скачать книгу бесплатно
Варя вздохнула. Она замуж собиралась не раньше тридцати и не планировала отказываться от отношений до брака. Кристина выбрала противоположную тактику. Кто в итоге будет счастлив? Не поддается прогнозам.
– Если тебе Алексей не нужен, отдай его мне! – Варя решила, что изящно сменила тему.
Кристина – нет.
– Не думаю, что у него есть на меня планы, серьезно, – покачала головой Кристина. – Делай что хочешь. Любой парень на свете лучше, чем Вик.
Лицо Вари на секунду омрачилось такой страшной тоской, что Кристина предпочла бы промолчать, если бы посмотрела на подругу. Но в тот момент Варю заслонила официантка, которая принесла коробки, куда и упаковали остатки пиццы.
– Ты домой? – спросила Варя и привстала. Хотелось еще поболтать, но уже минут пятнадцать она ловила на себе взгляд одного из спортсменов.
– Нет, я… – Кристина смутилась. – Хочу в церковь зайти. Мама приболела, свечку поставлю.
Варя закатила глаза:
– Угораздило меня подружиться со святошей. Ладно, тогда ты каяться, я грешить. Увидимся в школе! – Она плюхнулась на диванчик, обхватывая губами соломинку в стакане с молочным коктейлем.
Когда Кристина выходила из пиццерии, парень-спортсмен уже направлялся к их столику.
После визита в церковь стало только хуже.
Кристина пробыла в храме полчаса: глядела на теплый мерцающий огонек свечки и старалась не замечать дешевый сайдинг, которым была обшита «церковь в шаговой доступности».
Иконы, явно намалеванные учениками, слишком жестоко контрастировали с воспоминаниями о фресках Айя-Софии. Висели они на стенах густо, почти бились рамами, и церковь больше напоминала деревенский музей местных талантов.
В довершение всего в углу красовался огнетушитель и, казалось, только и ждал, чтобы Кристина отняла руку от свечи, чтобы напасть и весь огонь потушить.
Ощущение Бога не приходило.
То чувство, что закружило ее в Стамбуле, золотистый свет, зов истинного дома, настоящая любовь и смысл – здесь даже вспоминалось с трудом. Будто и не было ничего. В сердце не открывалась дверца для чего-то настоящего. Глухо, словно между миром и раем – бетонная стена. Будто небес и вовсе нет.
Может, виноваты убогие стены, запах краски, темнота и пластиковые стулья? А может, Кристина из тех снобов, что согласны верить исключительно в сияющего золотым шитьем Господа, а истинного и скромного не заметят? Ей бы не хотелось такой быть.
К волнению за маму добавилось чувство вины. И еще немного страха – вдруг она уже не испытает волшебное чувство?
Дверь в квартиру Кристина открывала со страхом – не накажет ли ее Всевышний за отсутствие веры, не увидит ли она снова, как безвольно повалится мама на пол и на этот раз не придет в себя?
Но мама была в порядке: возилась на кухне под шкварчание сковороды и махнула рукой вошедшей дочери. Под глазами залегли чуть более темные тени, чем обычно, но она улыбалась, и на всю квартиру пахло чем-то вкусным.
Даже после пиццы Кристине захотелось есть. Она поскорее сняла ботинки и побежала обниматься.
И неожиданно заметила гостя.
– Это Ванечка, – извиняющимся тоном сказала мама, указывая на высоченного плотного парня, который пытался уместиться на крошечной табуретке за кухонным столом. – Сын моей коллеги. Ему нужно сделать перевод, а ты ведь у нас хорошо знаешь английский? – Голос у мамы был заискивающий, но хитрый, и Кристина поняла, что проблема будет не только в переводе.
15. Ирн
– Здесь нельзя курить.
Ирн побывал в Европе: старинные замки еще носили следы воспоминаний о фейри, кое-где он находил комнатки для домовых-брауни, на мозаиках и лепнине порой чудился золотой отсвет в глазах рыцарей и прекрасных дам. Правнуки дубов, что сбежали желудем или веточкой из священных рощ, захватывали целые леса, не пуская в те края слабосильные ясени и вязы. В языках и книгах следы были еще ярче, а в одежде и украшениях он встретил немало знакомых мотивов. Даже давящая чуждая магия и технологии, выворачивающие наизнанку саму суть мира, не могли забрать у людей тягу к живой природе фейри.
– Эй, вы слышите? Не курите, пожалуйста, в помещении.
В Азии – еще тяжелее: местный волшебный народец всегда был скрытным, странным, по-настоящему страшным, и, уходя, куда бы они ни направлялись, фейри забрали все, что могли. Оттого люди и тосковали по магии сильнее, стараясь «вскормить» силу в себе. Увы – можно воткнуть серебряный цветок в почву, но он не вырастет. И никто не перепутает искусственное с настоящим.
– Молодой человек! – Служащий стокгольмского аэропорта отчаялся дозваться странного пассажира, который, ничуть не смущаясь запрещающих знаков, закурил сигарету прямо у выхода на посадку, поэтому решился на крайние меры – взял его за плечо, разворачивая к себе.
Южные земли оказались хуже всего. Их пропитала кровь фейри – проклятая, черная, как нынче у самого Ирна. Даже в те годы, когда он шел по зеленым лугам, перекрашивая окрестности в алый, а в ручьях плескалось больше эльфийской крови, чем в венах уцелевших фейри, он редко видел подобных ему: отчаянных, отчаявшихся, темных созданий. А там, в жарких краях, где он сменил полюбившееся пальто и кожаные штаны на белые брюки и рубашку, воздух до сих пор дрожал от страданий и боли.
Но нигде не было фейри – ни живых, ни мертвых.
Ирн повернулся к испуганному мальчику в темно-синей форме. Для человека он был взрослым, хотя и мужчиной не стал, и глаза успели потускнеть. Но людям всегда тяжело давалось взросление: осознать себя помогала лишь сильная боль и пограничный страх. Хотя без ритуалов, которые в прежние времена они проводили для детей, они, конечно, взрослели, но поздно – и далеко не все.
– Потушите сигарету, иначе я буду вынужден позвать полицию! – Голос парня срывается, в смешных карих глазах – испуг, а ведь Ирн еще ничего не сделал!
Но люди подсознательно, памятью предков, чувствовали в нем – фейри. И боялись или вожделели. Редкие исключения Ирн не пропускал. Как бы ни сложились обстоятельства, миру не помешает сотня-другая фейри, рассеянных по свету.
Здесь, на севере, фейри жили в тайных местах, укрытых не столько от глаз смертных, сколько от недружелюбной погоды. В священных лесах вечно звенела весна, на холмах всегда светило солнце, деревья, кусты и ягодные полянки цвели и плодоносили непрерывно. Но за возможность открыть туда путь требовалось принести жертву. Здешние люди помнили традицию, но забыли смысл. Никогда не выходили из дома в одиночку, если намечался снегопад, и чаще всего по двое и возвращались.
– Как тебя зовут?
Сверкающие зеленые глаза под рассыпчатым золотым шелком волос заворожили служащего. Ему показалось, что обернулся не наглый нарушитель, а некое божество почтило его вниманием.
В общем, он был максимально близок к правде.
Но кто же разглядит древнего бога в невероятно красивом, но вполне человекоподобном мужчине в белоснежной парке и с дешевой сигаретой в длинных тонких пальцах.
На сигарету служащий и указал возмущенно, однако слова примерзли к небу – движения незнакомца заворожили, притянули, позвали за собой. В голове одна за другой стали вспыхивать картины, о которых он… Он никогда… У него ведь жена… И дочь… Господи, как же влекут к себе эти эльфийские чертоги…
Ирн, впрочем, уже прочитал имя на бейджике:
– Эрик, хочешь, я покажу тебе кое-что волшебное? – Ирн отбросил сигарету.
Перепробовав все дурные привычки, которыми развлекались в нынешние времена, он остановился на сигаретах и латте – очень горячем, очень сладком и с облаком взбитых сливок. Волшебный народец всегда был неравнодушен к молоку…
А старшие эльфы просто никогда не пробовали малиновый латте в лондонском «Неро».
Рядом с фейри не было холодно – он будто носил с собой маленький кусочек земляничной поляны из глубины лета, и Эрик не вспомнил о куртке и шапке, выходя в холод зимней ночи. За незнакомцем тянулся едва уловимый запах волшебства – елочных украшений, свежего снега, тягучих утренних поцелуев. Только раньше Эрик хотел получать ласки от Анны, а теперь он забыл о ней. Как и о дочери. Золотистые крылья и сияющая кожа эльфиек, танцующих под холмами, манили его куда больше семейных радостей.
– Дочка, говоришь… – Ирн остановился, полез в карман и бросил Эрику телефон. – Звони. Дочь тоже берем. Как ты мог лишить ее света волшебных холмов?
Ирн провел кончиками пальцев по лбу Эрика, и тот понял: сегодня произойдет то, ради чего он вообще родился на свет.
С точки зрения фейри, так оно и было.
16. Кристина
Начало декабря – не лучшее время для свиданий на свежем воздухе. Пока Ванечка еще притворялся, что встречается с Кристиной ради переводов и уроков английского, он соглашался на посиделки в «Макдоналдсе». Но мужское достоинство парня было ущемлено тем, что работники наверняка думают о нем как о нищеброде: ведь он вместе с Кристиной по два часа сидит, зарывшись в учебники и тетради, не покупая даже мороженого.
Когда перевод был закончен, а уровень подготовки к экзамену на кандидатский минимум Ванечка счел достаточным, он напрямую предложил Кристине стать его девушкой.
Да-да! Конечно, он знает о том, что она не собирается пока замуж, и готов ждать сколько потребуется. Но Кристина – хорошая, правильная девушка, он готов о ней заботиться и защищать. И учить, как выжить в жестоком мире. К тому же их матери так дружны. И настоящие свидания должны проходить не в «Макдоналдсе», а на романтичных аллеях парка. Даже в холод.
Кристина, в общем, была не дура и отлично все понимала. Особенно когда заметила, что темы разговоров на свиданиях все равно крутятся вокруг английского. Но мама действительно сильно расстроилась бы, да и от родительницы Ванечки очень многое зависело на работе. Ну а Кристина скучала вечерами, когда Варя убегала то к своему спортсмену, то к Вику, который решил попробовать еще разок.
Алексей не звонил, а Кристина стеснялась напомнить о себе. В школе вроде притихли, хотя завуч смотрела волком. Но глазеть она могла сколько угодно, главное, что оценок не занижала и в консультациях не отказывала. Кристина брала от школы максимум: больше бесплатных знаний в жизни не будет. И однажды во время прогулки по заснеженному парку – «Крис, посмотри на этих детишек, видишь, как им весело и жарко, почему ты мерзнешь? Купи чаю, если боишься заболеть», – когда компания Ванечки стала окончательно невыносимой, и в основном Кристина помалкивала, они неожиданно столкнулись с Алексеем.
Сперва она не обратила внимания на дорогую машину, припаркованную у ворот конной школы. Привычно обогнула по сугробам, промочив ботинки. Ванечка заворчал на «хозяев жизни, которые забыли, как пешком ходить», и, похоже, инцидент был исчерпан – они двинулись дальше.
Но вдруг дверца распахнулась, и с заднего сиденья позвали:
– Кристина! Васильева!
Она резко обернулась и поскользнулась на плохо расчищенной дороге, начала падать, но мужские руки подхватили, удержали и… обняли? Кристина хотела фыркнуть на Ванечку, который, несмотря на клятвы и заверения, все-таки часто лапал ее, зажимал в дверях и намекал, что в семнадцать лет быть нецелованной – неприлично, но это оказался не он.
Алексей двигался невероятно быстро – он моментально оказался на улице и теперь крепко держал ее, не спеша выпускать. Кристина не торопилась высвобождаться. Он сменил костюм на бриджи и толстый свитер, и, судя по высоким сапогам, приехал заниматься верховой ездой. В таком виде он гораздо меньше ее пугал своим статусом помощника депутата и выглядел привлекательным и настоящим. Она бы сказала – даже добрым, но выражение заботы на лице Гаврилова быстро сменилось и стало гневным: он заметил Ванечку, который сводил брови к переносице и настроился на мужской разговор.
– Васильева! Почему я тебя здесь вижу? Разве ты не должна готовиться к ЕГЭ? К олимпиадам? К вступительным тестам в институты? Я же говорил тебе, что мы оплачиваем обучение только тех, кто получит высокие баллы!
– Мы просто гуляли… – Невесть почему Кристина почувствовала себя виноватой. Глупо тратить каждый час на учебу, отдыхать тоже нужно, и Алексей должен понять…
– Зимой? В холод? Воспаление легких лишит тебя, по крайней мере, недели подготовки, а то и больше! И личную жизнь лучше отложить на тот момент, когда у тебя будут твердые перспективы. Особенно личную, которая перспективам не помогает!
– Я помогаю… – Ванечка оценил и «правительственный» номер АМР, и машину, и Алексея, поэтому в драку лезть передумал. Но не высказаться не мог.
Тот его, впрочем, проигнорировал.
– Кристина! Ты ответственный человек, я ведь не поверил вашим учителям, я по тебе вижу! Почему ты меня разочаровываешь? Ты не позвонила, не приехала, заявление не заполнила. Я начинаю думать, что нормальный вуз тебе и не нужен!
– Я ждала…
– Чего же? – Алексей убедился, что она твердо стоит на ногах, и отпустил девушку – Ванечка тотчас сграбастал ее за руку к себе. – Что тебе на блюдечке все принесут? – Он покачал головой, перевел взгляд на парня, потом на Кристину, махнул рукой и забрался в машину.
У Кристины не было настроения продолжать гулянку. Молчаливый и задумчивый Ванечка быстро проводил ее до дома, не согласившись на чай.
Мама встретила ее с потемневшим лицом:
– Кристиночка, только не волнуйся, пожалуйста…
17. Ирн
Как умирают люди?
Обычно – грязно.
Болезни доводят их организмы до того, что части тел умирают и начинают отравлять трупным ядом все остальное. Мертвая гниль внутри. Забитое слизью горло, изношенное сердце, которое не может сокращаться, мозг, отказавшийся управлять адовым механизмом. Раны раскрываются алыми пастями, но, кроме чистейшей крови, из людей истекает столько других жидкостей, что железный запах теряется в зловонии смертной плоти.
Обычно – в страхе.
Торопясь прожить недолгие годы, подгоняя дни, чтобы поскорее получить то солнечное воскресенье, то созревшее яблоко, то встречу с любимыми, люди забывают наслаждаться жизнью. Тратят впустую, так и не почувствовав вкуса, и спохватываются, когда она кончается. Они всегда бегут вперед. А что там – неизвестно.
И еще – в одиночестве.
Истончается нить, иная сторона зовет к себе, отсветы нездешнего меняют того, кто уже видит дорогу, по которой уходит. Этот опыт отделяет его даже от тех, кто сидит рядом у постели. Что уж говорить о тех, кто не успевает приехать попрощаться.
Больно. Страшно. Одиноко. Чудовищно.
Но не тогда, когда ты умираешь на руках фейри.
Когда каждый вдох напоен ароматом трав середины лета.
А каждый выдох – сладостнее оргазма.
Золотое сияние окутывает тебя только потому, что Истинный Король мира держит тебя на руках, и твоя человеческая кровь выливается из ран чистой, вкусной, сияющей. И слабеющие удары сердца – как волны наслаждения, ударяющиеся о берег, после того как вдали, на горизонте, прошел белоснежный лайнер.
И до самого конца на тебя будут с любовью смотреть сверкающие как изумруды зеленые глаза. Прозрачные, колдовские, не отпускающие до той последней точки, где ты превращаешься в незамутненный свет.
– Папа умер? – спросила сероглазая Лотта.
Ирн кивнул.
Вытекающая из тела Эрика кровь тянулась рубиновым языком по белому снегу, и там, где ручеек протапливал себе дорогу, уже появлялась яркая зеленая трава.
Проход открывался.
– Я тоже так хочу. – Лотта мотнула головой, сбрасывая тяжелый капюшон. Светлые, почти белые волосы взвихрила метель, но Ирн шикнул на хоровод снежинок, и он улегся снежной лайкой у ног.
– Прости, малышка, этого не будет, – нежно ответил он, поднимаясь и оставляя бледное мертвое тело ее отца на снегу. Ирн протянул руку и взял маленькую ладошку девочки. – Идем. У тебя другая судьба, Лотта, человеческое дитя. Ты никогда не умрешь.
Спустя неделю – или пятьдесят лет по времени тайных холмов – Ирн поцеловал белые холодные губы сероглазой Лотты, новой правительницы фейри северных земель, в последний раз и вернулся в человеческий мир.
Ирну предстояло подождать несколько дней до зимнего солнцестояния, которое откроет портал в последнюю тайную рощу. У него было хорошее предчувствие – именно там прячутся остатки фейри, которым он и обеспечит погибель.
Вечно, до конца времен, когда мир вывернется наизнанку и тайные схроны Ирна выплюнут свое содержимое.
* * *
С наступлением темноты Пикадилли взрывается огнями. Клубы Сохо расцвечивают ночь мазками разноцветных красок, растекающихся световыми пятнами из дверей. Девочки в виниловых юбках ломают ноги на десятисантиметровых платформах, мальчики во флуоресцентных футболках глазеют на размалеванных подруг. Музыка перетекает в дым вейпа и чего-то покрепче, запахи духов сливаются с усталыми танцами.
Высокий длинноволосый мужчина в распахнутой, несмотря на промозглый декабрь, белой рубашке и дизайнерских джинсах привлекает внимание завсегдатаев мгновенно.
Здесь рождается мода – уже со следующей недели станет популярным золотистый загар и сдержанный блонд, драная на коленях голубая джинса и крупные пряжки на ремнях. Жаль, что утомленный взгляд, жесты узких пальцев, царственный поворот головы нельзя скопировать столь же легко, как одежду.
Он пьет грушевый сидр за столиком снаружи паба, а со всех углов к нему крадутся, на него ведется охота и делаются ставки: та или иная девочка или все сразу? Блондинки, брюнетки, веснушчатые дивы с клубничными губами? Пойдет пить дальше или можно подсекать? Заманить в тайный бар на третьем этаже в чайна-тауне или проводить до отеля?
Когда к нему подсаживаются две самые смелые – одна с иссиня-черными волосами и ресницами, от которых поднимается ветер, другая – невзрачная, светло-русая, с короткой стрижкой и пухловатая для этого места и времени, – Ирн легко читает их мысли.
Первая думает, что подружка удачно ее оттеняет, а в крайнем случае можно и место уступить. Иви, говорят, в постели хороша, вот пусть и трудится.
