скачать книгу бесплатно
Тут же подошла вторая медсестра и, заворачивая мне рукава тонкого больничного халата розового цвета, который на меня надели в диагностическом кабинете, взволнованно спросила:
– У вас точно всё хорошо?
Я не знала, что им ответить. Одна из медсестёр, видя мою замкнутость и неразговорчивость, достала тонометр и принялась измерять мне давление. Надев на мою руку манжетку и вставив себе в уши трубки стетоскопа, она пристально всматривалась в стрелку на циферблате манометра. Через некоторое время, сняв стетоскоп, она повернулась к другой медсестре и сказала:
– У неё очень низкое давление.
Вторая медсестра в недоумении посмотрела на меня и спросила:
– А где ваша капельница?
Я не понимала, почему мне задают такой вопрос, и просто продолжала молчать. В это время первая медсестра вышла из комнаты и вернулась с тележкой, на которой стояло множество лекарств. Она начала подготавливать капельницу, а вторая медсестра взяла журнал, висевший на моей кровати, и спросила:
– Разве доктор вас не осматривал?
Поставив мне капельницу, первая медсестра, улыбаясь, сказала:
– Появление вашего сына настолько всех обрадовало, что мы совсем позабыли о его матери.
Я улыбнулась в ответ на эти слова и, видя, как она добавляет лекарство в мою капельницу, невольно вспомнила картинку, которую Али нарисовал, когда лежал в больнице в Сасане. Он изобразил раненую птицу с подбитым крылом, из которого текла кровь.
– Как ребёнок? – спросила я у медсестры.
Положив руку мне на плечо и тепло улыбаясь, она ответила:
– Всё хорошо. Он такой игривый и развлекает всю больницу. Ваша мать отправилась в комнату для новорождённых и взяла его на руки, чтобы показать тем, кто стоял за стеклом и не мог войти внутрь.
Затем сестра собрала свои вещи и положила их на передвижной столик.
– Вы должны полежать с капельницей около часа. Я добавила несколько седативных препаратов, так что скоро вас начнёт клонить ко сну.
После того как медсестра ушла, я начала осматривать палату, в которую меня перевели. Круглые белые часы, висевшие напротив меня, показывали 13:30. Я хотела встать и выключить яркую флуоресцентную лампу на потолке, но, как ни старалась приподняться, у меня не хватило сил.
«Где же мама? Почему она не возвращается?» – взволнованно думала я.
Моё терпение истощалось. Глядя на капли, медленно стекавшие по трубке капельницы в мою руку, я раздумывала, почему у меня никак не получается заснуть.
Как же тихо и спокойно было вокруг. Я посмотрела на пустую кровать слева от меня и подумала, что здесь мог бы остаться Али, если бы он этой ночью пришёл ко мне. Хотя… возможно, он и не смог бы приехать, так как был бы в это время на какой-нибудь важной военной операции. В тот момент мне страшно захотелось, чтобы время повернуло вспять. Какие же замечательные дни у нас были в Дезфуле…
Я вспомнила тот день, среду 14 января 1987 года, когда мы с Фатимой подметали комнаты, снимали пыль со стен и потолков, но, несмотря на все усилия, нам никак не удавалось обжить этот дом и придать ему хоть немного уюта. Чувствовалось отсутствие ковров, занавесок, которые скрыли бы изъяны комнат. Что бы мы ни делали, сколько бы ни чистили – всё было бесполезно.
Около 10 утра кто-то постучал в дверь, и мы подумали, что это тот самый солдат, который приходил каждый день. Надев чадру, я подошла к двери и спросила:
– Кто там?
Незнакомый голос ответил:
– Это я, помощник Али. Меня зовут Саид Садакати. До сих пор, вспоминая тот день, я говорю себе, что лучше бы мы не ездили в Ахваз, лучше бы нас вообще не было дома и я не открывала бы ту дверь, тогда всё могло бы сложиться совсем иначе. Но, к сожалению, я всё же открыла её. И хотя мне даже хотелось проявить сопротивление, по какой-то причине я не стала возражать. До сих пор не знаю, почему мы всё же уехали с Саидом Садакати, если я этого не хотела.
…Какая-то медсестра стояла над моей головой. Она смотрела на меня и улыбалась, открыла клапан капельницы, и остатки лекарства быстрее потекли по трубочке. Убрав в сторону одеяло, она сильно надавила на мой живот, и я сморщилась от боли. Не обращая на это внимания, она снова надавила подобно тому, как оказывают первую помощь больным с сердечным приступом. Не сдержавшись, я вскрикнула, и медсестра, поспешно натянув на меня одеяло, сказала:
– Простите, что причинила вам боль, но это было необходимо.
Я кивнула, и она, сняв капельницу с моей руки, бросила её в мусорное ведро. В это время в палату вошла мама с букетом цветов. Положив их на стол между двумя кроватями, она встала рядом со мной и спросила:
– Дорогая, как ты?
– Всё хорошо, – ответила я, всё ещё испытывая сильную боль в животе.
Мама стала поправлять мне одеяло и платок на голове и с радостной улыбкой добавила:
– Ты даже не представляешь, что это за чудесный ребёнок. Машалла[3 - Машалла – арабское ритуальное молитвенное восклицание: знак изумления, радости, хвалы и благодарности Богу (прим. ред.).]! Все только и делают, что звонят и спрашивают о твоём состоянии, начиная с офиса имама пятничной молитвы и заканчивая людьми из муниципалитета. Все вокруг очень переживают за тебя.
– Мне так хочется, чтобы и Али позвонил… Если бы он был жив… – с грустью сказала я.
К горлу подступил огромный ком. Я попросила маму выключить свет, чтобы я могла заснуть и увидеть во сне Али или хотя бы закрыть глаза и погрузиться в воспоминания о днях, которые мы прожили вместе.
Мама взяла со стола принесённые ею белые лилии и, поднеся к моему лицу, сказала:
– Ты только почувствуй их чудесный аромат.
Я вспомнила день, когда хоронили Али, и то, как он лежал в табуте[4 - Табут – погребальные носилки с раздвижной крышей (прим. ред.).], доверху покрытом цветами. Его душа, словно мотылёк, порхала среди благоуханных цветов райского сада.
– Если бы был какой-нибудь графин, я бы могла поставить цветы в него. Иначе до утра они завянут, – сказала мама, открыв дверцу маленького холодильника.
– Снег идёт?
Мама с цветами в руках подошла к окну и, выглянув на улицу, ответила:
– Нет, но, судя по погоде, если не этой ночью, то утром точно пойдёт.
Я вспомнила день, когда в городе начался сильный снегопад.
– Мама, помнишь 23 января прошлого года, как в пятницу друзья Али привезли его из Исфахана? Какой же ужасный был день.
Куда-то положив цветы, она подошла ближе и легла на соседнюю кровать.
– Тебе не спится?
– Мама…
По моему голосу она поняла, как мне грустно и больно.
– Да, моя родная.
– Помнишь?
– Как же я могу не помнить, моя милая. Какой же тогда был сильный снегопад и гололёд. Его привезли к нам домой, и я положила его матрас рядом с печкой, чтобы он не заболел, приготовила ему куриный суп, а он ел его и восклицал: «Как вкусно! Спасибо вам»…
Слёзы невольно потекли из моих глаз.
– Мама, Али перенёс очень большие испытания. Тогда я не говорила тебе об этом, чтобы ты не переживала, но мне было очень тяжело.
Мама положила голову на подушку и, повернувшись в мою сторону, сказала:
– Твоя награда у имама Хосейна и имама времени, иншалла…
Я смотрела на потолок и на лампы, висящие у меня над головой, и думала о том, как же быстро произошли все события в моей жизни.
Мама лежала на правом боку без одеяла. Я с трудом поднялась с кровати, укрыла её и, как обычно, поцеловала в шею, от которой всегда исходил какой-то особенный, блаженный для меня запах, а потом, выключив свет, вернулась к своей кровати.
За окном медленно шёл снег, а небо казалось светлее обычного.
Проснувшись утром, я тут же бросила взгляд на соседнюю кровать и обратила внимание на молитвенный коврик, который мама постелила на полу, чтобы совершить намаз.
– Салам. Доброе утро, мама, – тихонько сказала я.
Дочитав намаз, она поднялась с чётками в руках и, подойдя ко мне, взяла за руку.
– Салам, моя дорогая. Как ты?
– Всё хорошо, слава Богу.
Лицо матери было осунувшимся и печальным. Я подумала, что мне так кажется из-за её немного неухоженного вида, платка и чёрного одеяния, но в сердце затаилось беспокойство, что, возможно, её что-то волнует.
– Мама, как ребёнок? С ним всё хорошо?
– Лучше всех, – улыбнувшись, ответила она. – Рано утром я ходила к нему проведать. Он спокойно спал, как ангелочек. А ты сама как? У тебя где-то болит?
– Нет, всё хорошо, – сказала я, отрицательно покачав головой. – Как папа, Ройя и Нафисе?
Мама снова улыбнулась.
– Все прекрасно себя чувствуют. Через пару часов я позвоню им, и ты сможешь с ними поговорить. Слава Богу за то, что у нас теперь есть телефоны. Стало намного легче связываться с близкими.
Когда мы были в Дезфуле, каждый раз, когда я скучала, я ходила в отделение телефонной связи и звонила Сакине Ругани, нашей соседке, проживавшей через несколько домов от нашего в начале улицы. Приходилось очень долго ждать, пока мама или кто-то ещё подойдёт к телефону. В последнее время я приноровилась к этой системе и, позвонив Сакине, говорила: «Позовите, пожалуйста, маму. Я перезвоню через полчаса».
Мама села на кровать и начала перебирать чётки, читая молитву. Я сказала ей:
– Помнишь, как я звонила Сакине домой? Однажды из-за телефонного звонка мы даже чуть не погибли.
Мама резко перестала перебирать чётки и испуганно посмотрела на меня.
– Не бойся, – засмеялась я, – я же жива.
Она продолжила молиться и слегка покачивала головой.
– Ты всегда говорила мне, что всё в порядке, что ты ходишь к подругам в гости.
– Я не обманывала. Мы ходили в гости, но опасные происшествия тоже случались. Однажды у меня сильно заболел живот, а Али к тому времени не был дома уже неделю. Я проснулась с сильной болью в животе, которая не прекращалась до глубокой ночи. Бедняжка Фатима пыталась всячески помочь, но ничто не спасало меня от боли. Была середина недели, и я даже не надеялась на то, что Али вернётся. Вечером я с ужасом подумала, что же делать, если посреди ночи мне станет хуже, и представила, как было бы хорошо, если бы уже наступила пятница и Али смог вернуться. Клянусь Богом, мама, в ту же минуту я услышала звук двигателя машины Али, которая заехала к нам во двор. Полагаю, было около половины третьего, когда он вошёл в дом и, увидев меня, вздрогнул от испуга, несмотря на то, что его собственное состояние в тот момент было намного хуже, чем моё. Он был весь пыльный, усталый, с опухшим лицом и похож на человека, который не спал целую неделю.
– Что с тобой? – тут же спросил он меня.
– Я не знаю. У меня с утра очень сильно болит живот.
К тому времени водитель, который привёз Али, уже отъехал. Али тут же с порога ринулся к дому нашего соседа Садега, чтобы попросить у него ключи от машины. Получив их, он повёл меня и Фатиму к машине, посадил в неё, и мы все вместе поехали в больницу. Подъехав к ней, Али сказал:
– Дорогая, я очень устал. Можешь пойти сама?
Выключив двигатель, он положил голову на руль и добавил:
– Если возникнет какая-то проблема, позовите меня.
Осмотрев меня, врач предположил, что, возможно, боли связаны с аппендицитом, и направил на сдачу анализов, настояв на том, чтобы всё было сделано как можно быстрее. Сдав все необходимые анализы, я показала результаты врачу, и, посмотрев на них, он облегчённо вздохнул:
– Слава Богу, ничего серьёзного.
Врач прописал несколько лекарств, которые я сразу же купила в больнице и вернулась к Али с полным пакетом. Нас не было около двух часов.
– О господи! – не сдержавшись, вскрикнула я, увидев, что Али спит в машине в таком же положении, в котором я его оставила.
Мне пришлось разбудить его, и мы отправились домой. Поскольку мне стало лучше, я с интересом смотрела из окна машины на то, что происходит вокруг. Была ночь на 15 шаабана[5 - Это время особо отмечается в Иране как день рождения последнего 12-го имама Махди (прим. пер.).]. Хотя в Дезфуле осталось мало людей, те, кто не покинул город, очень постарались создать праздничную атмосферу. Посреди улиц было расставлено множество цветочных горшков, деревья украшены разноцветными светящимися гирляндами, а жители улиц с коробками в руках раздавали проезжим сладости… Под впечатлением от увиденного я то и дело вскрикивала и восторженно просила Али посмотреть то налево, то направо. Видя, как меня обрадовало происходящее на улице, он, несмотря на собственную усталость, стал катать нас по соседним районам.
– Да, милая, любуйся. Я вижу, как тебе нравится, – говорил он.
Нас не было достаточно долго, и, вернувшись домой, мы увидели в начале улицы Хади. Зейнаб так и не дала ему поспать ночью.
…Мама закончила молиться и стала складывать молитвенный коврик, а я, почувствовав, как проголодалась и насколько ослабело моё тело, захотела привстать, чтобы поесть чего-нибудь, но, не успев откинуть одеяло, испытала сильное головокружение. Нагнулась, чтобы найти свою обувь под кроватью, и перед глазами всё почернело, а сердце словно перестало биться.
– Мама… – с трудом выдавила я.
Она торопливо подбежала ко мне и взяла за руку.
– Что с тобой, родная? Почему ты так побледнела? Что случилось?
– Всё тело онемело. Я будто ослепла и ничего не слышу.
Мама снова уложила меня на кровать и выбежала из палаты.
Через некоторое время я пришла в себя и обнаружила рядом нескольких медсестёр.
– Открой рот, милая, – сказал родной голос.
Я почувствовала сладкий вкус сока, который небольшими каплями просачивался мне в горло, и ощутила, как постепенно силы начали возвращаться ко мне. Неожиданно и резко почувствовав жажду, я быстро выпила весь сок из стакана.
– Слабость из-за очень низкого давления. Ей нужно позавтракать, – сказала медсестра.
Мама подтянула к кровати стальной столик, на котором стоял мой завтрак, и стала меня кормить, давая кусочки хлеба с вареньем. От изнеможения у меня тряслись губы, как будто я не ела несколько лет. Мама поднесла к моему рту стакан, и я почувствовала вкус горячего молока.
