скачать книгу бесплатно
Им стало так тяжко, что воры и суки решили закопать вражду. Объединились, чтобы противостоять. В тех местах, откуда я родом – на Васильевском острове – есть Лютеранское кладбище, а на нем стоит известный всем местным памятник – детям, погибшим в 1942 году под бомбой. На этом месте и произошло примирение ленинградских воров и сук. Точку сбора они выбрали с умом. Вроде как бы про войну, но мертвый ребенок все меняет. В 60-х старший от воров, Варшава, пожал при всех руку старшему от сук, Москве. Толик Москва мне это сам рассказывал. Ведь это уже были легенды.
Тем временем Никиту Сергеевича сняли, а в ЦК про воров подзабыли. Вернее, перестали страшно мучить. Враги объединились и вновь подобрали под себя власть в тюрьмах и колониях. Порой искра пробегала между ними, но это уже были тактические разночтения в толковании своей «торы».
Тогда еще они доживали ветхозаветным способом. Например, если в какой-то колонии не было вора, то договаривались с уголовным розыском и садились за плёвую карманную кражу в той местности. Потом быстро осуждались, и их «случайно» этапировали в нужный лагерь. Все верно – храм без священника быть не может. Иначе паства заразится ненужным, головы набьются хламом.
До девяностых докатились мифы о монахах, тех, кто никогда сам не выходил из лагеря, или тех, кого власть никогда не отпускала из лагеря.
Последнее концептуальное событие произошло в период, официально объявленный как время социализма с человеческим лицом.
К концу 70-х наверху воровской вертикали правили в основном славяне, евреи, ассирийцы, курды, а в Грузии и Средней Азии пошел аномальный рост подпольной промышленности. Термин ему – «цеховики». Теневой рынок рос, а грузин воров было немного. К очередному сбору, читай – к съезду правящей партии, где все решается демократично, голосованием, как мандатами в Верховном Совете, грузины вдруг наехали толпой. Оказалось, что они хитро и скоро короновали пару десятков своих, формально не нарушая церемонии и протокола. Славяне и евреи не смогли им возразить по процедуре и остались в меньшинстве. Отомстили вербально, обозвав «мандаринами». То есть тем, что продавалось на колхозных рынках и с чего воры-грузины получали дань. Но это, как вы понимаете, уже предтеча разложения на ниве теории социалистической политэкономии.
Несмотря на то, что утопия Хрущева была публично высмеяна, в 1981 году в Соликамске выстроили ныне легендарную колонию «Белый лебедь». Там вновь начали ломать воров. Докатилось до инквизиции.
Издевались над стойкими до тех пор, пока покалеченный не выдерживал и не заходил в радиорубку, открыто отрекаясь от воровской веры. Воры таких понимали, но не прощали. Тех, кто шел на голгофу, умирая в мучениях, признавали великомучениками. Рождались святые, как Бриллиант, он же Бабушкин. Его забили за то, что не взял в руки метлу. Выстоявшему праведнику Васе Коржу, кто безвылазно отбыл полвека за колючкой, поставлен удивительно глубокий памятник в Харькове, на кладбище с тонким названием «Лысая гора».
Старались изо всех сил, не ведая того, что настоящая опасность лежит не в черном цвете. КГБ – туда же, все выискивали инакомыслящих, разносчиков запрещенной литературы, которую, кроме ничтожного числа интеллигентов, никто в руки не брал. Тем временем спортивное братство начинало наливаться ядовитым соком.
Буржуазная революция 1991 года тупо добила воров финансовым подходом ко всему сущему. В фильме «Антикиллер» вор в законе Крест подъезжает к хоромам другого вора и плюется: «Вор так жить не должен». Но это было до того, как стало потом.
НА ЛУНЕ БРАТВЫ НЕТ
Братва подняла знамя новой этики и эстетики. Если в основе воровской веры было слово, то в бандитской сути – сила. Действительно, трудно языку конкурировать с бицепсом, тем более если все стало дозволено.
Россия, прежде всего, дала текст. К слову у нас всегда относятся более настороженно, чем к делу. Воровской мир интуитивно принял эту традицию. В данном случае речь, конечно, не о жаргоне. Вор – это судья. Он не только применяет свое право к нарушителю устоев, но еще и объясняет, склоняет к раскаянию. А потом уже, на основании его вердикта, применяется насилие. Отсюда и язык правоприменения оттачивался десятилетиями. Законники бережно относились к языку, как сегодня, наверное, чтят литературный русский только на телеканале «Культура». Внимание к этому – удел специального филологического исследования, но для впечатления можно привести короткую фразу. «На Луне водки нет» – порой мог отмахнуться в разговоре истинный блатной. Вроде не поспоришь, но отдает чуть ли не митьками. Этимология же высказывания начинается с поэтического синонима глагола «расстрелять». На их сленге – это «отправить человека на Луну». А на Луне, как известно, постно.
В 80-х власть воров, как и власть истинных большевиков-ленинцев, потихоньку идеологически уклонялась, подтачивалась реалиями брежневского застоя, практически пала под искушениями горбачевской перестройки и издала последний стон при распаде Красной империи. И грянула братва.
ГРИЛЬЯЖ
Мне было лет семь, я побежал в сквер, что до сих пор цветет на 15-й линии Васильевского. Там по воскресеньям на определенных скамейках сидели те, кто уже отсидел по малолетке. А рядом, как правило, был кто-то совсем взрослый. Лет тридцати, из блатных. Они держали кулек с дорогущими конфетами «Грильяж в шоколаде» и демонстративно раздавали их детворе. Гуляющие мамы с колясками это видели, но помалкивали. Так блатные рекламировали свой форс. Я знал, что эти конфеты стоят по 8 рублей за кило – сумма неподъемная для родителей, – и просить об этом я их не мог. Лишь иногда забегал в магазин «Белочка» и смотрел на груды шоколадных сокровищ.
Прибежав к скамейкам, я изо всех сил постарался показать, что я тоже крутой. Начал что-то лепетать, выпихивая невпопад изо рта сплошные ругательства. Тогда старший сказал: «Ну-ка, присядь. Тебя как звать? Почему ты так ругаешься? Ты что, у пивларька? Противно слушать».
Видеосъемки наружного наблюдения: съезд двух бригад, Петербург, 90-е
Я испугался.
– Ты все понял? – спросил он, отсыпал мне несколько конфет и напутствие: «Читай хорошие книжки, не ешь много сладкого – клыки крепче будут».
РУССКИЙ ТЕКСТ
В нашем основном коде – русской литературе – злодеев как уголовников представлено ничтожно мало. У Пушкина в «Капитанской дочке» – Пугачев – про другое, про бунт. Его Дубровский – или благородный разбойник, или даже предтеча экспроприации. Похоже, на нужных нам типажей обращал внимание лишь Горький. Пусть он считается больше писателем советского слова, но жил среди них и создал тех до 1917-го. Поэтому блатных можно увидеть только у него. Это, прежде всего, Васька Пепел из «Дна», Гришка Челкаш – «вор, резкая, босяцкая фигура».
Что до культового Чичикова, то это как раз типаж нулевых – удобного, некровавого времени. Кстати, он носил фрак брусничного цвета и медвежью шинель. А похожих на братву в русской классике никогда и не было. Ведь и мира спорта тогда не существовало.
Их образы начинают созревать в советских детективах о работе УГРО: «Город на болоте, буржуев не жалей, во главе босоты всей Ленька Пантелеев».
«Сгинули как большевики»
Валерий КУРЧЕНКО, или Сухой
Я блатной, из воровской семьи, бродяга. Родился на Урале, в тяжелом краю. Мама и папа были партийные, фронтовики. Вкалывали. Верили. А воспитала улица. Уже в шестом классе я с пацанами залез на овощную базу, и там мы украли шесть царских берданок и мешок яблок. Хотя в детстве хотел быть хирургом. Лет с шестнадцати я пошел по блатной жизни абсолютно сознательно. Выбрал путь сам. На работу не выходил. Западло было. Первый раз сел в двадцать лет за карман.
Вообще, настоящие жулики в подавляющем большинстве были карманниками, домушниками. Это чистые статьи. Благородные. Карманники – элита.
На начало 60-х годов у воров были следующие заповеди: на власть не работать, жить без семьи, убивать жулик не имел права, только за оскорбление, и то ножом. Не красть у ближнего, то есть у своего, иначе ты крыса. Никогда не лгать своим. Не торговать наркотиками, не насильничать. С опером болтать, конечно, не стоит.
В лагере – не работать, контролировать картежные игры, с ларька в колонии собирать на БУР (барак усиленного режима), на крытую (самый строгий режим). Повязку не носить (повязки носили члены официальных секций в исправительно-трудовой колонии). Жулики все верующие. Нужно быть добрым, помогать людям. Накорми, обуй, а не кидай подаяние.
Нам за соблюдение «торы» положены были изоляторы, БУР на шесть месяцев. Но нарядчику платили деньги, и он лепил левые ведомости. Вот вроде и вышел поработать, а поиграл в картишки. Не работали. Раньше красных зон не было. Все черные. Если умный хозяин, то мужики план дают. Конечно, вор не имеет права давить на мужиков, но собеседование провести можно, мол, если будет план, то и водочки можно в зону загнать. Порой вкалывали те, кто проиграл в карты – фуфлыжники. Короче, как в песне из фильма «Путевка в жизнь»: «Мустафа дорогу строил, а жиган по ней ходил».
Наколки у блатных свои были – церкви, звезды от Бога. Общественная воровская жизнь проста – искать пути, где деньги лежат, помогать семьям арестантов, своей семье. В камеру заходишь – расстилают чистое полотенце – надо ноги вытереть, значит, домой пришел.
На сходняке – пятьдесят – сто человек. До конца и не знаешь, сколько в семье. Главу семьи выбирают на сходе. А ворами иногда сами себя объявляли – Джем так сам себя объявил. Хасан тогда согласился: «Пусть ворует».
Но, как правило, делают так называемый «подход» к ворам. Нужно, чтобы за тебя два-три вора поручились. В принципе, как при вступлении в партию большевиков-ленинцев. Иногда возникали непонятки. Вор не век живет. После смерти тех, кто поручался, могли начаться интриги – попробуй докажи. Надо было очевидцев собирать – что «подход» был, что тебя окрестили по правилам. Ритуал прост: сходняк, кто что знает за кандидата, вопросы ему, признать вором или отвод. После малявы (письма) идут в лагеря, города – оповещают все нужное общество, что появился новый вор. Теперь же сайт правительства есть, где все ключевые назначения вывешиваются – та же функция.
Есть в этом мире и святые: Бузулуцкий Василий – похоронили в Питере в 1993 году. Конечно же, Вася Бриллиант. Они лет по сорок отсидели. Символы. Их не сломали на «Белом лебеде», а пытали там воров по-настоящему: либо подписывай отречение либо под пресс. Им колоть лежачего было удобно и приятно. Бриллианта в камере повесили. Некоторые выстояли, прибитые к кресту.
Слава Япончик до убийства и Хасан стали вместо них. Они тоже выстояли, плюс, конечно, в последние десятилетия финансовая мощь, связи на самом верху власти.
На похоронах у Японца я нес его фотографию перед гробом. Он выше для многих был, чем Крестный отец. Хасан тоже не дошел до сегодняшнего времени. Питерских не осталось. Был Берла, Илья, Ассириец – он еще голубятню держал.
Много кого еще было, но они не сумели перестроиться в 80-е – так и воровали по мелочи. Сгинули, как те старые большевики, бравшие Зимний.
БАЗАР
После 91-го ни о каком приличном языке речи уже не было. Как с вентиляторного завода, разбросало мат-перемат, базар, то, что до революции называлось кабаком. И деловая Россия свалилась в блатную кашу как в мусорный бачок. И до сих пор, даже в хипстерской среде, даже с голубого экрана, слетают чисто лагерные слова: «беспредел», «косяк», «фуфло». Чуть ли не первыми, кто всенародно начал использовать словечко «беспредел», были лидеры нации.
«Косяк», заметим, это нашивка в виде треугольника на рукаве у осужденного, кто согласился вступить в секцию дисциплины и порядка. То есть согласился стучать на арестантов ради скорейшего освобождения. «Фуфло» – это поближе к гениталиям.
Символом же ушедшей поэзии является ныне незаметная большинству могила ленинградского вора в законе Берлы. Надгробие стоит на самом козырном месте Еврейского кладбища, за стеной Синагоги. Правда, там два надгробия. Первое – родителям в свое время полпреда Ильи Клебанова, а рядом ему. Две власти.
«Человек мудрый, скромный и правильный». Мне кажется, многие были бы не против такой эпитафии. Но даже если вы не знаете, кто такой Горовацкий, то прилагательное «правильный» должно что-то в вас задеть. Оно идейное. Это оставшийся подтекст.
Петербург, Еврейское кладбище, могила Берла
МАЛЕНЬКИЙ ПРОФЕССОР
С этой эпитафией женится старая присказка «Коза ностра». Рассказывается она от лица мафиози: «Допустим, ко мне приходит маленький профессор. Он наставляет на меня большой пистолет и говорит: „Встань на колени и отдай мне свой кошелек“. Конечно, я встану на колени и отдам ему кошелек. Но после этого маленький профессор не станет мафиози, он станет дураком с большим пистолетом и моим кошельком и скоро умрет. Я никогда так не поступлю.
Если мне нужны будут деньги маленького профессора, я приду к нему с большой бутылкой хорошего вина и скажу: „Маленький профессор, я попал в очень сложную ситуацию, помоги мне – мне нужны твои деньги, а я хочу остаться твоим другом“. Я буду его убеждать и извиняться перед ним. Но если он не отдаст, то мне придется его убить из большого пистолета, который я с собой никогда не принесу.
Но в таком случае мы проиграли оба».
Стереотип поведения братвы полностью игнорировал этот изысканный стиль.
РОДНАЯ РЕЧЬ
В феврале 1991 года коммерсант Мухин записал свой разговор с Константином Яковлевым, кто станет своего рода символом под прозвищем Могила.
Пленка сохранилась. Сегодня текст является документом времени. Его не надо редактировать.
«Если мало ли какой-то наезд будет или что, значит, зовут меня Костя, в городе зовут Могильщик. Значит, сразу скажи, ребята, вот у меня есть знакомый – занимается моим делом. Я его попросил, он мне помогает. Какие там ко мне претензии, вот, пожалуйста, с ним встретьтесь и разбирайтесь. Я не хочу в эту ситуацию, я рабочий человек, б…ь, у меня своя работа, разборки мне на х… не нужны, вот с ним и разбирайтесь. У него есть какие-то полномочия по отношению ко мне, и все. Спокойненько, без наездов, не посылай на хер никого. Скажи, ребята, если хотите, давайте стрелочку забьем. Ну, чтоб мы с тобой состыковались дня через два. Вот скажите, где вы будете через два дня, я передам человеку, он подъедет. Скажи, что вопрос будет решаться без мусоров, б…ь, это я отвечаю за это, на х… Скажи, подъедет правильный человек.
…
Если ты не уверен в себе, к Саше Малышеву не подъезжай, к Сереже Васильеву не подъезжай, с Букиным не разговаривай, и тогда будешь платить мне. Правильно? Ну и правильно, на х… надо, чтобы обо мне все знали? Обо мне знают те, кого я прикрываю. На х… надо, чтобы каждая проститутка обо мне знала. Деловые люди, с которыми я имею дела, меня знают. Друзья там мои. С Малышевым мы вместе выросли, Пашка Кудряшов, Кумарин, «Роза Ветров».
…
Под «крышу» нужно влезать к кому-нибудь. Понимаешь? Я весь удар беру на себя, понимаешь? Мне придется воевать. Просто воевать. То есть мне надо говорить так, б…ь. Вот я приеду на стрелку, скажу, вот коммерс мне отдал бабки, б…ь, как вы просили, но вы их х… получите. Все. Все претензии ко мне. Вот единственный выход. Согласен? Чтоб к тебе не было претензий. Мне надо, понимаешь, в конце концов, если так делать, мне надо тоже, б…ь, одному, на х…, тяжело будет выводить, я тебе сразу говорю. Значит, надо, это самое, на братву сразу деньги. Там «казанские», значит, я в Москву к Французу поеду. Тоже с голыми руками не приедешь. Если пообещал сколько-то, нужно будет выполнять это. Так можно ляпнуть все, что угодно. Сказать, что отдам, а с чего отдам. Нет, ты уж лучше, старик, подумай.
…
Вот здесь гостиница «Мир», Мопс, беспредельщик этот, там болтался. Восьмидесятые годы, вначале, там, оттуда все мы выросли. И Кумарин, и Пашка Кудряшов – все ведь мы вместе росли, можно сказать. Гена там болтался, через день, б…ь, шелабаны получал. Это очень важно. Ты не волнуйся.
…
Кумарин, б…ь, тоже, на х…, насобирал там разных, там рязанских, б…ь. Кто, на х…, не приедет, а ребята, б…ь, да вот, оставайтесь. Мы как раз, наоборот, всех выгоняем, из Ленинграда. Х… знает, во что превратили город. Бардак.
Петербург, 90-е, братва в ресторане, новое прочтение старой мелодии
Ленинград, 70-е,
Сергей Кушин сверху
На них страна надеялась
Сергей КУШИН
В младших классах я был слабенький. Не то что на значок ГТО, а подтянуться ни разу не мог. На улице со шпаной робел, а по подвалам с ними не очень нравилось ползать. Что-то внутри сработало, иначе по малолетке с ними пошел бы и потом себя бы нашел, но не в том месте. Пошел в борьбу, маленький зал в Невском районе. Тренер говорит – просто виси на турнике, хоть немного сгибай руки. Болтался на шведской стенке как сосиска, утром начал что-то себе доказывать – бегать по Володарскому мосту. Разошелся так, что прибегаю домой, а завтракать не могу – рвет. После летнего лагеря подтянулся 17 раз. Кто сачковал, я тому говорил: «Ты сачковать и дома мог. Ты слышал песню – „Мы верим гордо в героев спорта“?! На нас страна надеется!»
Я помню, была Олимпиада в Москве, 80 год. Я бегаю кроссы, лечу мимо баскетбольной площадки, начинаю подтягиваться: тридцать пятый, тридцать шестой… кисти уже не держат, а я думаю – нашим на Олимпиаде тяжелее, ну хоть чем-то им помогу. Тридцать девятый, руки скользят, сороковой, нашим труднее – и вдруг слетел и затылком о землю – хлоп. Открываю глаза, звездочки какие-то, встал и побежал, представил, что я на Олимпиаде и вся страна на меня смотрит, ждет, когда Гимн СССР заиграет.
Я выполнил мастера спорта по классической борьбе в 1981 году на турнире «Северное сияние». Поверил в себя, руки стальные стали. Первый раз, а мне 20 лет, пригласил девушку в Мариинский театр. Институт Лесгафта же рядом, парни идут – ржут: во, смотри, Кушин цветы купил, на балет идет. А я уже в себе уверен, а в 90-х иногда только за то, чтобы со мной поговорить, коммерсанты по 10 тысяч долларов выкладывали.
Это потом я понял, что кто в театры не ходил, быстрее в стаи сбивались и шерстью обрастали.
Античность
ВЕЛИКАЯ ПРОВИНЦИЯ У МОРЯ
Самый большой из северных городов мира, четвертый по населению в Европе, к концу 70-х выглядел богооставленным. На улицах – грязно, в реках и озерах купаться – попросту вредно. Перенаселенные доходные дома в центре города – в полуразрушенном состоянии. Еще в 20-е годы Георгий Адамович в парижской иммиграции мог писать: «На земле была одна столица, все другое – просто города». Из всех имен, данных в разное время городу, к концу брежневского правления ему больше всего подходит название Северная Пальмира – античный город, занесенный песками. Строка поэта Льва Озерова «Великий город с областной судьбой» – точное определение того, что советская власть за 60 лет сделала с имперской столицей. Сбылось предсказание: «Если Петербург не столица, то это не Петербург».
БЕГЕМОТЫ У СТЕН ПОЛИТБЮРО
Начальство в Ленинграде – битое. При Сталине расстреляли три генерации местной номенклатуры с чадами и домочадцами. Так что здешний партийный бомонд понимал: надо сливаться с местностью. В брежневской Москве ленинградский стиль представлял предсовмина Алексей Косыгин. Худощавый, хмурый, с правильной речью, он самой манерой поведения контрастировал с тучными жизнерадостными брежневскими земляками, изъяснявшимися на восточноукраинском «суржике» с фрикативным «г». «Стиль Косыгина» – это внешняя пристойность, чувство меры.
Безусловно, уровень Косыгина вызвал раболепное преклонение у тех, кто встроился в партийную и государственную номенклатуру. Теневые ребята уже не готовы были стыть перед такими бонзами. Когда наступила череда смертей генсеков, никто друг друга, как на похоронах Сталина, не давил. Сдержанная ирония к ним чувствовалась во всем. «Идет Косыгин по отелю в Варшаве и спрашивает у горничной: „Извините, где мне тут можно в туалет?“ – „Вам – везде“».
Что касается игроков рынка обмана, то при случайном столкновении с людьми даже такого уровня они уже не робели.
Владимир ТИХОНОВ,
он же Бегемот
«Меня послали обслуживать банкет на правительственную дачу на Каменном острове. В армии я служил, на учетах не состоял, родители на оккупированной территории не были, на фабрике поработал контролером, недавно только закончил профессиональное училище общественного питания и по распределению попал не куда-нибудь, а в гостиницу «Интурист-Советская». К тому же я был небольшого роста, но статный; книги читал, а на лбу ненужная умность веснушками не проступала.
Короче, накрываю столы, хожу неслышно. А за распахнутыми дверьми в соседнее помещение замечаю Председателя Совета министров СССР, товарища Косыгина. Кто ж его не знал, его же через день по телевизору показывали, а в телевизоре две одинаковые программы. Вдруг слышу милые мне постукивания шаров из слоновой кости. Я тихонечко пролезаю, как в щель, и начинаю обтирать ручки дверей из меди.
А Косыгин в одиночку развлекается с кием – умело засадил по учтиво расставленной пирамиде. Все великие тогда имели доступ к таким столам, но, конечно, обладать мастерством – это другое. Ну а рысьей хваткой – это вообще не про игру на просто так.
Тут он заметил мой взгляд и подзывает, мол, увлекаетесь, юноша? Ну вот, в принципе, и все. Он мой.
Я ему – Алексей Николаевич, у меня нет шансов против вас. Он протянул мне кий, а я так, склонив гриву, под дурака: «Алексей Николаевич, по рублику?». Это ж Косыгин! Это же оскорбительно! В результате забились по 50 рублей, мне пришлось ему наплести что-то про свои деньги. У меня в кармане червонец, но я-то знаю, что случится скоро.
Не сразу, конечно, чтобы внаглую не вскрываться. Вначале подлег под него, промазал, как полагается, а потом как бы случайно опрокинул. Главное сыграть идиота – ой, как это так вышло?!
Жертва должна быть уверена, что сильнее тебя, а проиграла случайно. Наговаривать не буду, 50 рублей Косыгин отдал. Ну, чистый лох!
ЛОХ
Буквы ЛОХ с начала 80-х годов стали популярнее, чем самые известные три их коллеги на заборах. Ленинградская этимология этой аббревиатуры необычайно проста. ЛОХ – это буквы государственных номеров на автомашинах Ленинградской области. В области были и зажиточные люди. Некоторые крестьяне зарабатывали правильным трудом: выращивали свиней, картошку и привозили товар на рынки Ленинграда, и, конечно, на самый престижный – Кузнечный рынок. К нему больше всего подъезжало подержанных «жигулей» с номерами ЛОХ.
Центровые всегда высокомерно смотрели на кулака-труженика. Он был иначе одет, говорил по-другому и для них был простаком мещанином. Они и прозвали таких лохами. Но как только в адрес первого скрытого сельского буржуя было брошено это словечко, так сразу оно стало очередным термином фарцовщиков и уже приклеивалось каждому, кто работал честно, пусть и по буржуазному образцу.
Вскоре лох стал тем, кого просто невозможно не обмануть, не кинуть. Теперь лохами крестят направо и налево, не думая, что именно тот лох из Ленинградской области выиграл. Фермер, нэпман, лавочник выжил, несмотря на все невзгоды. А центровые как явление приказали долго жить.
В этой связи старая прибаутка жуликов – «Лох не мамонт – не вымрет» – перевернута с ног на голову.
БАРЫГА
На Невском мало кто работал «вчестную». И причина тому – законодательство СССР. Мошенничество наказывалось куда менее строго, чем спекуляция, а тем более скупка валюты. Так, за ломку денег (обман при пересчете) на Невском получали по три года «химии», как сейчас бы сказали – исправработ, а за валюту можно было схлопотать и все восемь реальных. А докажут системную скупку – так пожалуйте к стенке. Такое отношение власти к честному подпольному труженику породило у центровых презрение к сделке. Зачем скупать 100 долларов за 300 рублей, чтобы продать максимум за 315, когда можно «сунуть куклу» (вместо денег подсунуть нарезанную бумагу). Риска в разы меньше, маржи больше. Вот большинство и нырнуло в кражи, мошенничество и банальный ночной разбой. А тех, кто оставался на позиции честной скупки, называли презрительно, абсолютно в эстетике лагерных плевков – барыгами.
Вот опять отсылка к социально близким. Мошенник – это жулье вагонное, его еще можно перековать, а спекулянт – это затаившийся капиталист, классовый враг. Его только в расход.
Барыгой стал тот, кто перепродавал и соблюдал договоренности с клиентом. Тот, кто начинал порождать в стране мировоззрение, в котором клиент всегда прав.
Все остальные с улюлюканьем ломали, всовывали, воровали. Милиция тоже мысленно была на стороне жуликов, несмотря на то, что именно они портили ей отчетность, а городу имидж. Иностранцы жаловались, разносили неприятную славу по западной прессе. И все равно мошенник считался «своим».
ТУЗ, КОРОЛЬ – ВОТ НАШ ПАРОЛЬ
Катран – небольшая черноморская акула, весом примерно в 15 килограммов. Для человека катран не опасен. В сленг слово «катран» вошло как название подпольного игорного дома.
Катран – маленькое казино для своих, с одной лишь разницей: если в современных казино жульничество практически невозможно, то на катранах в отношении «случайных» посетителей оно было нормой развлечения.
Вероятно, термин пришел из городов Поти, Гагры, Кутаиси, где с 70-х годов стало модно быть мошенником. Именно оттуда в Москву и в Ленинград приезжали самые яркие шулеры, те, кто шпилит в карты, – их называли каталами. К таким всегда прилипала шутка: «В картишки? – Да нет, братишка!»
