скачать книгу бесплатно
Уроки ведьмы. Книга вторая
Евгения Высоковская
Продолжение истории про ученицу ведьмы, слишком любопытную, чтобы действовать всегда мудро и рассудительно. Встав когда-то на путь светлого ведовства, она шла вперед с сердцем, открытым для добра. Но не каждому под силу сохранять баланс белого и темного, и границы между добром и злом слишком размыты. К тому же, темные силы часто предстают перед нами в обаятельных и соблазнительных образах.
Евгения Высоковская
Уроки ведьмы. Книга вторая
Глава 1. Обезоруженная
За окнами хандрила поздняя осень. Она то рыдала в три ручья, заливая все дождем, то свистела и подвывала, а ветер гудел и врезался в стекла. Я стояла у окна и смотрела, как внизу разноцветные круги зонтов быстро перемещаются по улице. Редкие прохожие торопились скорее добежать до своих домов и укрыться от непогоды.
Было начало ноября, вечер пятницы. Пару часов назад я тоже так бежала под дождем, а теперь из теплой уютной квартиры наблюдала, как спешат остальные.
На выходные обещали такую же погоду, и меня это совершенно не расстраивало. Напротив, я предвкушала, как буду два дня предаваться ничегонеделанию, в тепле, с пледом и чашкой кофе. Начну смотреть какой-нибудь затяжной сериал или читать, а может быть, так же, как сейчас, встану у окна и буду следить за буйством стихии.
«За окном осень безумная бесится.
То ли напиться, то ли сразу повеситься…» – пробормотала я. Надо же, почти как Ленка стала. Она тоже все свои эмоции тут же на стихи перекладывала. Правда, повеситься мне уже не хотелось. А вот выпить по случаю пятницы – самое то.
Я достала из бара бутылку красного вина, наполнила бокал и снова прильнула к окну. Разноцветных зонтов внизу стало совсем мало. Почти все добрались до дома. В голове продолжала вертеться строчка про бешеную осень. Я пыталась как-то продолжить, чтобы получилось четверостишие, но ничего больше не приходило на ум.
Сколько времени прошло с тех пор, как мне на самом деле хотелось… если не повеситься, потому что это просто не мой способ, то как-то иначе свести счеты с жизнью? Месяца три, наверное. Сейчас я старалась даже не вспоминать про дни, что последовали за той безумной ночью, буквально перенасыщенной ужасными и трагическими событиями. Вместо того, чтобы вначале отстрадать, а затем впасть в депрессивное безразличие, я сделала все с точностью до наоборот. Вернее, это не я сделала, а со мной так сделалось. Первые дни я действительно была апатична и пришла к выводу, что на месть у меня нет уже ни сил, ни мотивации. Я валялась дома и смотрела унылые и мрачные скандинавские детективы, потому что от бодрых оптимистичных фильмов мне становилось еще хуже. У меня даже плакать не осталось сил: наверное, я выплакала все в первый же день. Я предполагала, что со временем это состояние постепенно рассеется, я потихонечку войду в колею и начну восстанавливаться.
Однако спустя некоторое время я поняла, что на смену апатии приходит не успокоение, а агрессия, злость и горькое чувство несправедливости. И, если вначале у меня даже получалось не думать об Антоне, вдруг все воспоминания нахлынули разом, накинулись на меня и принялись терзать. Я поняла, что ни капельки не успокоилась и не приняла произошедшее и мне все так же больно и мучительно. Я злилась на эти «отложенные» страдания, которые я должна была уже отстрадать, а вместо этого получила только сейчас.
После одного из сильных приступов боли я буквально поселилась в своей магической комнате, перерыв там кучу эзотерической литературы в поисках нужной мне информации. Я хотела связаться на расстоянии с Мариной и что-то сделать. Я пока даже не знала, что. Хотя бы влезть к ней в голову и понять: зачем? За что?! Но в моих книгах ничего не нашлось – то были белые книги. Собственными знаниями по темной магии я тоже не владела: Марина показывала мне только защиту от нее. В конце концов я попыталась самостоятельно сотворить что-то на расстоянии, вроде того, как воздействовала на мост, но появилось лишь ощущение, что я посылаю сигналы пустоте.
Я пребывала в полной растерянности, вдруг осознав, что у меня вообще не получается работать на темной стороне. У меня не было для этого ни нужных знаний, ни мест, где их можно почерпнуть. Сайты в интернете, посвященные темной магии, при ближайшем изучении оказывались полной ерундой. Я даже подумала, что вдруг вообще не способна к такому? Но у меня же получалось, получалось в ту ночь и на следующее утро… Что же произошло? Тогда я была переполнена болью и гневом, и это придало мне сил, а сейчас я просто сижу и страдаю, поэтому ничего не выходит? Или ведьмы, снова объединившись в круг, еще и заблокировали меня? Я вдруг ощутила себя совершенно беспомощной и потерянной. Оказывается, пока рядом была наставница, я двигалась вперед и у меня получались удивительные вещи, но стоило мне разорвать с ней связь – и я разучилась? Разве так бывает? Да я же смогла создать почти живое существо! Куда это все делось? Неужели опять виноваты ведьмы?!
Я чувствовала, как во мне снова вскипают злоба и бешенство, и пыталась сконцентрироваться и направить всю эту негативную энергию куда следует. Я помню, как стояла в темной, освещенной только свечами магической комнате, выставив перед собой руки. Я призывала всю свою боль и ненависть, они наполняли меня и, преобразуясь в какую-то силу, словно стекались в ладони. Меня била дрожь, но это было приятное ощущение. Оно не походило на озноб или нервное возбуждение. Скорее, казалось, что сквозь меня пропускают электрический ток, и он не причиняет мне боли, просто все тело вибрирует от него. Я с восторгом почувствовала, как внутри комнаты кружится вихрь. Он поднимал и трепал мои волосы, над головой закачалась люстра, затрясся книжный шкаф, и вдруг с него полетели книги, словно невидимая рука с силой выталкивала их с полок. Пламя свечей припадочно моталось из стороны в сторону, но они не гасли, а, наоборот, будто бы разгорались сильнее. Я ликовала, потому что попала в этот водоворот, подхватила энергию тьмы, вооружилась ею и готова была использовать. В тот же момент вдруг раздался сухой хлопок и пошел трещинами хрустальный шар, который я когда-то купила в «Белых облаках» больше для антуража, чем для гаданий. Он покрылся сеткой царапин и потерял прозрачность, и в этот миг вдруг все резко стихло.
Выровнялось пламя свечей, перестали бешено перелистываться страницы книг, наступила тишина. Дрожь, проходящая сквозь тело, тоже исчезла. Пришло абсолютное, ватное спокойствие. Еще не понимая, в чем дело, я подошла к столу, где лежал шар, и взяла его в руки. Просто матовое стекло, словно покрытое слоем кракелюра. В недоумении я оглядела комнату, ощутив прилив разочарования. Ну, ничего. Я попробую еще раз!
Я сосредоточилась и снова вытянула руки, но больше ничего не происходило: казалось, вся энергия просто утекала в землю. У меня не получалось. Как будто что-то перегорело. Сделав еще несколько безуспешных попыток, я решила прерваться.
Все это очень сильно меня озадачило. Я чувствовала себя первоклассницей, которую в середине года неожиданно перевели в другую школу. Я не знала ни одной темной ведьмы, не представляла, где искать таких ведьм, и, самое главное, я не хотела с такими ведьмами связываться. Не надо больше никаких обществ и кругов! Я хочу быть сама по себе! Но сама по себе я почему-то была сейчас бессильна.
«Ничего, отдохну и попробую еще раз», – решила я.
* * *
Тянулись дни. Я тщетно пыталась открыть в себе способности, но ничего не выходило. Снова возвращались догадки, что это ведьмы как-то отняли или заблокировали мои силы. Возможно ли было такое в принципе? У них остался мой кнотен, спрятанный в доме. Вдруг они наложили на него заклятье, чтобы обезоружить меня? О боги! Им мало показалось отнять самое дорогое, что у меня было – любимого человека! Они еще решили лишить меня моего магического дара?! Эти стервы забрали у меня все! Как же я ненавидела их!..
Я устала. Безгранично устала от всего этого. Только плакала и злилась, злилась и плакала. Тогда-то я и стала думать о том, чтобы все закончить. Перебирала мысленно разные способы, представляла себе, как все лучше устроить. Но, возможно, эти мысли просто служили мне симулятором, своего рода боксерской грушей, а на самом деле я не собиралась ничего с собой делать. То есть я проигрывала мысленно разные сценарии, упивалась ими, убивала себя в фантазиях снова и снова, и это было сродни какой-то извращенной терапии, отвратительной и совершенно ненормальной, но, тем не менее, действенной.
Трудно оценить степень адекватности состояния, в котором я теперь пребывала после всех своих самостоятельных сеансов психотерапии. Я вдруг полюбила осеннее ненастье. Меня стала радовать перспектива просидеть дома в дождливые выходные. Мне нравилось, что нет повода куда-то идти, раз на улице такая погода. Я полюбила серые тоскливые тучи, почти облетевшие деревья, бесконечные нити дождя за окном. Мне стало хорошо в собственном обществе и не хотелось никакой другой компании. Где-то в глубине души я понимала, что это неправильно и так быть не должно, но зачем об этом думать?..
* * *
Я снова вспомнила про Ленку. После тех событий со Славой мы с ней общались очень редко. Он пришел в норму и бросил пить, но они окончательно разошлись. Говоря «пришел в норму», я имею в виду последствия приворота, но не Славино здоровье. Тяжелейшее отравление одним из самых страшных ядов не могло не оставить отпечатка на его организме. Реабилитация заняла почти год, очень пострадали почки и печень. Славка получил инвалидность и с тех пор про Ленку даже слышать не хотел. Точнее, не мог. Он сказал, что при упоминании о ней его тошнит и скручивает, и попросил ее не появляться у него на горизонте. Лена нашла в себе силы послушаться и больше не приходила его навещать, только умоляла, чтобы он звонил ей, если что-то понадобится. Что угодно. Но Слава не позвонил.
А, в общем, она все-таки добилась же, чего хотела. Желала избавления от него – вот и получила. Поэтому расставание принесло ей облегчение. Совесть, правда, мучила, наполняя ночи саморефлексией и, как следствие, бессонницей. Когда все эти безумные события отошли в прошлое, перед Леной раскрылось наконец во всей красе, что она натворила, и она, конечно, не могла себе этого простить. Каждый раз она бубнила мне про свои планы на уход в монастырь, но пока все ограничивалось словами. Я ничего ей не советовала. Не отговаривала и не поддерживала. Да и говорили-то мы нечасто. Потом появился Антон, и я, по известным причинам, на какое-то время вообще потеряла связь с внешним миром. Когда же Антон ослабил узы, я несколько раз созванивалась с подругой, но мы так и не встретились.
Теперь же мы потихоньку восстанавливали наше общение, но до встречи пока дело не дошло. Я хотела ее увидеть и каждый раз в начале недели планировала позвать к себе в один из выходных дней. Но наступала пятница, и я, представляя, как будет здорово провести очередные субботу с воскресеньем в прекрасном обществе себя самой, Ленку в итоге не приглашала.
Сейчас, глядя в окно на дождливый двор, я опять подумала о подруге. Можно было предложить ей приехать в надежде, что в такую погоду она и сама откажется, и тогда со спокойной совестью наслаждаться одиночеством. Но что, если она вдруг согласится и приедет?..
Так и не решившись на звонок подруге, я, прихватив бутылку вина, прошла в магическую комнату, которая теперь являлась просто напоминанием о времени, когда я могла колдовать, зажгла несколько свечей и, поставив вино на пол, забралась с ногами в уютное кресло. Из-за его подлокотника торчал черный гриф гитары. В последнее время я вспоминала то, чему когда-то училась в музыкальной школе. Сначала руки не слушались и пальцы ставиться не хотели, но постепенно дело пошло на лад. Я выудила инструмент из-за кресла и, расположившись поудобнее, стала наигрывать простенький вальсовый мотив, тихонько подпевая гитаре.
Ты же ведьмой была,
А теперь ты в житейских заботах
Потеряла иль где-то забыла свое помело.
Только в сердце игла,
И сковало, запутало что-то,
И твое косоглазие вдруг почему-то прошло.
Ты гадала легко,
И, глаза за ресницами пряча,
Улыбалась таинственно, глядя в расклады таро.
Но бежит молоко,
Надрывается дочка от плача,
И твое окруженье – пеленки, посуда, ведро.
Ты стоишь у окна,
И мерещится чуть еле слышно,
Что подруги зовут, пролетая, с собой на шабаш.
Только ты не одна,
И следит за тобою всевышний,
И за все колдовство этот мир ты уже не отдашь.
Только дочка порой
Как посмотрит с усмешкой лукавой,
Как блеснет в уголках ее глаз огонек колдовской.
Ты потом ей открой,
Где растут все волшебные травы,
И ведуньину песнь на мотив заклинания спой.
«Скажи мне, кто твой друг», – подумала я, снова вспоминая Ленку. Теперь я, как и она когда-то в любой тяжелой ситуации, писала стихи. Правда, подруга не умела петь. Наши походы в караоке лучше не вспоминать. Когда она с искренним воодушевлением начинала голосить «Шальную императрицу», мне хотелось провалиться под землю. А ей было все равно: она знала, что слух отсутствует напрочь, но просто очень любила петь. Надо было все-таки сходить с ней куда-то, да хотя бы в то же караоке. Пока она еще не спряталась за монастырскими стенами.
Что-то зудело в мыслях и не давало покоя, мешая думать про Ленку и про наш предстоящий поход за развлечениями. Что-то очень тревожное и давящее. Ах, да. Моя же песня. Слова про дочку. Не знаю, почему я написала именно такие стихи. Дочка ведьмы. Я теперь никогда не узнаю, могли ли у нас с Антоном быть дети. А если бы могли?..
Щекам стало горячо: я не смогла сдержать слез. К черту караоке и Ленку с ее бездарным пением! К черту дурацкие стихи! К черту проклятых ведьм!
Я дотянулась до бутылки вина, вытащила пробку и сделала несколько больших глотков прямо из горлышка. Подступающая было к сердцу боль слегка притупилась. Если что, у меня в баре еще достаточно этого лекарства.
Глава 2. Происшествие с ребенком
История глазами Марины
Недавно произошло странное событие. Незнакомая девушка упорно мне названивала и писала сообщения, пытаясь назначить встречу. Она твердила, что это очень важно и для нее, и вообще. Я не представляла, что от меня может хотеть совершенно незнакомый человек. На наши с Ниной сеансы когда-то давно приходили не известные нам люди, но эти встречи в любом случае организовывались через знакомых. Меня-то и найти было не так просто, я телефон никогда в открытом доступе не оставляла, в социальных сетях рекламу услуг не делала. Да и вообще в последнее время мне было не до сеансов. После истории с Ниной так тоскливо было, руки опустились. У девчонок моих тоже все вдруг расстроилось. У Гули, у Лады… Про Варвару и говорить нечего: совсем она разболелась. Но сейчас не об этом.
Девица эта выносила мне мозг, выносила, а в конце концов еще и выдала, что это ее важное дело связано с магией. Я тут же напряглась, а она вдруг добавила, что перед этим говорила с Ниной.
– Это Нина мои контакты вам дала?! – ахнула я, не веря своим ушам.
– Да нет, – на том конце провода раздался досадливый вздох, – эта Нина не особо была разговорчивой. Сказала, что не может мне помочь, и ушла.
Я на мгновение замерла. Она виделась с Ниной. Может быть, хотя бы что-то от нее узнаю? Со мной и другими ведьмами Нина на контакт не шла ни в какую. Просто разорвала все связи, словно и не было ничего. Я до сих пор не могу от этого отойти. Все думаю, вдруг мы и впрямь ошиблись, что сотворили такое. Хотя я точно знаю, что не должны были оставлять фантом в этом мире, но, может быть, как-то надо было это иначе сделать? А так, по мнению Нины, мы действительно ее заманили обманом и предали. Только я одного не понимаю, как она вообще к этому искусственному созданию смогла что-то чувствовать? Испытывать нечто настолько сильное, что возненавидела нас всех? Ну не на мордаху же его неописуемую она так повелась?.. Одно знаю: если действительно таким способом мы смогли остановить что-то плохое, то все сделали правильно.
В общем, как бы то ни было, после слов о Нине я согласилась увидеться с этой девушкой. Она представилась Ксенией. Мы договорились встретиться в кафе, попить кофе и поговорить. Домой я ее категорически пускать не хотела. Кто знает, может быть, это вообще только предлог? Может, это Нина что-то задумала… Ведь пыталась же пробиться к нам на расстоянии, хорошо, мы успели тогда все сделать.
* * *
Мы с Ксенией расположились в «Шоколаднице» и пили там ароматный капучино. Моя новая знакомая поведала любопытную историю. Говорила она очень образно, приправляя свой рассказ яркими эпитетами и речевыми оборотами, так что я почему-то сразу прониклась к ней симпатией. Я невольно сравнивала ее с Ниной, хотя она совершенно была не похожа на мою бывшую подругу. Длинные русые волосы Ксения заплетала в толстую косу. Выбившиеся из косы легкие прядки закручивались надо лбом в забавные кудряшки, наверное, от влажного воздуха: был конец осени, на улице шел мелкий затяжной дождь. Рассказывая, она периодически вскидывала на меня открытый взгляд спокойных серых глаз.
С некоторых пор ее стали донимать соседи сверху. С того времени, как их сын подрос до той степени, что научился бегать, делал он это непрерывно. Хотя во дворе она его видела исключительно редко. Такое ощущение, что бегал он только по квартире, причем топал на удивление громко и тяжело. В их доме между этажами буквально картонные прослойки, и слышно было иногда даже разговоры на повышенных тонах. От топота же пары резвых детских ног, казалось, эти перегородки сейчас проломятся.
Родители его были довольно милой и с виду тихой семейной парой, и Ксения не ожидала, что возникнут какие-то проблемы, если она просто вежливо попросит, чтобы ребенок играл немножко потише или хотя бы пореже.
Папаня по ее описанию был похож на длинный стручок, он даже одевался в зеленое. Мама ждала второго и ходила в последнее время с блаженно-вытянутым лицом, никогда не красилась, волосы собирала всегда в низкий жиденький хвостик. Когда они шли втроем, малыш бежал между ними, почти повисая на руках обоих родителей, подскакивал, подпрыгивал, но не кричал и не ныл. Ксения думала, что им удастся легко договориться. Терпеть топот уже просто не было сил: в последнее время ее даже стала мучить мигрень.
Как-то встретив эту семью на улице, девушка подошла и миролюбиво заговорила с ними, попросив слегка сократить топот в квартире.
– У нас такая слышимость хорошая, – сказала она чуть ли не извиняющимся тоном. Ксюша думала, мол, вдруг они не знали, что так все слышно. Может быть, их соседи никогда не шумят. Она, например. – Пожалуйста, пусть ваш сынишка играет немножко потише.
Если бы у женщин хвосты на голове вели себя как кошачьи, то жидкий хвост мамани обязательно бы поднялся вверх и распушился. Надо было видеть, как мгновенно убралось с ее одутловатой физиономии умильное выражение. Рот скривился, а глаза из припухших щелочек резко стали круглыми и пустыми.
– Вам что, ребенок помешал?! – возмущенно воскликнула она. На звук голоса за ее спиной мгновенно вырос зеленый стручок, который до того возился с сыном неподалеку.
– Что случилось, мамми? Что этой от тебя надо?
Обескураженная тем, что ее ни с того ни с сего назвали этой, и общей реакцией семейства, Ксения приняла оборонительную позицию, но старалась пока не заводиться.
– Ну что вы, – ответила она как можно спокойнее, – мне не помешал ребенок. Но меня очень утомляет его постоянный топот. Он бегает, прыгает, играет в футбол. – Ксеня действительно слышала порой детский крик «Гол!». – Иногда тарахтит самокатом. Все-таки некоторые игры можно было бы перенести на улицу.
– Это же ребенок! – неожиданно заорала на нее «мамми». – Где ему хочется, там он и будет играть. Ему надо двигаться! И если для этого он выбирает комнату, то будет бегать там!
Стручок высунулся из-за ее плеча:
– Если что-то не нравится, поменяйте квартиру! А мы ничего в нашей жизни менять не собираемся!
– Конечно, своих-то нет! – ехидно вторила ему жена. – Так всегда, когда своих не получается завести, на тех, у кого получается и даже не одного, – она любовно погладила выпуклый живот, – хочется собак спустить!
– Ой, да ладно, дурное дело не хитрое. – Ксения наконец встала в позу. – И второго вы пока еще не родили, так что не забегайте вперед.
– Что? – взорвалась семейка. – Ты думай, что говоришь! Тебе и одного-то слабо!
Итак, близкие соседушки перешли на «ты». Ксеня, конечно, знала, что не надо трогать кое-что, чтобы оно не воняло. Но она не ожидала, что эта милая пара как раз и есть то самое «кое-что».
– Значит, по-хорошему не хотите? – процедила она, сверля их взглядом.
– Иди погуляй, заведи своего, и пусть он у тебя шепотом разговаривает и по квартире ползает. А наш ребенок здоровый, хочет бегать и будет бегать! – подытожила «мамми».
– Ну что ж, ладно, – мрачно произнесла Ксения, нахмурив брови. Она импровизировала, уже сама не зная, зачем. Просто не хотелось вот так вот отходить от них побежденной и облаянной. – Бегает, значит, ну пусть бегает. Пусть топает. Смотрите только, чтобы не испортилось вдруг то, чем он это делает. Вспомните тогда еще.
Произнеся последние слова ледяным тоном, она медленно развернулась и ушла в подъезд. Вслед ей несся грубый смех и что-то вроде «Типун тебе на язык, дура!».
С тех пор топот значительно усилился. У Ксюши было ощущение, что ребенок не просто бегает и прыгает, а что забирается повыше и спрыгивает оттуда, и иногда даже казалось, как бы абсурдно это ни звучало, что топот издает не только ребенок. Думается, ему иногда помогал и папа.
А потом вдруг все резко стихло. Где-то примерно через месяц после того скандала. Ксения пришла домой с работы и поняла, что ее ничего не раздражает. Дом впервые за многое время показался девушке уютным пристанищем. «Неужели они куда-то уехали? Может, отдыхать… Может, эта тишина всего на недельку…» Ей даже захотелось взять отпуск, чтобы успеть насладиться спокойствием в своей квартире.
Через пару дней в дверь позвонили. В глазок Ксения увидела соседку сверху.
«Надо же, не уехали. Может, сына просто к бабушке отправили? Самих топот достал?» – подумала она и открыла дверь.
«Мамми» стояла на пороге с нескрываемой злобой на лице. Вокруг ее глаз были большие красные круги, как будто она очень долго плакала и терла веки. Тонкие губы подрагивали, и вообще ее всю трясло в буквальном смысле этого слова.
– Ты! Что ты сделала, стерва поганая?! – начала наступать на Ксеню соседка. – Это все ты виновата, дрянь! Тебе это так не пройдет!
– Вы о чем? – протянула девушка в полнейшем недоумении, так и не пересилив себя, чтобы тоже перейти на фамильярное «ты».
– Знаешь, о чем! Верни все обратно! Как ты могла? Это же ребенок!
Ксюша заволновалась и стала припоминать ту встречу. Она тогда какой-то ерунды в сердцах наговорила женщине, может быть, что-то случилось?
В итоге выяснилось, что драгоценное чадо сломало-таки ногу и пока лежит в больнице. Вот откуда тишина. Но она-то тут при чем? По всей видимости, тогда не придав значения Ксениным «пророчествам», теперь, когда случилось несчастье, семейка об этом вспомнила и решила, что девушка в действительности напустила на их сына какую-то порчу.
– Когда срастется? Когда заживет?! Отвечай теперь! – вопила мамаша.
