Жулики. Книга 2

скачать книгу бесплатно


– Ну, дед!– возмутился Серега.– А я думал, что еще правнуками вас осчастливить успею.

– Ты пока соберешься, сам дедом станешь,– Силиверстович пил чай и внимательно посматривал в сторону городка.– Боюсь, что не доживу я до счастья этого.

– Доживешь. Я вон, в крайнем случае, через XЦX-овину к вам с бабулей с детишками заявлюсь.

– Хрен она тебя с ними пропустит куда. Форс-мажор ты для детишек-то. Противопоказаны они, видать, некоторым по жизни людям. А ты, видать, из таких.

– Ну, это ты зря, Евлампий Силиверстович, детишек я люблю. Даже чужих. А своих-то, наверняка буду.

– Посмотрим. Давайте сворачивайтесь. Заканчиваем здесь, да домой. Прибрать тут нужно за собой и в Сибирь смотаться через денек. Может там, в глуши все и заскладировать. А здесь все похоронить. Закидать этими тротиловыми эквивалентами, чтобы любопытные не шастали. А карьер здесь знатный. Видать веками камень дробили для построек. Вон сколь зданий понастроено из него. Да и ограда вроде монастырская из него же. Собор-то точно. Однако пушчонка пробивает запросто.

– Нет, собор вроде кирпичный,– Мишка взял бинокль.– Хотя под штукатуркой не понять. А в городе-то стрельба стихла совсем. Раньше красные управились. Вон к мосту им на подмогу еще и морячки подходят. Полк целый пылит. Орлы прямо. Силиверстович глянул в сторону моста.

– Ишь ты, как в кино, в лентах пулеметных некоторые. Теперь полковнику Сахарову остается только сматывать, если жив еще.

Два следующих часа провозились с аппаратурой. Мишка почти угадал. Большинство приборов в лаборатории были им без надобности и предназначались в свое время для проведения исследовательских работ в области высокой физики. С уровнем образовательным «хроников» вникать во все эти проблемы было бессмысленно. Силиверстович посоветовал дверь закрыть и забыть про сортир без воды и приборы бесполезные.

– Этот вход, когда завалим, тогда сюда только опять же с помощью динамита можно будет попасть. Это барахлишко в Сибирь перебросим и там посмотрим. Пошли, взглянем на прощанье, как там дела у красных, да домой уже пора.

У красных дела, похоже, были в полном порядке. Стрельба прекратилась совершенно, а по центральной улице, наверняка потом названой улицей Ленина, железной поступью шли морячки ротными колоннами. Они еще и пели там что-то, но сюда едва доносились отдельные слова, и по ним можно было понять, что поют:– «Смело, мы в бой пойдем…».-

Присели на камни и принялись рассматривать городок на прощанье в бинокли.

– А вот там село Карачарово, в котором Илья Муромец на печи сидел,– Мишка попробовал разглядеть родное село былинного богатыря.– Значит, он не муромец, а карачаровец.

– А какая разница, кто он? Пацан был правильный, отморозков всяких мочил по всей Руси и даже по Хохляндии тогдашней гастролировал,– Серега рассмеялся.– Может в его времена махнуть? Поглядеть на героя. Жаль я года его жизни не знаю. В каком он веке-то геройствовал? А, Миш?

– А я что, конский доктор что ли, чтобы знать все? Вон у Евлампия Силиверстовича спроси. Он, пади помнит.

– Ну, Мишаня, ты меня совсем в деды дряхлые записал. Шутишь все. А Илья Муромец-то действительно был и церковью канонизирован. Монахом Киевско-Печерской лавры жизнь закончил. Я жития его читал. Умер-то не старым еще – в 45-ть лет. А родился действительно вон в той деревне – Карачарово в 1143-м году. Это в житиях так пишут, 1-го января поминают.

– Так может, и махнем к нему в гости?– Серега взглянул в бинокль на родную деревню богатыря.– Раз время знаем. Выходит он в 1176-м с печи слез и всего-то двенадцать лет, потом жил?

– Некоторые и по сто живут, а от них ничего кроме черточки между двумя датами не остается. Ну что пора домой? Забрасываем вход гранатами допотопскими и к Агафье Тихоновне? Заждалась, пади там нас уже?

– Если по времени, то еще и ждать не начинала. Бегает сейчас где-то пешком под лавку. А к нам гости идут, кстати. Вон поднимаются в количестве трех человек. Два мужика и девка с ними. Что делать будем? Прятаться или пообщаемся с местным контингентом? Вроде не красные. Скорее всего – мятежники белогвардейские в бегах,– предположил Серега. Силиверстович и Мишка с любопытством взглянули в сторону тяжело бредущих к ним по склону береговому людей. Двое мужчин и женщина. Впереди шел мужчина лет сорока, в военном френче и офицерской фуражке с кокардой, следом за ним переставляла ноги женщина в длинной юбке. Замыкал процессию парнишка лет 15-ти. «Хроников» они по-видимому заметили еще раньше, чем их самих высмотрел Серега, и, очевидно, посчитав, не опасными, решили не обходить. Однако наган в руке офицер держал и с курком уже взведенным.

– «Завесы» на всякий случай активируйте, как бы палить не начал беляк с расстройства,– Силиверстович достал пластину и прихлопнул ее к ладони. Мишка с Серегой пожали плечами и повторили туже процедуру.

– Как скажешь, товарищ командир. Да только вряд ли он по нам палить вот так сразу примется. Не похожи мы на красных.

– Ага, на калик перехожих похожи. Особенно ты в майке этой с надписью «Не учите меня жить». Поумнее, чего не мог подобрать?– не удержался от замечания внуку Силиверстович.

– Да я и не глядел особенно чего там написано. Не матерно и ладно.

– И у Михи тоже видок тот еще, рубашка вся вообще исписана и не по-нашенски. Чего хоть пишут, спросил продавца?

– Спросил. Написано.– «Я тебя люблю».– «Ай лав ю». Это на английском.

– Да по мне хоть на китайском. Вот я вполне за их современника сойду. Простенько одет,– назидательно проворчал Силиверстович.

– Ага, особенно лапти. Армейские берцы – размер 43-44-ре.

– Ну и что? А вдруг тут змеи есть? А я гадюк с детства не переношу. А ты думаешь, тогда ботинок не было? Вон, офицерик-то в сапогах хромовых вышагивает. Уж не сам ли полковник Сахаров к нам пожаловал со своими домочадцами? Парнишка на него личиком смахивает. И баба по возрасту в самый раз,– тем временем троица уже подходила к ним, и когда осталось метров тридцать, впереди идущий офицер во френче, без погон, повернул голову назад и что-то сказал, следовавшим за ним женщине и парнишке. Те остановились, а офицер зашагал дальше один и, остановившись метрах в десяти, хриплым, усталым голосом произнес:

– Здравствуйте, господа. Пикничок на природе? Время выбрали самое благоприятное для сего времяпрепровождения. Полковник Сахаров Николай Павлович – с кем имею честь?

– Здравствуйте, господин полковник,– ответил за всех Силиверстович.– Археологи мы, в экспедиции здесь из Санкт-Петербурга. Это Соболев Михаил Петрович – студент пока. Рядом с ним аспирант, хгм – Руковишников Сергей Алексеевич – внук мой. Меня же Евлампием Силиверстовичем можете называть, если с одного разу запомните.

– Запомню. Склеротических симптомов за собой пока не замечал. Со мной супруга моя Анастасия Григорьевна и сын Владимир,– полковник вложил наган в кобуру и, повернувшись к своим, сделал приглашающий жест.

– Знакомьтесь – это археологи из Питера,– успокоил он подошедших – супругу и сына.

– Здравствуйте, господа. До науки ли теперь? Война кругом гражданская,– женщина поправила повязанный на крестьянский манер платок. И с любопытством принялась рассматривать «археологов».– А где же инструментарий ваш? И что ищете в краях наших?

– «Глазастая. Ишь как сразу все просекла»,– подумал Мишка, тоже с любопытством рассматривая незваных гостей.

– Здесь рядом, в пещерку убраны,– глазом не моргнув, ответил Силиверстович.– А приехали мы вот эти каменоломни исследовать. Есть сведения, что здесь библиотека царя Иоанна Грозного может быть захоронена. Не желаете ли чайку с дороги?

– Вздор какой. Кто это вам наплел про библиотеку, да еще в этом карьере?– удивился полковник.– А вот от чайку бы не отказались, признаться с утра росинки маковой во рту не было.

– Михаил, принеси термос с кипятком,– Силиверстович принялся вынимать из рюкзака остатки продуктов.– Разносолов не предложим, но печеньице с сахаром пока еще есть. Присаживайтесь, господа,– Мишка смотался в пещеру за китайским чудом и, выставив пластиковые кружки, бросил в них пакетики чая. Залил кипятком и присев на камень, с любопытством продолжил рассматривать гостей. А те не заставили повторять приглашение дважды и присев у расстеленной скатерки, с любопытством уставились на термос и кружки, в которых чайные пакеты начинали окрашивать кипяток в морковные цвета.

– Это что за посудина у вас такая чудная?– заинтересовался полковник Сахаров.

– Термос это, Николай Павлович, китайский правда, но температуру держит исправно более суток.

– И заварка у вас порционная, тоже китайская?

– Нет, заварка английская, походный вариант. Очень удобно. Заварной чайник не требуется.

– Придумают же на туманном Альбионе,– удивился полковник, размешивая сахар в пластиковой кружке пластиковой же ложечкой.– И посуда тоже английская?– Силиверстович не стал уточнять, чья посуда. Пусть будет английская.

– Да, одноразовая.

– Как это? Разового использования что ли? А потом ее куда?– не поняла супруга полковника Анастасия Григорьевна.

– В утиль, на переработку. И снова под штамп. Пластмасса. Материал дешевый и много раз выдерживающий термообработку.

– Ее, что же и мыть нельзя?– опять не поняла Анастасия Григорьевна.

– А зачем? Она же дешевая. Проще новую взять. Копеечная посуда, специально для экспедиций создана. Бывает ведь, что и возможности помыть-то нет.

– А чай-то хорош, хоть и из пакета порционного, да и запах ароматный,– полковник с удовольствием грыз овсяное печенье и запивал его чаем.– И как там, в Питере красном? Лютуют большевики? ЧеКа ихнее, говорят, террор красный объявило.

– Мы, Николай Павлович, люди от политики далекие и во все эти тонкости не вникаем. Пока Бог миловал. Академия функционирует и при новой рабоче-крестьянской власти. Поживем-увидим.

– Ох уж мне эти интеллигентские кунштюки. Толстовщина, да достоевщина. Пропала ведь Россия. Не жаль державу?

– Россия, полковник, не пропадет. Была, есть и будет. Татаро-монгольское иго пережила, а уж большевиков…

– Да татары по сравнению с ними – дети малые, безобидные. Неужели вы не видите, что это Антихрист на Россию в их лице пришел? Коллективный Антихрист. Звезды ведь нацепили сатанинские на фуражки себе.

– Ну, полковник, звезда сатанинская она ведь двумя рогами вверх. А у этих наоборот. Материализм проповедуют диалектический. Социализм. А у вас в белом движении, не те же ли эсеры, да эсдеки? И не тому же ли Карлу Марксу молятся? Что-то я разницы большой не ощущаю. Растолкуйте старику, если имеете представление ясное. В чем разница между вами и красными, в этом смысле? В том, что красные на нищих рабочих ставку сделали, а вы на лавочников и прочих разночинцев? Так рабочих ведь больше. И в этом их преимущество. Обречено белое движение изначально, так как целей определенных не имеет. Программы так сказать ясной.– Полковник скривился в гримасе возмущенной.

– Вы, Евлампий Силиверстович, вижу, горазды каверзы громоздить. Что же мне – дворянину русскому, прикажете на все это безобразие безучастно смотреть со стороны? Или может быть, к большевикам в услужение податься прикажете, раз их больше и сила на их стороне? Спасибо за чай, любезнейший.

– На здоровье. А вот как вам поступить я и не знаю. Я ведь хотел ваше мнение услышать о эсерах, да эсдеках, которые те же социалисты, что и большевики, но почему-то с вами. Народу то какая разница? Красные хоть такие же рвань на рванье и потому понятны. А от вас им чего ожидать? А большевики им еще и землю первым же декретом посулили. Вот тем и крестьянство к себе перетянули. А вы? Где ваши декреты? Ведь, кроме того, что призываете красных перебить, ничего и не говорите народу. То есть тех перебить зовете, кто им землю дал. Что там еще это собрание Учредительное решит, которое вы собрать обещаете? Может, решит землю не давать? А эти уже разрешили брать. Понимаете разницу? Вот в чем их преимущество. Пока вы рассусоливаете и промеж собой к согласию прийти не можете, они действуют. Декреты публикуют от имени своего Совнаркома. «Бери»,– говорят крестьянину. А вы говорите ему:– «Погоди брать, сначала большевиков перебей, а потом мы соберемся и решим – брать или не брать».– Ну и как?

– И что вы считаете делать нужно?– растерялся полковник.

– Жить по совести. И кровь русскую не лить. Ни красную, ни белую, ни какую. Большевики все равно власть возьмут. Потом нажрутся и свое барство заведут. Народу это большой крови стоить будет. Потом и этим пинка под зад дадут, в свое время. Уезжайте полковник с семьей в эмиграцию. В Америку, Австралию. Не суйтесь в эту смуту.

– Пророчествуете, Евлампий Силиверстович?– Усмехнулся Сахаров.

– Знаю!

– Занятный вы собеседник и я бы с вами пополимезировал с удовольствием в более благоприятные времена, но сейчас, к сожалению, не располагаю ни временем, ни желанием. В эмиграцию, значит, советуете отбыть? Бросить Отечество в годину трудную? Пожалуй, что не воспользуюсь я этим вашим советом, милостивый государь. Уж не обессудьте. За сим, позвольте откланяться. Честь имею,– и ушло семейство Сахаровых, не оглянувшись ни разу.

Глава 5

– Вспомнит он мои слова в этой самой эмиграции, если жив останется и не раз. Сопли на кулак мотая. Снимаю «Завесу», до чего зараза прожорлива. У меня уже ноги подкашиваются.

– Погоди, дедуля, там еще кто-то валит, следом за полканом с семейством. Большевички никак поспешают. Видать полковника догнать хотят. Соскучились с утра. Эти расшаркиваться не станут. Человек десять. Командира я ихнего уже видел. Впереди который, с головой перемотанной. При маузере. Большой начальник видать,– пока Серега комментировал и делал выводы, преследователи уже подбежали к ним. Группа красноармейцев, в выгоревших до белизны гимнастерках без погон и в фуражках со звездами. Впереди бежал тот самый комиссар, который командовал во время резни в монастырском дворе. Заорал он, не добежав метров десять до «хроников»: – Стоять, вы арестованы именем революции. Кто такие?– остановился комиссар в трех шагах.

– Ну, мы вообще-то и так стояли и никуда бежать не собирались,– опять за всех ответил Силиверстович и дальше озвучил ту же версию про археологов из Питера.

– Предъявите мандат или командировочное предписание,– не поверил комиссар, а бойцы, следовавшие с ним, угрюмо рассматривали троицу из-под козырьков краснозвездных фуражек.

– Ну вот,– Силиверстович озадаченно взглянул на Серегу с Мишкой.– Это наша недоработка, парни, документы нужно было в архивах взять.

– Кто же думал, что их тут спросят?– смутился Мишка.– В глухомани этой.

– Так есть мандат или нет? Что вы там, мать вашу, бормочете? Вот ты, "контра",– ткнул комиссар в Серегу пальцем.– Анархист что ли? А ты? Что за надписи на сорочке буржуйские? Руки поднять всем. Руки я сказал вверх,– оскалился комиссар.

– Ты, комиссар, прежде чем орать благим матом, мозгами пораскинь. Если бы мы контрой были, то какого бы хрена стояли бы и вас дожидались? Ушли бы давно. Так что ты не ори, а то, как бы чего не вышло. И вообще что за манера разговаривать? Ни те здрасте, ни те пожалуйста. У нас в деревне принято здороваться,– Серега шагнул к комиссару, опешившему от его выпаленной на одном дыхании тирады.– А за "контру" можешь и по мордам схлопотать. Фильтруй базар, товарищч,– именно так и сказал с буквой Ч в конце. И получилось это издевательски – просто блеск. Комиссара аж повело в сторону, так видать у него ладонь, маузер сжимающая, зачесалась.

– Ну, что ты рожу скривил, мать твою?– продолжил Серега.– Что, правда глаза колет? Мы тут по заданию Совнаркома и сами можем документы проверить, у кого захотим. Вот, кстати, у тебя они имеются ли? Предъяви-ка, давай. Манда ты!– и опять Серега произнес последнее слово настолько явственно раздельно, что только последний дебил не понял бы, что над ним попросту издеваются.

– Ты, контра…– трясущимися от ярости губами, произнес комиссар.– ты на кого, сволочь, голос свой змеиный повышаешь? Да я тебя! Взять их и обыскать,– скомандовал он подчиненным и те бросились выполнять приказ. На плечи "хроников" посыпались удары прикладов. Их попытались сбить с ног и поставить на колени. Глухие удары прикладов в "Завесу", сопровождались удивленными вскриками. Один из бойцов, ударивший первый раз, по его мнению, не достаточно сильно и вскользь, решил исправить свою оплошность и вмазал от души так, что треснул приклад и если бы не металлический затыльник, то он непременно развалился бы на два полена. Боец, отшибший ударом руки, взвыл зло и, матерясь незамысловато, выронил винтовку.