скачать книгу бесплатно
– У вас что, насморк? – возмутился Ларин. – Или вы считаете, там, в комнате, котлеты протухли?!
Шустрый паренёк лет двадцати вынул из слесарного ящика инструмент и выжидательно взглянул на участкового. Человек в форме пользовался у него особым уважением.
– Аккуратней давай, – сухо сказал Виктор Сергеевич.
– Первый раз, что ли? – пробурчал паренёк и, к всеобщему изумлению, в течение нескольких секунд открыл дверь.
Зловонный воздух устремился в прихожую. На полу в луже запёкшейся крови, широко раскинув руки и ноги, лежал труп мужчины.
– Это ещё что за наваждение? – удивлённо произнёс Павел Николаевич, увидев сидящего на груди покойного, пугливо озирающегося кота.
Это было красивое животное чисто голубого цвета, с короткой шелковистой шерстью.
Заметив вошедших людей, кот жалобно замяукал.
– Русская голубая? – высказал предположение участковый.
Склонившись над трупом, Виктор Сергеевич произнёс:
– Похоже на убийство, Павел Николаевич. Ножом по горлу…
– Вижу, – задумчиво ответил Ларин. Он взял кота и перенёс его в дальний угол комнаты.
– Могу себе представить, чем он так сытно позавтракал, – хладнокровно сказал участковый.
Послышался приглушённый женский вздох, затем раздался шум падающего тела. Ларин обернулся. Проворный плотник первым оказался возле Татьяны Зиновьевны.
– Что с ней? – спросил Павел Николаевич.
– Ничего серьёзного, – ответила Инна Алексеевна. – Танечке дурно. Сейчас пройдёт.
Внимательно осматривая труп, Ларин поглядывал и в сторону Лихачёвой. Когда Татьяне Зиновьевне стало лучше, он попросил её подтвердить показания Инны Алексеевны.
– Да, это наш сосед Иван Никанорыч! – заверила Лихачёва.
– Татьяна Зиновьевна, голубушка, – обратился Ларин, – вы не могли бы мне помочь?
– Что я должна сделать?
– Подержите, пожалуйста, его голову. Да… Вот так… Спасибо.
Участковый недоумённо поглядел на Павла Николаевича, но не произнёс ни слова.
– Ну что же, Виктор Сергеевич, – сказал, наконец, Ларин. – Вызывайте следственную группу.
– А с вами… – Павел Николаевич окинул Татьяну Зиновьевну испытующим взглядом, – мне нужно ещё кое о чём переговорить.
– Конечно, Павел Николаевич. Идёмте в мою комнату. Правда, у меня не прибрано.
Войдя в комнату Лихачёвой, Ларин осмотрелся.
– У вас даже очень мило, – сказал он. – Конечно, тесновато, но со вкусом.
Он сел за стол, пристально посмотрел на Татьяну Зиновьевну.
– Давайте перейдём к делу!
– Давайте, – слегка смутившись, ответила Лихачёва.
– Есть кое-какая неясность.
– Какая именно? – поспешно поинтересовалась Татьяна Зиновьевна.
– Вы уверены, что никто не входил в комнату Ивана Никаноровича?
– Уверена!
– Может, вы были на работе?
– Я не работаю. Уволена по сокращению.
– Ходили в магазин?
– Леночка приносит продукты, а я постоянно дома. Выходила только один раз, да и то на пять минут, когда выносила мусор. Я же говорила вам, Павел Николаевич…
– Давайте поговорим откровенно! В конце концов, вы сами обратились ко мне за помощью.
– Я и говорю откровенно! Мне от вас скрывать нечего…
– Вы помните, я просил вас подержать голову вашего соседа? – глядя прямо ей в глаза, спросил Павел Николаевич.
– Разумеется.
– И вы помогли мне?
– Разве я не должна была этого делать?
– Вам не кажется, – настойчиво спросил Ларин, – что вы слишком мужественная женщина?!
– Вы, наверное, забыли, Павел Николаевич, что я работала медсестрой.
Она подошла к столу, взяла графин, налила в стакан немного воды и сделала несколько глотков.
– За свою жизнь мне приходилось видеть и не такие трупы, – произнесла Татьяна Зиновьевна. – Перерезанное горло это ещё не самое жуткое зрелище.
– Тогда почему вы упали в обморок, когда вошли в комнату Ивана Никаноровича? – спросил Ларин.
– Я представила, как кот слизывает кровь…
– Вы притворялись! Вы разыграли сцену падения в обморок. Должен заметить, что все присутствующие вам поверили. Все, но не я! – произнёс Ларин повышенным голосом. – Я постоянно наблюдал за вами.
– Зачем мне нужно было притворяться? Чтобы упасть на грязный пол, где лежит разлагающийся труп? При всём моем уважении к вам, Павел Николаевич, это уже слишком! Вы не должны говорить мне такое.
– Вы упали, чтобы незаметно взять из-под кровати ваш шёлковый шарфик!
Татьяна Зиновьевна нервно заходила по комнате. В её глазах вспыхнули искры гнева.
– Кот, действительно, не испытывал голода, – настойчиво продолжил Павел Николаевич. – В его плошке до сих пор лежат остатки свежей рыбы. Заметьте, свежей! Будто только утром её вынули из холодильника. Вы ведь не станете утверждать, что это покойный проявил заботу о своём питомце?
– Я не знаю? – подавленно ответила Лихачёва.
– Кто-то не раз входил в комнату, чтобы покормить кота, – продолжил Ларин. – Вероятнее всего, это был таинственный добродетель, который не боится мертвецов.
Он взял Татьяну Зиновьевну за руку и попросил её присесть рядом.
– У меня есть все основания подозревать вас. Если не в совершении убийства, то, по крайней мере, в причастности к нему, – заключил Павел Николаевич.
Лихачёва опустила голову. Взгляд её стал растерянным.
– Суд учтёт добровольное признание как смягчающее вину обстоятельство. Я могу встать и уйти, но другой следователь всё равно докопается до истины. Разница лишь во времени…
– Я убила Ивана Никанорыча! – с горечью произнесла Татьяна Зиновьевна. – Поверьте, Павел Николаевич, я не хотела! Он был таким гадким человеком.
– Успокойтесь, голубушка, – сказал Ларин, – вы можете мне ничего не рассказывать! Ваше право…
– Нет-нет, Павел Николаевич! Я лучше вам. Мне так удобнее Вы поймёте.
– Тогда я вас слушаю.
– Я должна была Ивану Никанорычу крупную сумму денег. – Поколебавшись немного, она продолжила: – Но это ни в коем случае не было причиной совершённого мною преступления. Все его деньги у него в шкафчике. Я не тронула ни рубля! У него там даже валюта. Все на месте…
– Успокойтесь, Татьяна Зиновьевна.
Ларин посмотрел на неё добрым взглядом.
– Вы пригласили меня в надежде на мою помощь, так доверьтесь до конца.
– Я заняла у него сорок тысяч рублей на длительный срок. Мы купили Леночке пальто с песцовым воротником. Я же тогда не думала, что меня уволят.
Она тяжело поднялась и вновь заходила по комнате.
– В тот вечер… в пятницу… – Лихачёва старалась не смотреть на Павла Николаевича. – Иван Никанорович велел вернуть долг. Он стал кричать на меня. Я пыталась его успокоить. Я обещала перезанять деньги в ближайшее время, но он ничего не хотел слушать. Потом он стал требовать от меня некоторой компенсации… Вы понимаете, что я имею в виду?
Ларин кивнул головой.
– Мерзкий, полупьяный и слюнявый, он стал обнимать меня. Мне было противно! Он разорвал блузку. Он говорил какие-то гадости. Я уже не помню, как нож оказался в моей руке. Я не хотела его убивать! Это была самооборона слабой беззащитной женщины.
Не стоит так волноваться, – сказал Ларин и, поднявшись со стула, слегка тронул её за плечи. – Вполне возможно, – сказал он, – что всё произошло именно по такому сценарию.
Лицо Павла Николаевича приобрело задумчивое выражение.
– Я помогу вам найти опытного адвоката. – Он взглянул в её глаза и почти с полной уверенностью сказал: – Думаю, что вашу дочь оправдают.
– Мою дочь?! – переспросила Татьяна Зиновьевна. – Причём здесь моя девочка? Вы что-то не то говорите.
– Всё то! – не меняя интонации, сказал Ларин. – Шарфик, который вы подняли, молодёжный! Женщины такими шарфиками не пользуются.
– У меня свой вкус! – не задумываясь, ответила Лихачёва.
– Возможно, вы и правы, – не настаивал Павел Николаевич. – В конце концов, ведь носят вполне солидные дамы пышные бантики. – Вот именно! – воскликнула Татьяна Зиновьевна.
Ларин повернулся и, взяв шапку со стола, выглянул в окно. На улице было по-прежнему сумрачно и немноголюдно, лишь портальные краны, распластавшиеся вдоль залива, своим скрежетом напоминали о начале нового рабочего дня.
– Я вам доверилась и теперь об этом сожалею, – проговорила Лихачёва.
– Зря вы так… – сказал Павел Николаевич. – Поймите, голубушка, я желаю вам добра. Не думайте, что в полиции одни простаки, которых легко можно обвести вокруг пальца. Рано или поздно, но вам всё равно придётся во всём сознаться! Испугавшись за судьбу дочери и не зная, к чему она прикасалась в комнате убитого, вы произвели там генеральную уборку. Это сразу бросается в глаза. Единственное, чего я не могу понять, так это, почему вы сразу не обратили внимания на шарфик?
Татьяна Зиновьевна лишь пожала плечами.
– Даже кота вы кормили регулярно, чтобы он не поднял шума и преждевременно не всполошил соседок. К тому же, – продолжал Павел Николаевич, – вы слишком быстро признались в преступлении. Обычно так поступают лишь в том случае, когда покрывают настоящего убийцу.
– Что же мне делать?
– Для начала не пытайтесь лгать! – посоветовал Ларин.
– Я мать! – выкрикнула она в отчаянии. – Иван Никанорыч требовал от девочки невозможного!
– Вы решили выгородить её?
– Да.
Павел Николаевич вновь опустился на стул.
– Расскажите правду! – Он улыбнулся, но глаза его были печальны. – Иначе я не смогу вам помочь. Я должен знать, что произошло в тот день на самом деле.
– Леночка вбежала в комнату с разбитой губой, – с трудом выговорила Лихачёва. – Она была страшно напугана. Её трясло, будто в лихорадке. В каком-то безумии она повторяла одно и то же: «Дядя Ваня хрипит… Посмотри, что с ним!»
Татьяна Зиновьевна расплакалась. Ларин налил ей воды.
– У меня до сих пор такое ощущение, – справившись с собой, продолжила она, – что Леночка, действительно, не знает, кто на самом деле лишил жизни этого подонка. Когда я вошла в комнату, Иван Никанорыч был уже мёртв.
– Тогда-то вы и решили избавиться от возможных улик? – спросил Павел Николаевич.
– Нет! Сначала я вернулась домой и сказала дочери, что совершила убийство.
– Так запросто и сказали?
– Нет! Я порвала свою блузку и даже сама себе исцарапала в кровь руки.
