скачать книгу бесплатно
Пути, дороги на морской службе у родной России
Эдуард Леонтьевич Зайцев
Эдуард Леонтьевич Зайцев, автор этой книги, – человек интересной и непростой судьбы. Являясь «ребенком войны», он делится с читателем воспоминаниями о тех страшных событиях, которые навсегда отпечатались в его памяти. Являясь ветераном Военно-Морского флота, рассказывает о буднях моряков-подводников и о веселых моментах в этих суровых буднях. Бесспорный талант рассказчика, яркость описываемых картин и образов, хорошее чувство юмора – такие качества характеризуют творчество Эдуарда Леонтьевича Зайцева, прозаика и поэта.
Эдуард Зайцев
Пути, дороги на морской службе у родной России
© Эдуард Зайцев, 2019
© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2019
Биография
Капитан второго ранга в отставке Зайцев Эдуард Леонтьевич. 58 лет в боевом строю.
Зайцев Эдуард Леонтьевич родился 13.05.1934 г. в Севастополе в семье моряков Черноморского флота СССР. Его дед, Трофим Мартынович Капустин, в царское время служил на броненосце «Ростислав», а отец, капитан-разведчик Леонтий Леонтьевич Зайцев, появился в Севастополе вместе с бойцами Фрунзе при взятии Крыма и Севастополя в гражданской войне.
Маленький Эдик очень любил море и часто бывал на берегу в бухте Омега, что связало его будущую судьбу продолжить жизнь в звании моряка-черноморца. В 1946 году он был принят в Тбилисское Нахимовское военно-морское училище, которое окончил в 1953 году, поступив в Высшее военно-морское училище инженеров оружия, которое окончил в 1958 году и в звании лейтенанта был направлен на службу на Тихоокеанском флоте. Тут он прослужил 25 лет, из которых 15 был командиром воинской части, а 10 лет служил в химической службе флота. Его богатый к тому времени жизненный опыт подсказал ему стать нештатным корреспондентом флотской газеты «Боевая вахта», где часто появлялись его статьи, посвященные жизни и службе моряков-тихоокеанцев, нередко появлялись во флотской печати и журнале «Морской сборник». Общее количество публикаций к тому времени достигло более 3-х тысяч.
Уволившись в запас в 1983 году, Эдуард Леонтьевич вместе с женой и детьми вернулся в Севастополь, где в минно-торпедной службе флота он проработал на разных должностях от инженера до главного инженера по ремонту противолодочного оружия и вооружения. Он, к тому же, работал нештатным корреспондентом в газете «Флаг Родины», где печатается и в настоящее время. Ветеран военно-морского флота часто выступал перед моряками-черноморцами, рассказывая о геройской службе и своего отца, который погиб в Севастополе в начале 1942 года и похоронен на братском кладбище 35-й батареи. Эдуард продолжил дела деда и отца в верности служения нашей великой Родине и ее флоту.
Я люблю тебя любую…
Я люблю тебя любую,
Некрасивую, больную,
Злую, нежную, седую
И, конечно, молодую.
Я люблю тебя любую,
Молчаливую, глухую,
Говорливую, пустую
И, конечно, озорную.
Я люблю тебя любую,
И родную, и чужую,
И такую непростую,
Что запутался. Какую?!
25.10.1986 г.
г. Севастополь, Гагаринское ЖЭО
Человек в тельнике (юмореска)
Посвящается самой красивой женщине Марине Яковенко.
Чего только не бывает в коллективе, где учится молодежь. Юность, как правило, бывает всегда весьма артистичной, и то, что она могла бы показать на сцене театра, нередко из-за невозможности играть на сцене показывает это там, где имеются хоть какие-то возможности к демонстрации комедийности. Вот и у нас, в училище инженеров оружия в г. Ленинграде в середине пятидесятых годов прошлого столетия вдруг объявилось, что по ночам некто неизвестный, одетый в два тельника, один с нижней части фигуры, а другой – с верхней, да так умело, что стал смахивать с человека на какое-то африканское животное типа зебры, которое стало бегать по ночам по факультетским спальням, ржать и, цокая как будто копытами, и высматривало свою жертву через прорези глаз в узкой повязке на лице.
Ну представьте себе: где-то в середине ночи, часа в 2 или 3, вдруг перед дремлющим дневальным, сидящим на табуретке возле тумбочки у входа в спальное помещение, вдруг раздается над его ухом тихое, но твердое ржание. Дневальный раскрывает глаза и видит это чудо-юдо в тельнике, которое, сделав несколько приседаний, вдруг что-то произносит: «Спишь? Ме-е-е-е!.. А спать на службе не положено… Так?»
Дневальный от неожиданности сваливается с табуретки и хватается за телефон, чтобы позвонить дежурному по факультету, но чудо-юдо, смеясь и подпрыгивая, уже уносится из спальни в другой корпус здания, что и проделывает нечто аналогичное в другом спальном помещении. Утром дневальные хором докладывают старшине роты мичману Терлецкому об этом невероятном случае, на что мичман, крутанув длинный черный ус под носом, в ответ спрашивает:
– Значит, в тельнике, говорите?
– Ага, – отвечает кто-то.
– Не «ага», а «так точно» надо отвечать! Чему только тут вас учат?!
– В двух тельняшках, товарищ мичман, одна снизу, а другая сверху, – добавляет другой дневальный…
– И на чем они держатся на его поясе? – сомневается мичман.
– А он веревочкой подвязался, – дополняет третий дневальный.
– Какой такой еще веревочкой? Ремнем?! – поправляет мичман.
– Так точно! Ремень на нем был, – добавляет первый.
– Не приснилось ли все это вам, друзья мои любезные? Кто же это ночью тут такое художество может вытворять?! – выходит из себя мичман, чувствуя, что тут все же что-то не так…
И тут открывается дверь и заходит в кубрик мичман Северов, друг и сообщник нашего мичмана Терлецкого по веселым шуткам в жизни, и тихо говорит:
– Степаныч, слыхал новость? У нас ночью некто человек в тельнике бегает по кубрикам и пугает дневальных!
– Вот я сейчас и разбираюсь с этой ночной службой, которая несет черт те что, – кивает в сторону дневальных мичман Терлецкий.
– Небось врете мне все? – поворачивается он к своим дневальным.
– Никак нет! – отвечают те хором. – Был человек в тельнике, и точка. Сами видели…
– Слушай, Степаныч. А их легко проверить. Поставь их снова дневалить в наступающую ночь, а мы с тобой заляжем в их койках и будем наблюдать. А вдруг и впрямь появится эта зебра ночью? – добавляет мичман Северов.
– А что? Это мысль. Так тому и быть. Приказываю: вам троим, обормотам, заступить на дневальство по кубрику в наступающую ночь. И если человек в тельниках не появится, то сидеть вам на губе, мои любимые, этак суток с пяток будет…
– За что? – тяжело вздохнули те.
– За дезинформацию, поняли?!
– Так точно! – опустили головы дневальные…
На флоте приказания исполняются быстро. Только объявили отбой и курсанты улеглись в свои постели, а мичманы в их кровати, как где-то около часа ночи вдруг скрипнула рама двери, выходящей на балкон, где стоял ящик под замком мичмана Терлецкого, в котором тот хранил принадлежности по уборке помещения: банки с известкой, краской, растворителем и прочей надобностью, и в открывшуюся дверь просунулась чья-то голова, а вскоре в лучах ночного света в кубрике показалась высокая фигура человека в тельнике. Она на цыпочках подошла к дневальному, тот быстро вскочил, схватил личность за руку, но тут же получил такой удар в подложечку, что отлетел в строну, закричав: «Рота! Подъем! Боевая тревога!»
Курсанты стали выскакивать из коек, а оба мичмана поднялись, лениво зевая. По кубрику в этот момент кто-то пробежал в полосатом тельнике, захлопнув за собой дверь. Но там же раздался какой-то хлопок, кто-то ругнулся нецензурно и все стихло, кроме топота ног по длинному коридору. Терлецкий бросился к двери, но та сама открылась, и на пороге оказался мичман Северов с кожаным ремнем в руке.
– А ты откуда там появился? – спросил Терлецкий, принимая от друга протянутый ремень.
– Да только из туалета вышел, а тут он на всех парах летит прямо на меня…
– И кто же?
– Да этот, долбаный человек в тельнике…
– А ремень чей?
– Это он на меня им замахнулся, но я у него выдернул…
Терлецкий взял ремень, покрутил им туда-сюда и вдруг увидел надпись на внутренней стороне ремня: «Капитан 1 ранга Казачинский»…
– А ну-ка, посмотри сюда, – протянул он ремень своему другу.
– Мать родная! Да это же ремень Кости Казачинского…
Да! Ремень принадлежал заместителю начальника училища по строевой подготовке, Герою Советского Союза, бывшему командиру бригады торпедных катеров во время Великой Отечественной войны, в которой на одном из катеров был командиром мичман Северов.
– Надо вернуть ремень Косте. Но как он попал к этому нехристю, бегающему в тельняшке по ночам по училищу? – сказал Терлецкий и возложил эту миссию на своего друга…
…Прошло много лет. Я уже командовал химической базой в чине капитана третьего ранга, как вдруг приезжает ко мне командир одной из атомных подлодок и, хлопнув меня по плечу, сказал:
– Привет, зайчик…
Я обернулся и тут же увидел высокого роста офицера, из-под расстегнутого кителя которого проглядывали синие полоски тельника… Это был мой одноклассник по училищу Володя Рамзаев, этакий рассказчик, баламут и балагур.
– Здорово, Владимир, – протянул я руку, – давненько мы не виделись…
– Да, с того военного совета, на котором сам командующий флотом с меня шкуру драл за грязные тельняшки моих механиков? Помнишь?
– Да помню, – я крепко пожал его руку.
– А ну-ка пойдем, посидим на завалинке твоего штаба, – усмехнулся Володька, подозрительно глянув по сторонам.
– Ну, как живешь, командир? – Володька вытащил из внутреннего кармана кителя небольшую нержавеющую канистрочку и протянул мне.
– Не хочешь глотнуть за встречу? – предложил он мне…
– Нет! Спасибо. На службе не употребляю… А ты-то как выкрутился тогда за нагоняй командующего за грязные тельники? – спросил я.
– Выкрутился. Где наша не пропадала… Ты же помнишь, как вы всей ротой по ночам в училище ловили человека в тельнике?
– Еще бы! А ты-то тут при чем?
Володька слегка глотнул из канистрочки, вытер губы ладошкой и ответил:
– Так этим человеком в тельнике бегал по ночам я…
– Ты? Да иди ты! Тот был высокий и тощий…
– Ну, я тоже не толстяк. А это ты видел? – он расстегнул ремень и показал мне его обратную сторону. Там была едва видна надпись: «Капитан 1 ранга Казачинский».
– А где ты его взял?
– Да Володька Северов его вернул мне. Я нашел его в туалете, где Казачинский повесил и забыл про него. А человек в тельнике – его произведение, – улыбнулся он.
– И зачем оно было вам? – недоуменно пожал плечами я.
– Да как-то скучно было в училище, уж слишком монотонными были наши дни. А тут забава с человеком в тельнике. Все училище гудело, а?
– Да. Гудело так, что мне как комсоргу роты влепили взыскание за плохую воспитательную работу с комсомолом…
– Зато какие воспоминания? Класс!
Володька рассмеялся, допил свою канистру, положил ее в карман и пошел смотреть, как мои мичманы отпускают ему получаемое имущество.
Проезжая мимо окна моего кабинета, Володька высунулся из окна кабины «Урала» и, махнув рукой, крикнул:
– Прощай, хозяин! Привет тебе от человека в тельнике!
Я рассмеялся и помахал ему в ответ, подумав: «До чего же глупыми мы были в то далекое, но такое светлое и веселое время…»
27.10.2018 г.
Война глазами ребенка (быль)
Часть 1. Первая ночь войны
Это случилось в городе Севастополе в первую ночь Великой Отечественной войны. У меня уже преклонный возраст, но те события, которые произошли в моем родном Севастополе в ночь 22 июня 1941 года, я запомнил на всю жизнь.
Мой отец, офицер разведотдела Черноморского флота, что-то задерживался на работе, хотя мне и моему младшему четырехлетнему брату Валерочке он обещал не задерживаться, так как вечером планировали пойти на бухту Омега ловить крабов. Мы жили на бывшей даче барона Врангеля в г. Севастополе, и вылазки на это мероприятие вечером с факелами очень любили, так как такой романтике часто завидовали не только семилетние пацаны, как я, но и взрослые люди. Бухта Омега и сейчас мелковата, но тогда она была романтичной и захватывающей дыхание, когда мы с факелами ходили по ее берегу и высматривали крабов, сидящих на черных камнях.
– А вот еще один! – радостно восклицал отец, беря за панцирь очередного краба, и бросал его в ведро на головы сидящих и шевелящихся пленников. Когда ведро становилось почти полным, отец наливал в него морскую воду и мы, отважные охотники, рядом с собакой Нертой бодро шагали вслед за отцом в предвкушении ужина из вареных обитателей морской стихии. Так было и в тот вечер. Мы пришли домой, и, пока приводили себя в порядок, мать уже гремела кастрюлями, готовя ужин.
В ту ночь у нас гостила мамина сестра тетя Шура с двухлетней дочерью Ларисой, которые, не дождавшись нас, уже спали на перине, разостланной на полу в гостиной комнате. Мой братишка, явно объевшийся, юркнул в свою кроватку и быстро уснул. Я же ворочался в своей кроватке и страшно переживал, что самые большие крабы убежали от меня. Проснулся я уже под утро, когда резко зазвонил телефон и отец глухо отвечал в трубку:
– Так точно! Есть! Жду машину! – но ее не пришлось долго ждать, которая вскоре скрипнула тормозами у окна, и водитель негромко постучал в стекло.
Мать подскочила к окну, раскрыла его, и водитель что-то сказал уже одетому отцу, который выпрыгнул из окна и тут же хлопнул дверцей.
– Что случилось? – спросила разбуженная тетя Шура, обнимая мать.
– Да так. Ничего особенного, опять начались учения, – недовольно ответила мать, но тетя не отступала от нее:
– Как же так?! Только вечером закончились учения, и опять?
– Ну что же ты хочешь? У наших моряков такое не новость. Держат ухо востро… – ответила мать и прошла в нашу комнатку, где я лежал укрывшись с головой, а мой братишка уже проснулся и попросился на горшок.
И в этот миг «заговорили» зенитки, которые были недалеко расположены. Началась ярая пальба, и тут тетя Шура, стоящая у окна, громко сказала:
– Муся! Что-то они слишком громко стреляют, совсем не похоже на учебные. По-моему, они боевыми палят…
– Шурочка, отошла бы ты от окна…
