скачать книгу бесплатно
Смерть не просто некрасива. Она омерзительна. Подумать только, еще пять минут назад эта коза двигалась, дышала, обдумывала своим скудненьким умишком какие-то глупые, никому не нужные и не интересные дела, строила планы, мечтала о деньгах, болтала о Таиланде, строила глазки (была бы еще кому нужна, кошка драная)…
Еще пять минут назад она была уверена в том, что неотразима и полна значимости. И вот лежит на холодном, затоптанном мокрыми ботинками, заляпанном кровью полу. И где? В туалете. Что это, если не насмешка богов?
Признаться, когда я увидел ее, раскинувшую ноги, в нелепой позе, прижавшую руки к животу, с разинутым в немом крике ртом, перекошенным от боли лицом и разметавшимися прелой паклей волосами, еще пять минут назад представлявшими собой произведение парикмахерского искусства, меня на мгновение замутило. Но только на мгновение. В конце концов, я мужчина.
Вокруг бегали, суетились, квохтали и визжали другие козы. Такие же нелепые, как эта. Пожалуй, достойное исключение составила только одна. Но я давно уже выделил ее из этого глупого стада. Вот кто никогда не теряет голову! Она умна, холодна, немного цинична, способна на мгновенное принятие решения. Нестандартная женщина. Мне нравится слушать ее голос. У меня слегка кружится голова от запаха ее духов. Меня возбуждает, что я подошел к ней так близко.
Все-таки до чего же обидно! Я так долго мечтала об этой поездке. Но оказалось, что она мне совсем не в радость.
Мне снилось море. Я не видела его с детства. Когда мы последний раз отдыхали на море, мне было лет двенадцать. Ну да, конечно, двенадцать. Это было, когда Лена перешла в десятый класс. Родители специально накопили денег на эту поездку. Знали, что через год ей поступать.
Мы отдыхали в Одессе. Снимали большую трехкомнатную квартиру в центре города. Утром – поездка на катере на пляж. Либо на Ланжерон, либо в Аркадию.
На обед прямо на пляже покупался шашлык. Мама все бурчала, что мы испортим себе желудок, но это было удивительно вкусно! Вечером мы всей семьей шли гулять по городу. Дерибасовская, Пушкинская, Потемкинская лестница, памятник дюку Ришелье, большие белоснежные красавцы корабли в морском порту… А Привоз! Я до сих пор помню, как испугалась там кролика, которого продавала толстая неопрятная женщина с черными усами. Почти как у папы. У кролика на задних лапах висела шерсть, и я спросила, зачем. «Или я могу вам по-другому доказать, что этот кролик никогда не мявкал?» – ответила торговка.
Средиземное море совсем не похоже на Черное. Не такое родное, не такое приветливое. Оно даже пахнет иначе. И еще здесь, в Турции, совсем нет медуз. А я вспоминаю, как мы с Леной ловили их в море, стараясь отличить, какая жжется, какая нет. Папа тогда прочитал нам целую лекцию. С тех пор прошло четырнадцать лет, а я до сих пор ее помню. Хотя сегодня нет ни Лены, ни папы. И мамы, по большому счету, тоже нет.
Это было последнее лето, когда наша семья была счастлива и беззаботна. На следующее лето Лена уехала в Москву сдавать экзамены. А спустя еще год мы ее похоронили. Папа умер от обширного инфаркта через месяц. Не смог пережить, что его старшая дочь, красавица, умница и отличница, наложила на себя руки.
Когда я начала понимать, что у мамы не все в порядке с головой? Наверное, года через три. Я тогда сама только-только закончила школу. Ни о каком институте даже речь не шла. Я только и делала, что ходила с мамой по врачам. Она все чаще лежала в больнице, а промежутки между курсами лечения становились короче и короче.
Я собиралась в эту поездку очень долго. Мне было нелегко собрать деньги даже на самый скромный трехзвездочный отельчик. Еще повезло, что лучшая подружка Вера работает в туристическом агентстве, она поймала для меня горящую путевку, поэтому удалось здорово сэкономить.
Мама опять в больнице, так что я вполне заслужила семь дней отдыха. Семь дней безмятежности, когда не надо просыпаться от криков по ночам. Не надо делать уколы и вызывать «Скорую». Семь дней наедине с морем – я думала, я надеялась, что это будет здорово.
Но я ошибалась. Что не дает мне покоя? То, что море совсем другое? То, что нет рядом Лены и мамы с папой? Что мне никогда не вернуться в то счастливое лето?
Я уже четвертый день думаю об этом, и мне кажется, что виной всему встреча с тем человеком. Меня мучает, что я никак не могу вспомнить его имя. Сева? Или Савва? Или все-таки Слава? Ну почему я не в состоянии окончательно удостовериться, он ли это! Если бы я была дома, то могла бы действовать. А тут я привязана к этому ненавистному, выложенному крупными острыми камнями пляжу, слишком острой еде, жирным сладостям и сальным взглядам продавцов из окрестных магазинчиков.
Наверное, я бы наслаждалась всем этим, впервые за четырнадцать лет увидев море, если бы не жгучее желание понять, нашла я этого подлеца или нет. Я вернусь домой через четыре дня, и все сразу встанет на свои места. Если это действительно он, я отомщу ему за Ленину гибель, за папину смерть, за мамино безумие, а потом снова поеду на море. Пусть мне придется работать день и ночь, чтобы накопить денег на новую поездку. Но я поеду на море! И оно покажется мне родным и ласковым.
Подъехав к дому и заглушив мотор, она вдруг поняла, что так устала, что не может выйти из машины.
На улице по-прежнему лил дождь, и необходимость вновь скакать через лужи к двери подъезда, пусть находящейся недалеко, но от свинцовой усталости казавшейся недосягаемой, навевала тоску, от которой хотелось выть.
Глядя на эту дверь сквозь лобовое стекло, становящееся все более мутным от бьющих по нему капель, Наталья вспоминала прошедший день. Безысходный от произошедшей смерти, но, тем не менее, обыденный, а от этого еще более страшный.
– И что тут у вас случилось? – голос Муромцева звучал у нее в ушах. И ответ Верочки:
– У нас клиентка умерла.
– Хм, – Муромцев бесцеремонно растолкал собравшихся, опустился на колени, не обращая внимания на то, что его четырехсотдолларовые брюки касаются замызганного влажными ботинками пола, приподнял голову Аллы Перфильевой и небрежно отметил: – И вправду умерла. Прямо эпидемия у вас тут, граждане!
– Как-к-кая эпидемия? – тонкий голос Верочки, казалось, стал еще выше. – Вы что, хотите сказать, что Станислав Николаевич тоже умер?
– Дура ты, Вера! – звонко сказала Наталья, непроизвольно прижав к себе голову Стаса. – Ну что ты болтаешь?
– Я хочу сказать, что сначала одна из ваших клиенток в окно сиганула, теперь вторая копыта откинула. Кстати, на отравление похоже. И чегой-то у вас клиенты мрут как мухи? Не дай бог, слух по городу пойдет, – Муромцев хитро прищурился, – так недолго вообще без клиентов остаться. Слышишь, Развольский? Ты давай вставай, чего раскис хуже бабы.
Станислав действительно открыл глаза и, держась одной рукой за стену, а второй – за Наталью, начал подниматься с пола, не обращая, впрочем, никакого внимания на Муромцева.
– Вы к нам по делу, Сергей Васильевич? – раздраженно спросила Наталья.
– Билеты через вас хотел заказать. В Чили уезжаю, в командировку.
– Вы пройдите ко мне в кабинет, я сейчас к вам приду. – Подставив плечо Развольскому, Наталья начала медленно двигаться в сторону приемной. – Володя, будьте так добры, встретьте «Скорую» и попросите врача зайти к Станиславу Николаевичу, – распорядилась она. – А все остальные – идите уже по рабочим местам. Это ведь не представление, в конце концов!
Ей понадобилось два часа на то, чтобы отделаться от Муромцева, переговорить с врачом «Скорой», дождаться приезда «труповозки», позвонить капитану Бунину, утешить бьющуюся в истерике Верочку и металлическим голосом приказать сотрудникам не болтать о случившемся.
Все эти два часа ее терзала тревога за Развольского, который после сделанного ему укола отлеживался в кабинете. Несколько раз Наталья, отрываясь от дел, заглядывала туда и с облегчением отмечала, что Стас спит.
Закончив все дела, она снова прошла к нему. Развольский немного отливал зеленью, но в целом был бодр и свеж.
– Ты куда подевалась? – сердито спросил он Наталью. – Бросила меня тут одного. А если бы у меня сердечный приступ начался?
– Солнышко, я все время тебя проведывала, – начала оправдываться Наталья. – Ты спал. Да и Анютку я попросила за тобой приглядывать.
– Эта дура приглядит! У нее же мозгов нет совсем!
– Как ты себя чувствуешь?
– Сама-то как думаешь? – Станислав болезненно поморщился и вздохнул. – Такие испытания не для моих нервов.
– Да уж. Моим нервам от этого происшествия тоже никакой пользы, – заметила Наталья, но Развольский негодующе махнул рукой:
– Нашла с чем сравнивать! Вы, женщины, более приспособлены к неприятностям. В вас это природой заложено, биологически. Поплакали, попричитали, в обморок грохнулись – и все. А мы всё в себе переживаем. От этого и умираем рано. – Шеф спустил с дивана ноги, из-под задравшихся штанин мелькнули волосатые икры.
На минуту Наталье стало обидно. Она взяла на себя устранение всех последствий трагической смерти Аллы, включая разговор с приехавшим на место происшествия нарядом с капитаном Буниным во главе. Она своими руками замыла кровь в туалете, поскольку уборщица заявила, что не будет этого делать даже под угрозой увольнения. И при этом в обморок не падала в отличие от самого Развольского…
Но говорить всего этого она, конечно, не собиралась. Обида быстро прошла, уступив место привычной нежности.
«Стасик такой слабенький, – думала Наталья, умильно и преданно глядя на шефа. – Надо бы ему пару дней дома полежать. А то, не дай бог, давление скакать начнет. Ему и вправду вредны такие нервные перегрузки».
– Чего Муромцев приходил? – спросил Стас, садясь в кресло. – Анечка, душа моя, кофе мне принеси, – заорал он в открытую дверь в приемную.
– Не надо бы тебе сейчас кофе, Стас, – осторожно заметила Наталья. – Давай я тебе чаю заварю.
– Можно я сам решу, что мне пить, – голос Развольского опять стал сухим от раздражения. – Ответь мне лучше на вопрос, который я тебе задал.
– Конечно-конечно. Муромцев в Чили едет, я ему билеты забронировала.
– Живет же, сволочь! Из-за границ не вылезает, – Развольский благодарно улыбнулся подошедшей секретарше, левой рукой принял у нее чашку с кофе, а правой смачно шлепнул ее пониже спины. Наталья болезненно поморщилась. – Слышь, Заяц, а как ты думаешь, от чего Алка ласты склеила?
– Откуда ж я знаю? – удивилась Наталья. – Врач сказал, что похоже на внутреннее кровотечение. А Муромцев вообще заявил, что ее отравили.
– Кто отравил? Кому она нужна? – Развольский громко захохотал. – Хотя, может, она не только меня шантажировать взялась. Может, и впрямь отравили. Ты, кстати, про шантаж ничего органам не говорила?
– Ты что, Стас, я же понимаю, что это к ее смерти никакого отношения не имеет. Тебе бы только нервы мотали.
– Вот и чудненько. Я тебе сегодня говорил, что ты – самая умная баба, которую я встречал в своей жизни?
Наталья счастливо улыбнулась.
Но сейчас, сидя в машине, она чувствовала, как весь пережитый за сегодня ужас стремительно накрывает ее с головой. Перед глазами вставали неестественно раскинутые ноги Аллы, струйка крови в углу рта, бледнеющий Стас, дьявольская усмешка Муромцева…
Отчаянно заболел висок. Руки стали влажными, а ноги чужими, тяжелыми и непослушными.
«Надо как-то до квартиры добраться», – подумала Наталья и вдруг услышала стук. Соседская бабка Марья Ивановна клюкой колотила по бамперу ее «Фольксвагена». Схватив сумку, Наталья рванула дверь и выскочила под дождь, спасать машину.
– Что вы делаете? – в отчаянье спросила она, чувствуя, как за шиворот начинает литься вода.
– Сколько говорить вам, сволочам, не ставьте машину рядом с клумбой! Весь обзор мне загораживаете, буржуи недорезанные! Думаешь, потаскуха, мне на твой драндулет сраный смотреть приятно? Я на цветочки любоваться хочу. Говоришь-говоришь, а тебе, лахудра, все едино. Вся семья твоя уродская. Я на вас управу найду. Выродка твоего в интернат отдать надо. Все равно толку от него не будет. Преступник малолетний растет. И мужик твой – убийца. Как есть убийца. Ногами меня пинал. А за что? За правду! Ее никто не любит, правду-то. Куда бежишь, стервь? Я еще с тобой не договорила. У, курва, всю породу вашу извести надо!
Наталья, не разбирая дороги, мчалась к подъезду, спиной чувствуя обжигающую бабкину ненависть. Тонкие лодочки из бежевой замши, купленные во время поездки с Развольским на Мальту, напрочь промокли. Сумка колотила по ногам.
Нажав кнопку домофона, Наталья очутилась в подъезде. Оглянувшись, убедилась, что дверь закрылась, оставив бесноватую бабку снаружи, и тут же почувствовала противное чмоканье под ногами. Круглый носик из бежевой замши погрузился в еще горячую кучку кошачьего дерьма. Из-под батареи на Наталью торжествующе смотрела кошка Матрена. И тут Наталья наконец-то сделала то, о чем мечтала с самого утра: заревела в голос.
Недавно я попыталась сформулировать, чем кошки отличаются от собак. Ну, кроме биологического вида, конечно. Для себя ответ на этот вопрос я выразила так: собаки любят, а кошки позволяют любить себя. Для собак первичен хозяин. Они за него жизнь отдадут, если что. А для кошек важно собственное удобство и собственный душевный комфорт. Хочется им, чтобы их погладили, – они ластятся к вам невзирая на ваши планы и настроение. Не хочется – на, получай когтями по не вовремя протянутой руке.
Люди тоже делятся на собак и кошек. То есть одни целуют, а другие подставляют щеку. И заводят они себе домашних питомцев в соответствии с общностью интересов – люди-собаки – собак, люди-кошки – кошек. Не могут же ужиться кошка с собакой!
Так что, выбирая себе спутника жизни, хоть краем глаза посмотрите на его домашнее животное. Если в доме собака, то вас ждет надежный, верный друг, каждый день радостно встречающий вас с работы с разъезжающимися от счастья лапами и готовый перегрызть глотку любому, кто посмеет посягнуть на вашу безопасность. Ну, а если кошка – вас ждет жизнь с нежным, трепетным, бесконечно избалованным и капризным существом, которое будет в минуты хорошего настроения позволять чесать себя за ушком и выпускать когти при малейшем недовольстве.
Правда, ради справедливости надо признать, что люди не зря делятся на собачников и кошатников. Одним надо, чтобы их любили. Другие готовы сами любить и безропотно переносить капризы любимого существа. Так что в итоге каждый выбирает по себе.
Глава 5
Тараканьи бега
Все в наших руках, поэтому их нельзя опускать.
Коко Шанель
Если бы Алисе кто-нибудь сказал, что ее первое утро после возвращения из сказочного отпуска начнется со звонка Таракана, то есть, тьфу, капитана Бунина, она бы в жизни в это не поверила. Открывая крышечку телефона, привычно отчитала себя за то, что никак не может отучиться называть Ивана придуманной ею же дурацкой кличкой. Некрасиво, особенно после всего, что он для нее сделал.
Когда раздался телефонный звонок, Алиса еще нежилась в постели, хотя на часах уже был полдень. Она приехала из аэропорта только в пять утра. Игорь закинул их с Сережкой домой, а сам отправился к себе. Побросав чемоданы, Алиса рухнула в кровать, надеясь как следует выспаться. Неудивительно, что звонку Тара… Ивана она была совсем не рада.
– Алиса Михайловна, – официально начал он, и Стрельцова сразу встревожилась, – мне необходимо с вами встретиться.
– Что-то с Ириной? – Ее лучшая сотрудница встречалась с этим человеком и в свободное от работы время убеждала Алису, что он просто замечательный.
– Нет-нет, с Ириной все в порядке. Вы мне нужны по рабочему вопросу.
Алиса решила, что капитан хочет уточнить у нее что-то из недавней истории с убийством ее жениха Петровича и арестом убийцы Евгения Шаповалова. Против этого она возразить не могла. Да и не хотела, если честно.
– Приезжайте ко мне, – предложила она. – Мы с сыном только вернулись из Турции. Я не очень отошла от бессонной ночи, но на ваши вопросы ответить смогу.
– Буду через пятнадцать минут, – ответил Иван, и она быстренько побежала в душ приводить себя в божеский вид.
К ее огромному удивлению, Ивана Бунина интересовала вовсе не недавняя детективная история, а ее поездка в отпуск. Алиса с огромным интересом выслушала непонятную историю с гибелью Ангелочка и от души ей посочувствовала. При всей своей капризности Ангелочек была неплохой девушкой и такой страшной смерти совсем не заслужила.
Про то, как протекал ее отпуск с Муромцевым, Алиса рассказала Бунину все, без утайки. Услышав, что парочка поссорилась, да еще настолько серьезно, что бизнесмен бросил свою спутницу одну, Иван насторожился.
– Алиса, вы уверены, что дело обстояло именно так?
– Ну, я ведь не сумасшедшая и не писатель-фантаст, – с обидой ответила Стрельцова.
– От вас многого можно ожидать, – туманно заметил ее собеседник, но Алиса предпочла не обижаться.
– Вань, я понимаю, что мой имидж в ваших глазах необратимо испорчен. Я ведь признаю, что вела себя в недавней истории как последняя дура. Однако если в чем в этой жизни я и разбираюсь очень хорошо, так это в человеческих отношениях. Муромцев и Ангелочек приехали вместе и несколько дней выглядели как обычные отдыхающие. Затем я слышала, как они ссорились, она плакала. А потом он пропал. Несколько дней Ангелочек ходила как в воду опущенная, а потом тоже поехала домой.
– Но Муромцев сказал мне, что уехал по делам и никакой ссоры между ними не было…
– Может, он и уехал по делам, с этим я спорить не могу, потому что не в курсе. Но то, что они жестоко поссорились и она из-за этого сильно расстроилась, это факт. Иначе я – не Алиса Стрельцова.
– Н-да, – крякнул Иван. – Эта информация совсем меняет дело. Спасибо вам, Алиса Михайловна.
– Всегда рада помочь следствию, – бодро отозвалась Алиса, но Бунин предостерегающе на нее посмотрел:
– А вот это лишнее!
Когда капитан уехал, Алиса растолкала Сережку, и они отправились к маме. Показать себя и фотографии, вручить сувениры, рассказать, что в Турцию приехал Игорь, и теперь Алиса Стрельцова – самая счастливая женщина на свете.
Кстати, объект ее счастья (или субъект, Алиса все время путала эти понятия) за это время позвонил раза четыре. Сегодня вечером он был занят, поэтому Алиса, немного подумав, решила собрать у себя девичник. В конце концов, любимых подруг она не видела целых две недели. За это время в ее жизни произошло много интересного, и она подозревала, что в их жизни тоже.
Первой приехала Лелька, и Алиса с горечью обнаружила, что подруга выглядит подавленной. Даже ее брызжущая в глаза яркая красота как-то потускнела. Одежда болталась на похудевшей Лельке мешком.
Причина ее подавленности была более чем уважительной. Пережив три развода и кучу романов, Лелька была уверена, что в лице мерзавца Шаповалова наконец-то нашла себе спутника жизни. Надежного, богатого, влюбленного. Каково ей было узнать, что он встречался с ней ради отвода глаз, Алиса прекрасно понимала, так как ей самой пришлось пройти через то же самое. Но в ее истории был счастливый финал в лице Игоря, а в истории Лельки никакого счастливого финала не наблюдалось.
Более того, несостоявшийся избранник Алисы оказался благородной жертвой, а Лелькин – кровавым убийцей. Впрочем, успев немного поболтать с подругой до прихода всех остальных, Алиса с облегчением поняла, что Лелька полностью оправдывает свою фамилию Молодцова, то есть держится молодцом. Из неприятной ситуации, в которой она очутилась, Лелька вытаскивала себя самостоятельно. За волосы. Без посторонней помощи.
Когда все пять подружек уже сидели за столом, Алиса поведала им историю появления в турецком отеле Игоря. Подруги охали и завистливо вздыхали.
– А у вас что нового? – поинтересовалась она, вовремя вспомнив, что нельзя быть такой самовлюбленной эгоисткой.
– А у нас все зашибись, – отреагировала Наташка. – Вот у меня, к примеру, два трупа.
Инка, как настоящий криминальный репортер, аж подпрыгнула на диване.
– Какие два трупа?! – заорала она. – И почему это я до сих пор об этом ничего не знаю?
– Ну, про один труп могу рассказать – мне сегодня с самого утра было явление капитана Бунина, – встряла Алиса и поведала про Муромцева и гибель насчастного Ангелочка. Все слушали внимательно, особенно Инка (ей это по должности положено) и Наташка (что тоже понятно, ведь речь шла о ее клиентке).
Затем Наташка сообщила о внезапной смерти в ее конторе Аллы Перфильевой. Представив, что пришлось пережить их подруге, все остальные сочувственно на нее уставились. Все, кроме Инки, во взгляде которой читалась откровенная злость.
– Нет, с вами повеситься можно! – заявила она, когда Наташка умолкла. – Сначала одна вляпалась в историю с наркотиками, проституцией и убийствами, а мне затыкала рот, чтобы я, не дай бог, не затронула честь ее брачной конторы. Теперь вторая уже неделю сидит на эксклюзивной информации – и тоже ни гугу. Подозреваю, что из тех же корыстных соображений. Вы подруги или где?
– У тебя совесть есть? – осведомилась Алиса. – Меня чуть не убили, и ты, кстати, была первым и практически единственным журналистом, кто осветил эту историю на страницах своей газеты. Не ты ли говорила, что редактор за эту статью грозился целовать следы твоих ног на редакционном ковролине?
