скачать книгу бесплатно
– Умаялся, значит?
– Так точно! Час назад только и отбился. Разбудить?
– Не надо. Идем, по позициям взвода проводишь.
– Есть!
А ничего так зарылись! Впереди пересеченка, справа яр, только пехота пролезет, по левую руку есть небольшой отрезок, где танки проехать смогут. В утреннем, свежем воздухе издали разобрал голос своего ординарца. Папандопуло кого-то сопровождал по ходам сообщения, по обыкновению разглагольствовал на любую затронутую собеседником тему. Начальственным голосом кого-то спросил:
– Шо, ротный туточки?
Недовольный голос ответил просто:
– Нет.
– От же ж, понабирают не пойми кого в армию, потом удивляются, почему немцы уже у старой границы стоят! Сюда, товарищи командиры, ща найдем.
Раньше времени светиться с Даниловым не стали, подождали, когда Цезарь выйдет сам, приведя за собой комбата и незнакомого Каретникову лейтенанта-пограничника в выгоревшей гимнастерке, порванной в некоторых местах.
Добродушное лицо капитана Васильева будто лучилось оптимизмом. Как увидел, так с места в карьер и затараторил:
– Вот, командир роты, принимай пополнение. Пограничники. Двадцать человек. Они, как и вы, на участке батальона вышли, только столько шума не наделали, под ваш шумок проскользнули. Знакомьтесь.
Поднес ладонь к виску под срез пилотки, представился:
– Командир роты, лейтенант Апраксин.
В ответ услышал.
– Заместитель начальника восемнадцатой заставы, лейтенант Зверев, Леонид.
Услышал, как за спиной Данилов прерывисто задышал. Что это с Федоровичем? Рука сержанта сзади сжала предплечье. Между тем Васильев оповестил:
– Пограничники в твою роту вольются. Сам с ними определись. Бойцы боевые. Мне доложили, нейтралку чисто прошли. Ты их на самом танкоопасном направлении используй.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Как по заказу, со стороны неприятельских позиций расположение роты подверглось артиллерийской обработке, заставив даже в траншее пригнуться пониже.
– В укрытия!
Бросил взгляд на часы. Шесть часов утра. Что-то рановато начали. Комья земли, поднятой разрывами снарядов, обильно обсыпали одежду, приходилось дышать летней сухой пылью и гарью жженой взрывчатки.
– Папандопуло, уводи товарищей командиров на мой НП, я минут через пятнадцать сам там буду.
Оба привалились друг к другу, в самом низу вжались в стенку траншеи. Почувствовав, что основной огонь перенесли на другой участок, напрягая горло, спросил сержанта:
– Чего сказать хотел, Петр Федорович?
– Это… Так что разрешите доложить, товарищ лейтенант… Заместителя начальника восемнадцатой заставы мы с Гавриковым знаем лично. Гм!.. Мы на заставу с лейтенантом Апраксиным, то есть с вами, за перебежчиком ездили. Это не Зверев.
– Точно?
– Точнее не бывает. Не он!
Н-да! Теряет хватку. Ведь когда увидел, чуйка просигналила, да видать слабо. Количество пограничников смутило… ведь именно двадцать. По воспоминаниям немногих оставшихся в живых очевидцев, погранцов колбасили не приведи господи, как сильно. После такого редко кто заставу покинул, почитай, все там костьми легли. А здесь, о-го-го, сколько их удочки смотали! От всей роты потом прет, а от летехи на фоне пота чуть слышно земляникой попахивает. Ну и Данилов с пришлым организмом сразу определился.
Так что? Товарищ капитан, говоришь на танкоопасном направлении товарищей поставить? Ну-ну! Их поставишь, эти двадцать гавриков всю оборону изнутри напрочь снесут. Вовремя!
– Федорович, пока пушки по другим площадям долбят, забирай Гаврикова и мухой лети к Иловайскому. Все ему объяснишь. Скажешь, погранцов я по три человека на огневые точки у магистрали разводить буду, а вы следом тихо их зачищаете. Понял? Я торопиться не буду.
– Все понял. Исполню…
НП. Вот и пограничники его ожидают. Как на подбор, крепыши… Артиллерийский обстрел позиций враг прекратил, да и комбат из расположения роты ретировался.
Зверев, говоришь? Ну-ну! Сейчас посмотрим, какой ты Зверев.
– Лейтенант, твоих орлов по тройкам разбей, сейчас раскидаем их по огневым точкам у самого шоссе, как раз танки по нему попрутся.
– А не фронтом пойдут?
– Фронтом, это когда по первому разу по чавке получат и обломаются. Вот тогда по фронту и развернутся. Давай, назначай кого с кем, а мы с тобой на НП останемся.
Посмотрел на часы. Всего-то сорок минут с начала всей катавасии минуло. Время тянется неимоверно медленно. Когда чего-то ожидаешь, всегда так.
– Мы готовы.
– Вот и ладушки. Цезарь!
– Я! Тащ лейтенант!
– Проводи бойцов на позиции. Каждая тройка на основной выступ, на усиление выдвигается.
– Есть!
Оставшись вдвоем со «Зверевым», предложил пройти на «рабочее место». Полуземлянку ротного, НП, сооружали действительно умельцы, перекрыли ее в три наката, и такая она не одна, поэтому и смогли удержать позиции. Шоссе проходит чуть ниже в стороне. Как на ладони видны результаты предыдущих атак. Помимо пары сожженных «тридцатьчетверок» и бэтэшек, поле усеяно трупами наших и немецких солдат, десяток танков противника, среди которого эффектно смотрятся тяжелые четверки, уже давно переставшие дымиться. Видно, наши действительно насмерть стояли.
Чего немцы ждут? И ведь действительно ждут! По времени должны уже ломиться почем зря. Вдоволь насмотревшись в бинокль на выдвинувшийся для предстоящей атаки танковый строй у дальней кромки леса, обратился к лейтенанту, стоявшему рядом:
– Что думаешь, почему не наступают?
– Думаю, сейчас начнут. – Жестом указал в сторону шоссе. – Смотри, там не пехота ли двигается?
Чтоб глянуть в указанную сторону, нужно слегка подвинуться и как минимум отвернуться на полкорпуса.
«Парень, это ты что, решил на дешевую разводку меня подсадить? Ну-ну! Торопишься видно».
Повелся якобы, сделал пару шагов в сторону и повернулся в нужном направлении. В тот же момент пограничник, отступив, вроде бы дав место, сгибом локтя обхватывает шею Каретникова и пытается придушить. Зачем? Дурак, мог бы просто ножом в печень ударить, и вся недолга. Предсказуемо, но надежно! Правая рука взлетает вверх, ловя основанием ладони подбородок противника, левая виснет на удушающей конечности. Нажал нужную точку на предплечье «погранца», стараниями Кузьмича вбитую в подсознание. Резко присел, развернувшись на сто восемьдесят градусов, тут же поднялся. О выставленное колено от всей души приложил морду навязанному начальством помощнику. Аут! Товарищ в отключке, утыкается лицом в земляной пол. Это ненадолго. На всякий случай придавил шею, чтоб не орал и не вздумал взбрыкнуть, обе конечности завел за спину и стянул его же брючным ремнем. Вот теперь порядок!
– Т-тащ лейтенант, а шо это вы за кипеж устроили?
Ага! Папандопуло объявился, значит. Поднялся на ноги, чуть не хохотнул от выражения на лице своего ординарца. Умора! Не часто Цезарь такую ужимку корчит.
– Да вот, диверсанта стреножил. Задушить меня хотел. – Спросил: – Ты погранцов по местам развел?
– Ага.
Взгляд безотрывно следил за приходящим в себя вражиной.
– Развел, куда сказал?
– Ага. Тудой! – махнул рукой в сторону магистрали.
– Что ж, будем ожидать результатов.
Одернул подчиненного:
– Папандопуло!
– А?
– Взводных ко мне, срочно!
– Слухаюсь!
Первым на НП заявился Воронов. Его взвод ближе всех.
– Разрешите?
– Проходи, танкист. Как настроение у бойцов?
– Нормальное. Переполошились только, когда Иловайский с разведчиками пограничников кончали. А так все нормально, к бою готовы.
– Добро. Ты пока обожди.
Помимо взводных землянку заполнили и другие люди. На глаза попались два новых персонажа: седой майор с рубиновыми шпалами в петлицах и младший лейтенант, по возрасту совсем не мальчик. Никем в возникшей кутерьме толком не замеченные, они все же протиснулись вперед.
– Вот ты какой, лейтенант Апраксин! – пожимая и тряся руку Каретникову, говорил старший. – Не скрою, удивлен. Молод!
– Прошу прощения, товарищ майор…
– Батальонный комиссар Репин Иван Силантьевич. Вот пришли к тебе, так сказать, на усиление… – чуть развернулся в сторону своего спутника.
«Младший» сам шагнул к Михаилу, представился:
– Оперуполномоченный особого отдела, младший лейтенант госбезопасности Кастрюк Вениамин Сергеевич. – Повел подбородком в сторону связанного и сидевшего прямо на полу у стены «погранца». – Что у вас происходит?
Каретников, ничуть не смущаясь, при его-то напускной молодости, с некоторым нахрапом и безбашенностью объяснил ситуацию:
– Да вот, некоторым образом вынуждены вашими обязанностями заниматься. Командир батальона нам с барского плеча подарок сделал, два десятка пограничников в помощь прислал. Только на поверку все диверсантами оказались. Пришлось экстренно поправлять ситуацию.
Глазами нашел Голубева, вопросительным кивком головы уточнил выполнение отданного приказа. Десантник так же молчком кивнул. Узнал:
– Всех?
Не слишком обращая внимание на посторонних, уже в голос оправдался, прежде всего перед своим командиром:
– Пришлось. Чтоб потерь среди личного состава не было. На месте бойцам ведь объяснить некогда было.
– Ясно.
Особист, как борзая, взявшая след, не пропустил ни слова.
– О чем вы?
Каретников предложил выйти «на воздух». Без обиняков в быстром темпе рассказал все, что знал, сделав предположение:
– Подозреваю, «погранцы» после того, как вырежут личный состав взвода у магистрали, должны сигнал какой-то подать. Сам видишь, утро в самом разгаре, а наступления нет.
– Дай пару бойцов, я сам сейчас с диверсантом поговорю.
– Без проблем. Допрос провести можешь в хозяйской траншее у старшины. Распоряжусь, чтоб вам не помешали.
Комиссар, дядька контактный, когда ротный взводным накачку дал и распустил, объяснил Каретникову, что они с особистом только что прибыли из штаба нашей группировки. Оказывается, линия укреплений должна продержаться еще хотя бы до вечера. Поблизости от их позиций частями шестого стрелкового и пятого кавалерийского корпусов создается укрепрайон. Хотя они и выводятся из боя, но пока не могут использоваться. Шестой корпус только что пробился из окружения, потерял в боях много людей и значительную часть артиллерии. Сейчас остро нуждается в доукомплектовании. К тому же он только начал подходить к Житомиру. Чтобы сосредоточить его и бросить в бой, понадобится время. А 5-й кавкорпус по распоряжению Ставки может использоваться только с разрешения Москвы. Вспомнил о восьми противотанковых артиллерийских полках, которые забрала Ставка. Как бы они сейчас пригодились! Но война, всем трудно.
– …А нам сейчас самое главное не пропустить танки. Сможем?
– Мы будем стараться.
– Ты уж постарайся, Апраксин.
Отстранив в сторону с прохода Папандопуло, гревшего уши при начальстве, в землянку протиснулся озабоченный особист, с красной тряпкой в руках. Прямо с порога сообщил:
– Вот, вокруг тела под гимнастеркой прятал. Эти гниды должны были красный флаг над позицией поднять, тогда немцы в атаку полезут.
Каретников сразу мысль уловил.
– Вениамин Сергеич, давай так, через полчаса над НП поднимай флаг, мы к тому времени готовы будем. Ну, а я в первый взвод пойду.
Комиссар перехватил инициативу.
– Может, время потянем?
Особист покачал головой.
– Если в течение часа флаг не будет поднят, позиции накроют артиллерией, привлекут авиацию и только потом танки с пехотой попрут…
А особист-то дело знает, не тютя-матютя, бумажная душонка. Опять-таки из рассказов очевидцев, книг, других закрытых источников, обычно особистов, прежде всего, интересовало, не имели ли окруженцы хотя бы кратковременного контакта с немцами, во время которого их могла завербовать вражеская агентура. В строгих анкетах соответствующие вопросы детализировались. Типа при каких обстоятельствах вышли из окружения? В одиночку? Вдвоем? С разрозненной группой или со своим подразделением? Между тем вышедших из окружения следовало не столько допрашивать, сколько опрашивать. Живые свидетели по свежей памяти могли бы рассказать, кто из их однополчан пал в бою, кто ранен или эвакуирован в госпиталь, умер от голода либо болезни… Будь такая работа проделана и ее результаты где-нибудь зафиксированы, удручающая статистика пропавших без вести и неизвестных в братских могилах выглядела бы совершенно иначе.
