скачать книгу бесплатно
– Друзья? Мы теперь дружим с едой?
– Он не еда.
– Не еда? Я в замешательстве. – Эфрат и правда не знала, как в таком случае истолковать начало их знакомства. – Те есть, ты хочешь сказать, что все, что было в клубе – не более чем милая беседа?
– А разве нет? – Шири выжидательно посмотрела на нее, и где-то на дне ее бездонных глаз, так далеко, что услышать могла только Эфрат, снова раздался этот заглушающий все вокруг голос: «В любое время».
– Я пойду отдохну. – Эфрат поднялась и направилась к двери, ведущей в следующую комнату.
– В любое время, – уже в дверях догнал ее все тот же голос.
– Он же не еда.
– И тем не менее. В любое время.
– Спасибо, – ответила Эфрат и толкнула двери. Эта комната казалась погруженной, в еще более глубокую тьму, чем первая.
***
В чередовании света и тьмы, дня и ночи, всегда было что-то завораживающее. Почти любой вампир мог с легкостью наблюдать за красотой этого калейдоскопа без необходимости делать это в разное время. Встречаясь вместе день и ночь рассыпались по небосводу тысячей созвездий, история, которую не прочитать пока не решишь стать ее частью, пока не поймешь, что в мире есть создания света и есть создания тьмы. И только так этот мир может жить и процветать, и если создания света и создания тьмы будут продолжать поддерживать друг друга, то им удастся пережить все, даже такую напасать как люди.
«Вампиры не видят снов. Вместо этого, погружаясь с забвение, мы отправляемся на поиски. Ты можешь искать все что угодно: новый источник пищи, новое место силы, – но чаще всего мы посвящаем это время тому, что невозможно сделать, будучи заключенным в тело. Мы можем встречаться с другими, даже если они находятся на расстоянии тысячи миль. И запомни дитя, вампира вампиром делает Тьма …» – окончания фразы Эфрат не расслышала, ее тело начало просыпаться.
– Я прерываю интимный момент? – ее щеки коснулась легкая прохлада, исходящая, очевидно, от пальцев того, кто забрался к ней в постель, пока она спала.
– О, боже… – Эфрат нехотя открыла глаза. – Что ты делаешь в моей постели?
– Наслаждаюсь твоим обществом. И твоими снами. Сама я давно не видела снов, – Шири лежала на спине, глядя в потолок, наполовину укрытая волнами золотистых волос Эфрат, в которых та и сама не раз путалась.
– Мы со Старейшинами редко видимся, а потому я так ценю каждое их слово. Ведь не будь их, меня бы тоже давно не было.
– Хватит грустить, у нас ведь сегодня гости. Кроме тех, что уже есть. Поднимайся, давай я расчешу твою гриву.
Грива у Эфрат и правда была впечатляющей, помощь бы тут не помешала. Многие удивлялись, как ей удается справляться с такими длинными и густыми волосами, хоть они и создавали идеальное обрамление ее лицу на обложках музыкальных альбомов и журналов. Обычно она доверяла заботу о них персональному стилисту, и пока та с любовью превращала золото ее волос в настоящий источник солнечного света, Эфрат могла насладиться отдыхом. Обычно она читала книги, что не успела прочесть за прошедшее десятилетие и в которых надеялась найти еще один кусочек мозаики, способной объяснить мироустройство чуть шире, чем это представляло себе большинство. Даже большинство вампиров. Да, далеко не все вампиры гениальные творцы и ученые. Немногие наделены талантом и не всем дано так хорошо ладить с людьми, как Эфрат. Такие вампиры способны создать проблемы, как и в любом другом обществе, часто угрожая раскрытием тайны. В руки людей не должны попасть доказательства существования вампиров, ведь это поставит под удар незыблемый порядок вещей. Вампиры никогда не стремились обнаружить своего присутствия в реке жизни. Пусть даже в любой момент могли перекрыть ее устье.
Но на этой неделе ни съемок, ни студийной работы не намечалось, а потому можно было позволить себе немного расслабиться.
– Хорошо, давай. Только это может быть надолго.
– Сдается мне, мы можем себе это позволить. – Шири рассмеялась, лениво сползая с кровати и наблюдая за тем, как Эфрат укрывает черным шелком рельеф мышц, украшавший ее спину.
Комната была наполнена полумраком, только по углам стояли тусклые лампы, чей свет едва пропускали витражи от Тиффани, ставшие легендарными благодаря своему участию в оригинальном сериале «Семейка Аддамс», впоследствии появившись во множестве цветных лент. Эфрат встала с кровати и подошла к туалетному столику, стоявшему напротив. Ничего необычного, подобных столов с зеркалами в тяжелой раме существовало огромное количество в то время, когда корсеты еще были в моде. Она присела на табурет.
– Как ты думаешь, почему мы отражаемся в зеркалах? Хотя легенды рассказывают обратное? – Ее золотые волосы рассылались по плечам, отражая и приумножая даже тусклый свет.
– Потому что легенды рассказывают люди, а им свойственно замечать только то, что они могут пережить и понять. Либо то, что уже знают. И, кроме прочего, у нас все-таки есть тела. – Шири погрузила в золотой водопад свои тонкие пальцы, каждый из которых был увенчан острым рубиновым ногтем.
– Ценное замечание. Но ведь не все такие, как мы. Возможно, есть и те, кто не отражается в зеркалах. Я слышала о таких, кто может восстанавливать собственные тела, пусть даже те подвержены гниению и разложению.
– Да, жить в теле, которое досталось тебе неизвестно какими путями и которое почти не связано с тобой, очень неудобно. – Лицо Шири мерцало в отражении и постепенно начало терять очертания, в то время как ее руки продолжали расчесывать волосы Эфрат.
И вот уже Эфрат никого не видела в зеркале, кроме самой себя, а ее локоны шевелились будто сами по себе, подобно змеям на голове какого-нибудь древнего божества, последние упоминания о котором сохранили греки.
– Но ведь наша история куда старше любого из известных письменных или устных преданий, мало ли что еще может быть. – Голос Шири раздавался из ниоткуда, но от этого как будто становился только сильнее. И Эфрат с удовольствием погружалась в эти волны, несущие в далекое прошлое на заре времен, когда народ Дня и народ Ночи сменяли друг друга на посту смотрящих и никто и подумать не мог, что однажды в их мире случатся люди.
Иногда в памяти Эфрат возникали эти картины. Она снова оказывалась под куполом звезд, сиявших ярче любых небесных светил и той луны, которая несла миру перемены. Их свет помогал пережить самые лучшие и самые тяжелые напоминая, что все в этом мире преходяще и только они остаются вечными. Если бы это было так! Эфрат не могла вспомнить деталей, ведь память услужливо ограждала ее от всего, что было связано с этим временем, когда им пришлось уйти как можно дальше, так далеко, чтобы проворные человеческие ножки не смогли туда добраться. Долгие тысячи лет она и ее народ привыкали к новому миру, наблюдая за тем, как эта смешная и неуклюжая раса создает свои первые цивилизации. День ото дня тело Эфрат становилось все слабее, магия почти оставила ее, волны больше не вздымались по единому движению руки, а солнце не спешило скрыться из вида, когда нужно было увидеть мир, живущий под покровом ночи. Все изменилось и становилось только хуже, и быть может, им было предначертано однажды уснуть и не проснуться. Теперь этого никто не узнает, ведь однажды ее клан вышел на Охоту. Эфрат была там и помнила все, что случилось в ту ночь, когда они превратились в легенду.
Шири продолжала мягко прикасаться к Эфрат голове, и собеседницу и ее руки снова можно было увидеть в зеркале:
– В твоих волосах живет много историй, которые стоило бы рассказать.
– Люди довольно успешно справились с пересказом опорных моментов.
– Да, но нет. История глазами людей всегда предвзята и ограничена их верой, а верят они в то, во что хотят верить. Я закончила. – Шири сделала шаг назад и полюбовалась своей работой.
– Ты им определенно нравишься.
– Конечно, ведь меня никто не укусил. Не люблю, когда больно кусают, – усмехнулась Шири.
– А я люблю. – Гедалья зашел в комнату, не дав себе труда постучать.
– Ох уж мне этот говорящий сендвич … – Эфрат встала и пошла к шкафу, стоящему в другом углу комнаты. В комнатах без окон есть свои преимущества, намного больше простора для фантазии. И искусства. Именно благодаря любви к искусству и круговороту денег среди его поклонников Эфрат познакомилась с теми, кого ждала сегодня на ужин.
– Хочешь меня съесть? – Гедалья шагнул ей навстречу и то ли случайно, то ли специально преградил дорогу. Эфрат, будучи ниже ростом, уткнулась лицом в его шею. Ощутив биение живого сердца и запах человека в такой опасной для последнего близости от себя, Эфрат не сочла нужным сдерживать свои инстинкты и вот уже два острых клыка касались пульсирующей артерии на его шее. Но тут к привычно дурманящему запаху бегущего по его венам эликсира жизни, добавился еще один. Это было то, что люди называют многими именами и среди прочих…
– Интересно… – Эфрат отстранилась и взяла его за руку. В смотрящих на нее карих глазах не отражалось спокойствие и чего-то еще, что заставило ее улыбнуться. —Может быть, он и правда не еда.
– Но ты все еще можешь меня съесть, если хочешь. – Гедалья сжал ее руку в своей.
– Сходи лучше дверь открой. – Эфрат чувствовала, когда люди приближаются к границам ее владений, но этих людей она позвала сама. Им предстояло подготовить дом к приходу гостей, зажечь огни вдоль дорожек и всеми прочими способами «очеловечить» ее жилище.
Гедалья вышел из комнаты, оставив милых леди одних.
– Иногда мне кажется, я могу еще одну вечность просидеть в этой комнате. Невольно начинаешь верить историям, которые люди о нас рассказывают, будто мы можем спать вечность, как если бы кроме их мира во всей вселенной не было бы больше ничего.
– Из того, что я успела о тебе узнать, ты довольно неплохо проводишь время среди людей. – Шири бросила взгляд на стопку журналов, лежавшую на туалетном столике. На обложке каждого из них красовалась Эфрат. – Ты если не богиня, то младшее божество точно, особенно в пантеоне тех, кто верит в деньги.
– Человеческая вера вообще довольно избирательна, не находишь? Она выбирает, кому служить, и если человек достаточно силен, то вера прокладывает ему путь в любой из миров по его выбору, а если нет, то прочно привязывает его к хозяину. – Эфрат открыла шкаф и взяла первое попавшееся под руку платье: короткое, сшитое из усыпанного блестками кружева. Почти прозрачное одеяние не имело цели закрыть собой хозяйку, но показать ее в лучшем виде из возможных.
– Мне нравится твой выбор, – Шири лукаво улыбнулась. – Примеришь?
– Вряд ли мне еще есть, что от тебя скрывать. – С этими словами Эфрат сбросила на пол черный шелковый халат, открыв лучам тусклого света мраморно-белую кожу, которую одни фотографы считали эталоном красоты, а другие называли болезненной бледностью. Последних она считала слабаками, кто не годился даже на аперитив. С методичностью скульптора Эфрат подчеркивала изгибы своего тела гладким шелковым бельем, до времени прятавшим ее от посторонних взоров. Она была высокой, очень высокой по мнению некоторых, и болезненно худой по мнению других. Сама же Эфрат придерживалась мнения, что самое толстой частью ее тела должны быть ресницы. И с высоты чуть больше пяти фунтов ей было абсолютно все равно на чье бы то ни было мнение, кроме собственного.
– Все равно нравится. Я думаю, сегодня это будет преобладающим мнением среди гостей. – Шири подошла к Эфрат, чтобы помочь ей застегнуть пуговицы на спине, – платье не предназначалось для самостоятельных леди.
– У нас есть еще пара часов, чтобы насладиться компанией друг друга, пока мои трудолюбивые помощники готовят все к приезду гостей, – ответила Эфрат. Затем она подошла к туалетному столику, и открыла стоящую на нем шкатулку. По комнате поплыла тихая мелодия. Эфрат достала из шкатулку тонкую нитку жемчуга и этим закончила приготовления.
Держась за руки, девушки прошли комнату, где днем спали Шири и Гедалья. Оттуда они попали к широкой парадной лестнице. При свете дня все выглядело иначе и теперь можно было как следует разглядеть детали. Оказалось, что дом разделен на два крыла, в каждое из которых вел свой лестничный марш, но куда бы вам ни случилось повернуть, вы неизбежно встретитесь со взглядом хозяйки. Она взирала на каждого вошедшего в дом с портрета, что висел ровно по центру между двумя лестницами.
Шири спустилась первой, чтобы рассмотреть портрет и заодно успеть подать руку шедшей за ней Эфрат, которой ввиду невообразимо высоких каблуков требовалось явно больше времени.
– Когда был написан этот портрет?
– Где в середине прошлого века, я не помню точно. Он путешествует со мной все то время, что я живу в центральной Европе.
– А где ты жила до этого?
– Там, где нет переписи населения, – рассмеялась Эфрат, снова вкладывая руку в руку Шири, чтобы сойти с личных небес на общую землю. – Он был написан в Италии мастером, чье имя никто и никогда не узнает.
– Он стал одним из нас?
– Понятия не имею, но не сказала бы, что его хозяин отличался особой сентиментальностью.
– Мужчина?
– Италия… – пожала плечами Эфрат. – Кому какое дело.
– Если придется, я заберу его с собой, повешу в спальне и буду разговаривать с тобой каждую ночь.
– Главное, не забывай время от времени приводить туда кого-нибудь, а то я поблекну, утрачу всю привлекательность и начну высказывать недовольство.
– Об этом можешь не беспокоиться, лакомства хватит на всех, – Шири улыбнулась.
Еще какое-то время они стояли возле портрета, пока откуда-то из дальних комнат не послышались звуки музыки, тихие валящиеся один в другой шепот фортепианных клавиш.
Окруженные теплым светом свечей девушки спустились в холл, а оттуда последовали за мелодией, отчего-то казавшейся Эфрат знакомой.
– Я знаю эту музыку, – сказала она.
– Это любимая музыка Гедальи.
Эфрат ничего не ответила на это. Они молча зашли в комнату, где за черным, как и все вокруг, фортепиано сидел Гедалья и, казалось, не замечал их присутствия. Не сразу, но Эфрат начала узнавать мелодию, и наконец узнала.
With your arms spread on the floor
You try to forget your life of yore
You are waiting for a better day
When you can ignore the things they say
And your fear is taking over again
The fight and struggle was all in vain
And the stars cannot light the way
To the place where you are today[1 - Solar Fake, “Where are you”.]
Низкий карамельный голос Эфрат звучал очень тихо, но был громче всех прочих звуков. Cама она не знала об этом, как когда-то не ведала о том, что где бы она ни появилась, все взгляды будут прикованы к ней, и всякий, с кем она встретится глазами, будет ждать возможности исполнить любое ее желание. По счастью, желаний у нее было не так много.
– Почему ты так любишь крек? – поинтересовалась Шири.
– Не знаю. – Эфрат и правда не знала. А может быть, хотела так думать. – А у тебя есть крек?
– Вы наверняка это уже обсуждали. – Гедалья наконец отвернулся от фортепиано и теперь смотрел на них.
– Да, было такое. Но на сегодня наше время подошло к концу, пора встречать гостей. Как только Эфрат произнесла последние слова, они услышали звук открывающихся дверей и звонкий смех первых прибывших. Приятного аппетита.
Гостиная наполнялась гудением разговоров с тонкими нотками смеха и звона бокалов. В приглушенном свете свечей Гедалья развлекал гостей фортепианным барокко, пока хозяйка вечера внушала всем ощущение безопасности своей ослепительной улыбкой и сладкими речами.
– У тебя все, как всегда, Эфрат. Теплая компания и хорошее вино. – Гости старались ничуть не меньше хозяйки.
– Прогадаешь с одним, другое тебя спасет. – Эфрат смеялась вместе с гостями, наблюдая, как в дальнем углу Шири о чем-то вполголоса беседует с молодой парой, мимолетно касаясь то одного, то другого. Такие юные и любознательные, они уже какое-то время украшали собой подобные собрания, а потому чувствовали себя довольно свободно.
Огни свечей отражались в хрустальных гранях канделябров, рассыпали золотые искры по лицам присутствующих, помогая самым светлокожим из них почти ничем не отличаться от других. Природное обаяние Эфрат убеждало окружающих в естественности происходящего. А тайна, которая окутывала каждый такой прием, привлекала их еще больше.
– Я обожаю твою улыбку, Эфрат. Покупаю каждый журнал с твоими фотографиями, чтобы рассмотреть поближе.
Сегодня среди гостей была и давняя поклонница таланта Эфрат. По какой-то неочевидной причине женщины намного охотнее стремились в ее объятия. Впрочем, зная нравы современных людей, Эфрат не спешила их осуждать. Она вообще не любила спешки, когда перед ней богатое меню, и ждала, пока будущая жертва начнет чуять подвох. Тогда начнется сладкая погоня. Долгая или короткая – все зависит от самой жертвы. Обычно та сопротивлялась изо всех сил, убегая и отказываясь верить в свою судьбу. Ведь мужчины сегодняшнего дня привыкли убивать, а не становиться жертвами. Эфрат всегда любила баланс и искренне верила, что с каждой ее трапезой мир становится чуточку спокойнее и свободнее.
– А я любить крек! У тебя есть крек? – Способная учуять запах любимого лакомства за милю, Эфрат уже знала, какой будет ответ. Она хотела, чтобы поклонница поняла, что ее интерес не находит взаимности, когда из угла, где стояла Шири, раздался голос.
– У меня есть. – Голос принадлежал одному из собеседников Шири. Одному из тех, чей возраст сложно определить с первого взгляда, по опыту общения с избалованными наследниками, Эфрат смело предположила, что этому может быть или чуть больше двадцать или немногим меньше. Прежде она никогда его не видела, зато не раз встречалась с предметами его гардероба, когда прогуливалась по магазинам. Тем же отличалась и его подруга блондинка, чье незначительное платье стоило значительную сумму, сравниться с которой могла только ее миниатюрная сверкающая бриллиантами сумочка.
– Что ж, тогда, позвольте вас ненадолго оставить. – Под одобрительные улыбки Эфрат покинула центр комнаты и направилась к компании у окна, зашторенного плотной бархатной портьерой. Высокий напольный канделябр стоял в опасной близости от портьеры, зато достаточно близко к Шири и ее новым друзьям, чтобы их можно было как следует рассмотреть. Эфрат получила этот канделябр в наследство от предыдущих владельцев особняка. За все то время, что она устраивала в этом доме приемы, успела заметить, что именно он притягивал ее будущих жертв.
– Предлагаю вам продолжить в более уединенной обстановке, – произнесла Эфрат, взяв за руку белокурую девушку. И бросила короткий взгляд на Шири, которой не было нужды объяснять, что никакого интереса к креку Эфрат никогда не испытывала.
Тяжелые даже на вид массивные деревянные створки дверей любому другому пришлось бы открывать по одной, а потому гости всегда аплодировали, когда Эфрат распахивала их легким движением рук. Так произошло и сейчас. Было в этом что-то от духа гедонизма, под общие аплодисменты идти за руку с теми, для кого это двери могут больше не открыться. Так думала Шири, закрывая за собой двери.
Оказавшись отделенными от шумных и пока что счастливых гостей тяжелыми дверьми, которые сохранились здесь еще со времен постройки особняка, довольные собой и друг другом компаньоны парами разошлись в разные стороны. Так Шири увела за собой стройную блондинку в незначительном платье, а Эфрат с неизменной нежной улыбкой обернулась к обещавшему подарить ей наслаждение духа и тела. Сквозь доносящиеся до них голоса можно было расслышать, как пальцы Гедальи, чередуя черные клавиши с белыми, пересказывали серенаду Листа в незнакомой последнему манере. Его игра передавала чуть больше горечи, чем планировал автор, и звучала чуть тише, чем стоило бы, но что как не тишина способна подогреть мгновения перед погоней.
Жертва все еще ничего не подозревала, а Эфрат стояла перед ним, не спеша обнажать белоснежные зубы, один вид которых превращал ее из нежной белокурой модели в чудовище со страниц готических романов. Ее лицо постепенно изменялось, приобретая более естественные для древнего существа черты, но всего этого было не разглядеть в полутьме, наполнявшей комнату, а потому жертва продолжала медленно отступать к стене. Эта комната была проходной, а потому из нее имелось два выхода, один – через который они в нее попали, и второй – к которому приближалась ее добыча. Еще несколько шагов, и лицо Эфрат осветит лунный луч, пробравшийся в комнату через зазор в бархатных партерах. Холодный свет коснулся ее щеки и слегка приоткрытых губ, момент был идеальный, и Эфрат обнажила клыки, позволив улыбке засиять еще ярче. Но ничего не случилось. В комнате было также тихо, как и до этого, а робкие попытки гостей напомнить о себе давно подчинились непреходящему желанию Гедальи приобщить их к прекрасному и наслаждаться музыкой вне зависимости от того, хотят они этого или нет. Эфрат сделала шаг, затем еще один, и вот уже между ней и человеком не осталось места даже для сердцебиения последнего.
Казалось, мгновение превратилось в вечность, и целая вечность могла бы уйти на то, чтобы рассуждать о вопросе тяги смертных к смерти. Не жалея кануть в такой тоске, сохранявшая до этого неподвижность жертва положила руки на бедра Эфрат, чтобы затем медленно подняться к талии, согревая своим теплом ее мраморную кожу, и прижать Эфрат еще ближе к себе. Аппетит пропадал с каждым его движением, ведь ничто так не разочаровывает в пище, как жажда быть съеденной. И когда среди всех утомительно приятных движений ее жертва наклонила голову так, чтобы открыть взгляду пульсирующую вену на шее, Эфрат уже готова была сломать эту шею и начать проклинать современную киноиндустрию.
Почувствовав неладное, он отстранился и попытался уловить темнеющий взгляд этого притягательного древнего существа, манившего его подобно тому, как призрачный шанс уцелеть в неравной схватке манит любую жертву охотника. Сделав шаг назад, он почувствовал, что поверхность за его спиной не может служить надежной опорой. И не напрасно, за его спиной были такие же двустворчатые двери, подобные тем что привели их в эту комнату. И, утратив равновесие, он упал в открывшиеся двери. Эфрат наблюдала за происходящим с утомленной иронией. Ей казалось, что Шири явно повезло больше, раз ни она, ни ее спутница не отвлеклись на шум. Из распахнувшихся дверей вырвался свет. Теперь лежавшая на полу жертва могла разглядеть, как изменилась внешность поп-звезды. И от этих перемен любому нормальному человеку захотелось бы бежать. Как можно быстрее. Но этот никуда бежать не собирался.
Пока человек разглядывал ее, Эфрат медленно, далеко не в такт звучавшей мелодии фортепиано, подошла к своей жертве. Но поскольку с чувством такта у нее всегда были проблемы, она вернула попытавшегося было встать человека обратно на пол нежным, но убедительным ударом черной лакированной туфелькой в грудь. Эфрат пристально всмотрелась в глаза своей жертвы. Оставалось понять, пришел ли он сам или его пришли. Нужно быть осторожной, чтобы случайно не оставить семью без единственного наследника. Это принесло бы лишние хлопоты.
– Откуда ты знаешь, кто я? – Эфрат продолжала прижимать его к полу. Но жертва не спешила с ответом. Тогда вампирша подвинула носок туфельки к его горлу и надавила еще сильнее.
– Я спрашиваю, откуда ты знаешь, кто я? – Ответа снова не последовало. – Послушай, ты либо ответишь мне, либо умрешь прямо здесь, а твое тело растворится в кислоте быстрее, чем кто бы то ни было успеет по тебе соскучиться.
– Портреты, – прохрипела жертва под ее ногой, – портреты.
– Портреты? – Эфрат слегка ослабила давление.
