Змеиные Сны. Книга Вторая. Храм Хатшепсут

Яков Равиц

Змеиные Сны. Книга Вторая. Храм Хатшепсут

Невкратис

Ночь прошла спокойно. Северный ветер впрягся в наши паруса и уверенно тащил нас на Юг, корабль легонько поскрипывая от настойчивых порывов ветра, скользил по чёрной глади.

На второй день мы обогнули побережье Карии и оставили за кормой Родос. Неделя прошла в размеренном ритме корабельной жизни и к полудню девятого дня, на горизонте показались силуэты других судов – греческие, финикийские, египетские. По мере приближения к дельте Нила море оживало: здесь пересекались пути купцов со всего света.

Утром, вдалеке показались первые дельтовые острова, заросшие камышом. Вода стала мутнее, а над ней, то там то тут, появлялись стаи белых птиц.

– Невкратис, – сказал Матан, кивая на огоньки, что вспыхивали на горизонте. – Там нас ждёт земля Египта.

Привет тебе, страна сфинксов и пирамид, ароматных благовоний и масел, красоты и женского изящества, источник величайшей мудрости, поднимающейся к нам из глубины многих тысячелетий, – торжественно произнес Шварценблюм.

Мы вошли в устье широкой речной протоки, и вскоре, в нежных лучах восходящего солнца, на горизонте выросли стены Невкратиса. Они казались необычными после греческих городов: ниже, толще, больше похожие на земляные, хотя обложенные камнем. За стенами поднимались деревянные мачты и крыши складов, а выше всех возвышался храм, белевший в утреннем свете.

– Вот он, Невкратис, – сказал Матан с оттенком уважения. – Египетский город для чужеземцев. Здесь у каждого народа – свой квартал, свои храмы и свои законы.

Дымка утреннего тумана вдоль берега растаяла, и чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что перед нами не тихий торговый город, живущий размеренной жизнью, а огромный военный лагерь, похожий на потревоженный муравейник.

Пристани были забиты до предела. Среди амфор с вином и тюков с зерном громоздились связки копий, щиты, горы стрел. Кузнецы прямо на берегу разводили костры и били по раскалённому железу, приводя в порядок помятые доспехи и щиты, звон их молотов перемежался с криками погонщиков и свистом тростниковых флейт.

Пришвартовавшись у пристани, мы осторожно сошли на берег, и огляделись вокруг. Толпы наёмников в разношёрстных доспехах толкались плечами: греки с круглыми щитами, фракийцы с тяжелыми топорами, критяне с изогнутыми тесаками. Кто-то уже напился до бесчувствия и валялся на досках причала, кто-то азартно бросал кости на крышку амфоры, споря о завтрашней добыче.

Драка, неожиданно, вспыхнула у самых сходней: два финикийца, насмерть сцепились из-за женщины-рабыни, и их с трудом разняли копейщики фараоновой стражи. Тем пришлось провести небольшое воспитательное мероприятие, пустив в ход кулаки, древка копий и тяжелые шиты.

– Невкратис, – передразнил Матан Шварценблюма с мрачной усмешкой. – Город-ворота в страну мудрости, изящества, красавиц и сфинксов? Что-то не похоже, это сейчас кузница войны.

Мы осторожно пробирались вдоль причала, стараясь не попасть ненароком в какую ни будь пьяную драку, ведь нам предстояло отгадывать загадки Вселенной и спасать Мир, а не ввязываться в эти безобразия.

Нас заметили почти сразу. К нам двинулась фигура – человек в медном панцире, с копьём в руке и обветренным лицом.

– Новые? – спросил он на грубом греческом. – Милет? Отлично! Фараон платит звонким золотом. Две луны похода – и мы разобьем нубийцев и вернёмся богатыми. Пойдем со мной, не пропадете, вон там записывают ко мне в лохос, скажите, что Герон принял вас в свой отряд,

Он ткнул копьём в сторону ближайшей площади, где толпа наёмников жадно окружала писцов, вписывавших имена в длинные списки. Там звенели монеты, раздавались обещания и присяги, и казалось, будто весь Невкратис дышит только этим: войной, блеском золота и надеждой на удачу.

Я почувствовал, как взгляды десятков людей упали на нас: одни с интересом, другие с хищным прищуром. В этом городе чужак не мог остаться незамеченным.

Фалес тихо сказал мне:

– Здесь не думают о смысле. Здесь думают о золоте. И если мы хотим пройти дальше, нам надо немедленно отсюда выбраться, давай пойдем записываться, и незаметно сбежим.

Но едва мы тронулись с места, как к нам шагнул другой человек – высокий, плечистый, в синей хламиде с золотой фибулой на плече. На боку у него висел длинный меч, а в руке он держал кубок, из которого, при каждом его шаге хлестало вино.

– Не слушайте его, – сказал он, указывая на первого вербовщика. – Этот пес тянет людей в поход, а сам ни разу не видел настоящей войны.

Толпа загудела, кто-то кивнул, кто-то засмеялся.

– А я, – продолжал он, поднимая кубок, – служил в Сирии, где стены городов выше мачт, а копья врагов сыплются, как дождь. Я прошёл через это и вернулся живым, с золотом и славой. Я знаю, как вести людей в бой. Со мной вы не будете рубленным мясом, а воинами, которые вернутся героями.

Он расправил плечи, и наёмники вокруг одобрительно загудели. Некоторые уже потянулись ближе к нему, отталкивая плечами людей первого вербовщика.

Тот, побагровев, шагнул вперёд:

– Лжец! Сирия осталась позади, а что ты знаешь о пустынях Нубии у истоков Нила! там пустыня и смерть! И кто поведёт вас – пьянчужка с кубком? С ним вы погибнете!

Второй рассмеялся, плеснув вином на доски причала:

– Смерть ждёт тех, кто идёт за дураком! Я же знаю, как добыть победу даже в проклятой пустыне. Кто со мной – тот вернётся под солнцем славы!

Толпа гудела, как улей. Первый вербовщик ткнул копьём в нашу сторону:

– Вот, смотрите! Свежие, крепкие. Милетяне! С ними мы выступим завтра и сокрушим нубийцев, и фараон наградит нас золотом!

– Милетяне? – громко переспросил второй, качнув кубком так, что вино пролилось на доски. – Эти люди достойны не слепого вожака, который первый раз видит войну, а командира, прошедшего Сирию! Сколько твоих бойцов вернулось живыми, скажи?

Толпа загудела, кто-то выкрикнул: «Правду говорит!», кто-то зашипел в ответ.

Первый покраснел, шагнул ближе и рявкнул:

– Молчи, пьяница! Эти идут со мной. Фараон велел набирать лучших, и я первый их заметил!

Второй рассмеялся, выплеснув остатки вина прямо у его ног:

– Заметил? Значит, и право твоё? Ха! Право на них – выбирать того, кто поведёт их к победе, а не к гибели!

Он резко повернулся к толпе, указывая на нас:

– Скажите, под чьим знаменем они пойдут? Под моим или его?

Десятки глаз жадно смотрели на нас, словно мы уже не люди, а трофей, приз, за который дерутся.

– Решайте! – крикнул второй, глядя прямо на меня. – Кому вы доверите свою жизнь: мне, ветерану, или этому неучу, что ведёт вас в смерть?

Толпа гудела, как потревоженный улей. Кто-то смеялся, кто-то скандировал имя первого вербовщика, другие подхватывали имя второго. Одни махали кубками, разливая вино, другие уже ставили ставки: «Эти трое – к Герону!» – «Нет, к Гераклиту, у него рука твёрже!»

На нас смотрели десятки глаз, но не как на людей, а как на приз – словно мы были козлами на рынке. Толпа потихоньку вбирала в себя энергию спорщиков, умножала ее и приходила в веселое настроение, требующее, для разрядки, что-нибудь учудить.

Друзья, сказал Фалес, призывая вербовщиков проявить разум, – у нас есть письмо из Милета, – показывая свиток с печатью города, – и мы едем ко двору фараона с важным известием, не останавливайте нас.

«Письмо с Печатью Милета», —развязно произнес Гераклит, откидывая синюю хламиду и протягивая руку, – «давай сюда, я его для вас сохраню. У меня оно будет целее.»

Но тут раздался громкий, насмешливый голос, неожиданно разрядивший атмосферу:

– Кого я вижу, ну вот вы и попались, голубчики!

Эти люди пойдут не на войну, а в тюрьму – они мои должники!

Мы обернулись: через толпу проталкивался Харакс, тот самый, которого мы встретили в море – всё такой же нахальный, с хитрой ухмылкой и золотой серьгой в ухе, шрам через все лицо уже начал заживать и придавал ему особый, мужественный шарм. За ним, распихивая плечами наёмников, шли Ксанф и ещё двое его дружков. У Ксанфа на поясе болтался короткий меч, а в руках – дубина, явно не для красоты.

Харакс вытащил из за пазухи помятый, пожелтевший свиток папируса, и размахивая им в воздухе так, чтобы было видно всем, громко крикнул, я разыскиваю этих проходимцев уже два месяца, вот бумага от судьи, она дает мне право хватать их и тащить в суд, и не вздумайте противиться, выкрикнул он, обращаясь к нам, а не то я призову стражников фараона, и поверьте, это лишь отяготит вашу участь. Советую меня не злить, весь Египет знает, что с Хараксом лучше не связываться, Харакса лучше обходить стороной, а пытаться меня обмануть – это верная смерть.

– Да какие из них воины, вы что, слепые? Эти трое взяли у меня шесть бочек вина и еще парочку расписных глиняных кувшинов и смылись, не уплатив! Какой, к чёрту, поход, какие нубийцы – пусть сперва долги отдадут, или пойдут грести на галеры!

– Эй! – закричал первый вербовщик, багровея. – Убирайся, пьянчужка, пока тебя самого не вписали в списки и не отправили в цепях в Мемфис!

– В цепях? – Харакс изобразил испуг, тут же отпил из кубка и прыснул смехом. – В цепях держат рабов, а я – уважаемый человек! Вот свидетели, – он обвёл толпу рукой, – я вам всем должен денег! Кто со мной спорить посмеет?

Харакс вальяжно махнул рукой, и за его спиной выстроились два десятка карийцев в полной боевой оснастке, ребята держали себя сдержанно, даже скромно, но что-то в их виде, в той непринужденности, с которой они несли на себе броню, размеренности и слаженности их движений, продуманности и точности дистанции, которую они держали подсказывало знатоку, что это совсем не те ребята, с которыми стоит связываться.

Толпа замолкла. Имя Харакса мало кому было знакомо, но сказано было так уверенно, что многие невольно отступили. Вербовщики переглянулись и, сплюнув, бросили:

– Пусть эти проходимцы получат по заслугам.

Харакс, не теряя момента, схватил Фалеса за локоть, подтолкнул меня и шепнул

– Двигай ногами, философ. Не хлопай клювом.

Мы быстрым шагом выскользнули из кольца. Ксанф и его дружки прикрывали спину.

– Быстрее, – бросил Харакс, – пока эти идиоты не передумали. Во-первых, их много, а во-вторых, просто по-человечески жаль дураков.

Мы свернули в узкий переулок, оставив позади крики и звон оружия. Когда шум гавани затих, Харакс остановился, и ухмыльнулся:

– Ну что, должники, теперь вы можете меня отблагодарить, я ведь, как и ты, Матан, тоже ничего не делаю даром, работа у меня такая. Ты же не маленький и я не должен тебе объяснять, то ты попал в кампанию нехороших людей, а я тебя из этого дерма вызволил.

Первым делом, угости нас, пойди с ребятами к кораблю, выкати им еще три бочки того вина, оно оказалось совсем недурным, – Харакс, довольный своей выходкой, вытер пот со лба, вытянул из-за пояса флягу, сделал глоток и передал Ксанфу. Тот не спеша отхлебнул, потом бросил на нас тяжёлый, испытывающий взгляд и сказал

Но это не все, есть у меня к тебе еще одно дельце. Вечером, мы принесем тебе кое-что на корабль, небольшой груз, этому никак нельзя оставаться в Египте, потому что, египтяне ищут его днём и ночью. Если они поймают – нам конец. Но если мы успеем – у нас будет золото, много золота.

Шварценблюм хмуро спросил:

– И что за груз?