скачать книгу бесплатно
Часа через полтора мы нашли на берегу озера Сенеж изрядно подвыпивших коллег. Валька была трезвой, поскольку фактически не выпивала. Мы взяли большой катамаран, я в залог оставил останкинский пропуск. Продолжать пикник планировалось прямо посередине озера. Мы с другом сели на педали, жена Васи – весьма дородная девица – Яна устроилась между нами и продолжала глушить настойку из горла, Валя вместе с Игорьком сервировали «поляну» на задней площадке катамарана. Доплыв до середины озера мы обнаружили проблему: на лопасти намоталась тина. Решили передохнуть. В этот момент Яна с воплем «Я ссать хочу!» с носовой части перешла на корму. Нос катамарана задрался. Валентина заорала «Яна, назад!»
Положение «корабля» выправилось. Тут я услышал голос Сереги:
– Ой, смотрите, чьи-то сумки плывут, – сказал друг, указывая на сумки рядом с катамараном.
– Бл..ть! Это же наши сумки, – закричала Валя и сиганула в воду.
Вслед за ней спасать продукты и личные вещи бросился Игорь. Вся еда намокла и есть ее было невозможно. Промокли и документы, и деньги. Нужно было возвращаться на базу. Яна орала, что сейчас обоссытся, продолжала «глушить» валькину настойку и после бросила бутылку в озеро.
– Ах ты, сука, – заорала Валя. – Что ж ты делаешь? Это озеро чистят на деньги налогоплательщиков, то есть меня, – прокричала Валя и кинулась в воду вылавливать пустой сосуд.
Вернуться в порт самостоятельно было невозможно. Обмотанные водорослями лопасти не давали движения. Мимо проплывали другие катамараны, где люди буквально валялись от смеха над нами.
– Эй вы, хватит ржать, – голосила Валентина, – лучше киньте нам свои концы!
После этой фразы в гомерическом хохоте валялись уже мы.
На базу мы все-таки приплыли. Валька с Игорем плыли и толкали катамаран сзади. На берегу мы увидели выстроившихся в шеренгу спасателей, которые давились от смеха. Пока наш катамаран пришвартовывали, Яна продолжала бесноваться и грозила обоссаться на месте.
– Да ссы здесь, сука, здесь мелко! – подхватывая промокшие сумки, гаркнула Валька.
– Серега, идите платите за катамаран сами, – сказал я, – мне стыдно. И не забудь взять у кассирши мой пропуск.
Кассирша задыхалась от смеха и взяла с нас плату в два раза меньше, отметив, что «такого шоу мы здесь не видели никогда».
В конце апреля 2009 года Валю нашли на железнодорожной станции Крюково с черепно-мозговой травмой. При ней не было документов. Через несколько дней она умерла в реанимации зеленоградской больницы. Я не знал, что с ней произошло несчастье и начал ее искать только когда несколько дней подряд не мог до нее дозвониться. Увы, я нашел ее слишком поздно, в морге…
Я часто вспоминаю Валентину, мне ее дико не хватает. Светлая память.
Валентина Щербакова
Кошмары «Норд-Оста»
Чудовищный теракт в театральном центре на Дубровке в Москве произошел в то время, когда я работал на Третьем канале в программе «Город». Мне пришлось бывать поблизости от захваченного театра в дни мучительного ожидания. Помню, как моей коллеге, журналистке Олесе Матвеевой всё тот же «креативный» Алексей Чукуров дал задание:
– Поезжай в штаб, где тусуются родственники захваченных в плен зрителей. Найди кого-нибудь, кто расскажет о своем близком, который сейчас в плену. Пусть покажет фотки, расскажет о нем и попросит террористов освободить заложников…
– Леш, а ты не думаешь, что может быть обратный эффект. Террористы же не идиоты, они мониторят все телеканалы. Вдруг они разозлятся и героя моего сюжета попросту расстреляют, – пыталась достучаться до разума шеф-редактора корреспондентка.
– Не нагнетай! – отмахнулся от Олеси Чукуров. – Ты думаеше не о том. Думай лучше, каким сильным будет твой репортаж. Какой рейтинг он соберет. Езжай смело.
На ту съемку я поехал за компанию. Олеся всю дорогу лихорадочно пыталась придумать ход, чтобы своим сюжетом не навредить.
В радиусе нескольких километров от театрального центра, где почти тысяча зрителей мюзикла «Норд-Ост» в тот злополучный вечер, 23 октября 2002 года были взяты в заложники физически ощущалось дикое напряжение. Казалось, жизнь в районе улицы Мельникова словно застыла. Это очень сложно передать словами. Подойти к ДК не представлялось возможным: все улицы, ведущие к театральному центру были перекрыты бойцами ОМОН. В двухэтажном здании неподалеку от захваченного ДК расположился оперативный штаб. Там Олесе удалось найти женщину, чей муж-музыкант в момент налета террористов находился в оркестровой яме. Спустя несколько дней после штурма я увижу эту женщину в сюжете своих коллег уже на другом телеканале, в черном платке и заплаканную. Ее надежды, как и чаяния родственников еще 173 пленников оказались совершенно напрасными…
В дни мучительных ожиданий разрешения этого чудовищного теракта редкие журналисты не охотились за эксклюзивом. Эта погоня за «жаренными фактами» в те дни по сути являлась преступлением. В попытке опередить конкурентов ведущие несли в эфире то, чего вслух произносить было просто нельзя. Ныне известный Глеб Пьяных в то время вел на Трёшке информационно-политическую программу «Главная тема» и я сам лично помню, как он сообщил телезрителям о том, что «в этот момент бойцы подразделения „Альфа“ подтаскивают к зданию театрального центра какую-то арматуру. Вероятнее всего, что силовики готовятся к штурму». Также я помню раскрытые рты коллег и секундное замешательство, а потом дружный вопль «Он, бл..ть, думает, что он несет?!». Скорее всего, Пьяных думал о том, что он будет первым, от кого телезритель узнает что-то новое и эксклюзивное.
Ночной редактор
Спустя некоторое время по протекции моего знакомого меня приняли на работу в отдел региональной коррсети информационной программы «Вести» в качестве ночного редактора. Я был обязан следить за лентами информагентств и в случае ЧП (сильного пожара, авиакатастрофы, крупного ДТП и тд.) звонить сначала своему начальнику и выполнять его распоряжения. Также я выполнял все поручения, которые мне давал шеф-редактор выпускающей бригады. Ночь делили два редактора, один сменял другого.
– Привет, Валера! – зайдя в кабинет отдела коррсети, поприветствовал я коллегу из вечерней смены. – Что у вас осталось, что можно предложить утреннему выпуску?
– Здорово! Смотри, мы днем получили картинку[4 - На телевидении «картинкой» называют видеокадры] из Коми, там на заводе по производству соков в упаковке обнаружена ртуть. Нам не пригодилось на вечерние выпуски, отдаем утру. Короче, на усмотрение шефа.
После полуночи на работу подтягивалась утренняя бригада. Ко мне зашла продюсер выпуска, которая всегда забирала у меня кассеты с видеоматериалами. Я ей отдал кассету, на которой была записана ртуть в соке. Шеф-редактор принял решение в каждом выпуске рассказать кратко об этом происшествии.
Был день, но я отсыпался после ночной смены, когда у меня затрезвонил мобильник. Звонил мой начальник.
– Андрей, кто разрешил давать выпуску кассету с ртутью?
– Мне ее передала вечерняя смена, Валера.
– Этого быть не может! На вечерней летучке директриса сказала уничтожить запись…
– Да ты что?! А почему же мне ее Валерка дал и сказал, что на усмотрение выпуска?
– На усмотрение выпуска говоришь? Ну, тогда с нас взятки гладки. Давай пока, – сказал мне шеф и отключился.
И только ночью, когда ко мне зашла продюсер выпуска Надя, всё встало на свои места. Выяснилось, что днем в секретариат телеканала позвонили юристы с того самого завода, который «Вести» «полоскали» с ртутной историей всё утро и заявили, что 2 недели назад завод проплатил ВГТРК рекламу на полгода вперед, а вместо благостных роликов получил скандальную известность. В связи с этим, руководство «Вестей» приняло решение оштрафовать на месячную зарплату шеф-редактора и ведущую. Помню, что ведущая потом месяц со мной не здоровалась хотя, по сути, моей вины в этом «косяке» не было.
Беспокойная ночь
«Если вы делаете что-то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время еще спит»
Джон Леннон
Если во время ночного дежурства в стране происходило ЧП, то у меня не было времени даже отлучиться в туалет. Вечер не предвещал беды и я бездельничал. Но в 22.30 ленты прорвало: в Воркуте на шахте произошло обрушение. Я позвонил своему начальнику. Он сказал связываться с Сыктывкаром и требовать их искать съемочную группу в Воркуте.
Понятное дело, что заместитель начальника нашей телекомпании в Коми была совершенно не рада моему звонку.
– В Воркуте обвалилась шахта, – говорил я в трубку. – Мне на дубли[5 - Дублями на телевидении называют вещание на спутник, сигнал с которого получают в регионах, где разный с Москвой часовой пояс] нужно хотя бы «хрипушку»[6 - Хрипушкой называют включение корреспондента по телефону], а на утро нужно получить первые кадры с места аварии. Ищите корреспондента для «хрипушки» и съемочную группу в Воркуте.
– Где же я вам ночью всех найду? – недовольным тоном ответила мне представитель телекомпании в Сыктывкаре.
– Слушайте, но это уже ваше дело. Вы же все-таки руководитель. «Нахрипеть» вы и сами можете, я вам сейчас по факсу вышлю тассовку[7 - Тассовка – это сообщение от информагентства].
– Нет, спасибо. Я найду корреспондента.
Ленты бесперебойно выдавали новую информацию. Я метался от компьютера к телефону, к факсу и обратно. Мои старания были не напрасны. Все орбитальные выпуски выходили с обновляемыми «хрипушками», а 5-ти часовой – первый московский выпуск «Вестей» вышел с полученной из Воркуты «картинкой». Это был триумф, поскольку конкурирующие каналы продолжали рассказывать о трагедии на карте[8 - Визуальная графическая карта используется при отсутствии видеокадров]. Однако за старания меня не вознаградили, а, наоборот, оштрафовали на 100 долларов. Днем мне позвонил начальник:
– Андрей, почему ты не заказал в Грузии синхрон Саакашвили, который заявил, что начнет топить в акватории Грузии российские суда? Все другие каналы показывают, а мы – с голой жопой.
– А я не знал ничего об этом. Я не видел этой информации. Я всю ночь занимался Воркутой. Мы единственные, у кого утром уже была «картинка».
– Да, я в курсе. За Воркуту – спасибо, но за про..б по Грузии тебя велели оштрафовать.
– Подожди! Как так? Вместо благодарности – штраф? А почему наш стрингер[9 - Стрингер – свободный журналист, работающий по заказу различных телекомпаний] в Грузии мне не позвонил и не сказал, что у него есть такой шикарный синхрон? Ты же знаешь, что я полностью был занят Воркутой…
– Андрей, я всё понимаю, но из-за твоей невнимательности у нас у всех теперь проблемы. Ты будешь оштрафован, это не обсуждается, – бросил в трубку начальник и отключился.
В такие моменты мне было очень обидно из-за несправедливости.
Трагедия, которую не забыть
Я спал после ночной смены в тот момент, когда подонки-террористы захватили в заложники детей, родителей и учителей школы №1 в Беслане. Днем меня разбудил звонок моей сменщицы Оксаны.
– Андрюх, сегодня будем работать вместе всю ночь, очень много видео ожидается из Беслана.
– Что случилось?
– Ты что, не в курсе? Ах да, ты же всё проспал…
– Оксан, да говори ты уже в чём дело? – орал я в трубку.
– Террористы школу захватили в Беслане. У нас там работает Чистяков и Симонян. Туда флайку[10 - Флайка (FlyAway) – специальный телевизионный автомобиль, оснащенный антенной для передачи видеоматериала через спутник] пригнали. Видео будет до хрена.
– Пи..ц! Вот ужас-то. Ладно, до вечера.
Трудными оказались две ночи. Трудными абсолютно для всех. Я впервые увидел, как у военного корреспондента Чистякова текли слезы, когда он выходил на прямую связь со студией. Наша ведущая Алия Трескова как ни старалась, но слез сдержать тоже не смогла. И самое паршивое, пожалуй, в те дни было то, что мы откровенно врали зрителю. По особому распоряжению «сверху» ведущая и корреспонденты обязаны были говорить, что террористы удерживают 45 человек. Какие 45 человек, если подонки согнали в спортзал школы все классы с линейки, посвященной началу учебного года?! Из всей «картинки», что мы получали из Беслана в эфир выходило от силы процентов десять. Тем же распоряжением «сверху» нам запретили показывать военную технику, людей в камуфляже, плачущих людей… Впрочем, если это еще как-то объяснимо – спецслужбы наверняка подозревали, что террористы просматривают эфирные каналы и увидят подготовку к штурму – то намеренное занижение количества заложников мне непонятно и по сей день.
Я солгу, если скажу, что по идейным соображениям уволился из ночных редакторов «Вестей». Но неудобный график, маленькая зарплата, пофигизм начальства, конечно же, сыграли свое дело. Кстати, даже при увольнении я так и не увидел той обещанной премии за усиленную работу в дни захвата заложников в Беслане. И дело тут даже не в деньгах. Грех говорить о материальном, когда гибнут люди. Дело в том, что руководство просто бросало свои слова на ветер, а когда нужно было заступиться за своего сотрудника, попросту умывало руки.
Однажды мне позвонили продюсеры Первого канала и предложили работу корреспондентом в новом шоу «Доктор Курпатов». Я не раздумывая принял их предложение и помахал «Вестям» рукой. О своих приключениях на главном канале страны я рассказал в моей первой книге «Нельзя молчать! Путеводитель по закулисью самого скандального телешоу России». Ее легко можно найти в Интернете. Поэтому о работе в «Пусть говорят» на страницах этой книги я рассказывать не буду.
Шоу Психа… терапевта
– Здравствуйте! Меня зовут Надежда Дягилева, я продюсер Первого канала, – звонкий голос в телефонной трубке разбудил меня после ночной смены. – Мы получили ваше резюме и нас заинтересовал ваш опыт. Но мы хотим увидеть ваши сюжеты. Сможете сегодня завезти в Останкино кассету?
– Да, конечно! – остатки сна в миг улетучились.
– Отлично. Запишите номер администратора. Приедете в телецентр, наберите его и он заберет вашу кассету. Вы готовы записать?
– Уже записываю, – радостно воскликнул я.
Быстро умывшись и проглотив кофе, я помчался на трамвайную остановку. Прямо от дома, где я снимал квартиру, ходил маршрут прямо до Останкино. Через 40 минут я позвонил администратору. Вышел парнишка и взял кассету с моими сюжетами.
Вечером мне вновь позвонили с Первого канала.
– Меня зовут Виктория Эль-Муалля, – представился голос в трубке. – Вы сегодня разговаривали с моей коллегой Надеждой.
– Добрый вечер, Виктория! Я разговаривал с Надеждой и отвез в Останкино кассету.
– Мы посмотрели ваши сюжеты и хотим предложить вам работу. Вам интересно?
– Очень интересно. Но я сейчас работаю в «Вестях» и прямо сразу меня никто не уволит.
– Я понимаю. Но вы готовы написать заявление, скажем, завтра?
– Смотря на то, договоримся ли по зарплате, – нашелся я.
– Сколько вы сейчас зарабатываете? – спросила собеседница.
– Тысячу баксов, – соврал я. (Этот разговор происходил ранней весной 2007 года. Тогда доллар стоил 26,5 рублей. А моя зарплата редактора в «Вестях» составляла 18 000 рублей)
– Мы готовы предложить полторы тысячи долларов, – отреагировала Виктория.
– С вами приятно иметь дело, – воскликнул я. – Я согласен.
– Отлично! Тогда увольняйтесь с «России» и ждем вас в понедельник в телецентре в 11 часов. Пропуск на вас будет заказан. Не опаздывайте. Кстати, вы знаете психотерапевта Андрея Курпатова?
– Конечно, – опять соврал я. – Такая знаменитость!
– Хорошо. Мы запускаем его шоу и вы будете в нем работать. До встречи!
Закончив разговор, я метнулся к компьютеру. Мне поскорее хотелось взглянуть на доктора. Я представлял себе почтенного господина, в классическом костюме-тройке, лицо которого обрамлено серебряной бородой. Но поисковик показал мне тщедушного, бледнолицего и несколько сладкого молодчика. Я немного оторопел.
Из «Вестей» я решил пока не уходить. Подумал, что написать заявление успею в любой момент. А поскольку мои смены были по ночам и работал я в графике неделя через неделю (семь суток труда и семь суток выходных), я решил попробовать совмещать – деньги ведь никогда не бывают лишними. В назначенный час я приехал в Останкино. Доктор Курпатов вместе со своей боевой подругой и по совместительству шеф-редактором программы Юлией Бредун предстали перед нами, будущей редакцией шоу.
– Всем добрый день, – гнусавым тонким голоском заговорил именитый доктор. – Меня зовут Андрей Курпатов. Я – психотерапевт и раньше моя команда делала программу на канале «Домашний».
– Возможно, кто-то из вас видел ее в эфире. Она называется «Всё решим с доктором Курпатовым», – вступила в разговор Бредун. – Но, если кто не видел, мы можем дать кассету с ее записью.
Заполучив кассету, я за ужином включил видак. Передача, которую я увидел, больше смахивала на продукт, сделанный людьми, далекими от телевидения. Такое самодеятельное шоу. На следующий день, когда я отдавал кассету следующему страждущему коллеге, редактор Марина Селиванова спросила у меня:
– Андрюх, ну, как тебе?
– Редчайшее говно, – откровенно ответил я. – Уровень кабельного канала города Запупырска.
И только в этот момент я заметил, что наш диалог слышала шеф-редактор Бредун. Ее лицо перекосила гримаса злобы.
Конфликт в разгаре
После того диалога Бредун «любила меня взасос». Она каждый раз придумывала новые варианты, чтобы скомпрометировать мою работу.
– Это говно, а не сюжет, – говорила она, прочитав текст.
– Это не ответ. Скажи конкретно, что тебя не устраивает, – напирал я.
– Меня всё не устраивает. Мы тут все вроде как профессионалы и каждый должен грамотно и качественно выполнять свою работу, – краснея от злости, выпалила Бредун.
– Ты – шеф и ты скажи своему подчиненному, что тебя не устраивает в материале и что необходимо переделать, – злился я.
– Ты вообще не подходишь для этой работы! – блестела очками Бредун. – Я с самого начала говорила это продюсерам.
К слову, с продюсерами Надей и Викой мои отношения были превосходными. С Надей я даже сумел сдружиться. Правда, мои коллеги отчего-то приписывали нам романтические отношения.
– Я не могу с этой дурой работать, – с этими словами я влетел в кабинет продюсеров. – Бредунихе всё не так и не эдак. Текст мне завернула! Говорит, мол, говно, а что не устраивает – не объясняет.
