Кость и соль

Xenia Pike

Кость и соль

Те, кто решился прогуляться дивным вечером по залитыми закатными солнцем улицам Скоркоса, помните о двух вещах: всегда берите с собой зонтик и вовремя переводите календарь. Следование этим простым правилам убережёт вас от попадания в ситуации, полные неловкого недопонимания со стороны разнообразных министерских служащих, коих в Скоркосе обитает не меньше, чем чаек в порту. Журналист по призванию, частный детектив по долгу службы Анаэрин нарушил их оба.

Быстрым шагом, борясь с самым коварным врагом из всех – дождём и морским ветром – он торопился успеть в место, узнать которое можно по обрамлению красных кованых узоров на латунной вывеске. Хотя дни в календаре значились как летние, погода становилась всё более капризной. Одет наш герой был не по погоде, но, что называется, по последнему писку моды. Писк этот звучал, как сочетание непрактичных элементов одежды с разрезами в самых неожиданных местах, слишком узких брюк и укороченного узорчатого камзола, небрежно накинутого на одно плечо. Добавьте к этому портрету крайне высокий рост, необычно бледный оттенок кожи и тёмные вьющиеся волосы, чтобы получить персонажа настолько приметного в Скоркосе, насколько возможно сделать приметным скелет кита в павильоне музея.

Анаэрин не смог бы достигнуть точки назначения, прежде чем вымокнуть до нитки и продрогнуть до костей. К счастью, он выполнил оба этих тривиальных условия и был вознаграждён желанной вывеской, той самой, с коваными узорами и надписью “Кость и соль. Бакалейная торговля”. На закате дня бакалея всё ещё принимала посетителей. Едва переступив порог под звон дверного колокольчика, журналист ощутил характерный вкус паров солей, смешанных с эфирными маслами. Внутреннее убранство бакалей, как правило, походило на интерьер аптеки: строгий и основательный. Мебель тёмных оттенков, массивные шкафы, укреплённые костяной сеткой, на прилавке латунные водяные весы. Поражало обилие и разнообразие штангласов, более известных как склянки. В стеклянных хранились обычные, непримечательные жидкости, а в костяных артефакты куда более ценные: соли всевозможных цветов и, конечно, кровь. Без них ни один здравомыслящий человек не решился бы заниматься оккультными вещами.

О том, что именно Анаэрин собирался делать с ними, не является предметом этой истории. Главное то, что приобрести их он собирался исключительно легально. Однако, любознательность читателя следует частично удовлетворить коротким замечанием: кровь и омутная вода являются традиционными условиями в заключении разного рода сделок с сущностями, на которых не распространяется авторитет Министерства упорядочивания необъяснимых происшествий и надзора.

Анаэрин не был постоянным клиентом сети “Кость и соль”, но по долгу службы считал, что должен знать всех её сотрудников в лицо. К тому же, было их немного, а сменялись они крайне редко. В этот раз ему предстояло иметь дело с Раэзий Рэйнбоу, женщиной за сорок, со стянутыми в пучок волосами, в коричневом форменном фартуке, делающей записи в Книге учёта. Это открытие не обрадовало детектива. Ему по душе больше приходилась её простодушная и лёгкая в общении сменщица, чем строгая, придирчивая и донельзя педантичная Раэзия.

Но отступить Анаэрин не мог. И дело не только в предвкушении чека за чистку вещей. Немаловажным фактором спешки служил истекающий срок его розового билета, листка, ценность которого прямо пропорциональна толстой стопке выписок, пары сотен ступеней и трёх часов ежемесячного стояния в очереди. Без этой крохотной бумажки любая попытка отовариться в бакалеях “Кость и соль” заведомо была обречена на провал. Сегодня был его последний день.

Внутри было пустынно, что неудивительно, учитывая погодные условия и последние утекающие капли дня. Помимо него в магазине был только один поздний покупатель. Анаэрин не сразу обратил внимание на жавшегося в углу человека, если бы не его шарф. А точнее то, как катастрофически шарф не соотносился ни с цветом глаз, не со всем остальным стилем в одежде незнакомца. Однако этого преступнику, как будто, показалось мало. Благородный, шерстяной, расшитый серебристыми нитями шарф самым неуважительным, подлым и хамским образом растянули, как простынь. Анаэрину казалось, что он слышит, как трещит ткань, скрывавшая лицо и, как нагрудная броня, стягивающая грудь и опоясывающая узкую талию. Женскую талию.

Анаэрин неодобрительно качнул головой: Нельзя так неуважительно относиться к старинным вещам. Лишь безукоризненные манеры, воспитание, сдержанность и спешка удержали Анаэрина от замечания. С тяжёлым сердцем он подошёл к прилавку, и вежливо улыбнулся, предъявляя на суд розовый листок. Раэзия неохотно оторвалась от Книги учёта, сверилась с карманным тактометром, вздохнула и, только после этого, неодобрительно глянула на Анаэрина сквозь синеватое стекло очков.