скачать книгу бесплатно
– Ну, это перетерпишь, а что с велосипедом?– обеспокоился старшина целостностью трофейной техники.
– Седлуху пробило, остальное в порядке,– доложил Иванов.
– Отделались легким испугом,– подвел итог старшина.– Подъем. Вперед к лесу,– лес, на правой стороне, действительно оказался более сухим, но и людьми заполнен по этой причине интенсивнее. Группа, сходу в него влетев, сразу же нарвалась на стадо крупного рогатого скота, которое так же гнали в тыл колхозники. Пастухов было пятеро, все верхом, а поголовье такое, что старшина даже растерялся, пытаясь сориентироваться в нем, прущем казалось, что со всех сторон.
Коровы выскакивали неожиданно из-за деревьев с выпученными от ужаса глазами и группа вынуждена была прижаться к сосне, отгородившись от стада велосипедами.
– Затопчут нахрен и не заметят,– пробормотал Сафронов, подобравший увесистую дубину полутораметровой длины и отпихивающий ей от себя животных. Появившемуся пастуху на лошаде он же и крикнул, пытаясь доораться до него сквозь мычание паническое перепуганных коров.
– Эй, парень, долго нам тут еще под елкой торчать?– пастух его вряд ли услышал, но и без слов, очевидно, понял, что у него спрашивают, прижавшиеся к дереву военные и вывернув кобылу прямо к ним, крикнул, проносясь мимо:
– Это последние.
– Ну, слава Богу,– отозвался старшина, в следующую секунду отшатываясь от выскочившего прямо на них рогатого монстра с кольцом в ноздрях. Монстр – бугай стадный, мотнул головой, ткнулся мордой в дубину, подставленную Сафроновым, мыкнул утробно и, развернувшись, как танк на месте, ушел вслед за поголовьем любимым, напугав личный состав до дрожи коленной, пожалуй, не меньше чем авианалет, только что пережитый.
– Чисто Зубр. В холке метра два,– дрожащим голосом поделился своими впечатлениями Сафронов.
– Пустили бы его заместо КВ на финнов, он бы их до самых Хельсинков догнал,– поддакнул ему Иванов и тоже голосом не самым мужественным.
– А Ёся где?– вспомнил о своей собственности Сафронов.– Ёся, Ёся,– позвал он и, не увидев пса, явно огорчился этим обстоятельством.– Затоптали пса.
– А я его вообще после дороги уже не помню,– огорчил его еще больше Черпак.
– Погиб пес смертью храбрых,– предположил старшина, оглядываясь.– Все, кончилось стадо. Почапали, братцы. Чего стоять? А вон и твой лохматый заявился,– обрадовал он Сафронова, первым заметив, выскочившего к ним Ёську. Пес прыгал вокруг, ставшими его стаей, людей и визжал от радости, что нашел их.
– Говорил же я тебе, что хрен он от тебя отвяжется теперь,– напомнил старшина, обрадовавшемуся Сафронову, присевшему рядом с Ёськой и гладящему его по голове.
– Умница,– нахваливал, тот пса и Ёська млел от счастья.
– Расцелуйтесь еще,– посоветовал ему старшина, двигаясь вслед за стадом и перешагивая через коровьи лепешки, проворчал,– Весь лес загадили, заразы. Нужно правее забирать, где они не перлись,– однако, правее опять уткнулись в топкие места и пришлось вернуться на коровьи следы, ведущие в то самое светлое будущее, к которому они всей группой стремились уже неделю и которое никак не наступало.
Все же до вечера группе старшины удалось преодолеть еще километров десять, по его прикидкам и скомандовав: – Привал,– он хоть и несколько мрачно, но высказал вполне оптимистичное мнение:
– Более-менее. Треть пути прошли. Если в таком темпе будем двигаться, то еще пару дней и мы в Выборге.
– Тридцатое сегодня июня кажется. Кто помнит?– спросил сержант, распаковывая поклажу и расстилая плащ-палатку.
– Ну, я помню, тридцатое. А что?– ответил Сафронов, также возясь со своим имуществом.
– День рождения у меня сегодня, мужики. Двадцать шесть стукнуло,– сообщил всем сержант.
– Поздравляем, вот повезло же тебе, Яков, родиться именно сегодня. Как знал, что встречать будешь его на чистом воздухе, в компании исключительно мужской и что найдется у них пара литров спирта на этот случай,– пошутил старшина, под одобрительные улыбки Иванова с Сафроновым и смущенную Черпака.
– Пьянка намечается по этому поводу,– потер ладони Сафронов и принялся копаться в своей поклаже, готовясь к мероприятию, отталкивая, сующего в нее нос Ёську.
– Отметим, конечно,– не стал возражать старшина,– но в меру. По сто грамм и все.
– Че там пить-то, сто грамм? Это как вон тому бугаю дробина,– попробовал пробить заранее запрет Сафронов и получил такую тираду от старшины в ответ, что сержант опять пожалел, что записать нечем, а Ёська брызнул в лес и целый час потом, нос свой не высовывал.
– Так бы сразу и сказали,– проворчал Сафронов и за праздничным ужином молча проглотил свою порцию спирта, зажевав его курятиной. И даже, когда смягчившись, старшина разрешил принять еще по сто граммов, не очень-то этому обстоятельству и обрадовался, пожав только плечами неопределенно, выпил и опять засопел, удивив своим молчанием весь остальной личный состав.
– Обиделся что ли,– спросил его старшина,– а, Степа?
– Чего это?– взглянул на него рядовой невозмутимо.– Не положено нам. По уставу, товарищ старшина.
– Ах, вон ты чего,– понял его молчаливый демарш старшина.– Дистанционировался. Мол, ты начальник – я дурак. Так что ли?
– Так,– взглянул на него опять рядовой, но уже с некоторым вызовом,– что не прав я скажете?
– Да прав, конечно,– согласился старшина.– С твоей кочки болотой, если на жизнь смотреть.
– А если с вашей?
– С моей чуток иначе. У меня ответственность не только за себя, но и за тебя оглоеда и по тому же уставу, и по совести. Так что ты уж потерпи, родной, когда слезешь с моей шеи,– усмехнулся старшина.
– Я, с вашей?– вытаращил на него глаза Сафронов.– Я-то как раз наоборот думал.
– Не правильно думал, Степа. Вот скажи ты мне, если сейчас из лесу патруль военный выскочит и станет вопросы задавать, то, что ты станешь делать?
– Что? Так вы же старший здесь и ответите за всех,– произнес, не задумываясь Сафронов.
– А если они меня арестуют, засомневавшись в правдивости моих слов, то, что ты станешь делать?– задал следующий вопрос старшина.
– Если арестуют, тогда и думать стану, а чего заранее пургу гнать,– ответил рядовой, опять особенно не задумавшись
.– Вот видишь, ты спрятался за моей спиной. Не такой уж и широкой. У тебя, Степа, по сравнению со мной, есть преимущество… Тебе есть на кого валить, если что. На меня. Я твоя броня и отмазка. Так что сел ты на мою шею плотно и еще погонять норовишь, чтобы я вез и не взбрыкивал. Вольницу тут тебе разрешил. Гуляй рванина… Хрен вот тебе,– закончил старшина.
– Да уж,– поскреб озадаченно за ухом Сафронов,– впору прощение просить мне у вас, Алексей Павлович. Так выходит. Вы, ежели что, за меня поплатитесь. А я вроде как тот бугай, тупой?
– Почему как?– рассмеялся старшина.– Хрен с тобой, уболтал, наливай, Леха, еще по сто грамм и отбой. Завтра подниму рано. Дежурим по очереди.
Первым старшина и отсидел до полуночи, подняв Иванова и укладываясь на нагретое им место, посоветовал:
– Ты, Леха, если что увидишь подозрительное, буди, не стесняйся. Только не пали в белый свет, как в копейку, навроде Степана. Здесь не хутор. Гражданские опять же шляются. Подстрелишь еще кого-нибудь, будешь потом казниться всю оставшуюся жизнь.
– Хорошо, товарищ старшина. А если этот… ну, Морозов подкрадется?
– Тоже буди. Давно не виделись,– пошутил мрачно старшина.– Узнаешь если его в потемках, то стреляй, не раздумывая. Подкрасться ему не позволяй. Зарежет или шею свернет в две секунды,– старшина отвернулся от рядового и тот залег в обнимку с автоматом, чутко прислушиваясь к окружающей среде. Перспектива получить ножом по шее или ее же получить свернутой, так впечатлила Иванова, что сон у него пропал мгновенно, а адреналин в крови зашкалил, заставив сердце стучать так громко, что он даже поморщился, досадуя на самого себя.
Иванов и разбудил старшину час спустя, теребя нетерпеливо за плече и шипя ему в ухо:
– Товарищ старшина, Алексей Павлович.
– Что?– разлепил глаза старшина.
– Ползает кто-то рядом,– свистящим шепотом сообщил рядовой.
– С чего ты взял, что ползает? Может, показалось все же?
– Нет, точно. Ёся встрепенулся и вон за те кусты умотал, а там пару раз взвизгнул. Точно, Морозов этот тут ошивается.
– Морозов!– гаркнул старшина во весь голос, будя спящих.– Ты здесь, кукушонок? Чего молчишь, оглодыш?
– Здесь,– донеслось вдруг из леса в ответ.
– Чего надо, придурок?– крикнул опять старшина.
– Нож отцовский верни и вали со своими архаровцами хоть в Сибирь,– прозвучало в ответ.
– Иди, возьми!– крикнул старшина, заводясь.
– Щас,– ответил Морозов,– когда ты один останешься, тогда и приду. Рядовых передушу по одному и приду,– пообещал он самоуверенно.– Оставьте нож на лежбище утром и тогда никого не трону, кроме тезки-сибирячка. Этому я все равно шею сверну за батю.
– Вот гад,– задергался Иванов,– я же ему сказал давеча, что это я Авдеича убил.
– Эй, Морозов, он тебе соврал. Не он это. Это я твоего папаню завалил,– крикнул старшина, решив успокоить парня.
– Тогда пусть они уходят, а с тобой мы разберемся, как мужчина с мужчиной,– проорал в ответ Морозов, явно стервенея.
– Да хоть сейчас,– психанул старшина, вставая на колени.
– Жду и, нож не забудь, сволочь!– поднял градус злобы в голосе Морозов.
– Иду,– вскочил на ноги старшина и оттолкнул, вставшего на пути Иванова.
– Товарищ старшина, нужно всем пойти и расстрелять гада из четырех автоматов,– заблажил сибиряк.
– Ты меня за кого принимаешь, тезка?– прихватил его за грудки старшина.– Я что, похож на суку? Сам разберусь,– и крикнул во все горло:
– Эй, Морозов.
– Что?– немедленно отозвался тот.
– Сходимся один на один. Мои не вмешиваются. Пусть Бог решает, кому жить, а кому загнуться в этом лесу.
– На ножах?– спросил Морозов деловито.
– Хоть на оглоблях,– рявкнул в ответ старшина.
– Тогда на ножах. Побожись, что твои не увяжутся следом,– поставил условия Морозов.
– Вот те крест,– крикнул в ответ старшина, перекрестившись и, цикнул на подчиненных:
– Сидеть здесь и не дергаться. Если жив останусь, то крикну. Если он меня кончит, то делайте потом что хотите.
– Алексей Павлович…– начал было сержант Черпак, очевидно, намереваясь вразумить старшину, но тот швырнул ему ремень, сняв с него ножны с ножом булатным и молча ушел в сторону Морозова.
Глава 2
Двигаясь осторожно и чутко прислушиваясь, старшина прошел метров пятьдесят и вышел на поляну. Замерев на ее краю, не такой уж и обширной, он позвал:
– Ты здесь, Морозов?
– Жду,– колыхнулась еловая ветвь на другом краю полянки, метрах в двадцати.
– Стволы в сторону,– предложил старшина.
– Давай, на счет три,– согласился Морозов, начав тут же отсчет.– Раз, два, три,– и честно отшвырнул от себя что-то темное.
Старшина тоже вынул из сапога ТТ и швырнув его в траву, спросил:
– Помолился, крысеныш?
– А ты?– ответил Морозов зло.
– Само собой. Пусть Он рассудит.
– Он рассудит, как надо,– уверил его Морозов.
– Я и не сомневаюсь, Леха,– сделал к нему первый шаг старшина, сжимая в кулаке его же бывший нож.
– И я,– шагнул на встречу Морозов.– Я тебя, скобаря, без ножа бы, одними голыми руками придушил,– нервно выкрикнул он при этом, сверкнув лезвием в лунном свете.
– Вижу,– сделал еще один шаг старшина.
– Нож у тебя мой фамильный, поэтому ты опаснее с ним стал,– признался Морозов,– обмылок мелкий,– и прыгнул, в два шага преодолев разделяющее поединщиков расстояние. Нож при этом в лунном свете замелькал, перебрасываемый из руки в руку и старшина едва успел уклониться от лезвия, поднырнув и откатившись в сторону. При этом ему удалось, достать ногу противника и Морозов взвыл, не сдерживая эмоций: – Сука! Сучара!– орал он, кружась вокруг, вскочившего на ноги старшины, пытаясь достать его с разных рук и разными махами, демонстрируя навыки в ножевом бое. Второй раз старшина зацепил ему кисть левой руки и прыти Морозов сразу убавил, прикусив губу от боли.
Пошел крадучись вокруг него, делая ложные выпады и выбирая момент для нападения – последнего. Глаза его, с расширенными от боли зрачками, увеличились и глядели с чернотой потусторонней, пугая и завораживая. Старшина, стараясь не глядеть в эти безумством расширенные глаза, внимательно следил за их хозяином и ждал, стараясь не попасться на ложные выпады и держа нож жалом вперед, прямо перед собой. Ножевого боя он не знал. И как всякий дилетант, понимал, что сейчас он не на своем поле, где шансы его невелики, но принужденный обстоятельствами к этой схватке, присутствия духа не терял, надеясь на русское "Авось" и на Бога. Повторяя про себя.– "Господи, буди милостив мне грешному". А Морозов опять сделал ложный выпад, но дернувшегося старшину тут же и достал ударом в грудь. Нож ткнул старшину с такой силой, что у него сбилось дыхание, и он нанес ответный удар в живот, почувствовав сопротивление тела и выдернув нож, отскочил от зашатавшегося и согнувшегося диверсанта.
Машинально потерев место удара и, нащупав дырку в гимнастерке, удивился, что жив, чувствуя, как кровь течет по ребрам и уже намокают от нее галифе. Что-то помешало лезвию и оно, скользнув по препятствию, ушло в сторону, пропоров кожу и достаточно видать глубоко. Старшина мотнул головой и, сунув руку под гимнастерку, нащупал нательный крест, смявшийся от удару в дугу.
– Спасибо, Господи,– прошептал он, прижимая локтем гимнастерку к порезу и вздрагивая от охватившего его озноба. А противник все еще стоял, согнувшись и старшина сделал шаг в его сторону, опасаясь, что это своеобразная хитрость и Морозов еще способен нанести ему удар последний. Но тот, поднял голову и оскалясь, попытался что-то сказать. Что-то злое, беспощадное и окончательно уличающее хотелось ему выплеснуть из себя вместе с вытекающей из брюшины кровью.
Только сил у него на это не хватило и стоять тоже. Ноги самопроизвольно подкосились, роняя тело в траву с мятыми и вытоптанными ромашками, а старшина понял… это все. Поединок закончился. Противник не способен сопротивляться, и испускает, скорее всего, дух. Поэтому подошел ближе и прислушался к уткнувшемуся лицом в траву телу. Тело еще жило и хрипло дышало, не желая принимать смерть преждевременную. Его трясло и очевидно из последних сил, повернув лицо, Морозов прошептал довольно внятно:
– Будь все проклято.
– Дурак,– ответил старшина,– умираешь и проклятьями сыпешь. Покайся, придурок.
– Перед тобой?– прошипел в ответ Морозов.
– Перед Богом, дурак.
– Не в чем мне каяться перед ним,– нашел в себе силы сложить совсем уж длинную фразу умирающий, и притих, едва слышно похрипывая.
– Дураком прожил, дураком и умираешь,– безжалостно заклеймил его старшина.
– Если бы мой нож был у меня. Я тебя на лоскуты бы порезал,– ответил Морозов и попытался подняться, зарычав зверем. Но на этом силы его иссякли, и он упал снова лицом в траву.
