скачать книгу бесплатно
Его бурная речь разбилась на мелкие осколки о слегка удивленное и небрежное:
– Зачем?
– К-как это – зачем? – краска сошла с лица Роджера, – Я хочу помочь тебе… Хочу этого больше жизни! Клянусь, я все сделаю, чтобы спасти тебя! Или ты мне не веришь?!
– Спасти меня? – хмыкнула Агнесса. – Расскажи лучше, как ты живешь…
– Что?! А… Как я живу… А который – я? Тот, которого расстреляли из-за того, что видели вместе с девушкой из бродячего балагана смерти? Или тот, что живет еще на свете только для того, чтобы найти эту девушку и… понять?..
Последние слова Роджер произнес почти с отчаянием. Его лица коснулась тонкая холодная ладонь.
– Пойми, Энрико… – в голосе Агнессы зазвучала печаль и безысходность. – Прости, что называю тебя так. Я ведь знаю и помню тебя только как того веселого и… светлого сержанта Энрико… То, чем я занимаюсь – вовсе не моя блажь. И не чья-то отвлеченная злая воля. Ведь я и есть ваш злейший, самый откровенный и последовательный враг. Я враг Директории. А, значит, и твой враг…
Она приблизилась и коснулась щекой его лица. Роджер почувствовал холодную слезу. И обнял Агнессу.
Подумать только – он впервые обнял ее только сейчас! А ему казалось – они были вместе вечность…
– Понимаешь, – шептала она, – И ты тоже тогда должен был умереть. Ты и сейчас должен умереть – как и все вы, убийцы и душегубы Директории. Ведь ты даже не можешь представить той ненависти, что направлена против вас – на наших маленьких, беззащитных, но пока еще свободных мирах. Тех, где сгрудились беженцы со всех разоренных вами планет… И ведь, по правде, ты – ничем не лучше других палачей Директории. Касатка, Гамма Дурана, Энтримон – ты ведь тоже был там, я видела записи… И прямо сейчас я должна была бы тебя уничтожить… Но… Я не могу… Не могу…
Она рыдала у него на плече. А потрясенный Роджер выискивал в покореженной памяти те смутные кадры военной хроники, о которых, наверное, и говорила Агнесса. И он не понимал ее.
Внезапно прекратив рыдать, Агнесса оттолкнула его со словами, произнесенными осипшим от слез голосом:
– Все. Это была слабость. Такое бывает со всеми. А теперь я пойду.
– Постой, Агнесса… – Роджеру показалось, что земля уходит у него из-под ног. – Но как… Как же это…
– Мы – враги, – отрезала Агнесса и вдруг снова всхлипнула, – Теперь, если я вдруг увижу тебя – то убью. Не смогу сама – скажу тем, кто ни секунды не станет колебаться. И передай своим – пусть ваши штурмовики готовятся к смерти…
– Агнесса…
– Прощай!
Она повернулась и быстро скрылась в ближайшем переулке.
Роджер потрясенно осел на камни мостовой. Он ожидал чего угодно, только не такого разговора. В душе было чернее и холоднее, чем в мертвом вакууме космоса. Гамма-излучение безжалостно выжигало оголенную беззащитную душу…
Так он сидел, прислонившись к бортику фонтана, а мимо проходили беспечные прохожие, шныряли дети, тяжело ступали солдаты…
Он смотрел сквозь все это движение, и не хотел видеть ничего. Все, на что стоило в этой жизни смотреть, скрылось в этом проклятом пыльном переулке…
Он закрыл глаза. И увидел почему-то желтое знамя, весело звенящее на ветру маленькими бубенцами.
А потом пискнул нуль-пейджер. Наступало время «че».
5
– Ну, что же, просто блестяще! Поздравляю вас, капитан – это самое удачное начало карьеры разведчика, которое только можно представить!
– Вы ошиблись, мой майор. Я лейтенант.
– Это вы ошиблись, Роджер. Отныне вы – капитан оперативной разведки. И, на мой взгляд, вполне заслуженно.
– Служу Директории!
– Вольно, капитан! Отвыкайте от армейских строевых привычек. У нас здесь служит элита вооруженных сил, и козыряние не в ходу.
– Понял, мой майор!
– Вот, то-то же… Только вы не расслабляйтесь, Роджер. У нас есть традиция: после повышения повышаемый в звании должен выступить с небольшим докладом в нашем закрытом клубе, в кругу старших коллег. Да, нет, не с докладом даже, а, скорее, с речью, в которой вы изложите свои взгляды на нашу работу, а может, и дадите ценные предложения. Это по большей части формальность, но делается для того, чтобы подтвердить вашу квалификацию. Вы же понимаете, какой у нас отбор.
– Конечно, мой майор…
– Таким вот образом… А пока расслабьтесь, отметьте повышение вместе с товарищами по службе. У вас слишком усталый вид. Это не пристало настоящему разведчику.
– Буду стараться, мой майор!
– Да уж постарайтесь…
Этот вечер Роджер решил провести с друзьями.
Он накрепко закрылся в своей квартире. Ему полагалась теперь прямо-таки роскошные двухкомнатные апартаменты, с собственной ванной и кухней, огромной, будто кашеварить в ней предстояло не меньше, чем на роту. Роджер и представить себе не мог, что когда-нибудь в своей жизни сменит стандартное «койкоместо» в казарме на такое невероятное по обилию нерационально используемой площади жилье. А ведь даже сама по себе казарма стала однажды для него настоящим раем.
Когда-то давным-давно.
– Ну, что, друзья, – сказал Роджер и выставил на полку под видеопанелью большую фотографию в тонкой металлической рамке. – Теперь я капитан. Можете вы в это поверить? Я – нет… Но, как старший по званию, я угощаю…
С фотографии на него весело смотрели молодые и бесшабашные Рафаэль и Хосе. Они явно были рады за свого старого друга. Только вот сам Роджер совсем не ощущал радости.
– Что будем пить? – спросил он у фотографии. – Что? Опять пиво? Нет вопросов! Рафаэль, не надо слов – я помню, что ты любишь темное.
Пшикнули открываемые банки. Роджер чокнулся с двумя поставленными на полку перед фотографией банками и опрокинул пенящееся содержимое в глотку.
– Уф! – сказал он. – С пивом мы, все-таки, далеко не уедем. Хосе, я знаю – ты обожаешь тикилу! Тебе повезло! На этой проклятой Гуаяне делают отличную тикилу! Вернее – делали. Пока мы не превратили это чертово осиное гнездо в большое печеное яблоко…
Роджер налил друзьям по трети стакана тикилы, и чокнулся с ними бутылкой. После чего хорошенько приложился к горлышку.
– О-ох, – выдохнул Роджер и помотал головой, – Забористая штука! Ребята, как же это хреново, что вы так мало пьете… Это на вас не похоже. Хосе, ну, что же ты – давай, поддержи приятеля!
Роджер вылил в глотку остатки тикилы и, шатаясь, подошел к бару, встроенному в стену. Со второй попытки поймал ручку дверцы и потянул на себя.
– Что-то слабая тикила на этой чертовой планете, – пробормотал он и вытащил из бара квадратную бутылку виски, – Хосе, Рафаэль! У меня, оказывается, есть отличное пойло! Сейчас мы с вами расслабимся по-нашему, по-гвардейски… А вы… вы… слышали, что придумали эти штабные кретины? Они хотят расформировать нашу бригаду! Что? Вот и я говорю: руки! Руки прочь от «Лос-К-командорс», ублюдки! Надумали… Тоже мне…
Роджер присосался к бутылке. И с отвращением сплюнул.
Перед глазами стелился густой туман, словно маскировочная дымовая завеса.
– Дым… – протянул Роджер. – Дым и гарь…
Он попытался встать. Сразу не получилось, и он прекратил попытки.
Вдалеке, за дымкой, расплывались лица друзей. Роджер помахал им бутылкой:
– Ребята, я хотел рассказать вам… А-а… Черт… У меня ведь беда, ребята…
Он замолчал, и лицо его мигом осунулось, будто бы стекло к подбородку.
– Я… Я ведь не могу без нее… Вы ведь знаете – я влюбился! Черт, мне стыдно, если бы я не был пьян, то и под пыткой ни кому не сказал бы об этом. Представляете? Влюбился, как щенок, как недоносок из учебки… А как не влюбиться? Хосе, ты же видел ее! Она необыкновенная… В ней что-то такое… Какая-то сила, как в этой бутылке: ни черта не поймешь пока не попробуешь… А ведь я толком и не попробовал… Черт! Да вообще не попробовал! Только смотрел на эту этикетку, на манящий дурман за стеклом… Да… Она все время для меня, будто за стеклом – вот, вот она! А – нет, не достанешь! Только любуйся, гладь это стекло и сходи с ума от жажды…
Роджер зарычал. И вдруг в ярости швырнул недопитую бутылку в стену. Раздался звон, и по бежевой стене побежали вниз тонкие струйки…
– А я не могу без нее! – закричал Роджер срывающимся голосом, – Не могу! Ребята, помогите, объясните мне – что это за чертовщина? Ведь эта тварь убила вас! Да, да! Я влюбился в девчонку, которая заманила вас в эту проклятую ловушку… Так подло… И я ничего не могу с собой поделать…
Роджер, все-таки, встал на ноги и кое-как добрел до бара. Позвенев бутылками, что-то опрокинув, что-то разбив, он вытащил еще одну бутылку, этикетку на которой даже не удосужился прочитать. Зубами выдернул пробку, хлебнул.
Это оказался коньяк.
– Ее зовут Агнесса, – поведал друзьям Роджер, – Это все, что я знаю о нет. И я даже не уверен, что это – ее настоящее имя. И еще этот чертов желтый флаг. С бубенчиками, ха-ха… Циркачи! Ха-ха-ха! Они думают, что могут вот так смеяться над нами, вывешивая этот флаг! Мол, мы тут – ау! Твари…
Коньяк уже отказывался литься в глотку.
– После высадки основных сил на этой проклятой Гуаяне она пропала вместе со своим флагом. Представляете – он больше нигде не появлялся. И неизвестно – появится еще вообще или нет… Это был один, один шанс из миллиона – разыскать ее… А я упустил его…
Роджер, мрачнее тучи, сидя на полу, раскачивался из стороны в сторону, словно игрушечный болванчик, какой был у него в детстве. Друзья смеялись со своей фотографии, что-то кричали ему, но он не слушал. Наконец, когда голоса стали слишком уж сильно звенеть у него в ушах, он отмахнулся.
– Да, да, ребята, – сказал он. – Я уже понял. Мне с ней не по пути. И еще… Я должен… Я должен отомстить за вас, ребята. Я буду искать ее по всем планетам – и лишать ее друзей. Так же, как она лишила меня вас… А если еще раз ее встречу – то убью и ее. Если смогу…
Роджер криво усмехнулся.
– А сейчас – давайте пить, друзья! – заплетающимся языком воскликнул он.
И, как подрубленный, свалился на ковер.
Роджер был в новеньком капитанском мундире с огромными золотыми погонами и эполетами. Голову сдавливала лихо загнутая фуражка с широким козырьком и здоровенным витым семиглавым грифом Директории над ним. Так одеваться в разведке было приняло только в двух случаях: первой речи в офицерском клубе и на собственных похоронах, укрывшись государственным флагом. Конечно же, если соображения секретности не требовали тайной кремации и развеяния пепла по ветру.
К этому докладу Роджер готовился тщательно. Ни малейшего налета формальности он себе не позволил, хотя, по сути, доклад этот считался всеми лишь прелюдией к банкету.
Он твердым шагом вошел в небольшой, но людный, ярко освещенный зал, щелкнул каблуками и эффектно отдал честь. Раздались сдержанные аплодисменты, под которые Роджер и проследовал к маленькой трибуне – все с тем же грифом на лицевой стенке.
Он обвел взглядом собрание. Знал он здесь далеко не всех. В разведке вообще было принято знать только равных по званию, а также непосредственное начальство и непосредственных своих подчиненных. Так что все эти щегольски одетые люди в штатском – скорее всего – в звании майора.
– Господа, – заговорил Роджер. – Я хочу поблагодарить командование за присвоение мне высокого звания капитана оперативной разведки. Это очень серьезное звание, и я надеюсь оправдать оказанное мне доверие…
Зал одобрительно зашумел.
– Поэтому, – продолжил Роджер, – Я бы хотел внести посильный вклад в наше общее дело борьбы с сепаратизмом и расширения границ Директории.
Перед Роджером лежала толстая папка с материалами доклада, но он не пользовался записями. Слишком четко он представлял себе задуманное – в красках, подробностях, деталях.
Потому, что это был не просто список важный предложений и сценариев возможных спецопераций.
Это был план мести. Жестокой и изощренной. Мести за погибших друзей. И за то, что могло показаться мелким, постыдным и несопоставимым с серьезными целями работы его конторы, за то в чем Роджер не желал признаваться себе самому.
Мести за отвергнутую любовь.
На него смотрели десятки глаз – немного иронично, снисходительно, даже дружелюбно. Хоть Роджер знал цену этим взглядам: не было во всех мирах более обманчивых и лживых взглядов. Ведь сущность и смысл жизни этих людей построены на обмане, подлости и предательстве. Просто такая работа.
Но ему, Роджеру, предстоит теперь стать самым циничным и жестоким из всех этих людей. Потому им движет не желание карьерного роста, не деньги и не наслаждение собственной властью и безнаказанностью.
Та сила, что поведет его, не зависит от его собственных мелких желаний и уж тем более – ничего больше не значащих целей какой-то абстрактной Директории.
Месть выше этих частностей.
– Господа, – заговорил Роджер, – в своей речи я должен был оценить собственную роль в нашей совместной работе и предложить варианты приложения собственных сил в рамках существующей концепции деятельности оперативной разведки.
За то недолгое время, что мне довелось служить в этом особом армейском цеху, у меня возник ряд мыслей, которые могут показаться присутствующим, как минимум, странными, а, возможно, и дерзкими. Но поскольку, я, возможно, первый и последний раз выступаю перед элитой разведслужб Директории, мне показалось, что я не имею права молчать. И я выскажу все свои накопленные мысли…
В зале, где царил легкий веселый шумок, наступила гробовая тишина. Разведчики с удивлением и настороженностью уставились на докладчика, что только что пообещал им надерзить перед фуршетом.
– Итак… – Роджер внезапно осип, и быстро откашлялся. – Я сразу хочу со всей ответственностью заявить, что наша оперативная разведка давным-давно топчется на месте. Чем мы занимаемся? Мы сидим в штабах и терпеливо ждем сигналов от резидентов, что также пригрели свои задницы на теплых и сытых планетах. Ждем, пока яблоко, что уже налилось соком и созрело, само упадет на землю. А что нам мешает подойти и двинуть по стволу крепким сапогом? Чтобы яблоки посыпались сразу – и не одно, а столько, сколько мы сможем унести…
По залу пошел легкий шумок. Это было понятно: Роджер говорил весьма крамольные вещи. Ведь Железный Капрал дал недвусмысленную установку на осторожное, постепенное накопление сил Директории, пока та не окрепнет настолько, чтобы начать диктовать собственные условия развитым и сильным мирам, придя, наконец, на смену старой Конфедерации. Если здесь присутствовали агенты контрразведки, то Роджера, несомненно, в эту же секунду взяли в разработку. Он понимал, на какой риск идет, и осторожно рассчитывал на поддержку тех, кто робко высказывал уже близкие мысли. Надо только успеть договорить до конца. Чтобы не было никаких двусмысленностей в толковании его слов…
– Я поясню свою мысль, – твердо сказал Роджер, – Сепаратисты, отступая под натиском Директории, кочуют с планеты на планету. Они перетаскивают вместе с собой остатки сил захваченных нами миров, а, значит, крепнут. И не только людьми и техникой, но и ненавистью к Директории…
Глаза Роджера сверкнули.
– Ненависть – это страшная сила. Она заставляет без страха бросаться на врага, но она же часто лишает критического отношения к реальности. Если мы и дальше будем двигаться наработанным и привычным путем, то, рано или поздно, наступим на собственные грабли… Итак, что же я предлагаю? Есть целый ряд довольно богатых миров, которые формально все еще входят в Конфедерацию, а, значит, находятся под ее защитой. Директория пока не желает полномасштабной войны с Конфедерацией. И это понятно: нам есть смысл копить ресурсы для единого удара. Удара наверняка. В этом мудрость доктрины Железного Капрала, и она не может быть подвергнута ни малейшему сомнению…
Роджер осмотрел присутствующих. У некоторых монстров разведывательной работы от дерзости докладчика поотваливались челюсти. Тоже мне – оперативники!
– Но почему бы на этих сытых, жирных мирах не появиться пресловутым сепаратистам? Почему бы им, этим спокойным и самодовольным мирам не захотеть самостоятельности? Это было бы вполне логично! Ведь богатой и сильной планете нет нужды выслушивать руководящие наставления полуживого правительства Конфедерации, кормить его и отстегивать в объединенный бюджет триллионы кредитов! Вы понимаете, к чему я клоню?..
Разведчики пораженно переглядывались. Большинство из них прекрасно, с полуслова поняли мысль этого нахального новоиспеченного капитана.
– Да, да, – кивнул Роджер, – именно это я и имею в виду. Кому, как не разведке, стоит подтолкнуть эти планеты к мысли об отсоединении от Конфедерации, о создании ничего не стоящих военных блоков, а главное – подготовке веского повода для прихода миротворцев? То есть – доблестных сил Директории! Представляете, насколько можно ускорить усиление нашей экономической и военной мощи, если мы в полной мере используем потенциал оперативно-разведывательных технологий и перейдем от созерцания к активным действиям?!
В зале поднялся невообразимый шум. Слышались возгласы – удивленные, злые, насмешливые, восторженные. Кто-то истерически хохотал, а кто-то – угрожал трибуналом.
Услышав про трибунал, Роджер улыбнулся. После своего собственного расстрела он считал себя, если не бессмертным, то уж, во всяком случае, человеком, которому плевать на все внешние, исходящие от людей угрозы. Он был выше других. Он имел больше прав.
Потому что его окрыляло предвкушение мести.
– Что касается деталей моей концепции, или, если угодно, новой разведывательно-диверсионной доктрины, то она изложена в этой папке. Я понимаю, что всего лишь капитан, и даже не уверен, останусь ли капитаном после сегодняшнего банкета в честь моего назначения. Но я высказал все, что думаю, и уверен: в нашем ведомстве достаточно светлых голов, чтобы довести мою идею до реального воплощения. Я же готов лично идти в самое пекло. Во имя оперативной разведки, во имя Директории, во имя Железного Капрала! У меня все, спасибо…
6
В отделе внутренних расследований было не намного веселее, чем в казематах контрразведки. Правда, выглядело все как-то более по-домашнему. Но и полиграф здесь был куда мощнее, а трибунала, по правде говоря, вообще не предусматривалось. Ему могли, буде возникла б такая необходимость, прямо здесь сделать милосердный укол из никелированного «пистолета» для инъекций. И карьера оперативника закончилась бы легким дымком из вытяжки стоящего тут же в углу автоклава.
