скачать книгу бесплатно
Кроме того, на улице была мерзопакостная слякоть. Выпавший днем снег теперь таял, и Павел скользил по нему – ощущение не из приятных. Он забыл, что с утра не было света, и поэтому, придя домой, не выказал ни радости, ни удивления, когда его дали.
К тому же эта соседка лезет со своими учтивыми: «Как дела?» и прочими вопросами в том же духе.
Его бесило, что она смотрит, как он разогревает на плите свою вчерашнюю еду, а ее раздражало, что он пользуется ее конфоркой без спроса.
Напряжение росло, и когда молодые люди погасили свет, чтобы лечь спать, слово за слово завязалась беседа, имевшая печальные последствия.
Для него все началось как игра, но для нее это было всерьез…
– Хочешь знать, как у меня на работе? Если вкратце, то цитирую стишок, не обессудь:
«Товарищ, нервы зажми в узду!
Придя на работу – не ахай.
Выполнил план – посылай всех в пизду,
Не выполнил – посылай на хуй».
– Кошмар какой, – прокомментировала соседка.
– Я думал, ты хотя бы рассмеешься.
– Прости, но для меня это все не весело.
– И че?
– И ниче! – сорвалась Кристина. – Шизик голимый, я устала от тебя и от твоего дерьма. Здоровый кабан, а строишь из себя всеми покинутого чмошника.
– Плакать, надеюсь, не будешь?
– Пошел ты!
– Все мы своего рода шизофреники: говорим одно, а делаем другое, – проговорил в задумчивости Павел, наслаждаясь тем, как причиняет боль своей соседке. Будет знать, как выводить пахана из себя. – На людях мы приличные, или наоборот – плохиши, но наедине с самими собою можем быть как извергами, так и непонятыми святыми. История доктора Джекила и мистера Хайда[12 - Отсылка к готическому произведению Роберта Стивенсона на тему раздвоения личности. «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», опубликованная в Лондоне зимой 1886 года, глубоко проникла в массовую культуру, неоднократно экранизируясь и обыгрываясь на театральной сцене. Оззи Осборн в альбоме «Ozzmosis» 1995 года выпустил песню «Мой Джекил не прячется».] – не она ли лучше других иллюстрирует то, что может произойти, доведи мы самих себя до крайней степени раздвоения? Вот она, картина того, что такое внутренний конфликт на полную катушку. После триумфального шествия «Доктора Хауса» по планете уже ни для кого не секрет, что все врут. А зачастую вранье, как показывает этот сериал, необходимо. Но… можем ли мы назвать двойную жизнь эдакой безопасной формой шизофрении? И если да, то как долго она безопасна? Есть ли у тебя об этом какие-то мысли? – забалтывал он Кристину, чувствуя, как хрустят ее нервы под тяжестью его слов.
– Да, есть, – сухо и не без гордости сказала она, пребывая в странной для Павла задумчивости.
– Какие же?
– Ну, ты б к психологу сходил, что ли.
– Хе-хе. Дорогая ты моя, пусть лучше гора идет к Магомету, а не наоборот, – презрительно бросил он, думая, что эта уродка никуда от него не денется. Боже, каким самонадеянным был Павел в ту минуту. – И, если уж на то пошло, я тут поговорил с ребятами насчет тебя, и вот тебе ответный укол: скажи, мог бы твой горячо любимый муженек принять тебя такой, какой ты стала, или хотя бы притворяться, что способен на это? А?
– Скотина! Урод! – взвизгнула Кристина, будто получила оргазм, но на самом деле получила нож в спину.
«Господи, какое коварство… Делить со мной кров, не считая меня за человека. Но ладно это, но чтобы интересоваться втихомолку моей личной жизнью! Нет, завтра я съезжаю», – думала девушка в сердцах, чувствуя, что вот-вот заплачет.
Тут раздался стук в стенку. Вика то ли проснулась, то ли не могла заснуть оттого, что эти двое выясняли отношения там, где никаких отношений и не было вовсе.
Недолго думая, Паша постучал в стенку, что называется, «в обратку» – ему явно было сейчас не до этой обезьяны, которая, видите ли, не могла уснуть. Если говорить начистоту, то ему не нравился ее обезьяний стрекот, который раздавался уже часов в семь утра.
Но что-то много чести для удмуртки. Пора возвращаться к Кристине:
– Ты так говоришь, потому что знаешь, что нет! – кричал Павел. – Он, может, и пытался, но не смог обманывать ни тебя, ни себя. И это пора признать! Так что кто из нас строит всеми обиженного и оскорбленного, это большой вопрос.
– Знаешь, наверное, ты прав. Давай закончим все это.
– Звучит, как будто мы тут устроили реалити-шоу, – сказал Павел, чувствуя, что запахло жареным. Но было поздно.
– Завтра я отсюда уеду, и тебе больше некому будет говорить гадости. Сможешь жить как хочешь, сколько тебе влезет, – сказала она, расплакавшись.
Концерт был окончен.
– Ну и в путь. Вещички помочь собрать? – спросил Павел, пытаясь скрыть шок от услышанного.
– Спокойной ночи, сосед.
Утром, ни свет ни заря, она собрала вещи и, ни у кого не попросив помощи, ковыляя на костылях, ушла. Куда, он не знал, но понимал, что ей придется возвратиться хотя бы еще раз – за остатками вещей. Просидев всю субботу, ожидая возвращения Кристины и упрямо не желая позвонить ей, чтобы попросить прощения, Павел лег спать в полном одиночестве.
Завтра он прогуляется по городу, зайдет развеяться к какому-нибудь корешу, а в понедельник уже и думать забудет о своей экс-соседке.
4
Паша давно заметил, что чем беззаботнее и слаще сон, тем обиднее будет реальность. Так и следующим утром: ему снилось, что они с Кристиной вместе и, мало того, что она нормально ходит на двух ногах, так и на улице не зима, а лето.
Но когда-то нужно просыпаться, верно? Ведь если ты не просыпаешься, значит, ты уже мертв. Как бы там ни было, очнулся молодой человек в комнате, в которой было все как всегда. Разве что не было ни чайника, ни конфорки, ни Кристины – да-да, ему ее не хватало.
Еще вчера он бил себя пяткой в грудь, что у него будет классный воскресный денек, но, когда этот денек наступил, Паша вдруг почувствовал себя ленивым стариком. Впервые за всю свою жизнь он буквально заставил ноги отнести себя в ванную. И если позавчера он мылся без света потому, что Жорик еще не протянул провода с соседнего дома на этот, то сегодня Павлу просто не хотелось включать свет.
Как назло, вылезая из ванны, Паша поскользнулся и упал. Нога заболела, но он счел, что так ему и надо.
Глава 5
– Сволочь вы!
– Лично я вылечил больного. А ты?
– Как можно просто так взять и бросить Уилсона? Ведь знаете, что вы ему нужны! То, что он сделал неправильный выбор, – он просто не хочет жить в боли.
– Жизнь – это боль! Я просыпаюсь каждый день с болью, хожу на работу с болью. Сказать, сколько раз мне хотелось послать все к черту, свести счеты с жизнью?!
Из сериала «Доктор Хаус»
1
«Так, где я? – напряженно думал Паша. – Ага. Палата. Утро. Странно, что один. О, руки-ноги шевелятся. Траванулся, видать. Жаль, что не насмерть. М-м-м, хорошенькая. Попробуем не терять лица и выбраться отсюда поскорее».
– Ну как, я небось похож на алкаша, уставшего от жизни?
– Похож на дурака, который пытается наделать ошибок, которые потом будет не исправить.
– О, так это как раз то, что мне нужно!
– Молодой человек, зря вы себя губите. У нас таких, как вы – пачками, то после сала с водочкой, то после «Ягуаров» вперемешку с коньячком и энергетиками. – Невысокая медсестра многозначительно посмотрела него своими карими глазами, давая понять, что второй вариант – это как раз его случай. – Если вы хотите произвести на врачей впечатление, то уж будьте добры, извольте лечиться.
– Интеллигентка чертова! – бросил он хорошенькой медсестре, покраснев от стыда и вместе с тем улыбнувшись.
– Как знаете. Сейчас лечащий придет, вот тогда вы и поговорите с ним на одном языке, – подмигнула ему девушка, поставив капельницу.
– Ай, больно же!
– Ну, я рада.
– Садистка!
– Напротив. Раз вам больно, значит, вы еще живы. Не дергайтесь… – мгновенно посерьезнев, приказала она. От флера вчерашней школьницы не осталось и следа. – Если иголка съедет, тогда крикнете. После диализа будете как новенький, – улыбнулась пациенту медсестра, вновь став похожей на какую-нибудь из его вчерашних подружек.
– Это вы как опытная врачиха, недавно закончившая фельдшерский колледж, говорите?
– Смотри, остряк. Шутку про «Боржоми» помнишь? Так вот, печень не вечная. И жизнь нужно ценить. Только у таких, как ты, это приходит с опытом.
– Телефончик свой оставишь?
Вместо ответа она показала ему средний палец и, поправив свои черные волосы, пошла на пост.
«А может, пить чай или обслуживать очередного больного», – подумал Павел и, поняв, что скоро останется здесь совсем один, решил извиниться.
– Эй! – поперхнувшись от сухости во рту, окликнул ее молодой человек. – Спасибо, что побыли со мной, и за помощь!
– Стараемся… – ответила она, вложив в это слово столько преданности сестринскому делу, сколько смогла.
– Ты хорошая, – мяукнул он едва слышно от нахлынувшей слабости.
Услышала похвалу медсестра или нет, но, как отметил Паша, формы у нее были что надо!
С ее уходом он вновь ощутил вкус к жизни. «Но почему, чтобы понять ценность чего-то, нужно это самое почти потерять? – безмолвно спросил он себя и загрустил. – Неужели все будут уходить от меня так же, как эта медсестра? Как… Кристина? Не хочу этого больше. Зря ее обидел».
По венам из пакета шел непонятный раствор. Испугавшись, что иголка выскочит, а он в это время уснет и не проснется, а значит, не попросит у Кристины прощения, Павел постарался не шевелиться и, застыв, ощутил, как в него хлынул поток головной боли. Тем временем голова все тяжелела и тяжелела, а он, сам того не заметив, уснул.
2
Очнулся он уже в другой палате, причем чувствуя себя гораздо лучше. Ни капельницы, ни медсестры у постели больного не было. Только пара красных точек, покрывшихся коричневой коркой, – следов от уколов, – напоминали о процедуре.
«Ага, прочистили организм, который я засрал», – решил Павел, приподнимаясь с кровати. Казалось, он проспал всего несколько часов, потому что комната была залита дневным светом, сквозящим через занавески больничной палаты.
– Эй, парень! – обратился он к мальчику по соседству, игравшему в PSP. – Сколько времени и какой сегодня день?
– Три часа дня. Утром был четверг, чувак, – ответил геймер и, выключив переносную игровую приставку, задремал под звуки музыки из MP3-плеера.
То, что услышал Паша, пробудило его похлеще любого энергетика. Ничего себе, проспать здесь целых четыре дня! «Так дело не пойдет. Где моя одежда?» – подумал он и в одних трусах и тапочках вышел в коридор.
– Молодой человек, вам кто разрешил вставать?! – Раздался громоподобный голос медсестры средних лет. Стрижка ее была короткой, а щеки отвисшими, как у мопса.
– А что если мне нужно нужду справить, тоже разрешения придется спрашивать?
– Трое суток писял в утку и ничего, а тут осмелел. Плавали, знаем, – заткнула парня за пояс тетка в зеленом халате.
Проглотив оскорбление, Павел настойчиво попросил свою одежду и потребовал выписки. Медсестра сходила в подсобку сестры-хозяйки, откуда вынесла молодому человеку его вещи, небрежно засунутые в рваный продуктовый пакет.
– Про выписку – это не ко мне.
– А к кому?
– Моя смена закончилась пятнадцать минут назад, – сказала тетка, протянув пакет с вещами. – Сейчас зайду в ординаторскую, позову лечащего врача. Пообщаетесь насчет выписки. Марш в палату!
– А куртка где?
– В гардеробе поищи, – сухо ответила женщина-мопс.
Покорившись приказу, наш страдалец вернулся в палату. В дверях он столкнулся с человеком, о котором подумал, что это сменщик медсестры.
– Ой, извините.
– Взаимно.
Обменялись любезностями. И только когда Павел лег в кровать, укрывшись шерстяным одеялом, до него дошло, что в руках у вежливого медбрата оказался MP3-плеер спящего крепким сном парнишки.
«Приватизировал. Скоммуниздил. Увел. Вот гандон!» – скрипя зубами думал Павел. В следующую секунду он выскочил в коридор, но медбрата и след простыл.
– Куда вы все носитесь, вернитесь на место! – приказал непоседливому пациенту мужчина, приближающийся к палате Павла. В руках его была история болезни и бумаги на подпись.
Выписка маячила на горизонте, но Пашу теперь больше занимала судьба мальчишки, который еще не знал, что лишился вещи.
Одевшись и подписав необходимые для выхода на волю документы, наш борец за правду зашагал по холлу больницы, стараясь не отставать от доктора. Доктор, по представлениям Павла, должен был разобраться в ситуации и прищучить засранца…
3
Но не тут-то было.
– Ну что же мне поделать? Не пойман – не вор, – развел руками доктор, всем своим видом показывая, что не является супергероем.
– Но я же видел!
– Учту.
– И только?
– А чего вы хотите?
– Справедливости, наверное, – не слишком уверенно ответил Паша, заметив, как мимо прошел… священнослужитель. Было около четырех часов дня, а значит, тихий час в отделении подходил к концу. Расписание на стене возле сестринской указывало, что с четырех часов по распорядку шел полдник.
