скачать книгу бесплатно
Не могу сейчас ответить.
Я знаю, что спрашивала тебя об этом уже десятки раз, но… просто… да или нет?
Сосредоточься и спроси снова.
У тебя в два раза больше положительных ответов, чем отрицательных и неясных. Почему ты продолжаешь издеваться? Это не он, правда?
Я лучше не буду тебе ничего сейчас говорить.
Ты уже отвечал так. И я снова спрашиваю тебя. Он ничтожество, значит, не может быть Голубоглазым, правда?
Ответ неясен. Попробуй еще раз.
Ответ неясен. Вот дерьмо.
Двенадцатая глава
Переход из Хилл-парка в Ист-Шоал оказался для меня значительно проще, чем я ожидала. Одинаковая школьная чушь в немного разных обертках. Единственным отличием оказалось то, что все в Ист-Шоал было совершенно безумным.
Об этом я узнала в течение первого месяца.
Во-первых, счетное табло действительно было школьной легендой, и мистер МакКой очень нежно любил его. У директора был собственный стиль безумия: он постоянно напоминал всем о Дне спортивного табло, когда мы все сделаем ему подношения цветами и гирляндами из лампочек, словно это самое табло является гневливым божеством майя и убьет нас за неповиновение и недостаточное обожание. Но все же МакКою удавалось замаскировать свое безумие хорошими оценками за контрольные и еще более хорошим поведением учеников. В глазах родителей и учителей он был превосходным директором.
Во-вторых, в школе существовала секта, занимавшаяся обсуждением теорий заговоров и установлением, правильны ли они. Ее приверженцы собирались в каморке уборщика. А главарем этой секты был Такер Бомон.
В-третьих, мистер Гантри, самый агрессивный учитель в школе, имел прозвище Генерал из-за пристрастия к разглагольствованиям о войнах и размахиванию своей драгоценной золотой авторучкой как оружием. Он дважды побывал во Вьетнаме, и в долгой истории его семьи насчитывалось немало сложивших головы на полях сражений. Мне было практически невозможно удержаться, чтобы не называть его лейтенант Дэн.
В-четвертых, двадцать лет тому назад кто-то шутки ради выпустил из террариума питона учителя биологии. Тот спрятался за плитками потолка, и с тех пор никто его больше не видел.
В-пятых, все – а когда я говорю все, то имею в виду абсолютно всех: от библиотекарей до учеников, высохшего от старости уборщика и прочих сотрудников – до потери пульса боялись Майлза Рихтера.
И это была единственная вещь из тех, что я слышала о Ист-Шоал и в которую никак не могла поверить.
Тринадцатая глава
Должно быть, я установила рекорд. Хоть я и спихнула рюкзак Майлза с парты, порвала листок с заданием и провернула прочую детскую чепуху, он направил меня работать в киоске вместе с Тео только спустя месяц.
Я была довольна, потому что: а) Тео нравилась мне больше, чем Майлз, б) я становилась в меньшей степени параноиком, когда он не ошивался поблизости, в) мне не приходилось больше сидеть в спортивном зале среди незнакомых людей. К Тео я привыкла быстро – она так ловко со всем управлялась, работала очень хорошо, а если когда-то и хотела обидеть меня, то теперь это осталось в прошлом.
Я думала, меня заваливают домашними заданиями сверх всякой меры, но у Тео рюкзак был такой огромный, что казалось, ее спина вот-вот переломится.
– Семь уроков по углубленной программе, и, кроме того, я пересдаю государственные экзамены, потому что знаю – в прошлом году меня облапошили, – сказала она. – Я держу все, что мне нужно, в этом кармане, а в другом у меня аптечка…
– Зачем тебе аптечка? – поинтересовалась я.
– У меня двое младших братишек, и кто-то из них обязательно поранится или ушибется. – Тео положила учебник физики на прилавок и открыла его.
– Представить не могу, как ты со всем справляешься. Идешь после клуба домой и корпишь над домашним заданием всю ночь?
Она пожала плечами:
– Не всегда. Еще я работаю в ночную смену в «Шоутайм». Ты не поверишь, как поздно некоторые люди заявляются в кинотеатры. – Она помолчала, а потом со вздохом добавила: – Меня родители заставляют.
– Почему?
Тео опять пожала плечами:
– Так уж сложилось. Они всегда были такими. Это родители хотят, чтобы я занималась по углубленной программе по стольким предметам.
– Вступить в клуб тебя заставили тоже они?
Тео улыбнулась:
– Нет. Никто из нас не вступал в клуб по собственному желанию. Кроме Джетты. Иван, Ян и я оказались в нем, когда два года тому назад подсыпали в школьной столовой слабительное в чили. – Она рассмеялась. – Так что поделом нам.
Я фыркнула от смеха. Тео оказалась хорошей.
– А остальные как здесь очутились?
– Арта засекли в туалете с какой-то травкой, но он наш лучший борец, и его не стали выгонять из команды, а пристроили сюда.
– Никогда бы не подумала, что Арт балуется травкой.
– А он этого не делает. Он просто пытался поговорить по душам с некоторыми своими товарищами по команде. А те подставили его.
– Кого-то все-таки выгнали из Ист-Шоал или всех отдали Майлзу на поруки?
– Я слышала, что выгоняли за что-то совсем уж непотребное – за драки или за оружие в школе.
– А Джетта?
Тео посмотрела на учебник физики и вздохнула:
– Думаю, Джетта здесь из-за босса.
– Что ты хочешь сказать?
– Она пришла сюда в прошлом году и по-английски говорила плохо. С ней разговаривал только босс.
– А Майлз? – быстро спросила я, прежде чем Тео примется за физику. – Он что здесь делает?
– Хмм. – Тео закатила глаза. – Ты про босса? Не знаю точно. Я, Иван и Ян вступили в клуб первыми, но Майлз уже был главным. Он был здесь всегда и все делал сам.
Она неожиданно замолчала. У большого окна киоска стоял Майлз. Бросив потрепанный черный блокнот на прилавок, он оперся о него.
– Как там игра? – поинтересовалась Тео.
– Вообрази тысячу умирающих от голода сирот на идущем ко дну корабле посреди кишащего акулами моря и получишь примерное представление о том, что происходит, – сухо ответил Майлз. – К тому же каждые пятнадцать секунд мне приходилось выслушивать восторги Клиффорда по поводу того, как хорош зад Райи. Они встречаются с седьмого класса, пора бы ему привыкнуть.
– Хммм.
– Скучно мне, – сказал Майлз.
– Что новенького? – спросила Тео.
– Давайте сыграем в пять вопросов, – сказал Майлз.
Тео захлопнула учебник.
– Можно я спрошу? И твою скуку как рукой снимет. А мы станем называть игру «Три вопроса», потому что пять уже не понадобятся.
– Что за игра? – спросила я.
– Она похожа на двадцать вопросов, но боссу достаточно не больше пяти. Я загадала. Начинай.
– Ты президент? – спросил Майлз.
– Да.
– Твои имя и фамилия начинаются с одной и той же буквы?
– Да.
– Ты Рональд Рейган.
– Вот видишь? – вскинула руки Тео. – Два! Два вопроса!
Я не слишком утруждала себя в клубе, поскольку Майлз считал, что я вполне справляюсь со своими обязанностями. Это позволяло мне выкраивать больше времени на написание многословных эссе для колледжа о том, как моя болезнь сформировала меня. По сравнению с ночными горами домашних заданий, Вавилонская башня казалась зубочисткой, довершали дело поздние смены у Финнегана. Сам по себе Финнеган был вовсе не плох, но стоило появиться там Майлзу, и я начинала испытывать одновременное желание спрятаться и налить жидкого мыла ему в еду.
Каждый раз, когда я приходила на работу, а Майлз уже был там, у меня возникало неясное чувство, будто он вытянул ногу, чтобы я споткнулась о нее и растянулась по полу. Разумеется, Майлз этого не делал – слишком уж мелко и не в его стиле. Ему больше шли пилки для ногтей, секаторы и огнеметы.
Я подала ему бургер, отступила за стойку и спросила у магического шара: Попытается ли Майлз Рихтер убить меня?
Очень может быть, последовал ответ.
В конце сентября у нас каждую неделю были лабораторные работы. Майлз чертил в тетради таблицы, а я то и дело смотрела на него. Он низко склонялся над партой, очки соскальзывали на кончик носа, левая рука огибала тетрадь. Рукава рубашки были завернуты, и я впервые заметила, что его руки от кистей до локтей тоже усыпаны веснушками. Интересно, они теплые? Создавалось впечатление, что да. У Голубоглазого были теплые руки. Между моей ладонью и его рукой было четыре дюйма – если преодолеть их, то я узнаю наверняка.
Не делай этого, идиотка. Не смей.
Я подавила свой порыв и вместо этого спросила:
– Ты действительно можешь говорить на каком-то другом языке?
Я не замечала у него больше того странного акцента, который внезапно появился в его речи в первый день, но знала, что он и Джетта разговаривают по-немецки.
– Откуда ты это взяла? – Майлз даже не поднял головы. – Возможно. Все зависит от того, кто тебе поведал об этом.
– Сама так решила, – сказала я. – Это было не трудно. Ты говоришь по-немецки?
Майлз хлопнул ручкой по тетради для лабораторных работ.
– И откуда только ты здесь взялась?
– Они записали меня в этот класс. Не надо смотреть так, будто это моя вина.
– Почему ты здесь? В этой школе? В клубе? – Он говорил так тихо, что никто кроме меня не мог его слышать. – Что ты такого натворила?
– Нет, что это ты натворил? – парировала я. – Очень странно, что ты заправляешь целым клубом в одиночку, без супервизора.
– Ничего я такого не сделал, – сказал он.
– Я серьезно.
– Серьезно, ничего. А почему ты не отвечаешь на мои вопросы, раз уж тебе так хочется разжиться информацией обо мне?
Я посмотрела на карбонат кальция.
– Я разрисовала пол спортивного зала краской из баллончика.
– Что ты разрисовала?
– Пол спортивного зала, сказала же.
– Что ты нарисовала? – В его голосе послышался очень легкий акцент.
– Слова.
И широко улыбнулась, потому что у него на лице появилось отвращение. Это было здорово. Я повернулась к газовой горелке и услышала, как он клокочет от возмущения.
Во время игры в киоске случалось временное затишье, и мы с Тео развлекались тем, что делали пирамиды из пластиковых чашек и болтали об уроках английского.
Оказалось, Тео пишет заметки в школьную газету и потому часто разговаривает с Клодом Гантри, редактором. («Знаю, всем кажется, что он постоянно страдает запором, – Тео, махнув от волнения рукой, разрушила только что выстроенную башню, – но ты не видела его бицепсы. Боже, они прекрасны».)
– У меня такое ощущение, будто в этом классе нужно постоянно следить за тем, что происходит у тебя за спиной, – сказала я. – И меня почему-то очень беспокоит Райя. – Она сидела недалеко от меня, но лишь с энтузиазмом хлопала ресницами, глядя на Клиффа, и хихикала, словно бойкий робот, накачавшийся кофе.
– Райя не такая уж плохая, – заступилась за нее Тео. – Она девушка популярная, но не слишком старается перед нами, существами низшими. Если только не хочет в очередной раз свести с ума Клиффа.
– А зачем ей сводить с ума Клиффа?
– Они встречаются с седьмого класса, но настоящая драма разгорелась лишь в девятом классе. Это было что-то грандиозное. Отвратное. Она вечно обвиняла его в изменах; он относился к ней как к трофею. Ну и раз в году Райя находила себе парня и спала с ним, чтобы вызвать ревность Клиффа. Он разыскивал того парня, избивал, а потом они мирились и все шло по новой. – Тео увенчала вершину новой пирамиды чашкой. – Нет, если кто здесь и представляет для тебя интерес, так это Селия и сиамские близнецы.
Две закадычные подружки Селии, Бритни и Стейси, как будто сиамские близнецы, сросшиеся бедрами. Мне было легче различить братьев Тео, чем этих девушек. Я поместила на вершину пирамиды еще одну чашку.
– Селия так смотрит на Майлза на уроках английского, словно хочет слопать его с потрохами.
Тео вздрогнула.
– Не говори так, когда босс где-то поблизости. Она одержима им. Уже несколько лет. И с тех пор стала какой-то странной. Она в этом никогда не признается, но ведь и так видно.
