скачать книгу бесплатно
– Шо, не местные шо-ли, – пропел дядька, – ну сидайте быстрее, а то здесь рядом ГАИ вместе с ГИБДД працюе.
Густав запрыгнул назад, через наклоненное дядькой сиденье, а Гёйсе передал ему свои арбатские сувениры и сам сел впереди.
– Только, – попросил Сирманн, едва они тронулись, – пожалуйста, поскорее.
– Да тут ехать трошки, – успокоил его дядька.
Однако, как и следовало ожидать, набивая цену своим услугам, он попер в объезд. Направо, налево, дорога длинная, а деньги капают. Внутри салона было душно, несмотря на то, что Пюйкеннен не стал закрывать свое окно до конца. Нудно трещало радио, изрыгая лучшее в русской поп-культуре. Густава постоянно качало, головой он упирался в потолок, в один бок ему давила клетка с канарейкой, а другим боком он боялся помять творение художественного искусства. Гёйсе глазел по сторонам, и вдруг из его уст вырвался восхищенный возглас: из-за поворота показались огромные купола Храма Христа Спасителя. Когда машина поравнялась с ним, финн схватил водителя за руку и тот послушно остановился.
– Брат Густав, – Гёйсе обернулся назад и шарил рукой по карманам куртки, – ты ехай, buy билет, самольет. Then you`ll come back (Потом ты вернешься, /англ./). Я – смотреть болшой церква. Это – мой пасп?рт, – добавил он, отыскав, наконец, свои документы.
– Но… может, ты это сделаешь потом?
– Потом не быть времен!
– Да тут недалече, зараз обернемся, – вдруг вмешался дядька. Разъезды, возвраты,
ожидания давали ему право накинуть сверху еще несколько сотен, а, может, и… тыщу, и он зажмурился от удовольствия.
Таким образом, несмотря на возражения, Гёйсе отправился знакомиться со своим главным конкурентом в борьбе за местную паству – Русской православной церковью. Ну а Сирман с двумя паспортами, зажатый на заднем сиденье между клеткой и портретом, катил к ближайшим авиакассам. Они оказались на редкость далеко. Дядька колесил по городу самозабвенно, делая немыслимые зигзаги. Он распознал в пассажирах иностранцев, и теперь мечтал о том, что его карман, возможно, пополнится валютой. Порой Густаву казалось, что они едут по другой стороне улицы, на которой уже бывали чуть раньше. Он уже собрался сообщить об этом дядьке, как тот прижался к обочине и выдохнул:
– Ну, приихалы, ты ступай, а я тут обожду.
Густав выглянул в окно и действительно увидел крыльцо с покосившейся дверью, над которой висел плакат с выгоревшими буквами «Авиакассы». Войдя внутрь, он сверился с часами, висевшими по четырем углам комнаты. Нью-Йорк только-только продрал глаза, в Лондоне время к обеду, а Москве стрелки уже перевалили за полдень. На четвертые часы он не глянул, так как сообразил – времени у них, на самом деле, оставалось не так много, часа полтора, два от силы, и он спешно прошел к столику, за которым стригла ногти необузданного вида девица. Напротив, опершись на тумбу локтем сидел разморенный охранник, его взгляд скользнул по посетителю и вернулся к привычному ежедневному созерцанию декольте кассира.
Голова Густава после спиртного, а может, и после гонок по Москве в микромобиле, неприятно гудела. Поэтому он, отводя глаза от налакированного взглядами охранника выреза, присел на край стула и произнес:
– Два билета во Владивосток, на сегодняшний рейс.
– Сегодня два рейса, номер 1 из Домодедово и 725 из Шереметьево.
– Шереметьево, – уточнил Густав и протянул паспорта.
– В Шереметьево билетов нет, – дерзко ответила девица, при этом, даже не прекращая заниматься ногтями.
– Что? А… Тогда в Домодедово.
– В Домодедово билетов нет.
– То есть на сегодня билетов во Владивосток нет? – спросил Густав, удивленный, зачем, вообще, стоило заводить такой ненужный разговор. На этот раз девица даже не открыла рта, а просто покачала головой.
– Тебе в центральные надо, на Волхонке, может, там еще есть, – сжалился над эстонцем охранник.
– Спасибо, – раздраженно произнес Густав и направился на улицу, оставив этих рыбок тонуть в бездонном море служебной любви.
Дядька, увидев его, проворно перегнулся через сиденье и открыл дверь.
– Едем назад, за моим другом, потом быстро в центральные кассы на… Волхонку, – вспомнил он.
– Будет сделано, – понимающе кивнул шофер, и машина понеслась обратно.
Про себя Густав отметил, что обратный путь занял у них куда меньше времени, видимо, дядьку озадачил тон пассажира и он решил его лишний раз не нервировать. Прибыв на место, Сирман приказал Оке подождать, а сам выскочил из автомобиля и быстрым шагом направился к Храму. Гёйсе нигде не был видно. Подойдя к входу, он еще раз внимательно посмотрел по сторонам и решил глянуть внутри. Однако, едва он сделал первый шаг, как его вдруг одернули за рукав. Обернувшись, он увидел скорбную старушку, согнутую советской властью в три погибели и на закате лет прибывшую сюда за индульгенциями. Старушка тяжело дышала, и ее голова тряслась в дружеском треморе:
– Замели его, – молвила бабуля, плотнее обхватывая руку Густава, – единым махом замели.
– Кого замели? – не понял Сирманн. Для него такая встреча стала полной неожиданностью.
– Корешка твоего, – кашлянула бабуля, – тож был такой, нерусский. Ходил тут, лекции читал, черепахой пугал. А его и замели, вот только шапка осталась, – и она указала на валявшуюся у бордюра затоптанную ушанку с кокардой.
– Куда замели? – начал прозревать Густав, – кто?
– В шешнадцатое, наверно, куда еще? Тут больше нету. Полиция всех туда метет. Где пачпорт, говорят, а пачпорта нету. Ну, друг любезный, шпиен вражесткий, полезай в наш кузовок. Замели его, так-то, – и призрак коммунизма, исполнив свою роль, зашаркал прочь.
Густав стоял недвижимо, уставившись в одну точку. Нет паспорта. Вот оно! Финна увезла местная полиция. У него же не было с собой никаких документов! Вот ты, черт! Что делать? В гостиницу, к администратору? Долго. А вдруг Гёйсе ненароком болтанёт и про него. Имя, фамилия. Ему же все известно. А вдруг между Россией и Эстонией хорошо налажена связь и меня уже ищут? Как же я так не позаботился о втором паспорте? От этой мысли Густаву стало не по себе. Паника, перемешанная с неутихающей головной болью, зрела в нем, затмевая собой здравый смысл. Нет, нужно срочно вытаскивать Пюйкеннена, и бежать из этого города куда подальше. Так, шофер. Ему, похоже, можно доверять, – думал Густав, спеша обратно к машине.
– Птичка ваша, робяты, – загудел дядька, видя, как он приближается, – с насесту як бухнулась так и не виткликается, я ее веточкой, а она – молчок… – он осекся, заметив, что господин иностранец имеет весьма нездоровый вид, – Тюю, та на тебе лица нема.
– Слушай меня… моего друга… забрали в отделение, – задыхаясь, ответил ему Густав, садясь в автомобиль, – у него… паспорта не было.
– А куды? – понятливый шофер сразу завел машину.
– В шестнадцатое… Знаешь, где это?
– Та це ж на соседской улице, знаю.
– Поехали.
VI. Значок.
«Они уже сутки в Москве, а вы ничего не можете сделать?
Мне нет дела, что все аэропорты,
вокзалы перекрыты. Пробейте все явки.
Вы так и не узнали, кто на самом деле этот второй!?»
Полковник Сергей Матвеев, руководитель Следственного управления ФСБ.
Мы часто не обращаем внимания на детали, а между тем самые с виду незначительные и пустяковые вещи могут сыграть в нашей жизни неожиданную роль. Одно лишь яблоко, павшее на голову ученому, порождает страдания целой армии школьников, вынужденных зубрить урок вместо футбола во дворе. Мелкая причина иной раз может иметь невероятных размеров следствие.
Так, один известный французский император, притязания которого распространялись куда дальше, чем позволял его собственный рост, однажды, – казалось бы, что такого, – забыл помыть руки перед едой. С жадностью набросился он на свежие хлебы и свиную ногу, изумительно приготовленную личным поваром-арапом. Он ел и при этом, поглощенный планами грядущей победы, почти не жевал. Спустя 10 минут все было кончено. Обглоданным маслом погрозил он в сторону собравшихся бить его народов, а затем, сытый и довольный собой, прилег в тени вековых дерев, ожидая грозного реванша.
Но вдруг – что такое?! – по едва успевшему отойти от обеда пузу прокатилась первая волна неуверенности. Скромные и невидимые глазу создания с немытых рук начали свою черную мессу. Первая волна, вторая, … восьмая… Девятый вал заставил императора, характерно прижав ладони, нестись мимо опешивших адъютантов за ближайший кустик. И там он сидел, прихваченный диареей, четыре часа к ряду, в густом облаке соблазненной мошкары.
Мораль этой басни в том, что Бонапарт, таким образом, пропустил начало сражения при Ватерлоо! Не слабо?! В тот момент, когда союзники двинулись на французские редуты, войска все еще ждали своего императора. С минуты на минуту он должен был появиться на своем чистокровном арабском скакуне и вдохнуть в них уверенность в блистательной победе… но где же он? Или, как выразился по этому поводу Чуковский, ну что же он не едет? Адъютанты мялись, не скажешь же закопченным в боях гренадерам, что, по странному стечению обстоятельств, старшой схоронился в кустах. (*На самом деле, по словам осведомленного Критика, у Наполеона была хроническая кишечная болезнь, и проспал он начало сражения потому, что его аптекарь (вероятно, эстонец Иоганн VIII Бурхард) дал ему обезболивающее с побочным снотворным эффектом. Однако в нашей истории для красного словца не грех и приврать.)
А между тем поползли грязные слухи – если император опаздывает, значит это дело скверно пахнет. В округе, к слову, и вправду разило. И все! Боевой дух войска был повержен, растоптан и обернут в бегство. А казалось, такая безделица – немытые руки.
Но и это еще не конец. Знаете ли вы, что есть тупиковая ветвь исследователей, которая до сих пор считает: после знаменитых слов «Армия, Авангард, Франция» Наполеон добавил – «Ненавижу диарею». Но ее, по понятным причинам, цензоры изъяли из «Всемирной Истории» Ключевского.
Как это ни печально, пустяковой стала и причина страданий Гёйсе, которые понес он в небольшой комнате следователей на втором этаже шестнадцатого отделения Центрального округа столицы. Он сидел на стуле и печально всхлипывал. Руки невыносимо ныли – их ему вывернули, когда заталкивали в УАЗик. В незнавших такого обращения ягодицах разрасталась тупая боль, сюда его пнули, когда открылась дверь кабинета. Макушка зудела от полученных тумаков уже здесь, на этом стуле.
Играли в двух следователей. Следователь Добрый предлагал ему закурить, а когда он отказывался, следователь Злой хлопал его ладонью по голове и громко кричал:
– Курить ты не будешь, да? Ну, это мы еще посмотрим! Ах ты сволочь, террорист афганский. Ты что же думал, мы вас, игиловцев, не поймаем? Отвечай, какое твое задание?
– Ну, что Вы, коллега, – как бы между прочим, замечал Добрый, – пусть человек придет в себя. Может, покурит, подумает, все вспомнит. Кстати, закурить не хотите?..
И все повторялось снова.
А начало у этой истории было совершенно прозаическое. Гёйсе, протянув паспорт своему новому другу, проводил глазами машину и отправился созерцать величественное творение своего духовного соперника. Храм, конечно, завораживал, но молчал. А Гёйсе говорил, он даже собрал вокруг себя нескольких праздношатающихся и начал словом божьим склонять их на свою сторону. Как и подобает истинному проповеднику, вскоре он разошелся и стал привлекать к себе излишнее внимание. Незаметно количество его слушателей резко снизилось, а на их месте возник милицейский патруль в составе двух интеллигентных, прекрасно обученных и вежливых стражей порядка.
Гёйсе огляделся и замолчал. Вокруг уже практически никого не было, местное население, видимо, воздерживалось от близких контактов с теми, кто его бережет, поэтому остался только он и патруль. Один из полицейскиров, высокий и сутулый с бесстрастным желтым лицом, окинул Гёйсе оценивающим взглядом, слегка задержав взгляд на голове, и, вяло козырнув, произнес:
– Сержант шур-буру…ев, – тут же блеснул он перед рядовым умением произносить фамилию (такому, сынок, в учебниках не учат), – Ваши документы!
– О! Майн документ, пасп?рт…, – Гёйсе хлопнул себя по карману, – Anteeksi! (Извините! /фин./) Официер, я давай друг. Он ехай, – запутался финн в окончаниях.
– Вот как?! – Сержант заметно оживился, и, делая нарочито понимающий вид, обернулся к своему напарнику, – Он сейчас приедет, и паспорт у него?!
– О, да, – не чуя подвоха, согласился проповедник.
– В таком случае, как Ваше имя?
– Г-гёйсе Пюй… Пюйкеннен, – неожиданно запнулся финн.
– А что мы так заволновались, а? – почти дружески заметил сержант, как бы уравнивая свое положение и положение этого субъекта, хотя между ними была пропасть, – свое имя даже не можем произнести? Откуда мы приехали?
– Ви – оттуда! – и Гёйсе указал в сторону, из которой, как ему казалось, появился патруль.
– Но, но, не паясничать! – резко оборвал его сержант, – Какие-нибудь документы при себе есть? Откуда вы прибыли, я спрашиваю?!
– От Финляндия, – растерянно пробормотал Пюйкеннен, отступая на полшага.
Здесь стоит внести небольшую ремарку о значимости пустячных вещей и их способности влиять на события. Ведь если бы не было этого пустяка у Гёйсе, его бы промурыжили еще минут 10, а потом бы появился Густав, и все встало бы на свои места. Но у Гёйсе этот пустяковый предмет был.
– Врет он все, товарищ сержант, – вдруг подал голос коренастый с торчащими ушами рядовой, – и имя его, и про Финляндию полная брехня, фуфло, как вы говорите.
Сержант сначала хотел дать рядовому по ушам за несоблюдение субординации, а главное, святых порядков дедовщины – пока старший не разрешил – молчи, как рыба. Но, что-то удержало его, и он, снисходительно глянув сверху вниз, процедил:
– Продолжай.
– Вы посмотрите, какой у него значок.
– Ну и чо?!
– Я слышал, что на Востоке разные народы носят на груди значки своих лидеров, ну там, корейцы Ким Ир Сена, и еще другие – своих главарей. А у этого на значке кто? Не узнаете?
Сержант обернулся и внимательно посмотрел на значок. Какое-то чучело в капюшоне: Нос крючком, уши торчком, посередине бантик. Ни хрена не узнаю! Ни на кого он не был похож, может, только носом на полковника Цинцадзе, замполка ДПС, только тот в капюшоне не ходит, в фуражке всегда.
– Ну, похож, что ли… – выжидающе сообщил он.
И тут Гёйсе все окончательно испортил. Он решил, что рядовой желает ему помочь, и стихийно выплеснул:
– О, зольдат правду говори, этот майн учител. Служи бог Яхве.
– Вот видите, – торжествующе подхватил коренастый, – сам сознался!
– В чем? – не понял сержант, чувствуя себя неуютно от того, что упустил что-то важное.
– Да это же вылитый Усама Бен Ладан!
– Кто? – еще больше запутался старший.
– Да главный в мире террорист! Который самолетами в Нью-Йорке торговый центр взорвал. Его же сейчас все ловят!
– Ei, ei! (Нет, нет! /(фин./) – замотал головой Гёйсе.
– А! Сейчас уже поздно! – закричал рядовой, – Смотрите, как испугался. А еще и бога приплел! Яхве – это Аллах, по-ихнему, – закончил он убежденно.
– Террорист, говоришь?! – сержант начал приходить в себя
– Да смотрите! Он же под нашу армию замаскировался, только они там думают, что в России всегда зима, поэтому и с шапкой прогадали. Шапчонка-то выдала тебя, понял?! – прищурился он на Гёйсе, и вновь вернулся к старшему, – У них задания взрывать во всех крупных городах дома и самолеты, они все взрывчаткой обвешаны, как камикадзе, – не унимался рядовой, – может, и у этого бомба под курткой?!
– Что ви? Нет бомба, – пытался оправдаться Гёйсе, совершенно потеряв контроль над ситуацией.
При этом он сделал движение, чтобы задрать куртку и показать милиции чистоту своих намерений. Но сержант вдруг отпрыгнул от него, как ошпаренный, и молниеносно вытащил из-за пояса дубинку:
– Стоять! Не с места!
Рядовой и «террорист» замерли, а он, раскачивая перед собой дубинкой на манер бейсбольной биты, на полусогнутых ногах стал обходить Гёйсе:
– Рядовой, следите за ним, одно лишнее движение и…Руки! – обратился он уже из-за спины финна, – Руки медленно за спину, вот так.
Щелкнули наручники, и толчок в спину повалил Гёйсе на землю.
– Вызывай подкрепление, быстро!.. Нет, стой, обыщи-ка его.
Рядовой опасливо приблизился, но все же похлопал проповедника по бокам:
– Да вроде ничего нет!
– Ну, вот что, ты с ним посиди, а я пока за машиной!
– Товарищ, сержант!
– Это приказ! – и он умчался, вытаскивая по дороге рацию.
