скачать книгу бесплатно
Спинным мозгом почувствовав, что скрытно дальше не продвинуться, Монзырев затих. Как на грех, лошадь недавнего верхового кочевника, щипавшая зелень неподалеку, почуяв приближение чужаков, косилась в их сторону, недовольно всхрапывала, отодвигаясь от возможной угрозы. В обеих руках майор сжимал по ножу. Сбалансированные боевые клинки двадцать первого века, покрытые защитным чернением, не бликовали на солнце. Чуть приподнявшись на кулаках, зыркнул по расположению своих. Готовы. Подтянув под себя ногу, оттолкнулся от земли, одновременно выкрикнул:
«Бей!!»
Свечой взлетел вперед, всаживая клинок в загривок сидевшего к нему спиной печенега, перерубая хрящевую ткань, отделяя друг от друга шейные позвонки. Оставив нож в ране, другой клинок он перебросил из левой руки в правую. Не отвлекаясь на боковых степняков, прыгнул через костер, через жарящегося барана, на «барана» в черном халате. Сузившиеся от неожиданности глаза при виде внезапно появившихся обидчиков в следующий момент расширились до состояния «а-ля удивленный европеец», полезли на лоб. Однако он тоже оказался профессионалом, пережившим не один набег на русов. Поняв, что сейчас ему настанет «кирдык», перекатом ушел в сторону, пятерней ухватив лежащий под рукой лук.
Носом, пропахав дистанцию в том месте, где должен был находиться противник, Монзырев кувырком ушел влево, боковым зрением отмечая сразу все, что происходит вокруг. Видел, как Андрей душит удавкой своего подопечного, а тот в последние минуты жизни сучит ногами по скользкой от росы и еще, может быть, от своих фекалий траве, как Сашка, заломив своего печенега, полоснул по горлу ножом, выпачкавшись чужой кровью. Увидел, как его копченый, скорее всего, почувствовав, большую опасность, пустил стрелу в сторону кустов. Потянул из колчана стрелу, да не удачно, не все стрелы уцелели от вынужденного переката, большего не успел, Монзырев, практически без замаха, отточенным до автоматизма на тренировках броском вогнал нож в яремную вену лучника.
«Аллес. Всем спасибо, все свободны. Даже запыхаться не успели».
Бой окончен. Поднялись на ноги. Осмотрелись по сторонам. Вроде бы шума не наделали, клиенты лежат, загорают. Их души уже отошли в край вечной охоты. Взволнованный голос Горбыля заставил вздрогнуть.
– Николаич, у нас «двухсотый».
– Ты что несешь, Сашка?
– Сам взгляни, вон Толик лежит.
Все разом они подошли к лежавшему на спине охраннику. Голова того была запрокинута. Синие глаза безжизненно уставились в небо. Из груди торчала стрела. По-видимому, во время боя Толик вышел из кустов и направил ствол на лучника, а тот воспринял это, как что-то очень опасное, пустил стрелу не в Монзырева, а в него.
– Вот и первая потеря.
Молча, постояли над павшим товарищем.
– Не расслабляться. Все только начинается. Андрей, забери сбрую с волыной и отнеси Толю в тенек. Если выживем, вернемся за ним. Сейчас по куску мяса зачифаним и «работаем» деревню.
В деревню просочились легко. Работали тройкой, страхуясь, перемещались от халупы к халупе. Первым – Монзырев, в замыкании – Горбыль. В войлочных шапках и черных халатах, издали их действительно можно было принять за печенегов.
Первого противника Монзырев увидел, приближаясь к центру деревни. Из дверного проема показалась спина, послышался недовольный, невнятный бубнеж. Человек пытался вынести связанное в узел чье-то добро, которое, застряв объемным баулом, не хотело пролезать в дверь. Замаявшись, кочевник просунул свое тело наружу, с усилием дергал баул и громко ругался на непонятном языке. Недолго думая, Монзырев всадил клинок ножа под левую лопатку бандита и рывком за ворот вырвал его на улицу вместе с узлом награбленного добра.
– Минус один.
Переступив через труп, нагнув голову, вошел в потемки крестьянского жилища. Ориентировался больше на звук. Комната в хате была одна, окно затянуто бычьим пузырем, практически не пропускавшим свет. Пошел на возню, слышавшуюся из-за печи, и, признав в очертаниях копошащегося противника, слегка толкнул его в спину. Как только тот, разогнувшись, обернулся к нему, замахом наискось, снизу вверх резанул по шее.
– Минус два.
Так, передвигаясь вдоль улицы мертвой деревни, они «положили» шестнадцать человек. Печенеги, занимавшиеся своим любимым делом, все внимание направляли на грабеж и умирали быстрее, чем понимали, откуда пришла смерть.
– В деревне все. Пора выходить к печенежскому лагерю, не то поймут, что люди исчезли, поднимут хай, – заметил Андрей.
– Парни, ни один шакал не должен уйти. По моим подсчетам, их осталось одиннадцать-тринадцать человек, так что работаем с огоньком. Сашка, ты сверху частокола ссаживаешь тех, кто попытается стрелять из луков. Андрюха, ты от ворот стреляешь в тех, кто попытается сбежать, такие тоже будут. Я – вольным стрелком. Рассредоточились, начинаю я. Работаем.
Монзырев схватил в руки узел, лежавший неподалеку, взвалил на спину и направился в сторону повозок. – Пройдя через открытые створы ворот, оперативно подмечал, что, где происходит. На одной из повозок его поджидал приемщик барахла. Прикрыв узлом лицо, сунулся к нему и, подавая узел навстречу протянутым рукам, будто не удержав, уронил его к своим ногам, при этом схватил и дернул тянувшиеся к баулу руки вниз к земле. Падая, бандит ойкнул, раскорячился у колеса. Добил ножом.
Все сразу завертелось. Послышались скупые автоматные выстрелы на два-три патрона, более сухие выстрелы из ПМ. Монзырев увидел на ходу стреляющего Андрея, бегущего в сторону полона. Отметил страх и непонимание происходящего пришедшей в движение толпы связанных славян. Заголосили женщины и дети, мужчины пытались прикрыть их или прикрыться самим. Увидел печенегов, испугавшихся буханья современного оружия, умирающих, пытающихся уползти с линии огня, отползти неизвестно куда. Услышал стоны, крики. В общем, карусель вертелась привычным порядком.
Бойня закончилась быстро. Пленники, сбившись в кучу, затравленно смотрели на приближающихся к ним людей, одетых в печенежскую одежду, но так быстро и ловко расправившихся с людокрадами.
Офицеры на ходу стали сбрасывать с себя одежду врага. Мимо Монзырева, под адреналиновым градусом, пробежал Сашка:
– Командир, ох…еть! Эти пид…сы даже вякнуть не успели.
Анатолий не пытался отвечать. Глянул на стоявшую против него уже молчавшую толпу.
– Спокойно, граждане! – и почувствовал, что его совсем не понимают, хоть уже знал от волхва, что при переходе все попаданцы получили знание местного диалекта и лялякали на нем, как на родном языке, лишь иногда вставляя словеса из прежней жизни. – Мы свои, пришли к вам на выручку. Нас Вестимир прислал.
Не совсем понимая, о чем речь, толпа уловила одно, что волхв прислал помощь.
– Сейчас вас освободят, и мы решим, что делать дальше. Я отойду к вежам. Всем мужчинам подойти туда, будем думу думать.
3
Если бы кто сказал Галине раньше, что вся жизнь в один миг может измениться бесповоротно, безжалостно лишив ее всего, к чему она привыкла, что любила, да, и чего греха таить, не слишком ценила, она бы не поверила. Но теперь это было именно так.
Наступившее утро встретило всех в виде старика волхва Вестимира, представшего перед заспанными лицами, в белой длинной полотняной рубахе, подпоясанной тонким расшитым поясом, и портах, в руках державшего деревянный посох.
– Вставайте, детушки. Работа нас ждет сегодня нелегкая да скорбная. Умывайтесь, ешьте, пойдем краду строить.
– А что такое крада, дедушка? – спросила девчушка с белокурыми косичками, растрепавшимися после сна.
– Прощальная ладья. Родичей провожать будем к дедам нашим.
Вестимир еще вчера угадал, кто способен верховодить в этом коллективе. Обратился к Галине:
– Второго дня Ярилин день был, седни день Мокоши, хороший день, чтобы проводить родовичей в Ирий. Я пойду, а ты, Галина, приводи всех по тропке к веси. Ждать вас там буду.
Дрова выносили из дубравы. Приходилось преодолевать три сотни метров до размеченного контура погребальной лодки, довольно-таки большой, Галина прикинула, метров пятнадцать в длину и шесть в ширину. Дрова дубовые укладывали по всей площади. Внутри, на дрова, наложили охапки соломы и ветки, на все это – березовые поленья, а дальше снова повторяли расклад. Несмотря на возраст коллектива работников, к обеду ладья выросла вверх, выше Галиного роста.
– Так почему эту ладью называют «крада»? – задала вопрос волхву.
Глянув на нее, жрец объяснил:
– Крада – это особый костер, крадущий из нашего мира, в средний мир все то, что на него положено. Так, мы хороним людей умерших.
После обеда стали сносить и укладывать в ладью погибших. Первое чувство, которое испытала Галина, да и остальные тоже, было чувство противления происходящему. Никто из них, никогда не видел столько покойников, а ведь их еще требовалось перенести. Перетаскивая покойников своими слабенькими ручонками, девочки плакали. Мальчишки крепились, пытаясь показать, что мужчины не плачут, но слезы нет-нет, да и появлялись на щеках.
Людям двадцать первого века не принять случившегося в этой деревне. Если нет войны там, где они живут, как можно воспринять сотню обезображенных трупов, да еще прикасаться к ним руками. Среди покойников чаще всего попадались старики и дети, но были и люди среднего возраста. Печенеги не пожалели деревню, вычистили ее от нажитого добра и людей, живших в ней.
Вечерело. Со стороны дороги послышалось конское ржание, скрип телег, приглушенный расстоянием, людской гомон. Все настороженно, прекратив работать, повернули лица в направлении звуков. Из-за излучины реки появились телеги, запряженные лошадьми. Рядом с телегами, в которых ехали дети, шли люди, мужчины и женщины. Первым, ведя лошадь под уздцы, шествовал Монзырев. Он направил движение «табора» прямиком к краде. Дети и девушки, увидев его, восторженно закричали и все разом бросились навстречу. Подбежав, попытались вцепиться в него, обнять, выразить ему свою радость, лишь за то, что он пришел, за то, что не бросил, не погиб, за то, что он есть у них.
«Ну, как отца родного встречают», – пришла в голову Монзырева радостная мысль.
– Ну, все-все. Задушите. Идите лучше Андрюху и Сашку тискайте.
Он повел обоз дальше к краде, к одиноко ожидавшему волхву.
– Вот, Вестимир, я привел живых. А в обозе, в телегах – мертвые. Мы не смогли их бросить, а захоронить не получилось.
– Я ждал тебя, – и обратился к родичам. – Родовичи! Слушайте меня. Чтобы проводить погибших за кромку, отроки сложили краду. Диды наши заждались умерших родовичей. Несите в лодью погибших из телег. И поставьте поминальную еду в ногах усопших.
К Толику подбежала Галина. Ее лицо выражало крайнюю озабоченность, даже на лбу проявлялся знак вопроса.
– Анатолий Николаевич, а где Толик?
– Нет больше Толика, Галочка. Если есть желание, можешь на его тело взглянуть. На крайней телеге он.
Галка прикрыла ладонью рот, будто хотела удержать готовый вырваться крик отчаяния. Рухнул последний мосток между ее прошлой жизнью и случившейся реальностью. Крупные слезы побежали по щекам.
Краду накрыли широкой полосой белой домотканой холстины. Телеги отвели в сторону, собрались у погребальной ладьи.
Волхв вышел перед кривичами. Славяне, затихнув, ждали, о чем он скажет.
– Родовичи и соседи наши, из других весей. Мы провожаем умерших. Скоро встретятся они с предками в чертогах другого мира, в царстве Мары. Отправляет ладью в путь, по законам нашим, старейшина, боярин родовой или жрец. Вы все знаете это. Сейчас, когда скоро закат солнца и родовичи наши, «видя» свет, пойдут за «уходящим» светилом. Я хочу сказать вам. Старейшин наших убили проклятые людокрады. Боярин Слуд погиб, защищая весь. Я хочу, чтобы в путь отправил погибших человек одной с нами крови, тот, благодаря которому вы здесь, вы живы, вы свободны. В видениях Диды из-за кромки поведали мне, что отныне он будет родовым боярином. Он не даст прерваться роду, пока горячая кровь течет по жилам его.
Толпа загудела, раздались возгласы: «Пусть будет! Будет так!»
Вестимиру подали горящий факел. Народ чуть отступил и раздвинулся, оставляя как бы наособицу стоявшего в раздумье Монзырева. Две женщины подошли к нему и ненавязчиво стащили с него пропотевшую куртку и тельник, оставив стоять с голым торсом. Волхв, приблизившись, протянул факел.
– Возьми, боярин. Пришла пора родовичам нашим отправляться в чертоги Сварога.
Монзырев машинально взял горевший факел.
– Запомни, поджигать краду будешь обязательно стоя спиной к ней.
– Почему?
– Ну, скажем, ритуал такой.
Монзырев подошел к погребальной ладье, присматриваясь, в каких местах будет прикасаться огнем. Повернувшись грудью к народу, он пошел вдоль ладьи, поджигая, выступающую из дров солому. Отойдя на три шага от крады, бросил через голову факел внутрь. Ему тут же подали еще три факела, с которыми он поступил так же.
Все отошли от кострища, огонь разгорался все сильней и ярче. Громким голосом жрец читал отходную молитву, ему вторили многие люди:
Се сва оне ыде
А туже отряще одьверзеще ши врата они.
А вейдеши они – то бое се красен Ирий,
А тамо Ра – река – тенце,
Якова оделяшещеть Сварьгу до Яве.
Монзырев, прислушивался к словам и, глядя на это действо, отчетливо осознал, что на плечи ему в один миг возложили судьбы многих людей, которых он не знал до сего дня.
А волхв вещал, прибавляя металл в голосе:
– Иножде бог Дид – Дуб – Сноп наш…
Огонь не просто горел, он бушевал. Волхв закончил молитву. Наступила мертвая тишина. Вдруг к небу поднялся огромный столб пламени, а над головой присутствующих пролетела стайка жаворонков – боги подали знак. Умершие поднялись в чертоги Сварги.
Волхв умиротворенным голосом обратился к народу:
– Боярин предлагает войти в весь, поставить столы, и накрыть едой, какой сможете. Отведаем поминальной стравы.
Два дня, с утра до вечера, Монзырев с офицерами и волхвом занимались хозяйственными делами. Расселяли людей, наделяли отобранным у кочевников скотом, распределяли имущество с телег, закрепляли земельные наделы за теми, кто раньше жил в других деревнях. Всего было освобождено триста шестьдесят два человека: девяносто семь мужчин, двести сорок одна женщина и сорок четыре ребенка разного возраста. За эти два дня в долину, где раскинулась весь, из лесов вышло еще сотни три народу разного пола и возраста. Обездоленные, лишившиеся крова и семей, они сбредались в весь в надежде найти пристанище среди людей одной крови.
Табун, отбитый у печенегов, отправили на выпас в глубь территории принадлежавшей верви, деревенской общины. Назначены пастухи. В стороны от деревни были выставлены пикеты, для того чтобы вовремя предупредить людей, если кочевники будут возвращаться по старому пути. На все захваченное оружие Монзырев наложил «лапу», решив разобраться с ним позже.
Вымотавшись за два дня, Толик назначил банный день и подведение итогов случившегося с ними в этом времени.
В деревенской бане парились сначала мужчины и дети мужского пола, после них девушки. Ни о каком мыле и современных моющих средствах не могло быть и речи. Березовые веники, зола и щелок заменяли их. Парились остервенело, но с удовольствием, ощущая, как с чистотой тела приходит хорошее настроение. Обмывшись, вышли из парной, обнаружили, что на двух столах, поставленных у бани, приготовлена чистая льняная одежда и кожаная обувь для всех. Вестимир объяснил, как одеть и носить одежду древних русичей.
После того, как Монзырев надел порты, широкую рубаху с вышивкой красными нитками по вороту и рукавам, обулся в высокие кожаные сапоги-черевы, Вестимир подошел к нему и повесил на шею витой серебряный круг.
– Зачем?
– Это гривна, у нас символ боярской власти над родовой вервью – общиной, имеющей свою родовую территорию. Теперь ты – хозяин верви и всех деревень кривичей в округе.
– Хорошо. Вестимир собери у меня в юрте назначенных вчера десятников.
Рядом со священной дубравой, у тропы, ведущей на капище, были поставлены юрты, отнятые у кочевников. В одной разместились мужчины, в другой – женская половина населения попаданцев. Вот в мужской юрте и собралась новая старшина общины, туда же были приглашены и студентки. Взрослые мужи кривичей косились на молодых девок, но вслух недовольства их присутствием на сходе не высказал никто.
– Я собрал вас сегодня на серьезный разговор, от которого будет зависеть, как строить нашу жизнь в дальнейшем. Из разговоров с уважаемым жрецом у меня появилось суждение о политике, проводимой в государстве. Если я в чем-то не прав, поправьте меня, уважаемые.
Старшины согласно закивали в ответ.
– Итак, я продолжу. Государство живет по законам «Русской Правды». Делится на княжества. Главный князь, на данный момент, Святослав Игоревич. Я прав?
Вестимир кивнул:
– Позволь добавить, боярин? На дворе ныне 6471 год от сотворения мира. Государем на всех землях Киевской Руси – великий князь Святослав.
– Благодарю, я продолжаю. Основное население страны – свободные общинники – людины. Вторая большая группа населения – смерды. Это несвободные или полусвободные данники, не имеющие права оставлять свое имущество наследникам. Так?
– Да.
– И, наконец, третья группа – рабы, челядь, полностью бесправны. Теперь обрисую ситуацию в нашей верви. После нападения печенегов здесь собрались воедино четыре общины, слившиеся в одну. Это правильно. По-другому нам не выжить сейчас. Помощи нам ждать не от кого. Мы пограничная весь, по одну сторону Русь, по другую – за речкой Дикое поле, где живут кочевые племена, мечтающие разбогатеть за чужой счет.
Все с интересом слушали Монзырева. Окинув взглядом присутствующих, он понял, что некоторые из них никогда не задумывались над тем, о чем он говорил. Жили себе, и жили. Хлеб сеяли, приходило время – убирали его. В лесах охотились. При набегах степняков небольшие дружины ратились с ними, тогда как смерды отсиживались в лесах, благо дело лесной массив в это время представлял собой непроходимый для конного воина бурелом. Это потом, ближе к веку двадцатому, реки обмелеют, а сами леса на юге Украины и России превратятся в лесопарковую зону, где на один гриб набегают два десятка грибников, да и популяции зверья уменьшатся в десяток раз. Однако работать приходится с тем контингентом, который наличествует, другого нет и не будет.
– Задача нашей общины – прикрыть границу на нашем направлении, в нашей полосе проживания. Задача нелегкая на данное время. Почему? Объясняю. Крепостных сооружений нет – требуется построить крепость. Воинов, умеющих воевать, как таковых нет – требуется создать боевое подразделение, обучить его. Оно должно быть способно отбить набег и по возможности не погибнуть.
Присутствующие загудели, попытались войти в полемику.
– Прекратить галдеж. Я вам еще предоставлю слово. А сейчас слушайте меня и делайте выводы. Так, вот прибавьте к сказанному – бедность общины. Оторванность от центра – от главного города княжества. Плюс ко всему, нет связей с соседями. И наконец, последнее, тати, промышляющие на наших дорогах. Вот и выходит, что мы в глубокой, круглой дыре, в простонародье именуемой жопой. Если, я не прав, объясните мне, убогому, в чем?
Народ задумчиво молчал, переваривая сказанное. Все знали, что плохо, но чтобы настолько – задумались впервые.
– Вы хотели боярина, теперь он есть у вас, только донесите до каждого человека в деревне – жить здесь станет веселей, но покоя ни у кого не будет. И не стонать.
– Боярин, не страми. Мы люди крепкие – выдюжим, – отозвался один из десятников.
– А коли выдюжите, то будем распределять не только права, но и обязанности. Горбыль.
