скачать книгу бесплатно
старорежимный и качество пищи неважное, скажем.
Здесь же все сносно. Одно неудобно – как много народу,
так маета начинается, – очередь движется очень
медленно. Но в этот раз повезло – всего три человека
передо мною стоит. Посмотрю-ка пока телевизор,
что на буфете пестрит за спиною стоящей у стойки
юной раздатчицы пищи (как должность назвать ее лучше?).
По НТВ выступает Дибров, рядом с ним сидит некий
дядечка лет сорока и чему-то согласно кивает.
Вот бы понять еще, с чем он согласен. А, впрочем, мне по фиг.
Кстати, лет восемь назад телевизор смотреть совершенно
был не способен я. Просто его энергетика слишком
неорганичной казалась, вредящей органике жизни.
Как кислота, попадая на кожу, ее разъедает,
так телевизор влиял на меня в тот период духовный.
Нынче же мне все равно: пустота восприять неспособна.
Я заказал себе вот что: салат оливье, щи пустые,
мясо с картофелем, сок апельсиновый, пару кусочков
черного хлеба, – всего заплатил рублей сорок. Чуть больше.
Сел возле окон, где столики на одного человека
были рассчитаны, и приступил к поглощению пищи.
ГЛАВКА СЕДЬМАЯ
Вот написал «приступил к поглощению» и почему-то
армию вспомнил. Похожая есть там команда солдатам
в час, когда их приведут вечно строем, – а, помню, в учебке
и в туалет только строем ходили, – рассадят на лавки
вкруг деревянных столов, на которых железные миски
иль оловянные, ложки такие ж, бадьи, в коих жидкость
с салом, что плавает сверху кусками, потом по команде
есть разрешат. Представляете, каждый стремился побольше
сала вареного кус ухватить. Вот меняет как вкусы
армия! Все, на что раньше глядел с отвращеньем, служивый
так уплетает, что треск за ушами стоит. Я, к примеру,
очень пюре из гороха тогда полюбил, хотя прежде
в школьной столовой, когда на гарнир подавали ребятам
это пюре из гороха, мог рвотный рефлекс моментально
с первой же ложки почувствовать. А уж вареное сало
видеть не мог вообще. Интересно исследовать эту
область – еду. Ведь и через нее, как сквозь призму, увидеть
многое можно во времени, месте, культуре. По полкам
социум весь разложить. Не могу здесь не вспомнить опять же
мною любимых китайцев с их кухней изысканной, коей
несколько тысячелетий. Сравните китайскую кухню
с американской, и сразу в мозгах ваших ясность наступит:
что есть культура, и кто поучать кого право имеет.
Впрочем, китайцы народ ненавязчивый. Американцы ж,
словно подростки, кичатся собой и подчас раздражают
мировоззреньем своим подростковым и эгоцентричным.
В общем, поел я, отнес за собою тарелки на мойку,
что расположена около входа за дверью соседней;
оную надо сначала открыть, для чего одну руку
освободить, а в другой удержать все тарелки с стаканом;
это не очень удобно, и сердце слегка замирает, —
вдруг уроню или вилку иль ложку, стакан иль тарелку;
думаю, каждый примерно такое же чувство невольно
носит в душе, но никто возражать на сие неудобство
и не пытается. Я не слыхал замечаний к хозяйке
этой столовой. А в целом вполне здесь прилично, замечу
вновь для читателя. Есть, например, зубочистки, салфетки,
есть и солонки для соли и перца, а раньше бывали
хрен и горчица, – теперь уже нет, – видно все же накладно.
Или им лень закупать то, за что они денег не просят
от посетителей, а лишь для имиджа. Имидж – ничто ведь,
как в той рекламе. Особенно нам, россиянам, понятно
это ничто. Для души – это да. Но душа не у всех ведь
так широка, как хотелось бы. Вот и едим без горчицы.
Выйдя на улицу, я, не спеша, на работу направил
шаг свой и даже решил, что чуть-чуть прогуляюсь под этим
солнцем весенним. Навстречу спешили мне люди, а сзади,
из-за спины, огибали другие. И все торопились.
Я же бесцельно прошел до Тверской и обратно, приметив
пару таких же зевак, как и я, наблюдателей жизни.
Впрочем, мы так иль иначе все жизнь наблюдаем. Но надо
и на работу идти. Возвратимся же к нашим баранам.
Да, как обманчива жизнь! Разве мог я представить когда-то,
что заниматься придется мне бизнесом?! Нет, невозможно
было представить мне это! Искусство – вот то, что, казалось,
станет судьбою моею. Но жизнь повернулась иначе.
Кто виноват? И что делать? Что делать понятно, – работать.
Кто виноват – здесь сложнее. Пускай буду я. Так полезней
думать, чтоб в будущем и настоящем ошибок ненужных
не допускать. А ведь мог быть актером. Способности были.
Да и сейчас возвратиться на эту стезю мне не поздно.
Но не хочу оказаться опять в положении бляди.
Сказано сильно, и нужно тут сделать свои поясненья.
То, что искусство актера великое все же искусство,
здесь я согласен. Тому подтверждения есть. Сам я видел.
Есть и титаны средь лучших – Мих. Чехов иль вот Смоктуновский
ранний, пожалуй. У Англии есть Оливье Лоуренс.
Я бы хотел быть не меньше. Иначе нет смысла работать.
Но зачастую актерскую волю и ум, и природу,
ту игровую природу, что суть, а точней даже тайна
творчества всякого, порабощает и пользует в целях
собственных кто?.. Режиссер! Он ломает, кроит вас и режет.
Кто он такой?! Он что – Бог?! Нет, конечно. Он в лучшем варьянте —
малый талантливый, но своенравный. А в худшем – он бездарь.
Вот и представьте как серость кроит под себя вас… Ужасно!
Ну, а представьте, что вы словно Фауст в известной всем сцене
вызвали духов и с ними общались, а к вам в это время
нагло врывается Вагнер с классическим воплем: «Не верю!..»
