скачать книгу бесплатно
Семейные узы
– А нам обязательно тащиться на эту дачу? – с надеждой в голосе протянул я.
Перспектива провести вечер за компьютерной игрой радовала меня, как и, наверное, любого подростка, больше чем незапланированная поездка загород к дедушке.
– Обязательно, Саш, – отрезала мама. Она заталкивала толстый шерстяной свитер в сумку. – Накинь куртку и погнали.
– Куртку? Жара на улице.
– На всякий случай. Нет, не ветровку, возьми кожаную.
Я с сомнением покосился на маму, но достал куртку из шкафа. С ней лучше не спорить, когда она в таком состоянии.
Мы молча дошли до метро, спустились на эскалаторе. Я старался поддерживать диалог, чтобы выяснить: зачем мы вдруг так срочно едем к дедушке, но мама отвечала односложно, и, в конце концов, я просто оставил эти нелепые попытки. В электричке засунул наушники в уши и под музыку уснул, прислонившись к окну. Проснулся, когда мама начала теребить за рукав: «Приехали».
Выйдя на перрон, я понял, что куртка была очень кстати. Погода в пригороде резко отличалась. Застегнув молнию, я направился вслед за мамой, которая бодрым шагом топала в сторону дедушкиной дачи.
Через десять минут пути стало понятно, что стоило захватить с собой еще и шарф с шапкой. Дул ледяной, пронизывающий насквозь ветер, причем прямо мне в лицо.
Еще через пять минут я перестал верить своим глазам: на дороге нам начали встречаться сугробы, становившиеся все выше по мере приближения к цели. Зябко кутаясь в куртку, я попытался догнать маму и спросить, что собственно происходит, но она двигалась наперекор ветру с невероятной скоростью и настичь ее мне удалось только у самой двери дома.
Войдя внутрь, мы обнаружили, что в прихожей на полу лежит слой снега, по которому мама стремительно прохрустела к распахнутой двери в чулан. Стоило ей захлопнуться – ветер тут же стих.
Я в изумлении посмотрел на маму, она приподняла бровь и пожала плечами.
– Это что все значит? – только и смог выговорить я.
– Дедушка участвует в научных разработках, и я понятия не имею, как они доверяют такому безалаберному сотруднику такие серьезные проекты, – вздохнула мама.
– А что там за дверью?
– Не знаю, и тебе не советую интересоваться. А теперь поехали домой.
Конечно, я не смог последовать маминому совету и, едва оказавшись снова в своей комнате, набрал дедушкин номер. Как того и следовало ожидать – длинные гудки.
На следующий день дед перезвонил и пояснил, что был в командировке, а дверь в чулан распахнулась от сквозняка. На мои расспросы он отвечал уклончиво, но в конце концов сдался и пригласил меня приехать к нему в гости еще раз. И порекомендовал снова захватить с собой теплые вещи.
На даче дедушка взял с меня обещание хранить все в секрете и за руку провел через ту облупленную дверь под лестницей, которую я раньше считал ведущей в чулан. Мы стояли по колено в пушистом снегу, а перед нами открывалась потрясающая горная панорама.
– Дедуня, мы где? – прошептал я одними губами.
– В Гималаях, – ухмыльнулся в бороду дед.
Наш диалог внезапно прервал жуткий звук, похожий на рычание. Синхронно обернувшись, мы увидели прямо перед собой полностью покрытого шерстью человека, смотревшего на нас с недоумением.
Спустя секунду мы уже бежали обратно к обшарпанному дверному проему, и, несмотря на обстоятельства, я успел заметить, что он очень неожиданно смотрится здесь на искрящемся от солнца снегу. Я вбежал в дверь первым, отставший дедушка схватил мою протянутую руку и прыгнул через порог, а за ним в комнату заскочил с диким ревом волосатый незнакомец. Гонка продолжалась внутри дома.
Снежный человек, а, вероятнее всего, это был именно он, натыкался на старую мебель, которой, на наше счастье, была заставлена вся дача. Его вынужденная задержка спасла нас, и мы, заскочив в спальню, приперли дверь комодом. Тяжело дыша от бега, я спросил у дедушки:
– И что дальше?
Дед со вздохом достал мобильный и набрал знакомый номер.
На этот раз мама не стала тянуть с электричкой – это я понял, увидев в окно притормозившее у калитки такси. Она вышла из машины, неся в руках длинный черный чехол. Убедившись, что осталась одна, мама расстегнула молнию и вытащила предмет, напоминающий ружье. Тяжело вздохнув, она распахнула дверь дачи. Через пару минут рычание, разносившееся по дому, стихло, и вскоре в нашу дверь постучали. Дедушка с виноватым видом отодвинул комод и открыл щеколду.
– Папа, ну когда ты уже за ум возьмешься? – мама стояла в дверном проеме с закинутым на плечо ружьем.
Теперь в моей голове все встало на свои места. Я понял, почему мама то и дело откладывала в сторону свое любимое вышивание крестиком и вдруг начинала посещать курсы то по стрельбе, то по первой помощи, то по спортивному ориентированию, а также куда она иногда исчезала ночью или в середине празднования дня рождения кого-то из родственников. Внезапно я осознал, что родственные узы в моей семье – это не пустой звук.
– Ты же не убила его, Мариночка? – осторожно поинтересовался дед.
– Конечно, нет, – закатила глаза мама. – Давай отнесем его обратно, пока не проснулся – одна я тут точно не справлюсь.
Она развернулась на каблуках и зацокала вниз по лестнице. Я смотрел на ее спину, обтянутую розовой кофточкой, и думал о том, что мамы, похоже, держат на своих хрупких плечах весь мир.
Еще один шанс
С тех пор как в 2020 году мир охватила пандемия вируса COVID-19, жизнь Елизаветы Васильевны превратилась в постоянный квест на тему «Что под маской?».
Еще пятнадцать лет назад юная студентка Лиза мечтала о доблестном служении человечеству, но интернатура в городской больнице не на шутку охладила ее пыл. Теперь работа доктора заключалась в основном в проведении косметических процедур для утомленных жизнью дам.
Клиника, где трудилась Елизавета, в начале пандемии ненадолго закрылась на карантин, но вскоре вновь распахнула свои двери для клиенток. Они плыли волной ярких тканей и модных фасонов мимо ресепшн, покачивая бедрами заходили в кабинет и с разной степенью элегантности опускались на кушетку. За минуты, проходившие в обсуждениях предстоящей процедуры, доктор успевала в своем воображении дорисовать степень пухлости губ, впалости щек, остроты скул и уровень откорректированности всего, что полагалось исправлять на женском лице по тогдашней моде. Постепенно пандемия сходила на нет, но масочный режим отступать не желал. Елизавета Васильевна ежедневно рисовала в своем воображении, что однажды под марлевой повязкой все-таки окажется бородатая женщина из цирка или инопланетянин с хоботом вместо рта, но прием за приемом ожидания доктора не оправдывались.
Хотя сегодняшняя пациентка действительно смогла ее удивить.
Все началось как обычная консультация: в дверь вошла среднего роста блондинка. Удлиненное каре обрамляло скрытое маской лицо, необычного фасона брючный костюм дополняли туфли на устойчивых каблуках. Ее фигура сразу показалась Елизавете знакомой, хотя в расписании клиентка значилась как новая. По мере приближения пациентки доктора охватила странная тревога. Дойдя до кушетки, незнакомка стянула с себя маску и тут же быстрым движением зажала Елизавете рот рукой. Это было очень своевременно, ведь единственное, чего доктору сейчас хотелось – это закричать. Напротив нее сидела она сама.
– Тссс! – зашипел на Елизавету ее двойник.
Хотя, если присмотреться, гостья не являлась полной копией доктора. Было очевидно, что это женщина пенсионного возраста, хотя и с очень старательно отретушированными чертами лица.
– Я это ты, – торопливо начала визитерша. – Я из будущего переместилась, у нас уже изобрели путешествия во времени, только платят за них поминутно, и стоят они как крыло космического корабля, так что говорить будем по существу. Если орать не будешь, руку отпущу. Готова?
Елизавета номер один медленно кивнула, и визитёрша отодвинулась от нее и поудобнее устроилась на кушетке.
– Я чего пришла… Посоветоваться с тобой хочу, – и Елизавета номер два выжидающе посмотрела на собеседницу.
Доктор молча созерцала гостью округлившимися глазами.
– Я хочу переместиться еще раз и прошлое изменить. Помнишь выпускной и Виталика из «Б» класса?
Елизавета Васильевна легонько прикусила губу.
– Мы с тобой его тогда отшили, помнишь? По глупости ведь, приревновали, по слухам он тогда еще за Викой ухлестывал. А потом страдали по нему, убивались, но на попятную не пошли. Через месяц он в армию ушел, а мы с тобой замуж выскочили по глупости. А Игорь он, ну ты сама знаешь…
Гостья опустила глаза и развела руками.
– И мне ведь шестьдесят пять лет уже. Ну ладно, с тобой можно честно, за семьдесят. И я никого в жизни больше так не любила. Потом изобрели эти путешествия, вот я и подумала – может, попробовать?
К этому моменту доктор уже немного собралась с силами и проговорила хриплым шёпотом:
– А как ты меня, то есть себя семнадцатилетнюю отговоришь? Тоже напугаешь до смерти?
– Да нет, – отмахнулась гостья из будущего. – Подложу ей какие-нибудь доказательства, что у них не было ничего. Придумаю. Не в этом дело. Просто тогда, понимаешь, Вася не родится.
Елизавета Васильевна в ужасе покосилась на фотографию в рамке, стоявшую у нее на столе. С глянцевой бумаги ей доверчиво улыбалась восьмилетняя дочь Василиса, держа в руках букет одуванчиков.
– Да, звучит дико, но ты должна знать – она выросла и стала ужасной стервой. Вся в отца пошла. Звонит раз в год и с внуками видеться не дает.
Глаза Елизаветы Васильевны становились все шире.
– А что со мной будет и с тобой, если изменить прошлое? – наконец тихо проговорила она.
– Не знаю, может, перейдем на параллельную линию жизни, – пожала плечами гостья. – Мне особо терять уже нечего. Знаешь, я всегда жила ради денег, комфорта, престижа, а сейчас думаю: вдруг не это главное? Хочу потратить все заработанное, чтобы дать себе второй шанс. Шанс на любовь, – добавила она, опустив глаза. – А про Васю ты не переживай, родим других детей, они в полной семье же только лучше будут.
Елизавета Васильевна поняла, что пора переходить в атаку, и, активно жестикулируя, заговорила:
– А ты подумала, что Виталик может оказаться нарциссом, и мы застрянем с ним лет на тридцать в созависимых отношениях? На кухне босые и беременные будем ходить всю жизнь, и никакого тебе высшего образования, конференций в Нью-Йорке, костюмов вон дизайнерских. Ведь жизнь твоя – это, наверняка, лучшая из возможных. Выходи на пенсию, езжай в круиз кругосветный, ты же не была, наверное, еще в Австралии, все мечтаешь?
Двойник улыбнулась и покачала головой, а Елизавета продолжила:
– Книгу пиши, ты же звезда теперь в косметологии, насколько я понимаю. Собаку заведи. Раньше всегда было некогда. Неужели нечем на пенсии заняться? Ишь чего вздумала, в омут любовный с головой.
Гостья бросила взгляд на циферблат диковинных часов, украшавших ее запястье, и вскочила с кушетки.
– Засиделась я тут у тебя на полмиллиона долларов, Лизок. Думаю, права ты, конечно. Хорошо, что я к тебе за советом пришла.
Она быстро заключила свою молодую копию в объятия и потрепала по щеке.
– А ты красотка еще ух какая. Ну бывай, – с этими словами пожилая Елизавета Васильевна энергично развернулась на каблуках и выбежала из кабинета, прикрывая лицо маской.
Доктор осела на стуле и какое-то время не шевелясь смотрела в ту точку, где только что сидел ее двойник. Потом ущипнула себя. Убедившись, что все случившееся – не сон, она набрала по внутреннему телефону администратора клиники.
– Верочка, отмени на сегодня всех пациентов. Да, скажи, что по семейным обстоятельствам. И не записывай на вечер и на выходные ко мне больше никого, пожалуйста. Нет, ничего не случилось, буду дочку из школы забирать сама теперь. Она все время по няням у меня, не дело это, ей мама нужна.
Положив трубку, Елизавета Васильевна еще какое-то время сидела без движения, а потом глубоко вздохнула, подвинула к себе клавиатуру и ввела в поисковике сайта «Одноклассники» имя Виталий Синицын, а затем, подперев подбородок ладонью, принялась сосредоточенно изучать результаты поиска. У нее впереди было еще как минимум тридцать пять лет, чтобы что-то изменить.
Селфи
Жидкая весенняя грязь весело чавкала под Настиными туфлями на шпильках, покрывая бурыми брызгами розовую лакированную кожу. Поднявшись на обшарпанное крыльцо деревенского дома, она остановилась и, достав из брендовой сумочки салфетку, аккуратно протерла обувь. Затем придирчиво осмотрела свое отражение в карманном зеркальце, подкрасила губы и заправила в высокий хвост непокорную светлую прядь. Все должно быть идеально – иначе зачем она тащилась из Москвы в такую даль.
– Ты, это, присаживайся, – сухонький усатый мужичок невысокого роста засуетился, пытаясь поскорее освободить стул от горы хлама: пожелтевших газет, грязных тряпок и ржавого чайника.
– Я постою, – брезгливо изогнула домиком красиво накрашенную бровь холеная блондинка.
– Ты, это, чего в наши края-то? – после долгого молчания произнёс мужчина, смахнув рукавом пот со лба.
От этого вопроса Настя на мгновение застыла на месте. Чего она, действительно, забыла в этой развалюхе на краю забытого Богом поселка? В Москве ее ждала красивая жизнь – роскошная картинка, внутри которой почему-то все не клеилось: кусочки пазла вертелись и распадались, не желая собираться воедино. Работа спорилась, но быть ломовой лошадью к тридцати пяти ей уже надоело, а отношения создать никак не получалось. У Насти даже была заранее выдумана уважительная причина для визита, но почему-то она вдруг честно призналась:
– Мне психолог порекомендовала.
– Эт врач что ли? Приболела ты, Настюш? – на лице усатого отразилась явная тревога. – Климат сказали сменить? Конечно, в Москве этой вашей не то, что тут: лес, река, воздух свежий – благодать. Если надо, поживи у меня, я тебе кровать уступлю, сам на диване посплю тут.
– Спасибо, конечно, но я ненадолго, – сквозь сжатые губы процедила Настя.
– Да ты не смотри, что тут грязно, приберемся с Аллой, баба ходит ко мне одна…
– Рада слышать, что ваша… твоя личная жизнь идёт в гору. Впрочем, как всегда, – стоять на шпильках было утомительно, и, брезгливо наморщив нос, девушка аккуратно опустила обтянутую алыми брюками попу на обшарпанный стул.
– А я это, – мужчина, опустив глаза вниз, водил по засаленной скатерти ладонью, будто пытаясь нащупать нужные слова. – Не знал, что мамка-то тебе сказала…
– Да, давно уже, – Настя вдруг подняла глаза и принялась изучающе разглядывать жидкие русые волосы, щетку усов, жилистую шею в вороте клетчатой рубахи.
– Я всё хотел тебе сам сказать, ну пока ты здесь жила еще, да думал, мамка осерчает, мы ж всегда с ней как кошка с собакой цапались.
– Угу, – хмыкнула Настя, ее вдруг охватила тошнота: то ли от затхлого запаха грязного дома, то ли от неопрятного вида незнакомого мужчины, к которому она зачем-то ехала почти двое суток на перекладных.
– Ну а потом я присел, а когда вышел, она уже с Петровичем жила. Я пришёл тогда на двор к вам, а ты к нему бежишь, мелкая, руки распахнула и кричишь: «Папа, папа», – мужчина на минуту отвернулся, будто разглядывая что-то на стене, а потом продолжил неожиданно хриплым голосом. – Ну и я не приходил больше.
– Я не знала, что ты приезжал, – задумчиво проведя рукой по волосам, девушка машинально стянула с них резинку – вырвавшись из зализанного хвоста, волосы радостно разлетелись по плечам пушистыми волнами.
– О, так ты на Настьку мою хоть стала похожа, – под жесткой щетиной усов растянулись улыбкой губы, удивительно преобразив всё лицо.
– Я вообще с трёх лет-то изменилась сильно, – Настя уже снова заматывала непокорные волосы в пучок, жалея о своей минутной слабости.
– Да нет же, – мужчина поднялся с места и, подойдя к шкафу, вынул из него альбом, – Тетка твоя, Светка, присылала мне фотографии – обычно раз в год, после твоего дня рождения. Мамке только не говори, а то она ее прибьёт.
– Обалдеть, – листая обтянутые прозрачной пленкой страницы, Настя радостно улыбалась, – это я в восемь лет в цирке. Я так этой обезьяны тогда испугалась, а мама всё твердила, что надо с ней сняться. А это что, выпускной? Боже, ну и видок у меня был.
– Ты для меня всегда была красавицей, дочка, – произнеся это мужчина сам испугался своих слов и замер, будто облачённая в яркий костюм светловолосая девушка может прямо сейчас как видение испариться из его прокуренной кухни или, обернувшись яркой диковиной птицей, выпорхнуть в окно.
– Спасибо. Папа, – Настя почувствовала, как по правой щеке покатилась вниз непрошеная соленая капля и быстро стерла ее тыльной стороной ладони. – Все равно, я лучше тебе сама свою нормальную фотографию распечатаю, а то это у тебя тут какой-то ужас. Или, хочешь, можем вместе сфотографироваться? На телефонах сейчас камеры такие делают спереди для селфи, ты знаешь?
Она неуверенно подошла к папе. Присев на корточки, неловко прислонилась к нему плечом, отвела в сторону руку, и на экране ее смартфона высветилась их первая в жизни совместная фотография.
Император
– Ну что, милая, на кого гадать будем? – деловито поинтересовалась цыганка, тасуя покрытыми золотыми перстнями пальцами колоду карт.
Хрупкая четырнадцатилетняя Ася осторожно вытащила из кармана джинсовой курточки фотографию, с которой миру ослепительно улыбался звезда школы – чернобровый красавчик Миша.
Увидев снимок, гадалка нахмурилась и, достав из колоды пять карт, разложила их на аляпистой скатерти рубашкой вверх. Пока она по одной переворачивала карты, браслеты на ее руках мелодично позванивали. Ася, не отрывая глаз, следила за движениями цыганки.
Палатка гадалки появилась здесь, когда в их город приехал передвижной цирк, но не исчезла и после его отъезда.
«Цирк уехал, а клоуны остались», – говорил Асин папа, проходя мимо, но дочь все равно каждый раз заинтересованно оглядывалась на маленький цветастый шатер, раскинувшийся неподалеку от ее школы. Решение прийти к гадалке за советом зрело в ней долго, и вот сегодня, посовещавшись с подругами и опустошив копилку, Ася появилась на пороге палатки.
Гадалка перевернула карты и со вздохом сказала:
