скачать книгу бесплатно
– Она, кстати, направилась на запад. Не подскажете, что там?
– На западе… на запад продолжается лес, с разбросанными по нему редкими деревеньками, вроде нашей. На четыре дня пути тянется лес, а потом начинаются поля. И на самой границе стоит город Силь-тэн, столица нашего королевства.
– И что ей там может понадобиться?
– Не знаю. Для меня, девочка, шансоловка такая же легенда, как для тебя, – сказала фея, забывшись, кто сидит перед ней. – Чего она хочет, к чему стремится, почему выбирает именно этого человека в жертву – это для меня загадка. Но, сдается мне, её нужно остановить до того, как она доберется до города. Ты ведь можешь настигнуть её, став ветром?
– Могу. Но делать этого не буду. Нельзя чтобы с шансоловкой столкнулся ветер. Вдруг ей удастся украсть шанс ветра? И тогда ваш мир лишится одной из стихий и не проживет и пары суток.
Фея побелела как полотно, представив себе такую перспективу.
– И что же ты собираешься делать?
– Догоню девушку и постараюсь сначала вывести носительницу из строя, а потом уже как-нибудь разберусь с шансоловкой, – пожала плечами дочь ветра.
Легко сказать, размышляла Анариэль, выходя из потока ветра в двух милях позади шансоловки, «догоню и выведу из строя». Как будто шансоловка допустит, чтобы рядом с её носительницей был человек ветра. Хотя, есть один шанс. Волка шансоловка не заметила, её интересовали только люди. Красть шансы у зверья – пустая затея. Так что можно попробовать подкрасться в волчьей шкуре, решила она. Если бы на лесной дороге в это время был посторонний, он бы мог наблюдать уникальное зрелище, как девушка поднимает руки, вытягиваясь в струну, с резким выдохом разводит руки, выдыхая, почти рыча, пару гортанных слов, и исчезает в невесть откуда взявшемся тумане. Туман, впрочем, очень быстро рассеялся, оставив на дороге тяжело дышащую белую волчицу. Зверь сделал несколько неуверенных шагов на подгибающихся лапах, тряхнул пушистой головой, и потрусил, уже гораздо увереннее, вглубь леса.
Через некоторое время она почувствовала неподалеку носительницу шансоловки. Звериное чутье почти не работало, только мешая, когда включалось временами. И Анариэль полагалась только на чувства воина ветра. Человек в волчьем теле был бы бессилен, как и волк в человечьем. А ветер остаётся ветром, и воин остается воином, постоянно сканирующим пространство вокруг себя. Она осторожно пробиралась поближе к дороге, буквально на каждом шагу останавливаясь и прислушиваясь, не чувствует ли шансоловка её присутствие. Тварь дремала, она распустила на пять метров вокруг себя поле, улавливающее приближение людей. На животных это поле совершенно не реагировало: ни на птиц на деревьях, ни на кошку, крадущуюся в траве по обочине дороги. И волчица подобралась ещё ближе. Теперь она могла рассмотреть девушку.
Невысокая смазливая шатенка с чудесной фигурой, она шла по дороге с абсолютно отстраненным выражением лица, вздрагивая, однако, при каждом громком звуке, который издавал лес. Та самая сума была перекинута через плечо, никакого оружия, никаких личных вещей. Плащ и сапоги выглядели новыми, хоть и запылившимися в дороге, видимо их она украла в предыдущей деревне. Еды у неё с собой нет, расстояние между деревеньками в лесу не такое уж и большое, но человеческое тело не может идти всё время, рано или поздно ей придется устроить привал. Белая волчица, соблюдая дистанцию, не напрягаясь, сопровождала путницу, терпеливо ожидая, когда она решит остановиться.
Пару часов спустя, девушка решила отдохнуть. Она свернула с дороги на боковую тропинку, которая по счастливому случаю, привела её к небольшой полянке с родником. Разводить костер она не стала, просто села, опершись спиной на толстый ствол старого дерева, положив суму неподалеку от себя. Волчица наблюдала за этим, отмечая, как расслабляется, готовясь ко сну тело девушки, и как внимательнее становится шансоловка. Теперь уже крупному зверю не удастся подобраться поближе к носительнице. Волчица улеглась, закрыла синие глаза, и, когда девушка заснула, душа Анариэль вышла из волчьего тела и незаметно скользнула на поляну.
Как она и ожидала, шансоловка не оставляет свою жертву даже во сне, так что пытаться обезвредить её или поговорить с ней в мире снов не получится. Но есть ещё и короткий миг перехода, который для большинства магов несущественен и не познан, а для Анариэль – это тот же путь, со своими поворотами и изгибами. Вот и сейчас от тела девушки к её ушедшей в сон душе протянулись две тонкие нити: её нить перехода и нить от сети шансоловки. Осторожно, не прикасаясь, одним взглядом Анариэль выделила нить спящей, запоминая, срисовывая в память её уникальную структуру. И пока шансоловка разбиралась, стоит ли реагировать на такое тонкое и непривычное воздействие, дочь ветра уже скрылась обратно в волчье тело, волчица проснулась и крупной рысью побежала вглубь леса.
Оказавшись на безопасном расстоянии от шансоловки, Анариэль превратилась в человека. Бегать и выслеживать волком хорошо, а вот работать с человеческой памятью в облике зверя – увольте! Так и с ума сойти недолго. Выбрав местечко, где было поменьше вылезающих на поверхность корней, она улеглась на лесную подстилку и закрыла глаза.
Конечно, было бы гораздо удобнее и проще, если бы можно было просто взглянуть в глаза носительнице шансоловки. Глаза – зеркало души, а там и до памяти недалеко. И в обычных случаях, пока очередной избранник ветра гадал, кто эта странная женщина, говорящая, что она должна охранять его жизнь, Анариэль уже знала всё его прошлое, мысли, чувства, привычки и шаблоны поведения. Всё, заботливо хранящееся в памяти. Но сейчас ей придется воспользоваться необычным трюком, который недоступен даже самым сильным магам, если они не отмечены даром памяти и талантом ветра проникать куда угодно. В темноте под веками дочери ветра проступили светящиеся очертания срисованной ею нити, она мысленно скомкала их, приказав развернуться перед ней в зеркало. И появилось зеркало. В рост человека, в деревянной раме с едва различимой резьбой скрытой под чёрным слоем сажи. Но рама мало интересовала Анариэль, всё её внимание было сосредоточенно на холодном стекле, за которым разворачивались картины из жизни носительницы шансоловки.
Ринза была сиротой. Единственный ребенок у родителей, до пяти лет она была центром их жизни, и вдруг осталась совсем одна. Ее взяли к себе дальние родственники матери. Но у них уже было пятеро родных детей, так что приемышу доставалась разве что жалость, вместо любви и внимания. Ринза не отличалась ни умом, ни красотой, ни силой. Она не была задирой, не была и веселушкой. И приемные братья и сестры решили, что единственное, на что она сгодится – быть мишенью для их зачастую недобрых шуток и быть всегда во всем виноватой.
Не самая оригинальная история, дети часто жестоки, и кто-то непохожий или непривычный становится изгоем, но Ринзе от этого не было легче. Довольно быстро она стала дичиться людей, в ней прочно поселились обида и зависть к тем, кто лучше её.
Когда Ринзе было одиннадцать лет, детей отправили в лес за грибами. И в какой-то момент сбор грибов превратился в обычную сцену издевательства над приёмышем. Ринза убежала. Ей часто хотелось убежать, но сбежать из теплой деревни во враждебный и страшный лес – одно, а бежать, куда глаза глядят – совсем другое. Когда она устала, то перешла на шаг, и все шла и шла, будто её что-то тянуло вперед, пока не дошла до руин замка.
Этот замок был разрушен несколько веков назад, и в деревне о нём рассказывали только страшные сказки. Говорили, что по руинам ночью бродят призраки. Призраков Ринза боялась, но волков она боялась больше и, не задумываясь, полезла в первый попавшийся уцелевший коридор. Какое-то время она блуждала по склизким, заросшим мхом, коридорам разрушенного замка, естественно, по тем, где были выбоины в стенах или потолке, и можно было хоть что-то увидеть, но потом она набрела на лестницу в подвал, и её потянуло спуститься вниз. Спустившись в подвал, девочка обнаружила, что потолок и стены заросли тускло светящейся плесенью так, что в её неверном свете можно было различать очертания сваленных на полу предметов, среди которых выделялся массивный, окованный железом сундук. Всем своим видом он говорил о том, что в нём лежат забытые сокровища, и девочка, не сумев устоять против соблазна, дернула за висячий замок, на который он был закрыт. К её немалому удивлению оказалось, что замок проржавел насквозь. Ринза упала с зажатым в кулаке замком, а остатки дужки сами выпали из петель. Сундук остался неподвижен. Поднявшись, девочка попыталась открыть его, и с большим трудом, с третьего раза ей удалось откинуть крышку. Но сундук оказался пуст, только на самом дне его лежала небольшая переметная сума. Ринза потрогала суму, та была твердой и тяжёлой, казалось, она была набита небольшими камушками и плоскими кругляшами, во что бы то ни стало, девочка решила открыть её. Повозиться пришлось долго, но, в конце концов, веревка, стягивающая горловину сумы, поддалась. Ринза развязала суму и… ничего не увидела внутри неё, голова вдруг почему-то закружилась, и она потеряла сознание.
(Прежде всего, она украла у девчонки шанс быть свободной, – отметила Анариэль.)
Очнулась Ринза на рассвете. Она сидела под деревом в лесу неподалеку от деревни. Как она там очутилась, она не помнила, но подумала, что ей наверняка влетит за то, что она не ночевала дома. И машинально вскинув зажатую в руках пустую суму на плечо, девочка побежала домой.
Старшую дочь в той семье звали Ильда. Она была старше Ринзы всего на год, но все её любили и ей всё сходило с рук. Ильда была бойкой и обещала вырасти настоящей красавицей. Её баловали старшие братья, а родители даже слушали, что она говорила. И пока старшие братья ходили на заработки, Ильда присматривала за малышней и за Ринзой, которую считала неуклюжей дурочкой. И хотя она частенько третировала дурочку, она единственная заволновалась, когда Ринза не пришла домой вечером. Она даже думала извиниться перед ней, но завидев, как сестра рано утром пробирается к дому с сумой, почему-то разозлилась.
– Явилась! – выпалила Ильда, подражая матери, заступив путь сестре. – Мы тут всю ночь волновались, глаз не сомкнули, а она с обновками!
Ринза замерла в растерянности:
– Какие обновки, Ильда?
– А сумку, думаешь, не вижу? Что у тебя там? У кого ты ее утащила?
Только тут Ринза вспомнила про суму, она всё также висела у нее на плече, пустая.
– Я её в лесу нашла, нету там ничего, просто сума пустая.
– Так я тебе и поверила, а ну дай сюда! – распалилась Ильда. Она сдернула с сестры суму и начала развязывать её, но тут обычно безропотная Ринза взорвалась.
– Это я её нашла! Я, а не ты! Она – моя!
Ринза отобрала суму, прижала её к груди, но Ильда успела ухватиться за стягивающую горловину веревку и рванула её на себя. Сума открылась, и Ильда замерла. Она застыла с совершенно пустыми глазами, потом моргнула, опустила руки и неуверенно посмотрела на сестру.
– Отстань от меня! – кричала Ринза. – Я не хочу, чтобы ты мной командовала! Нашёлся командир, тоже мне.
Ильда молча повернулась и какой-то деревянной походкой направилась к дому.
Ринзой она больше никогда не командовала и вообще, стала гораздо тиши и стеснительнее.
В остальном же всё текло по-старому. Правда, Ринзе начали уделять больше внимания, приёмные родители начали к ней прислушиваться, а братья принимали её в свои игры. Суму девочка спрятала под своей подушкой и вскоре о ней позабыла.
Время шло, дети росли, девочки становились девушками, а парни начинали на них заглядываться. Но только не на Ринзу. А вот у Ильды отбою от парней не было. И Ринза очень ей завидовала: её красоте, её женственной фигуре, но, главное, тому, что красавец Йоханес с неё глаз не сводит. Она бы всё отдала, лишь бы Йоханес обратил на неё внимание, но его интересовала только Ильда.
И однажды Ринзе приснился сон. Ей приснилось, будто идет она к Йоханесу, а на пути у неё вдруг вырастает Ильда и начинает кричать и ругаться. А у Ринзы снова за спиной найденная сума, она её зачем-то снимает и развязывает прямо перед Ильдой. И злая Ильда вдруг становится крошечной и сваливается в открытую суму, а она затягивает веревку и продолжает идти к Йоханесу.
Сон как сон, только уж очень Ринзе хотелось в него поверить. Поэтому, когда вечером пришло время идти на поляну, где собиралась молодежь, к костру и танцам, она взяла с собой суму. Просто так.
По дороге к поляне она встретила Ильду, та шла, погруженная в какие-то свои приятные мысли, и даже не заметила сестру поначалу. А когда заметила, начала болтать о том, какой Йоханес замечательный, как он всё для неё сделает и на руках носить будет.
– Отдай мне его! – вдруг проговорила молчавшая всю дорогу Ринза.
От неожиданности Ильда даже остановилась, а потом начала смеяться. Она смеялась, когда сестра с каким-то странным выражением лица сняла с плеч суму и начала её развязывать перед ней. А потом сума раскрылась, и Ильда замолчала, замерев на месте. Через несколько секунд она ожила и, как сомнамбула, продолжила путь к костру. А Ринза закинула за спину суму и пошла следом.
Весь тот вечер Йоханес смотрел только на Ринзу и танцевал только с ней. Расстроенная Ильда пыталась обратить его внимание на себя, о чем-то с ним заговаривала, но всё впустую. На завтра Йоханес пригласил Ринзу погулять, и она согласилась.
Теперь всё было прекрасно: Ринза гуляла с Йоханесом, а Ильде оставалось только злиться и плакать ночами, от чего она весьма подурнела. Но она не выдержала. Как-то вечером, когда Ринза собиралась на свидание, Ильда начала кричать, что не пустит её, что Йоханес должен быть только с ней, что он ей обещал, что их связывает нить, и они должны скоро пожениться. Ринза испугалась, что сестра сейчас бросится на неё с кулаками, окончательно выйдя из себя, и как потом поцарапанной и побитой показаться Йоханесу? Почти не задумываясь, она вытащила из под подушки суму и открыла её. Как и в прошлые разы, Ильда замерла. И пока она стояла неподвижно, Ринза успела выскочить на улицу.
На следующее утро отец зашел в амбар и увидел там Ильду, ночью она повесилась.
(Шансоловка ещё не окрепла и не смогла забрать целую жизнь, но надежды и рассудка она девочку лишила.)
Родители сперва горевали, но вскоре успокоились.
Следующую пару лет Ринза жила как в раю. Она была самой любимой, самой главной, Йоханес её буквально на руках носил. Но потом ей стали сниться сны. В этих снах она шла к кому-то, раскрывала перед ним суму, и человек проваливался в неё, как Ильда когда-то. И когда она уже хотела так сделать и наяву, перед ней вставало посиневшее лицо мертвой сестры, и ей казалось, что это она затянула веревку на её шее. После чего ей стали сниться кошмары. Как будто сума раскрывалась перед ней, и она могла видеть сотни острых зубов по краям, и как внутри клубился мрак. Ей казалось, что если она не отдаст этому мраку кого-то другого, он поглотит её. Эти сны изводили Ринзу, и, в конце концов, она рассказала о них Йоханесу. Он был веселым и смелым, ему легко было рассказать о мучающих тебя страхах, потому что они его не задевали, он просто смеялся над ними. Йоханес также посмеялся и над этими кошмарами. Он взял из рук Ринзы легкую, пустую суму и развязал её, чтобы показать, что бояться нечего. Смех его оборвался, сума выпала из его рук, и он упал замертво. На крик и плач Ринзы прибежали родные и соседи, а девушка, ничего не соображающая от горя, машинально схватила валяющуюся на земле суму и закинула на плечо.
(Так тварь отобрала первую жизнь и самую сильную привязанность своей носительницы.)
После этого случая Ринза сломалась. Она ушла из родной деревни и, путешествуя от села к селу, скармливала шансоловке случайных встречных, когда та извещала девушку о том, что голодна. Всего пару месяцев назад, убив проезжего купца, шансоловка узнала про Силь-тэн, и теперь её тянуло в столицу словно магнитом. Большой город, где живут люди, наделенные деньгами и властью, и большими шансами. Шансоловка нещадно гнала свою носительницу, доведя её до грани безумия и почти до физического истощения. Но слабое человеческое тело нуждалось в отдыхе…
Анариэль сумела из положения лежа перекатиться на четвереньки, прежде чем её вырвало. Тело содрогалось в спазмах отвращения, пытаясь вычиститься от соприкосновения с этой мерзостью. Она находилась в одном мире, в одном лесу с тварью, которая пожирала шансы людей на свободу, на счастье, на жизнь! А теперь еще и соприкоснулась с памятью души, захваченной этим живым кошмаром. Нет, такого её тело не переварило.
Иссякнув, она на ощупь оборвала с ближайшего куста охапку листьев и, убедившись, что пахнут они не ядовито, принялась зажёвывать горечь во рту. Родника поблизости не оказалось, а идти куда-то далеко не было сил. Девушка просто переползла на подветренный край поляны и провалилась в сон.
Ей снился Октавион. Море, устье реки, зелёные склоны холмов и черные скалы. Снился город и янтарные шпили белого замка, где прошло её такое счастливое детство. И вдруг её охватил ужас: а если шансоловка однажды станет достаточно сильна, чтобы перебираться между мирами. Если в Октавион когда-нибудь вползёт эта воплощенная алчь? Если она научится, как её прародительница отбирать шансы целых миров?!
Анариэль проснулась от собственного крика. Ужас заполнял её, плескался в ней темной, удушающей волной. Во что бы то ни стало, чего бы это ей ни стоило, она должна, она обязана победить эту тварь. Иначе ей никогда больше не будет покоя от одной мысли о том, что она может добраться до её дома.
Кое-как успокоив бешено колотящееся сердце, она снова закрыла глаза, и мягкие волны сна снова унесли её вдаль.
На этот раз Анариэль оказалась в саду под ночным небом. Откуда исходит свет, она не могла понять, но ей были отчетливо видны клумбы, заросшие хризантемами, посыпанная белым гравием тропинка и пышные кусты жасмина. Хотя хризантемы и жасмин ей не нужно было видеть, они источали сильный запах, смешивающийся в прохладном ночном воздухе в дивный горько-сладкий узор. Где-то неподалеку журчала по камням вода, и подавали голос птицы. Всё здесь дышало покоем и ласкало чувства Анариэль, и она не спеша шла вперед, наслаждаясь дивной ночью.
– Я рад, что тебе понравилось.
Этот голос, вроде бы знакомый, но не опознаваемый, подействовал на неё как ведро ледяной воды в жаркий день: по спине пробежала стая мурашек, кулаки стиснулись до боли, в голове зазвенело, а сердце сначала замерло, а потом принялось колотить по ребрам так, как будто хотело выпрыгнуть и броситься бежать наутёк. Анариэль замерла, рассматривая заговорившего с ней мужчину. Он стоял в десятке шагов от неё под особенно высоким и раскидистым кустом жасмина. Свет выхватывал из темноты его белые штаны, простую белую рубашку, но голова его была скрыта чернильной тенью. Большие, явно мужские кисти рук были белы, а тонкие длинные пальцы так нежны, будто говоривший никогда в жизни не занимался физическим трудом.
– Кто ты? – девушка, наконец, совладала со своим телом и смогла задать вопрос.
– Я не хочу, чтобы ты сейчас узнала это. Но я – друг. Не волнуйся, я не порождение той жуткой твари.
– Может быть, ты говоришь правду, – его голос совершенно выбивал её из колеи, и ей стоило больших усилий заставлять себя говорить с ним, – а может, нет. Как мне поверить тебе, если я не вижу твоего лица? Покажись, я предпочитаю знать, с кем имею дело.
– Хорошо, если таково твое желание.
Он не спеша подошёл к ней, и Анариэль увидела белые волосы до плеч, глаза цвета аметистов и красивое лицо, лицо, которое она уже не одну тысячу лет видела только в кошмарных снах.
– Санси, – выдохнула она. – Сан…
– Я хотел, чтобы цветы тебя как-то подготовили. Ты ведь всегда любила хризантемы и жасмин, как и я. Ты не забыла, – он подошел вплотную, нежно коснувшись рукой её щеки, как он делал всегда, когда был жив. – Ты ничего не забыла. А я бы хотел, чтобы ты не помнила обо мне. Я стал твоей болью, твоей мукой и слабостью, о, как бы я хотел избавить тебя от них.
– Не надо, – она легко коснулась губами его пальцев, почти ничего не видя сквозь застилающие глаза слезы. – Я не хочу тебя забывать, никогда. Сан, ты мне только снишься, или ты все-таки жив, скажи!
– Что-то вроде того. Я жив, но здесь, где я жив, людям из плоти и крови не место, так что не пытайся искать меня наяву. Я пришел к тебе во сне, чтобы помочь тебе справиться с шансоловкой.
– Но почему… почему ты не приходил раньше?
– Я не мог. Я ведь погиб тогда от рук того колдуна, и был проклят. Я долго ещё не мог избавиться от груза этого проклятия. И только теперь я – свободен. И теперь я могу помогать тебе. Сколько же я ждал этого момента, когда снова тебя увижу…
– А почему ты не родился снова?
– Я рождался и не раз с тех пор. Моё время воплощений вышло, моё место теперь здесь. Можешь считать это наградой за годы мучений, но не будем сейчас об этом, у нас мало времени. Ты уже поняла, что эту тварь так просто не убить. Она хитра и проворна, чтобы справиться с ней, тебе придется сначала вывести из строя её носительницу. С этим ты справишься, а вот дальше. Запомни, шансоловка хватает то, что наверху, что важно в данный момент. Она очень быстра, и увернуться даже у ветра не получится, но когда она проглотила шанс, ей нужно время, чтобы переварить его. В эти секунды она не сможет снова атаковать, и без помощи носительницы будет беззащитна. Тогда ты и должна ударить. Но прежде тебе придется подставить ей спину… и выжить, ты обязательно должна выжить, этот шанс тебе нельзя ей отдавать. Ну вот, ты уже еле держишься здесь, тебе пора, – мужчина притянул её к себе, крепко обнял и поцеловал в лоб. – Я люблю тебя. Любил всё это время, и буду любить всегда. Иди.
– Сан, ты же ещё приснишься мне? – она не спешила покидать его объятия.
– Обязательно, если ты останешься в живых. А теперь пора.
Он отстранился, и последнее, что увидела Анариэль, была его улыбка.
3
Анариэль проснулась, когда солнце было уже высоко. Она чувствовала себя совершенно отдохнувшей и полной сил, видимо, это был ещё один маленький подарок от Санси.
Сан… От одной мысли о том, что они снова могут видеться, кружилась голова.
Санси… Совсем недавно она бы всё отдала, она пошла бы на что угодно, лишь бы быть с ним рядом, даже если ей пришлось бы отказаться от ветра. Но не теперь. Она стала другой.
С тех пор, как тот проклятый колдун убил Санси, у неё не было семьи. Были друзья и любовники, были братья по ветру. Но ветер никогда не славился теплотой и сердечностью.
А теперь у неё был Октавион, были Эрис и Крис. Был Вик, который сумел стать ей самым лучшим отцом, сумел дать ей то, чего не удавалось даже Маркусу, хотя он и знает ее несравнимо дольше. У неё появилась семья, появился дом. И она больше не чувствует того опустошающего одиночества, которое веками преследовало её. И тут даже не важно, кто они ей, эти люди. Не важно, сможет ли она, чуть что, прибежать к Эрис, пожаловаться Вику, главное – что они есть. Они текут в её крови, их голоса она слышит в своих мыслях.
И вот, у неё снова есть Санси. И её не волнует, что они не муж и жена, что они живут в разных реальностях. Но есть связь двух сердец, которую не удалось разрушить болью и разлукой. И она наконец-то, после стольких лет, чувствует себя целой, и её счастье жить не омрачает вечно болевшая сердечная рана.
Интересно, откуда Санси столько известно про шансоловку? Судя по его словам, он эти века не цветочки в Раю нюхал. Рай, такая смешная выдумка, кочующая из мира в мир. Там всё просто и скучно: жить в непреходящей благости как овощ на грядке. И кому-то такая перспектива действительно нравится, хотя это и бред полный, вечное, застывшее блаженство. Овощей достаточно и здесь, и тут почему-то мало кто из людей согласился бы воплотиться овощем, наверное, потому, что в конечном итоге их едят. То есть, и даже они работают, даже их труд, заключающийся в сытом покое, приносит кому-то пользу. А какая польза в зависании в Раю, Анариэль так и не смогла понять из сбивчивых рассказов обитателей разных миров. Даже окажись она сейчас в том саду вместе с Санси, даже если бы она могла остаться там с ним навсегда, они всё равно бы гарантировано нашли себе занятие и приключения на свои головы. Иначе это превратилось бы в тюрьму.
Размышляя, девушка направилась за шансоловкой.
Теперь, когда она знала всё о прошлом Ринзы, она могла временно блокировать её, не убивая. Это было бы совсем просто, будь здесь Сильвер. Он принял бы облик Йоханеса, и всё, дело сделано. Но Сильвера здесь нет, и как, спрашивается, ей, не приближаясь к человеку, разбудить нужные моменты его памяти?
Санси был уверен, что она справится с этим, а он никогда не ошибается.
Анариэль снова вспомнила их ночную встречу. А ведь он был прав, когда окружил её садом их любимых цветов. Несмотря на то, что воспоминания о нём причиняли ей боль, запахи, которые любили они оба, наоборот, успокаивали её и придавали ей сил. Запахи, ароматы… Анариэль мысленно начала поиск в фрагментах памяти Ринзы, и вот, у неё тоже были запахи, связанные с Йоханесом. Люди далеко ушли от зверей, но наша память всё также сильно привязана к запахам. Ни звуки, ни визуальные образы не имеют такой власти над нами. И если окружить человека определенным запахом, он тут же сконцентрируется на связанной с ним ситуации в его памяти.
Небо затянуло облаками, воздух был неподвижен, а где-то далеко ворчал гром, – воин ветра готовился к сражению и окружающий мир чувствовал это.
Анариэль устроилась на ветке дерева на достаточном расстоянии от дороги, чтобы шансоловка её не заметила. Со всем старанием она концентрировалась на дурацкой задачке о перевозе волка, козы и капусты. Решить эту задачу у неё всегда если и получалось, то с большим трудом. Чтобы усложнить шанс и сделать его более значимым, она добавила к условиям девицу, дочку лодочника и молодого коробейника.
По обеим сторонам дороги ждали своего часа волки. Она вовсе не собиралась использовать их как прикрытие, их задача была отвлечь шансоловку, рассеять её внимание и дать необходимые воину ветра секунды.
Девушка спокойно шагала по дороге со своей страшной ношей за плечами, пока не заметила, что впереди на дороге сидит пара волков. Шансоловка насторожилась – ещё два десятка серых хищников профессионально замыкали кольцо, при этом, не выказывая признаков агрессии и держась на почтительном расстоянии. Как и предполагала Анариэль, тварь тутже начала создавать защитное поле из шанса не быть разорванной волками, но это ей и не грозило. Невесть откуда взявшийся ветерок вдруг окутал остановившуюся путницу плотной волной ароматов. Ринза вздрогнула, глаза её закрылись, как будто то, что вставало в темноте под прикрытыми веками, волновало её больше, чем окружившая стая волков. Шансоловка убила её любимого, украла её шанс на счастье, но не память. Сердце человеческое бережно хранит эту память и, при соответствующей помощи, может оживлять её. При этом человек обычно уходит вглубь себя, его перестают интересовать внешние дела, он может погрузиться в депрессию. Но тут за дело взялся стихийник с даром памяти.
Анариэль легко соскользнула с дерева и направилась к дороге. Волки угрожающе оскалились и зарычали, отвлекая шансоловку от замершей носительницы. Тем временем, дочь ветра вошла в кольцо волков и, стараясь не думать о беснующейся смертоносной твари, ударила по Ринзе даром памяти. Девушка вздрогнула, оживлённые запахами воспоминания любви и счастья заполнили её сознание целиком и полностью, её сердце ушло в созерцание тех далеких дней, а тело, повинуясь сердцу, превратилось в бесполезную тряпичную куклу. Когда шансоловка попыталась взять его под свое управление, тело дернулось и упало на дорогу. Девушка была прочно заключена в мире воспоминаний, так глубоко, что даже подчинившая её тварь не могла выдернуть её оттуда.
Это взбесило шансоловку. Чудовищная сума извернулась, сама соскочив с плеча падающей девушки, и зависла в воздухе, мгновенно развязавшись и уставившись на дочь ветра своей чудовищной пастью. Как и говорил Санси, увернуться она не успела. С ужасом и отвращением, переходящим в шок, Анариэль проживала, как какой-то её шанс, часть её судьбы, исчезал в глотке чудовища. Чудовище сыто замкнулось и начало переваривать шанс, готовясь к следующей атаке. И если бы Анариэль была только человеком, на том бы дело и закончилось. Но был ещё и ветер.
Воин ветра взял управление телом в свои руки, пока девушка пребывала в ступоре. Упругие потоки ветра ринулись к шансоловке, сковывая её в одном состоянии. Волки бросились врассыпную, спасая свои шкуры, потому как на дороге началось светопреставление. Нестерпимо яркое сияние окутало фигуры двух женщин и страшной сумы, которая в диком порыве пыталась вывернуться на изнанку, лишь бы съесть бушующие вокруг неё шансы, но ветер держал крепко. А пространство внутри сияния, тем временем, резко менялось. Чтобы уничтожить тварь, которая в потенциале способна уничтожать миры, нужен шанс ещё больший, чем она сможет вместить. И Анариэль после долгих размышлений нашла такой шанс. Силой ветра она мгновенно перенесла скованную шансоловку в эпицентр столкновения двух звёзд, сама оставаясь лишь ветром и безучастно наблюдая, как взрываются, разрушаясь на мельчайшие частицы даже атомы, как разлетаются они по Вселенной, чтобы стать чистым безразличным материалом для строения новых атомов и молекул.
Сияние прекратилось, ветер стих. От висевшей в воздухе сумы не осталось даже пепла. В пыли на дороге скорчилась в позе младенца Ринза, пребывающая в глубоком обмороке из-за разрыва связи с шансоловкой. Анариэль вздохнула и тяжело осела на дорогу. Она была выжата досуха, ей пришлось использовать свою силу воина ветра по максимуму, чтобы одновременно блокировать человека, держать шансоловку и переместить её в соответствующие пространственно-временные координаты. На ней не было ни царапины, но всё равно она ощущала себя тяжело раненой. Твари удалось-таки вырвать какой-то кусок из её жизни. И самым мерзким было то, что она понятия не имела, что это был за шанс. Единственное, в чём она была сейчас уверена, так это в том, что это точно не был шанс на выживание и шанс решения той дурацкой задачки. Потому что, войдя в круг и ударив памятью по девчонке, её вдруг озарило решением. Это было крайне не вовремя, и кто знает, что тогда было для неё главным шансом?
Из придорожных кустов виновато выглянула пара волков. И только тогда Анариэль позволила себе потерять сознание.
До домика феи они шли два дня. Ринза ещё не пришла в себя после избавления от своей страшной ноши, но покорно шагала по дороге. Хранителю не требуется магия, чтобы убедить человека в том, что он друг и точно знает, как лучше. Анариэль же была на нуле, её не хватало ни на что, поэтому вместо того, чтобы перенестись к домику феи тропами ветра, а потом с чувством выполненного долга вернуться в Октавион, они шли пешком, незаметно сопровождаемые несколькими волками, на случай если две девушки на дороге покажутся кому-то легкой добычей. Но самоубийц рядом не оказалось. Зато им время от времени попадались сердобольные возницы, и большую часть пути им удалось проехать на их телегах.
Фея очень обрадовалась им. Даже когда Анариэль объяснила, что именно ей придется приводить в чувство и потом воспитывать искалеченную властью шансоловки Ринзу, она не огорчилась. Подумаешь, ребенка воспитать, зато в этом мире больше нет жуткой твари, и человек ветра жив, никто не придёт по его следам мстить. Разместив девушек на ночлег в своем домике, фея отправилась гулять по ночному лесу, наслаждаясь его мирным покоем.
Анариэль снова снился тот сад. Только теперь она шла по засыпанной белым гравием дорожке вдоль весело журчащего ручья. Вот ручей завернул вглубь сада, дорожка стала шире, ещё немного, и она подошла к флигелю особняка. Стеклянная дверь в сад была распахнута, и на пороге её ждал Санси.
– Молодец, что справилась, – одобрительно улыбнулся он.
– Но она все-таки зацепила меня, и я понятия не имею, что она у меня украла, – поделилась своими сомнениями Анариэль.
– Это не важно. Главное ей у тебя украсть не удалось. Ты жива и будешь жить и дальше, а её больше нет – это главное.
