скачать книгу бесплатно
– Нелюди?! – голос горбуна предательски дрогнул.
– Нет. Это точно не нелюди. – Речь Борща отличалась от разговора товарища. Он правильно строил предложения, ругательные слова в его исполнении звучали неубедительно, как у робкой девицы. Это служило поводом для насмешек, и привело молодого человека к трагическому финалу. Суд ведунов был кратким и беспощадным. Чужак. Свет малик воин, – коварный изменник! Требовались доказательства, но как известно, на дыбе молчунов нет! Чужаков нигде не любят!
– Нечего нелюдям в лесу искать! Кого они здесь поймают? Суслика или белку?
– Семь дев защитят Щипача! – твердил молитву этериец.
Ратмир хотел было сказать колкость, но лис настороженно поднял морду, влажный нос жадно втягивал осеннюю свежесть ночного леса. Ветви раздвинулись, на краю лужайки объявился мул. Щипач одним прыжком вскочил на ноги, усталости как не бывало! Золотые глаза горели жадным огнем. Последний раз они ели прошлой ночью – жевали старые коренья, оставленные в заброшенной избе. При виде легкой добычи у беглых заурчало в животах. Брыль настойчиво шмыгал носом, но голод – плохой советчик! Ратмир бесшумно скользил вдоль канавы, цевье лука удобно легло в ладонь. Перед мысленным взором возникла освежеванная туша. Он ощутил запах жареного мяса, сладкий жир с шипением падает на раскаленные уголья. Яростно зарычал лис, взвился на месте, будто его ужалила оса. Проводник поднял черную, в рыжих крапинках губу, и рычал, глядя в сторону непроходимого бурелома. Весной здесь бушевали нешуточные грозы, молнии били в верхушки сосен, образовался завал из обгорелых стволов. Там и шакал не проскользнет! Лис заливался кашлем. Мул отпрянул в сторону, взрыхлил почву копытом. Промеж сплетений сучковатых стволов наваленных в бесформенную кучу, проскользнула тень. Животное почуяло опасность, под его натиском ломались тонкие ветки. Мозглы атакуют сообща. Рыжая бестия взлетела на спину мула одним прыжком. Вторая особь повисла на плече жертвы, багровый рот впился в яремную вену. Еще один охотник оседлал круп, длинные липкие пальцы оплели шкуру. Ратмир поймал в прицел замешкавшегося мозгла, в призрачном свете отразились огромные голубые глаза. Угольные точки зрачков пристально смотрят на беглеца, читая историю, угадывая потаенные мысли. Мозглы умеют предугадывать намерения, подавлять волю. Только избранные воины владеют искусством защиты. Юноша не тратил времени на размышления. Тетива стонала в руках, как влюбленная женщина. Также стонала Веселина в его объятьях, ее губы истекали медом, коричневые соски становились острыми, а промеж бедер было горячо и влажно. Стрела просвистела в ночном воздухе, темная кровь брызнула на траву, голубые глаза померкли, чтобы спустя мгновение вспыхнуть в удвоенной силой. Мозгла не убить простой стрелой. Мастерицы из Семиозерья владеют даром заговаривать оружие. Услуга стоит десять монет. Щипач размахивал топором, не давая тварям приблизиться.
– Кость вам в глотку! Кость в глотку! – горбун рычал, словно пойманный в капкан медведь.
Мозгл остановил немигающий взор на этерийце. Горбун безвольно опустил топор, на широком лице блуждала растерянная улыбка.
– Не смотри на него, Щипач! – орал во весь голос Борщ. – Режь медью! Не смотри!
Горбун виновато пожал широченными плечами, дескать, прости, родное сердце, ничего не поделаешь! Ему под ноги нырнула тварь, широкая пасть, усеянная мелкими зубами готова вонзиться в икру. Стрелять из лука по рыжим теням бессмысленно и небезопасно. Они сгрудились подле этерийца, вместо цели стрела может угодить в друга. Он перехватил топорище, и очертя голову кинулся вперед. Нежный запах весеннего цветения опутал беглеца. Так пахнут мозглы, аромат желтых роз, произрастающих на склонах Вдовьей долины, что на юге острова, и цветущих крокусов.
Однажды, он выменял у бродячих торговцев дулебов охапку таких роз. Отдал полный колчан стрел, и новенькие снасти для рыбной ловли. Ранним утром крадучись, проник в жилище, и осыпал спящую Веселину розами. Колючки впивались в нежную кожу как зубы мозглов, девушка восторженно повизгивала, словно щенок, а сладкий аромат стоял в их тесной избе целую седмицу.
Две пары чудесных голубых глаз смотрят в упор. Мысль течет вязко, как ложка в медовой патоке. Чудные образы возникают в сознании помимо воли, хочется улечься на пушистый ковер девственной чистой травы, закрыть глаза. Он слышит чудные голоса поющих девушек, звенят струны донок. Старая песня. Женщины саты поют ее младенцам. Саты унаследовали колыбельную от мореходов дулебов, так гласит легенда. Однажды ему пела Веселина, его голова лежала на девичьих коленях, члены наливались непреодолимой тяжестью, веки слипались. Воспаленный зев мозгла возник рядом. От приторного запаха ком подкатывает к горлу. Брыль впился острыми зубками в его бедро. Человек очнулся от дурмана, взмахнул оружием. Топор обрушивается промеж глаз хищника. Череп хрупок, изнутри брызнула зеленая кашица, на липкой белой нити повис светящийся зеленый глаз. Глаз источает власть и ярость, игольчатый зрачок поворачивается вслед за противником. Очередной удар отбросил тварь на дюжину локтей. Мозгл повержен, но все еще жив.
Пока Ратмир расправлялся с мозглами, окружившими Щипача, остальные монстры стелились по траве, быстрые, бесшумные как призраки. Только огромные, бирюзовые глаза искрятся во мраке, жадные рты источают слюну. Тонкие колени мула подломились, животное издало мучительный хрип. Из раны на шее сочится кровь. Завидя легкую добычу, мозглы отвлеклись, подарив беглым шанс на спасение. Теперь все решает скорость.
– Ходу, Щипач! – так громко Борщ не кричал даже во время битвы при осаде Городища.
Горбун очнулся, будто пробудившись от сна. Мозглы роились подле ног – темные спины едва различимы на фоне черной травы. Щипач совершил головокружительный прыжок, и мчался, не выбирая дороги. Впереди бежал лис, люди едва поспевали следом за проводником. Над верхушками сосен маячила круглая луна, ущербный бок планеты похож на демоническую ухмылку оборотня. Он обагрен красной каймой. Точно – недобрая примета! Спустя десять минут бешеной гонки, Брыль вывел друзей на окраину. Дальше начинался крутой обрыв, поросший кое- где густой травой, ниже, в долине синели пятна озер. Здесь заканчиваются владения Сестринского Хряща. Лис тянул друзей вперед, но беглые неуверенно всматривались в чужие земли.
– Молвят, там рыщут нелюди… – зычный бас Щипача выдал позорного петуха.
– Брешут! – отмахнулся Ратмир.
– Ведуны шепчут, мол, с приходом зимы, нелюди повсюду.
– Ведуны лгут!
– Ты так брешешь потому, что они заклеймили тебя?
Юноша с трудом подавил вспышку гнева. Содрать кожу со лба, лишь бы избавиться от позорного клейма!
– Всем беглым наводят знаки!
– Вот и нет! Клеймят словами. А у тебя пауки!
– Это великая честь! – отшутился Ратмир.
– У меня такого нет! – Щипач торжествующе улыбался. Он поднес шестипалую руку ко лбу, демонстрируя глубокие морщины. – Я – ловок, как те мозглы! Инде убег с судилища, вот я каков!
– Это я вызволил тебя с позорного столба. Забыл?!
– Сам бы выбрался! Распутал путы, и убег. Понял?
– Почему же раньше не распутал? Дрожал на холоде, хныкал как девица!
– Все саты брешут! – упрямо бубнил полукровка. – Мы вместе бежали. Такому как я не накернишь клеймо на лоб! Всех катов медью порешу, не дозволю шкуру портить!
– Поймают в Городище будет! – жестко ответил Борщ.
– Брешут, беглых вельми пытают? Ты заслужил титул свет – малика, так брешут. Отчего такому воину свет-малику навели клеймо?
– Отвали, бродяга!
– Тонгалашку чуял?!
– С чего ты это взял?!
– Всякий сат, преступив порог смерти, ведает Тонгалашку! – важно объявил Щипач.
– Не видел я никакой Тонгалашки! И границу смерти не преступал, не веришь, потрогай! – он сунул под нос товарищу костистый кулак. – Живой-невредимый!
– Ведуны молвят, коли не сознается плененный, к нему приходит Тонгалашка! Лютая она, не в жисть! – золотые глаза этерийца излучали неподдельный интерес. – Точно не чуял Тонгалашку?!
– Не чуял, и чуять не хочу! – грубо сказал Борщ.
В восточном крыле Городища, рядом с заброшенной штольней находился тотем владычицы смерти. Штольня выработала запасы много зим назад. Раньше саты добывали там уголь, последнее время руда заметно обеднела. Туда опасались ходить без нужды, покосившаяся изба, служившая некогда продуктовым складом, утопает в болотистой низине. Сруб просел, на полу хлябает стоячая вода. Считалось, что изваяние Тонгалашки способно сглазить случайного посетителя. Для каждого юноши из рода Волка считалось молодечеством потрогать рукой безжизненный кусок древесины. Борщ не являлся исключением. С замирающим сердцем, он подкрался к скульптуре, коснулся ладонью шершавой доски. Вопреки ожиданиям, тотем не ожил, чтобы покарать нечестивца. Тогда мальчик впервые осознал истину. Опасность представляют живые существа, одержимые теми же инстинктами, что и он сам. Злобой, голодом, жаждой мщения. Вырубленный в человеческий рост кусок дерева является результатом труда человеческих рук. Для двенадцатилетнего подростка это были чрезмерно взрослые мысли, но он не умел их анализировать. Стоял перед уродливой фигурой, глядя в запавшие глаза чудовища, в полусотне саженей толпились перепуганные товарищи, а он бесстрастно изучал деревянное изваяние, чувствуя облегчение от канувшего в небытие страха . Тотем представлял собой вытесанную из цельного куска грубой древесины фигуру в человеческий рост. По шесть длинных рук свисают из обрубка, змеи вместо прядей волос на круглой голове. В таком обличии, по мнению резчика, являлась владычица смерти. Появление Тонгалашки – редкость. Ведуны пророчествовали, якобы приход призрака в Городище свидетельствует о грядущих бедах. Голод, невиданные морозы, болезни. Тонагалашка непременно заберет человека, как шутили молодцы – «смертушка порожняком не ходит»! Тотем должен был задобрить призрака. Жертвоприношения Тонгалашке отличались особенной жестокостью. Жертвам снимали кожу с запястий и лодыжек, обливали соленой водой, и в таком виде, орущих от боли и смертельной тоски, привязывали к столбу на ночь. Тех, кто доживал до рассвета, ждала милосердная смерть, им просто отрубали головы. Ратмир пощадил впечатлительного друга, не рассказывая, для какой цели полукровку привязали к столбу. Шестипалый этериец отлично подходил на роль жертвы.
– Лукавишь… – стоял на своем этериец.
– Можешь проверить, Щипач! – с едкой ухмылкой отвечал беглый. – Возвращайся в Городище, иди на поклон к старейшине Всеславу. Скажи ему, так мол и так. Я – беглый полукровка, сын гулящей девицы Роксаны. Мой отец – этериец Ром, казнокрад и доносчик. Я жил в Бране, покуда не начались гонения. Хотел устроиться на судно в услужение к дулебам, но те обманули. Решили продать меня пиратам, после чего я убежал. В Городище меня ждала почетная участь, пасть жертвой. Вернулся на твою милость, старейшина, зови ведунов, пусть чинят надо мной правый суд! Заодно проведаешь Тонгалашку, коли так интересно!
Горбун побагровел, на толстой шее надулись вены как канаты. Глаза, цвета золота побелели.
– Толмачишь как чужак! Инде шняка воет!
Ратмир пожалел, о том, что сказал. Задел горбуна за больное. Полукровки – отщепенцы рода. Их отвергают чистокровные этерийцы, презирают саты. Пираты веспы используют пленных полукровок в качестве рабочего скота. Покупают обманом у дулебов, коренных жителей приморских земель. Выгодно такого раба не продать. Привязывают петли к ногам, и скидывают за борт в море, что бы бродяга собирал ценные водоросли. Водоросли затем сушат, смешивают с солью, получается ценная приправа к пище. Если раб пытается спастись бегством, его забивают баграми до смерти. Погружаясь в размышления, молодой человек удивлялся. Почему он испытывает сострадание к чужаку? Сострадание – удел больных, слабых и стариков – так учит кодекс воина. Откуда в его голове возникают эти мысли? Он выглядел как коренной житель Руяна – светлые волосы, цвета речного песка, голубые глаза, высокие скулы. Потомок рода Седого Волка, в день средостения старейшины выбили татуировку на грудь – багровый оскал лесного хищника. Он гордился знаком отличия, но чувствовал себя таким же чужаком, как полукровка. Веселина любила повторять.
«Чуешь, бродяга, отчего я тебя восхитила? Ты на древнего меота похож!»
« Я – сат, из рода Волка»! – кричал он, умело изображая праведный гнев.
«Нет!» – девушка хохотала, скаля влажные зубы, а в глубине алого рта дрожал розовый язычок. – «Ты не похож на сата, и сам это знаешь! Меот!»
«Ты их видела?» – он смеялся вместе с ней, и целовал ее удивительные миндалевидные глаза. Глаза встревоженной лани.
«Не чуди, малой! Ты брешешь чудно. Старики молвят, так брешут инородцы. Ты – меот, мой раб – меот!»
Чужой. Поэтому ему легче в компании с отверженными полукровками. Он положил товарищу руку на плечо.
– Не сердись, брат! Мне тошно, когда напоминают о клейме. Я солгал насчет жертвоприношения. Не такой глупец старейшина Всеслав, чтобы отдавать в жертву коренного островитянина!
Щипач грустно смотрел поверх головы товарища.
– Ты не лгал, бродяга! Разве я не ведаю, для чего привязали к столбу? Ты спас меня…
– Чести ради, бродяга!
Этериец провел шершавым пальцем по шраму на лбу юноши.
– Больно?
– Уже нет… Чести ради!
– Моя мазь помогла?
– Чести ради, бродяга! Помогает!
Этерийцы – отменные лекари. В их объемистых сумках полно склянок с мазями, сборами трав, и припарок. Обыскивать полукровку – себя не уважать для честного сата. Оружия нет, и ладно! Горбун исхитрился сохранить своим сокровища, будучи привязанным к столбу.
– В Семиозерье брендят мастерицы, изничтожат метку. Стоит недорого, – пять монет. Это далеко отсюда, на востоке. Айда туда?
– На территории Сестринского Хряща нас поймают, бродяга!
– Инде ускользнем! – хорохорился Щипач. – А ты изведешь метку.
– Останется шрам…
– Шрам лучше, чем клеймо! – горбун мялся, не решаясь сказать. – Ты дважды спас меня, родное сердце!
– Чести ради, Щипач, чести ради…
– Как ты гораздо делаешь, бродяга?!
– Ты о чем?
– Мозглы. Они чуяли тебя, но ты рубил поганцев топором!
– Мне повезло… – вежливо улыбнулся Борщ.
– Брешешь, бродяга! Шибкая сила в воле мозглов! – в золотых глазах угадывался суеверный страх.
Следовало успокоить мнительного друга. А то впрямь примет его за нелюдя. – решил Борщ.
– Меня укусил Брыль за бедро! – он ласково потрепал проводника по загривку. – Вероятно, боль помогла.
– Мука не в жилу! – упрямо твердил Щипач. – Коли мозгл высасывает кровь – мука лихая, молви нет! Стоишь словно чуня оглушенный!
В словах этерийца угадывалась железная логика. Зубы у мозглов маленькие, слабые. Не зубы, и острые пластины, будто у хищной рыбы. Убить стрелой или мечом чудовище непросто – губчатое пористое тело змея зарастает на глазах. Помогает заговоренное оружие, наконечники стрел или клинки выливают в форму ведьмы из Семиозерья, слепые старухи, обитающие за Семи Холмами в Драконьей роще. Такое оружие высоко ценится, служит недолго. Воздух разъедает сталь как ржа. В прежние времена служители люда носили заговоренные доспехи под рубахами. В бою такое оружие помеха. Клинок чернеет, топор становится неповоротливым, тяжелым. Проще разрубить надвое череп, и обездвижить мозгла, после чего вырвать сердце. Ратмир вспомнил случай из раннего детства. Охотники приволокли в Городище мозгла, утыканного словно еж стрелами. Одна угодила в глаз, на землю вытекло желе, небесного цвета. Мозгл не умирал, дюжина парных присосок расположенных вдоль его желтого, в оранжевых бородавках туловища выпускали загнутые когти. Он лежал на площади, серый, пористый, словно выпотрошенные останки протухшей рыбины, опутанный жгутами. Подошел старейшина Идар, воевода из Сунгиря. Он был высокий, жилистый и веселый как демон. На месте левого глаза зияла черная воронка, на бровь и загорелую скулу выползали кривые белые шрамы. Когда Идар смеялся, он широко открывал рот, и закидывал назад голову, будто намереваясь заглотить добычу. Лучшие девицы Сестринского Хряща мечтали стать женой старейшины. Спустя две седмицы ему сломает медведь хребет, а в то время, еще живой, и полный сил мужчина бесцеремонно вставил в пасть мозгла кинжал, как распорку, засунул в глотку руку по локоть, и вырвал наружу сердце чудовища. Круглый черный желвак размером в два кулака, пронизанный сетью трубчатых артерий с запекшейся по краям темной кровью. Мозгл издал протяжный стон, и умер. Длинные руки с пальцами присосками свисали вдоль тела, распахнутый в немом крике рот в две трети головы монстра. Идар отмахнул кинжалом кусок кровоточащего трофея, поманил Ратмира пальцем.
– Волишь стать избранным героем, волчонок?!
Лицо старейшины сохраняло суровое выражение, но голубые глаза смеялись.
– Вельми хочу, родное сердце! – закричал мальчик.
– Придет час, одолеешь мозгла! – Идар поднес на острие ножа зловонную мякоть к лицу ребенка. Зеленая сукровица выступила на куске мяса. Разрезанный на части орган продолжал конвульсивно сжиматься.
– Ешь! – приказал старейшина.
Ратмир зажмурился, смрадный запах ударил в ноздри. Превозмогая отвращение, он проглотил кусочек. Скользкая жижа скользнула в пищевод, словно он живую лягушку проглотил.
– Быть тебе героем! – Идар потрепал мальчика по загривку.
А после его ухода, Ратмир засунул руку в пасть чудовищу. Пальцы нащупали короткие острые заусенцы, повернутые вовнутрь. Наружу вывалился толстый язык. Труп издавал цветочный аромат, и помертвевшие, затянутые полупрозрачной пленкой глаза источали власть и силу. Щипач прав. Такими зубами не под силу порвать яремную вену жертвы, они пожирают свои добычи заживо, впившись в кожу, как гигантские пиявки. Жертва умирает долго, предвкушая близость неминуемой кончины, не в силах освободиться от магического взора бездонных синих глаз.
– На меня не действует власть мозглов! – торжественно объявил Борщ.
На удивление, такая версия пришлась товарищу по душе. Он понимающе кивнул.
– Ты – вельми сильный, бродяга! – сказал он с уважением.
– Чести ради, дружище!
Лис нетерпеливо скулил, оглядываясь на деревья.
– Брыль считает, надо спускаться вниз.
– Ты чуял жабу? – уклонился Щипач от ответа.
– Видел. И что?!
– Она глядела нам вслед… – голос горбуна благоговейно дрожал.
Этерийцы отличались повышенной мнительностью, и верят в приметы больше чем в Голос Духа или заветы Семи Дев. Широкую грудь Щипача украшали многочисленные амулеты, висящие на шнурках. При ходьбе медные колокольчики издавали мелодичный перезвон. Будто отбившаяся от стада овечка ищет пастуха.
– Зенки в кашу! – беззлобно выругался Ратмир. Он неуверенно топтался на краю обрыва, всматриваясь в темные пятна зелени на песке. Лис тянул поводок, призывно тявкнул.
– Что Брыль брешет? – встрепенулся горбун.
– Мозглы. Расправились с мулом, идут по следу. У нас мало времени, – он судорожно тер лоб, мысли крутились в голове. Оставаться на месте – верная погибель. Мозглы утолили голод, и терзаемы местью. Он ранил одного. Возвращаться в Городище – суд, позор и мучительная казнь. Старейшина Всеслав не жалует беглых. Выход один – двигаться вперед. Порыв ветра принес тихий стон, едва уловимый аромат цветения. Они приближаются. – Надо идти вперед! – подытожил размышления Борщ.
– Там нет владений Сестринского Хряща! – твердил свое Щипач.
– Если хочешь, ступай на восток. До Сунгиря отсюда рукой подать. – равнодушно сказал Борщ. Он хитрил. Крепость Сунгирь находилась на пути к Семиозерью, в окрестностях провинций Сестринского Хряща. Там правил старейшина Бугран из рода Волка. Про его жестокое отношение к инородцам ходили легенды. Это был властный человек и отважный воин. Он вынужденно мирился с подчинением Городищу. Население Сунгиря насчитывало три сотни воинов. Противостоять набегам мункатов с таким войском решительно невозможно, а для откупа у местного старейшины не хватало золота. Заключенный союз давал возможность совместно отбивать атаки степняков, но лишал амбициозного правителя изрядной доли свободы. Он вымещал властолюбие на неполноценных полукровках и пленных дулебах. Этерийцы обходили за версту Сунгирь, а упоминание имени Буграна вызвала у эмоциональных горбунов дрожь в коленях.
– Можно кругом обойти… – говорил этериец неуверенно.
– Кругом не пройдешь. Там повсюду скалы, а ниже, к северу начинается топь. Завязнем! – уверенно отвечал Ратмир. – Дорога одна, через Сунгирь. Что молвишь, брат?
Щипач подозрительно всматривался в темень оврага.
