скачать книгу бесплатно
– Да, сразу за ней,– усмехнулся Серега.– Так хватит?
– Хватит. Я бы и вовсе с вас, как с пострадавших не взял ничего, но сами понимаете, семейство кормить нужно,– семейство "халдея" состояло из него самого и разбитной бабенки, которая выскочив, откуда-то из закоулков салуна, заверещала голосом пронзительным, как зубная боль:
– Ну, что ты встал, что встал? Веди господина наверх. У нас лучшие в этом городке условия.
– А у вас и конкуренты есть?– даже остановился Серега, заинтересовавшись этим фактом.
– Есть, есть, как же. Пастор местный сдает пару комнат на ночь. Такой хапуга, а еще служитель Божий, как только таких земля носит, чтоб у него селезенка лопнула. Хапуга каких свет не видывал. Слуга Божий. Гореть ему в геенне огненной мерзавцу,– понесло ту:– " Больная тема",– усмехнулся Серега. А бабу уже было не остановить и пока они осматривали комнату и спускались вниз, она успела рассказать про пастора все, что знала от его рождения, которое:
– «Господь Бог допустил по недоразумению» и до сегодняшнего дня, до которого пастор дожил тоже удивительным образом, умудрившись не свернуть себе шею:
– И этот негодяй и извращенец, ходит в сутане и проповедует Слово Божие…– неслось ему в спину, когда он шел от салуна в сторону аптеки.
Мишка дошел до комнаты сам, лег на скрипучую кровать и попросил:
– Заткните рот этой бабе, у меня от ее визга глаз дергаться начал,– Серега вышел и рявкнул на верещащую хозяйку:
– Цыц, ведьма! Приготовь чего-нибудь перекусить и если я еще раз услышу твой голос, то сожгу этот вертеп вместе с этим вшивым городком и негодяем пастором,– хозяйка обмерла и исчезла за дверью. В аптечке походной Серега нашел обезболивающие и регенерирующие средства, так что к утру, Мишка выглядел вполне прилично и даже содрал с лица повязку, перед облупленным зеркалом, висящим рядом с входной дверью. Безобразный шрам пересекал лицо наискось и чудом уцелевший глаз таращился из него, как что-то лишнее и чужеродное. Мишка попробовал мигнуть и закрыть его, но мышцы не слушались и из глаза потекли слезы:
– Ну вот, блин, теперь пальцем веко придется двигать,– потрогал он щеку и лоб.
– Что ты лезешь не мытыми руками? Дай засохнуть царапине, как ребенок ей Богу, – напустился на него Серега.
– Ни хрена себе царапина! Успокойся. Засохло уже все и даже кожей новой заросло. Хрен бы с ним, только глаз не мигает теперь, вытаращился гад.
– Вот и терпи теперь, привыкай,– проворчал Серега, выходя из комнаты. – Эй, хозяин,– донесся его голос уже внизу.– Завтрак давай и что-нибудь с собой дня на два, на троих человек. Шевели копытами,– через час, проезжая мимо аптеки, зашли проведать и проститься с Антонио. Аптека в этом захолустном городишке еще и лазаретом являлась по совместительству, а ее хозяин сиделкой и лечащим врачом одновременно.
– Ну, как дела, Антонио?– присел Мишка у постели перемотанного тряпками помощника шерифа,– тот улыбнулся и сморщился от боли:
– Лекарь сказал, что если к завтрашнему дню не помру, то через неделю непременно снесут на кладбище.
– Оптимист он у вас, трубка клистирная,– проворчал Серега.– На-ка вот лекарство прими. Завтра будешь танцевать в салуне с красавицей хозяйкой канкан. Глотай, тебе говорят, видишь, у Михаила уже все зажило?! Это народное русское средство,-
Антонио проглотил пилюли и откинулся на подушки.
– Поправляйся. Встанешь завтра на ноги, и выберут тебя шерифом местным. Эй, лекарь, что ты там про то что "этот парень не жилец" говорил?– лекарь сунул голову в комнату и уставился на Мишку. Глаза его вытаращились на свежий шрам, а губы обвисли в удивленной гримасе.
– Что это? Как?
– Раком. Специалист хренов. Каркаешь, как ворон. Разве можно пугать пациентов? К тебе никто и не обращается, наверное, за помощью, к придурку? Ласковее нужно с людьми, душевнее. Проще будь, народ это почувствует и монетами завалит,-
Серега пожал Антонио руку.– А ты больше у этого урода ничего из рук не бери. Завтра вот эту пилюльку еще примешь и, посылай его ко всем чертям. Ну, выздоравливай, а нам пора,– и, проходя мимо лекаря, стоящего с открытым ртом, хлопнул его на прощанье по плечу:
– Ну и ты, трубка клистирная, будь здоров. Народу, поди, на тот свет уже толпы отправил?– город остался далеко позади, когда Тихон спросил у Сереги:
– Скажи, Серьга, а чей-то вы мне вчера прицепили? А потом сняли? В меня пуля попала, и басурманин саблей рубанул. Пуля вот она – ляпеха, а саблю басурманин напрочь сломал о плечо. Чей-то? Аль ведавство како?
– Оберег это, Тихон. Православный. Отцами Валаамовыми намоленный,-
Серега вынул пластину и сунул ее под любопытный нос Тихона:
– Видишь крест?– и, убирая пластину обратно в карман, проворчал:
– Ведовство. Чуть что – все им ведовство, да магия мерещится. Почему о Боге никто не вспоминает? А? Тихон?!
– Так ить церковь осуждат чудеса, вот и вспоминам, то че ближе,– с простотой необыкновенной пояснил Тихон.
– О как? Ведьмы да колдуны, значит, ближе Бога?
– Ну, да! Оне же промеж нас ходют, а Бог там,– ткнул Тихон в облака. Серега даже Верку тормознул.
– И много ты, Тихон, колдунов да ведьм в своей жизни встречал?
– А че их встречать? У нас в дяревни половина баб – ведьмы. Ворожат, да порчу наводят. И колдуны тож есть. Кузнец наш – Фрол, как зыркнет, так лошадь сама себе подкову на копыту прибиват.
– Здоров ты врать, однако, Тихон. И это "народ Богоносец" – ма-ать моя – девка невинная,– изумился Серега.
– А че тако? Сам видел. Вот те крест святой,– Тихон размашисто перекрестился.
– Что видел? Как лошадь себе гвозди вколачивала? Молоток чем держала? Зубами?
– Не– е– ет!– Тихон решил уточнить детали,– Как Фрол глазами зыркат, видел и патом значится, кобыла сама встает, как ему надоть и копыту задират с хвостом,– Серега понимая, что "дяревенщина" прикалывается над ним, скривился и все же спросил:
– Хвост-то чего задирает?– Тихон ухмыльнулся.
– Оно канешна ни к чему. Да больно уж глаз у Фрола-т колдавской. Одна даже понесла как-то,– Тихон подмигнул Мишке.
– Кого понесла? Кто?– не понял Серега.
– Кобыла едренть,– расхохотался Тихон и ткнул Серегу кулаком в бок.
– Эх, городски. Толчетесь тама у себя в Питерсбурги, а жисть мимо проходит.
– У тебя, Тихон, мать не Ариной Родионовной кличут?– Серега тоже ткнул Тихона в бок.
– Не– е– т. Матреной крестили. А че?
– В очё. Горазд, ты я смотрю, побасенки плести. Сказитель народный, блин,– хмыкнул Серега.
– Че все" блин" у вас? Че не калач, аль пирог?– заинтересовался Тихон.
– Блином обойдешься. Пирог ему, блин. А куда ваш батюшка-то смотрит? Пол деревни ведьм, остальные колдуны?
– А ему та че? Безобидны ж,– отмахнулся Тихон от "глупого" вопроса.
– Ничего себе! Безобидные! Да он должен в колокол звонить и анафему вам всем на головы. Или от церкви отлучать. Епитимию наложить – вот,– вспомнил Серега хитрое церковное слово.
– А с чего он тогда домочадцев питать будет? Коль всех заанафемит? Батюшка у нас понимающий. Мы его и по борозде катам, коль дожжа нет долго. Терпит. Понимат че хрестьянина земля кормит.
– Ну-у-у, брат – это совсем уже язычество. Волхвов Велесовых, да Яриловых так то, по борозде елозили, а вы попа.
– А где ноне волхва таво взять? Вывелись. А кто вывел? Понятно опять – попы. Вот и терпят,– взглянул хитро на Серегу Тихон.
– Логично.
– Чаво?
– Молодцы говорю. Богоносцы.
– А мы и носим. Вона скока крестных ходов. С иконами вокруг храма. Носим, как не носить, коль велят?
– А самим – это бы и в голову не пришло делать?– спросил Серега, и Тихон укоризненно взглянул на него.
– Пошто ба самим? Откель нам знать када нада? На то и поп тама в рясе – свечки льет. Пущай висят в храме. Эта как жа? Заходи, да неси, када в голову взбрело? Ить это не порядок! Ты, Серьга, шибко грамотный я гляжу. Языков иноземных столь знашь, а не понимаш, что порядок должон быть.
– Миш, где-то мы уже про «порядок» слышали? Помнишь Зотова Филимона?– Мишка кивнул и помог пальцем мигнуть пострадавшему в свалке глазу.
– Всякая власть от Бога, волос не падает с головы у человека без воли Его, ну и про то, что он за порядок т. е. – власть. Так и помер дураком,– припомнил Серега.
– Все умирам дураками. Хоть весь век учись,– вздохнул Тихон.
– А что барин ваш – хрестьянин и вас христиан за бутыль одеколона продал – это как?
– Кажный за свое ответит. Гореть барину в аде,– Тихон насупился. Не понравилось видать, что Серега перевел разговор на тему больную.
– А батюшка ваш, что говорит про крепостное рабство?– не отставал Серега.
– Терпите, говорит. Бог терпел и нам велел. А барина мы ужо сколь раз жгли. Сами сожжем, сами потом отстроим. Как устаем терпеть, так и жжем.
– Весело там у вас на деревне. И кино никакое не надо. Не жизнь, а сплошные пляски половецкие с саблями.
– А че? И тако быват,– согласился Тихон, пропустив заморское слово "кино" мимо ушей:
– Вот вернусь, хозяйством обзаведусь,– расплылся он в мечтательной улыбке.
– А боярин? Не загонит опять в рабство?– заинтересовался Серега.
– Да как он могет? Забыл, поди, давно. Вынюхнул "дикалон", да забыл. Я теперича вольный хлебопашец. Землицы ба прикупить десятин пять для началу… – продолжал строить планы Тихон.
– А жена с детьми как? Разве их отпустят к тебе без выкупа? Заломит денег барин, и будешь опять на него пахать, как папа Карло всю жизнь!
– Ктой-то – эта Карла?
– Да, итальянец один. Ромей. Шибко роботящий дядька был. Плотник,– объяснил Серега.
– Не могет барин заломить. Пошто ему мои охвостья? Корми!!! Отдаст. Заплатить, конечно, нада будет, но не как Карла. Не всю жисть,– поскреб Тихон затылок и примолк, видать, подсчитывая, во сколько ему обойдется его же собственное семейство, если выкупать у барина.
Сереге жаль стало его. И он похлопал Тихона покровительственно по плечу.
– Не дрейфь, Тихон. Поможем тебе семейство свое забрать у боярина сволочуги. Не бросим. Раз уж паспорт тебе сляпали. Пока не убедимся, что все у тебя в порядке, не оставим.
– Ну, спасибо, благодетели,– обрадовался искренне Тихон, скинув с плеч заботу о своих близких на плечи покровителей.– Век Бога за вас, кормильцев, молить буду. В поминания запишу,– понесло его.
– Все. Меняем тему,– прервал его словесный поток Серега.– Ты по сторонам смотри. Мимо бы не проехать. Узнаешь места?
– Че их знать? Там дерево тако стояло,– Тихон растопырил пальцы,– Мишка рассмеялся, вспомнив фильм "Джентльмены удачи". Серега, очевидно, тоже вспомнил монолог Косого из этого фильма, потому что спросил Тихона:
– А памятника там, в пиджаке не было случайно?– Тихон недоуменно окинул взглядом улыбающихся "кормильцев".
– Че смешного сказал?– пожал он плечами.– Не было тама памятников. Дерево помню тако-о-е,– опять растопырил он пятерни.
– Береза что ли?– продолжал веселиться Серега.
– Сам ты береза. Че я березу не признаю? Говорю, тако-о-ое… Увижу и сразу место узнаю. Вона, опять к нам ктой-то наметом идет,– приложил Тихон ко лбу ладонь козырьком.– Много в энтот раз. Андейцы дикие никак. Давай крест Валаамов. Чей-то мне оне не ндравятся,– угадал Тихон, не подвело чутье. "Андейцы" документы проверять явно не собирались и разговоры разговаривать тоже. Засыпали стрелами метров с семидесяти и закружились вокруг троих путешественников. Было их человек тридцать и очень они, по-видимому, были обижены на бледнолицых, вытеснивших их с мест привычной охоты, в эти выжженные солнцем земли. Мимо пролетало не так уж и много стрел. Стреляли эти парни, с перьями в волосах не хуже татар мамаевых.
– Дуршлагами бы уже сделали, если бы не "Завеса",– Серега взглянул на Тихона и посоветовал:
– Лицо прикрывай руками, на него наговор не действует. Если стрела в глаз или рот залетит, то красавцем станешь похлеще Михи,– стрелы отскакивали от "Завес" и хрустели под копытами лошадей.
– Ну, скоро у них эти деревяшки кончатся?– занервничал Мишка.– Может пугнуть их? Вон – Тихона одного, с саблей хватит.
– Нет, Миш, Тихоном мы рисковать не можем. Швырни в них пару "градин дымовых". Может, отвяжутся?
Мишка достал из дорожного рюкзака две "градины" с полосами, обозначающими дым безвредный, и запустил их в индейцев. Однако, дымище поваливший и окутавший сразу метров сто квадратных впереди, похоже, только раззадорил краснокожих. Один из них, махнул томагавком и ткнул им в сторону бледнолицых.
– В атаку идут. Сейчас рубить своими топориками начнут. Вы их на смерть не бейте, мужики,– попросил Мишка.– Им и так хреново здесь. Наваляем по шеям, да и дальше поедем. Плашмя саблями бейте,– налетевшие же на них аборигены рубить томагавками принялись совсем не понарошку. Махали так задорно и с огоньком в глазках, что не прошло и одной минуты, как ни у кого из них не осталось в руках целого. Размочалили о "Завесы". Парни с улыбками наблюдали, как мечутся вокруг них краснокожие наездники, по пояс голые, с перьями в длинных волосах и с рисунками на лицах. Иногда поднимая руки и перехватывая удары, направленные в лицо. Дым тем временем рос ввысь и вширь.
– Одной вполне бы хватило,– сделал вывод Мишка,– наблюдая за дымовой завесой, наползающей на них. Еще пять секунд и их накрыло дымное облако. Причем густое настолько, что вытянутой руки видно не стало.
– Выходим в сторону ветра,– скомандовал Серега и, раздвигая толпящихся вокруг краснокожих, двинул Верку. Та легко расшвыривала встречающихся ей на пути местных, полукровок и через 30-ть секунд уже вынесла его на чистое место. Следом из дымовой тучи выскочили и Мишка с Тихоном, причем за спиной у последнего сидел индеец и дубасил его по голове огрызком рукояти томагавка.
– Уберите от меня этого ирода,– попросил Тихон.– Стучит и стучит, аки дятел,– Мишка схватил шустрого воина за ухо и, выкрутив его, заставил "агрессора" спрыгнуть с Манькиного крупа. Причем лицо перекосилось, у размахивающего руками индейца, как у нашкодившего пацана, попавшегося у запретной банки с медом.
Не обращая внимания на крики, которые при этом издавал "чунганчгук", Мишка слегка поддал ему ногой под зад, зашвыривая обратно в дымовую завесу. А из нее уже выметались, отплевываясь и кашляя, остальные воины племени "чероки", "ням-ням" или Бог их знает какого. Мишка включил синтезатор и крикнул во все горло:
– Эй, кто тут вождь? Поговорим, давай пока дымится наша трубка мира,– услышав родную речь из уст "бледнолицего", краснокожие даже слезы и сопли вытирать перестали и столпившись в пяти шагах от них, принялись обсуждать это необыкновенное чудо с непосредственностью аборигенов, совершенно не заботясь, понимают ли их те, кого они обсуждают. И слышат ли. Синтезатор выхватывал фразы и сыпал их в уши, как придется и, тем не менее, было понятно, что аборигены озадачены и изумлены до крайности.
– Говорят на чокто диалекте,– пояснил "сурд".
– Эй, Чокто,– крикнул опять Мишка.– Вождя сюда. Живо! Что за манера встречать гостей? Бизонье дерьмо,– индейцы опять загалдели:
– На нашем языке совсем, как мы говорит. Даже ругается, как мы. Может он наш? Может он приехал в гости. Смотрите, как громко он кричит. Совсем как мы.
– Ну, вы долго еще будете трепаться? Вождь где?-
подгонял их Мишка. Наконец, растолкав своих сородичей, вперед выехал вождь. Был он мужик еще ничего. И на голове у него, торчала перьями корона, опускающаяся на спину. Пестрые перья, уже пообтрепались изрядно и выглядели убого, но вождь гордо озирал "бледнолицых" орлиным взором и с надменностью польского шляхтича, произнес:
– Я – Зоркий Орлиный Глаз из племени Чокто. Наши вигвамы разорены и мы на тропе войны. Кто ты, бледнолицый, и откуда знаешь язык наших предков?– вождь задрал нос, который походил на орлиный клюв и стукнул себя в голую грудь открытой ладонью левой руки. В правой, он сжимал маленький топорик, который Мишка не стал бы покупать даже для разделки мяса на кухне:– "Томагавки, блин. Не серьезное оружие. Правда, вроде как они их швырять горазды, но, похоже, у них всего один этот и остался. Ну что ж, начинаем врать, что-нибудь покрасившее. Дикари любят сказки»,– Мишка вздохнул и начал "вешать лапшу на уши" Зоркому Орлиному Глазу с сородичами:
