругом, с любопытством уставившись на меня.
Исподволь “изучаю” подруг Нинки и не могу поверить в удачу. Одну из них – неприметную серую мышку – мельком видел у колдыбани для больших девочек, но как зовут и чья она, разумеется, не знаю. Ничего не знаю и о другой – яркой живой кошечке, – которую не видел со дня нашей единственной встречи на железнодорожной станции. Долго, но тщетно пытался разыскать симпатичную попутчицу. Теперь вот сама нашлась.
– Пригласила, как ты просил, – улыбается Нинка.
– Познакомила бы с подругами, – намекаю “организатору” мероприятия.
– Это Оля, а это Вера, – представляет она девочек.
Значит, тебя, Принцесса, зовут Вера.
Вера-Надежда-Любовь! Вера-Верочка! Верочка нашлась!
Интересно, помнишь ты тот день в начале лета и узнала ли забавного попутчика, с которым так не хотелось расставаться?
Тогда я встречал бабушку. Та, наконец, осуществила давнюю мечту – повидаться с “родичами” из неблизкого для нее Рубежного.
По-хорошему, наша железнодорожная станция не так уж и далеко от нашего края Слободы – всего-то в трех километрах. Но уже через полкилометра утоптанной грунтовой дороги и вплоть до станции – сплошные пески Донецкого кряжа, в которых нога утопает по щиколотку даже без поклажи. Ну, а в летнюю жару, да еще с грузом, километр открытого солнышку пути по песчаным дюнам вполне сравним с преодолением безводной пустыни. Во всяком случае, мы, пацаны, именно так это себе представляли. Дальше широкая песчаная дорога, испещренная глубокими следами одолевших её пилигримов, втягивается в густой хвойный лес, растущий все в тех же пЕсках (именно так, с ударением на первом слоге, произносят это слово не только в Краснянке, но и во всем Донецком крае). Полтора километра таким лесом, и, наконец, маленькая станция Бунчужная, где останавливаются лишь рабочие поезда, да и то на минуту.
Я опаздывал к поезду, а потому решил облегчить путь, проскочив самую тяжелую его часть “низом” села. И, конечно же, напоролся.
– Ну-ка, стой, слободА! – перехватил меня незнакомый паренек лет пятнадцати, – Стукнемся? – сходу предлагает он относительно честную кулачную дуэль, от которой нельзя отказаться, не уронив мальчишеского достоинства.
Этот глупый поединок, практикуемый подростками Краснянки, никогда мне не нравился. Широкий размах из-за спины и удар “открытым” кулаком, от которого, впрочем, легко уклониться, присев или отступив на полшага. Вот только последний маневр приравнивался к поражению, а о первом знали все, и потому практически всегда били точно в ухо. Потом долго гудела голова и звенело в ушах. Приглядевшись, научился уклоняться, не приседая и не делая рокового шага. И почему-то никому даже в голову не приходило просто блокировать удар. Увернувшись от удара или блокировав его, сходу отвечал коротким прямым, освоенным еще в дворовой шайке Ленчика, и неизменно побеждал. А потому слободские ровесники, отведавшие незнакомый “городской” удар, никогда больше не предлагали “стукнуться”.
Тормознувший меня “низовский” паренек, хоть и выглядит на пару лет старше меня, по комплекции не превосходит. Так что опасаться мне нечего. Вот только поезд вряд ли опоздает, в отличие от меня.
– Жалко, времени нет, а то б научил “слобОду” любить, – огрызаюсь традиционной фразой слободских ребят.
– Струсил! – ехидно усмехается низовский, – Не хочешь по-людски, отметелю, как грушу!
Похоже, драки не избежать. Впрочем, и честные поединки нередко заканчиваются банальными драками, в которых достается не только побежденным, но и победителям. Год назад и сам угодил в такую же историю, причем на этом же, будто “завороженном” краю села.
