Четверть века

Четверть века

Вячеслав Да

© Вячеслав Да, 2025

ISBN 978-5-0065-5101-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Я – поэт, а мог бы просто жить…»

Я – поэт, а мог бы просто жить.Я мог бы быть отличным семьянином.И до сих пор ту девочку любитьи каждый вечер видеть дома сына.Ходить до магазина за мукой,а в выходные ездить к её бабкам,не говорить почти. Я там всегда такой:приехал, посидел, потом обратно.Она бы всё твердила мне про залв похмельное больное воскресенье,но я бы уловил в её глазахдругое к нашей жизни отношенье.Другое и ко мне, и сколько летуж пройдено. Мы вместе поменялись.Теперь есть сын. И то, чего в нас нет.И нет того, что было. Есть – осталось.А впрочем, не беда, живут же так.И мы бы жили. Как-нибудь да жили.Копили бы совместные годав той старой двухкомнатной квартире.Казались бы другим, но спали врозь,копя в сердцах привычные сомненья.Я был бы семьянин. Она – женой.И я бы не писал стихотворенья.

«Верил в то, что случайностей мало…»

Верил в то, что случайностей мало,до последнего в прошлом апреле.В полдень, в бешеной гонке вокзалаты о важном сказала – я верил.Верил в то, что весна – есть началодля всего и для счастья тем более.Песней лета как будто бы мне прозвучалоэто утро весеннее, что ли.Там за шторами что-то другое,превратившись в другой переулок,по-другому меня наполняет спросоньяподростковою жаждой прогулоксредь людей и опять не таких же,с не такою сокрытою плотью…Задышалось вокруг – это вижу,улыбаешься ты – я не против.

«Не пробил час, но миг прошёл…»

Не пробил час, но миг прошёл.Я понял то, что непонятно.Мне показалось, что нашёл,но всё потеряно обратно.В невозмутимой тишинелишь звук бутылки да бокала.И мира мало на земле.И неба голубого мало.

«Без ада рай, любовь без гнева…»

Без ада рай, любовь без гнева.Мне больше нечего сказать.Ты села справа, я сел слева,а сверху были небеса.Напротив – озеро в покое.И, боже правый, сколько летмы потеряли с тобой, Оля,но ни к чему возврата нет.

«Пройдёт и это, будет всё…»

Пройдёт и это, будет всё,чего ты хочешь, дорогая.И жизнь, ни капли не святая,продлится чуточку ещё,как мигом до. Теперь, отныне,когда не хочется назад,мне губы требуют сказатьо том, как жутко в этом мире.Где мы с тобою лишь момент,и ничего нам не поможет.Возьмем вина и выпьем можетза то, что лучших шансов нет.

«Звезда погасла, свет исчез…»

Звезда погасла, свет исчез.Закончен день, не начат новый,и с символических небесна губы мне упало слово.Спустился ангел неживой,незримой тайною объятый,а я, небритый и помятый,стою, кивая головой.

«Я взял на грудь чуть больше, чем хотел…»

Я взял на грудь чуть больше, чем хотел.Оставил в сердце больше, чем возможно.Признаться сложно, что переболел.Что не болел отнюдь – не скажешь тоже.Быть может, всё – кармический урок,и этих строк ты вовсе не коснешься.Мне снится сон, где ты смеешься,а я рукой касаюсь твоих ног.

«У нас был план, в котором плана нет…»

У нас был план, в котором плана нет,и в пачке восемнадцать сигарет,поскольку две мы выкурили доу входа перед станцией метро,и в подземелье двинулись на свет,Где рельсы, как две линии судьбы.Куда, мой друг, поедем, если мыдруг другу-то не знаем, как помочь?А тут ещё декабрьская ночь,лишь белый снег и чёрные следы.Как будто в этом мире только так:есть чёрное и белое, и мрак,и купола у Храма на Крови.Смотри и ничего не говорипод звон колоколов со снегом в такт.А хочешь, говори, я не прошу,ведь тоже за душою проношуот всех людей сокрытые слова,когда так выразительно едвасказать смогу. Я лучше напишу…Что голос мой, что руки, что я весь,лишь волею декабрьских небесв безволии своём рожден во вне,чтоб в этот час на вымерзшей землес тобою замереть, смотря на крест.

«Я выкурил ментоловый винстон и съел маасдам…»

Я выкурил ментоловый винстон и съел маасдам,допил предпоследнюю кружку пшеничного пива.Смотри, дорогая, над нами большая звезда,и кажется так не банально сказать, как красиваты в свете смартфона; и именно этот моменткак будто бы создан не нами, не нашею волей.И если ты скажешь, что этим довольна вполне,я тоже останусь вполне этим также доволен,Как руслом река, как секундная стрелка часов,не смея, не зная, не думая двинуться вспять,и я повторюсь, как красива, ещё и ещё,опять и опять.

«В мутное окно трамвая №8…»

В мутное окно трамвая №8всматриваюсь я, как знающий про всё.Даже ни о чем кондуктор не попросит,молча подойдёт, отведя лицо.Я, признав, что есть не сказочные вещи,как бы промолчав, так же как она,расплачусь за то, что кривые рельсы,что я тут сижу прямо у окна.За судьбу, за жизнь, за больную спину,за уставший вид и пустой вагон.Торжествуя тем, что я тоже сгину,что я заплатил этим торжеством.

«Я как призрак, а ты как видение…»

Я как призрак, а ты как видение.Я – преследую, ты – ускользаешь.Помнишь строки стихотворения:«Ты меня никогда не узнаешь»?Нет, не вспомнишь! Поскольку я выдумалэто всё, что коснется и канет…Чтоб твой ангел тебе же завидовал,что разлук никогда не настанет.

«Тут я когда-то шёл…»

Тут я когда-то шёлпод звездами и снегом,рождённый жить и знать,что должен умеретьпод самым дорогимуральским серым небом,вблизи кадильных труб«Уралэлектромедь»С улыбкой на лице,что вряд ли приживётся,сегодня к лицам тех,кто память не пропил.Тут светится пятно,похожее на солнце.Тут ангелы сидяту глиняных могил.

«Так хочется любви…»

Так хочется любви,но только по субботам.И что ни говоритут лучше промолчать.В твоих глазах гориттаинственное что-тои ставит на менявоскресную печать.

«Мне нравится, что мы можем трезво мыслить…»

Мне нравится, что мы можем трезво мыслить,и нравится, что можем срываться ниц.Я знаю, что ты меня можешь возвыситьодним лишь взмахом своих ресниц.Я вижу, что облака летят с юго-востока,и чувствую то, что не поймет никто.Ты идёшь в летнем платье и тебе одиноко,я иду, завернувшись в своё пальто,и мечтаю о том, чтобы сесть на поезд,и сравнять стуки сердца со стуком колёс.В твоём городе с неба крапит морось,и нам больно, что всё это так всерьёз.

«Когда есть сложные слова…»

Когда есть сложные слова,когда стихи ложатся кривои ты лежишь, как ранняя трава,невинно и достаточно красиво,мне кажется, что в этом мире естьчуть более, чем ненависть и злоба.Что я твоя единственная месть,что ты моя последняя до гроба.

«Христос воскрес, а я пока не смог…»

Христос воскрес, а я пока не смог,и, видит Бог, мне это неподвластно.И если мне на свете что и ясно,то ясно то, что это между строк,что мне здесь есть невидимый предел,чем я вполне могу быть недоволен.И не согласен с тем, что божьей волейя божьей воли тут не разглядел.

«За красоту твоих волос…»

За красоту твоих волос,татарских скул и жар в груди.За то, что это не сбылось,и то, что позадиосталась помнящая ты,что вспоминаю я.Наивность запаха весны,вслух не благодаря.

«Три лампочки и чёрный потолок…»

Три лампочки и чёрный потолокнад головой моей, диваном и паркетом.Я снял очки и с выключенным светом